***
— Да забей ты на этого короля слендерменов, — буднично советует Лукас, вытянув ноги на лавке за столом кафетерия. — Сколько времени прошло после того случая? — Два года, — отвечает Тайлер, делая глоток кофе. — Прикинь, это было на первом курсе, а он до сих пор при виде меня потирает затылок! — Пускай радуется, — бросает Лукас. — Ты хотя бы попытался вправить ему мозги, в отличие от его таких же обдолбанных дружков. — В их число входит и твоя девушка, — напоминает Тайлер. — Да-да, — отмахивается Лукас, исправляясь: — В отличие от его обдолбанных дружков и Бьянки. Так лучше? Тайлер усмехается. Если бы тогда, на первом курсе, кто-то сказал ему, что местная королева театра поменяет смазливую мордашку Ксавье на его друга, он бы обязательно попросил этого человека поделиться тем, что он там скурил или снюхал. Однако эта безумная фантазия стала реальностью, и вот уже почти два года они с трудом могут отлипнуть друг от друга, заставляя Тайлера каждый день совершать ночные пробежки, выкуривая его из комнаты, как бедную пчелу из собственного улья. Дверь в кафетерий резко распахивается, и Тайлер уже по привычке, выработанной на работе, бросает взгляд на нового посетителя. В этот момент его дыхание резко перехватывает, а сердце выполняет кульбит. Миниатюрная фигура девушки, словно вышедшей с экрана чёрно-белого кино, мгновенно захватывает всё его внимание. Незнакомка направляется к ближайшему свободному столику, двигаясь так грациозно и точно, словно каждый её шаг — заученная хореографическая партия. Тайлер даже несколько раз моргает, чтобы убедиться в том, что она — реальный человек, а не мираж, вызванный последствиями утреннего похмелья после вечеринки в честь начала семестра. Девушка садится на своё место в углу кафетерия, выпрямив спину и расправив острые плечи, а Тайлер не может перестать наблюдать за каждым её движением. Ему кажется, она могла бы стать его идеальной моделью. В голове уже зарождается тематика будущей фотосессии. Тайлер бы привёл её к какому-нибудь зданию в готическом стиле, и в этих локациях она бы исполнила роль принцессы, только не диснеевской, а какой-нибудь мрачной, чарующей, в духе персонажей Тима Бёртона… — Эй, приятель, твоя челюсть. Беззаботный тон Лукаса вырывает Тайлера из собственных фантазий, заставляя оторвать взгляд от загадочной незнакомки. — Прости, немного задумался, — оправдывается он, чувствуя, как начинают пылать щёки. Это заставляет Тайлера нахмуриться и провести по ним ладонями, отрезвляюще похлопав себя, а затем сделать жадный глоток кофе, чтобы смочить пересохшее горло. Странное состояние, подмечает он, вдруг ощутив себя шестнадцатилетним подростком, которого родители застали за чем-то непотребным. Лукас же, проследив взглядом, куда так нагло пялился его лучший друг, присвистывает, что вызывает у Тайлера сильнейшее желание исчезнуть, подобно кролику в шляпе фокусника. — Похоже, кто-то смог завоевать твоё внимание, — игриво констатирует Лукас, откровенно веселясь. — Или вызвать стояк. — Заткнись, — бурчит Тайлер, бросая в него пустой пакетик из-под сахара. — Кто она? Не припомню, чтобы мы виделись раньше. — А, это… — Лукас чешет затылок, бросая взгляд на незнакомку. — Уэнсдей Аддамс. Недавно перевелась к нам на факультет кинопроизводства, вроде хочет стать сценаристкой. Поговаривают, её семейка связана с какими-то мутными делишками, поэтому девчонка не задерживается долго на одном месте. Да и сама она, мягко говоря, с приветом. — Значит, Уэнсдей, — повторяет Тайлер её имя, наслаждаясь тем, как оно приятной горечью растекается на его языке. Лукас качает головой, смеряя его взглядом, каким обычно психиатры одаривают своих тяжелобольных пациентов. А Тайлер подпирает подбородок рукой, продолжая наблюдать за Уэнсдей, полностью растворяясь в ней. Тот день он знаменует началом нового этапа жизни, ведь теперь у него появляется железная мотивация ежедневно таскаться на пары, и, к его собственному удивлению, это не только способствует редким встречам с Уэнсдей в коридорах, но и помогает исправить некоторые оценки. О новой ученице тут же расползаются слухи, хотя, по мнению Тайлера, это всего лишь больные фантазии какого-то студента с её факультета. Кто-то утверждает, что семья Аддамс связана с мафией, и что их наследница и сама уже давно причастна к делам родителей. Другие же причисляют Уэнсдей к незаконнорождённым детям какой-то важной шишки, который скрывает свою дочь от глаз общественности, задаривая её всевозможными богатствами вроде чёрного порша или обучения в одном из самых престижных университетов по её направлению. Кто-то и вовсе считает, что место Аддамс не за партой аудитории, а в психбольнице: каждого, кто пытается с ней заговорить, она смеряет таким взглядом, словно уже продумывает сценарий его убийства. Но Тайлеру плевать на эти слухи. При виде Аддамс по его венам растекается приятное тепло, и блёклая картина мира обретает новые краски, даже несмотря на то, что её палитра — чёрно-белый монохром. Спустя неделю обучения он набирается смелости, чтобы наконец с ней заговорить. Не то чтобы Тайлер отличался застенчивостью, но глядя на то, как меняется выражение лица студентов и даже некоторых преподавателей после разговора с ней, он решил хотя бы прикинуть, как должен выглядеть этот диалог, и какие потери в случае чего он может понести. Но когда Тайлер вылавливает свою «жертву» в коридоре академии, все сценарии мгновенно вылетают из головы, а сам он ощущает себя заложником колючего взгляда её тёмных глаз. — Привет, — выдавливает он из себя, дабы не выглядеть совсем придурком. — Я… — Тайлер Галпин, — монотонно заканчивает за него Уэнсдей. — Двадцать лет, студент третьего курса факультета визуальных искусств. Особыми успехами не выделяешься, но по здешним критериям оценивания учишься удовлетворительно. Имеешь склонность к провокации конфликтов и физическому насилию. Материальное положение… — она окидывает взглядом его одежду, и Тайлер тут же ощущает себя не в своей тарелке. — Плачевное. Что-то ещё? — Вообще-то да, — прочистив горло и натянув игривую улыбку, отвечает Тайлер. — Что ты делаешь сегодня вечером? — Дописываю развязку своего романа, — равнодушно отвечает Уэнсдей. — Главная героиня наконец-то нашла способ пробраться в морг, чтобы выяснить истиную причину смерти брата, и ей потребуется провести вскрытие. Можешь представить, какого это, разрезать скальпелем давным давно остывший труп единственного близкого родственника, чтобы в прямом смысле изучить его богатый внутренний мир? Она смотрит на Тайлера глазами, наполненными безумным азартом, заставляя холодок пробежать по его позвоночнику. Он нервно сглатывает, не в силах пошевелиться, а потом честно отвечает: — Нет. Уэнсдей тут же скучающе отводит взгляд, обходя Тайлера, и устремляется в другой конец коридора. Тайлер смотрит ей вслед, мысленно проклиная себя за то, что не смог придумать другого ответа. Неужели слухи правдивы, и Уэнсдей и вправду всего лишь поехавшая психопатка, а не мрачная принцесса, пришедшая в этот мир по его извращённому желанию? И если это действительно так, то почему он до сих пор не может заставить себя отвести от неё взгляд? Тайлер с сожалением вздыхает, направляясь в противоположную сторону. Всё, с него достаточно! Он — не сопливый подросток, чтобы бегать за равнодушной к нему девчонкой. Тем более эта, в отличие от других, предпочитает вскрывать, а не разбивать сердца своих несчастных жертв, и Тайлер ещё слишком молод, чтобы оказаться в их числе. У лестницы, ведущей на следующий этаж, он неожиданно сталкивается с Ксавье, который одаривает его ехидным взглядом, с притворным сочувствием качая головой. — Да уж, Галпин, — рассуждает он, — столько времени прошло, а ты до сих пор не понял смысл моих слов. — О том, что ты обижен на весь женский пол за то, что он не лежит у тебя в ногах и не восхваляет твои несуществующие достоинства? — усмехается Тайлер. — О том, что такому куску дерьма, как ты, никогда не светят такие бриллианты, как она, — чеканит Ксавье, кивая в сторону Уэнсдей. — Посмотри на Аддамс. Одна сумочка на её плече стоит больше, чем твоё годовое проживание. А её работы! Ты в курсе, что её последняя рукопись довела профессора Стилл до сердечного приступа? Она прекрасна и душой, и телом. Что она может с тебя… Мгновение, словно яркая вспышка, — и вот Ксавье уже сползает на пол, закрывая руками свой окровавленный нос. Тайлер тяжело дышит, не сводя с него разъярённого взгляда и даже не ощущая боли в костяшках пальцев из-за мощной дозы адреналина. На вопль Торпа собираются студенты и даже преподаватели, стремящиеся разнять драку, и оттаскивают Тайлера от Ксавье. Он на секунду прикрывает глаза, заранее прикидывая, какие проблемы ему может принести эта импульсивная выходка. А когда открывает, то видит её. Уэнсдей стоит, затерявшись в толпе, что собралась поглазеть на неожиданное шоу, и её пухлые губы растягиваются в едва заметной улыбке. Ей нравится. Тайлер замечает это даже на расстоянии. Это заставляет сердце застучать в сумасшедшем ритме, разгоняя кровь по всему телу. Тогда Тайлер понимает: если его поступок смог вызвать у Уэнсдей Аддамс эмоцию, он не отступится, пока она не согласится пойти с ним на чёртово свидание.***
Выговор от декана и ещё одна угроза отчисления совершенно никак не портят его настроение. Со следующего дня Тайлер приступает к воплощению своего «плана по обольщению мрачной принцессы», который на деле состоит из попыток подсесть как можно ближе к ней при любом удобном случае. Тайлер старается занять ближайшее место от Уэнсдей на совместных занятиях, если такие случаются, подсаживается к ней за обедом в кафетерии, даже посещает библиотеку, чтобы помаячить где-то рядом, пока Уэнсдей медитативно стучит пальцами по клавишам старомодной печатной машинки. За такие действия Лукас окрещивает его особо опасным маньяком. Ксавье пару раз одаривает пренебрежительным взглядом, наблюдая, как Тайлер в очередной раз предпринимает попытку заговорить с Уэнсдей, но не решается ничего сказать: наверное, нос всё ещё болит. Несколько раз Тайлер становится свидетелем того, как сам Торп пытается подкатить к Уэнсдей, что автоматически заставляет его кровь закипеть, а кулаки зачесаться в предвкушении того, какую часть худощавого тела он сломает следующей. Но ничего не происходит. Уэнсдей упорно игнорирует и несчастного Ксавье, и самого Тайлера, делая вид, что они всего лишь призраки, по какой-то причине застрявшие между мирами и докучающие ей своим назойливым вниманием. — Тебе стоит переключиться, бро, — советует Лукас, по-дружески хлопая Тайлера по плечу, пока тот в очередной раз разглядывает свою готическую принцессу через объектив потрёпанной камеры. — В этом океане столько рыбы! Не сошёлся свет на твоей психопатке. — Не знаю, — пожимает плечами Тайлер. — Может быть, это заразно, и я уже сам сошёл с ума. Лукас лишь тяжело вздыхает. Кажется, он уже смирился с потерей лучшего друга, попавшего в ловушку этой коварной паучихи и доживающего свои последние дни в её тугом коконе. Однако в момент, когда Тайлер уже отчаивается, готовый послать всё к чёрту, он опережает его, преподнося настоящий подарок судьбы. В один из осенних дней, как две капли воды похожих на все предыдущие, Уэнсдей, словно из ниоткуда, материализуется перед ним в коридоре академии, едва не доведя до инфаркта своим неожиданным появлением. И пока Тайлер, схватившись за сердце, пытается отдышаться, она говорит, словно заученную наизусть статью из Википедии, то, что он никогда и не надеялся услышать: — Твоя назойливость может посоревноваться с жужжанием комара. Впечатляет. — Спасибо, — улыбается Тайлер на её странный комплимент. — Наверное. — Я долго думала, что мне с тобой делать, — продолжает Уэнсдей. — Я бы могла попросить своего дядю Фестера подкараулить тебя у входа в кампус и отвести в свой офис, где я бы смогла до смерти запытать тебя на электрическом стуле, но мне было неудобно отвлекать его от важных дел всего лишь ради очередного недалёкого ухажёра. От её слов волосы Тайлера встают дыбом, но он продолжает слушать, не подавая виду. — Тогда я решила, что было бы совсем несложно подлить яд в твой кофе. Учитывая, что ты и так кладёшь туда смертельную дозу сахара, новый вкус бы даже не ощутился. — И… Ты это сделала? — с опаской спрашивает Тайлер, тут же чувствуя, как скручивает его живот. Грёбаная психосоматика. — Нет, — отвечает Уэнсдей. — Мне пришла идея получше. — Боюсь узнать… — Ты поможешь мне с одним делом, это для моей новой книги. А я, — Уэнсдей делает шаг вперёд, поднимая взгляд на Тайлера, в плен которого он моментально попадает, — проведу с тобой один день. — Это что-то типа, — рассуждает он, — приглашения на свидание? — Если говорить на твоём языке, то да, — отвечает она. — Только учти: у нас будет всего лишь день. После этого ты навсегда оставишь меня в покое и вернёшься к тому, чем ты там занимался. Нарушишь сделку, — и я перейду к исполнению одного из перечисленных планов. — Идёт, — улыбается Тайлер, протягивая ладонь для рукопожатия. Уэнсдей игнорирует этот жест, удаляясь в глубь коридора и бросив напоследок сухое: «Увидимся завтра, не забудь свою камеру». Тайлер провожает её взглядом, чувствуя, как в груди разливается тепло, словно распускается прекрасный цветок. Один день с Уэнсдей Аддамс? У неё точно нет шансов! В конце концов, Тайлеру хватило всего одной секунды, чтобы пасть жертвой её чар. Остаётся только нанести ответный удар.***
Утром Тайлер просыпается в приподнятом настроении. Он первым занимает душ, проведя там чуть больше времени, чем обычно, из-за чего Лукас едва не выбивает дверь в ванную. Вместо того, чтобы просто облачиться в первые попавшиеся вещи в гардеробе, Тайлер выбирает наименее смятую рубашку и надевает новые джинсы без единой затёртости на коленях. Он даже не жалеет на себя пары капель парфюма, подаренного Лукасом на последний день рождения. С предвкушением Тайлер отправляется на учёбу. Но всё его хорошее настроение разбивается о скалы суровой реальности, когда проходящая мимо Уэнсдей в ответ на приветствие не удостаивает его даже взглядом, в своих лучших традициях сделав вид, что его вовсе не существует. Это вводит Тайлера в ступор. Правильно ли он всё понял? Может быть, в словосочетании «один день» кроется какой-то потаённый смысл, понятный лишь Аддамс? Он размышляет об этом вплоть до конца занятий. А когда они с Лукасом по традиции собираются в кафетерий, Уэнсдей вдруг снова возникает перед ним. Одетая, как обычно, с иголочки в один из своих чёрных костюмов от известного бренда и с аккуратными локонами, изящно спадающими с её острых плеч. С её эффектными появлениями Тайлер начал испытывать острую необходимость в посещении кардиолога. — Нам пора, — ровным тоном сообщает она, переводя взгляд на Лукаса. — Кажется, я видела твою девушку в вопиющей близости от Ксавье. — Вот урод! — шипит Уокер, прежде чем сломя голову унестись обратно в университет. Уэнсдей провожает его взглядом, а затем удовлетворительно кивает, возвращая взор на Тайлера. — Ты взял камеру? — Да, — кивает он, тут же демонстрируя аппарат. — Знаешь, по-моему, Бьянка ушла из университета ещё час назад из-за мигрени. — Верно, — отвечает Уэнсдей. — Но я не люблю, когда у моих дел остаются свидетели, а это был самый эффективный способ избавиться от твоего дружка. И безопасный для его жизни. С этими словами она разворачивается, вынуждая Тайлера последовать за ней в неизвестном направлении. Пугающая идея, если задуматься, но ведь он сам на это подписался, а значит, пути назад нет. — А как насчёт безопасности Ксавье? — интересуется Тайлер, нагнав Уэнсдей. — Лукас ведь псих, он даже разбираться не станет, сразу ему шею свернёт! — Тебя действительно это заботит? Ты же сам недавно едва не вбил его в стену академии вместо новой скульптуры. — Да, но… — осекается Тайлер. — Он вёл себя, как кретин. Говорил мерзости про тебя и меня. — Я не нуждаюсь в чьей-то защите, — чеканит Уэнсдей, не сбивая шаг. — А если тебя так задевают слова Ксавье, советую задуматься: сколько таких заносчивых идиотов ты ещё встретишь? Если будешь ломать носы каждому, из фотографа быстро переквалифицируешься в заключённого. — Я подумал, тебе это понравилось. — Верно. Но мы ведь говорим не обо мне? Тайлер готов поставить свою фотокамеру, что в её словах он услышал заботу. Но, будучи человеком мудрым, эту догадку предпочёл не озвучивать, чтобы не быть убитым самым зверским образом за ближайшим углом. Поэтому он лишь натягивает улыбку, продолжая следовать за Уэнсдей по только ей известному маршруту. Их путь проходит в тишине, прерываемой её едкими комментариями в сторону сбивающих с ног пешеходов и его попытками завязать диалог. Но ничего не клеится, и Тайлер, в конце концов, сдаётся, принимая её правила этого молчаливого свидания. До места назначения они добираются, когда город окутывает сумрак. Увидев, куда привела его готическая принцесса, Тайлер едва сдерживает истерический смех. Кладбище. Ну конечно она выбрала именно его. — Знаешь, в городе есть куча других мест для свидания, — как бы невзначай бросает он. — Помнишь, что я говорила? Мне нужна помощь и твоя камера, — произносит Уэнсдей, скрестив руки на груди. — В сюжете моей книги грядут похороны. Сфотографируй мне несколько могил. Сегодня обещали туман, а в нём они будут выглядеть ещё более зловещими. — Ты сумасшедшая, — констатирует Тайлер, хотя звучит это больше как: «да, конечно, сейчас же этим займусь». — Комплиментами меня не купить, — чеканит Уэнсдей. — Приступай. Тайлер закатывает глаза. Ну надо же, как ловко вертит им эта девчонка! Ему нужно как можно быстрее взять себя в в руки и уйти, показав, что он — не мальчик на побегушках, и для этой роли ей следует поискать кого-то другого. Но вот загвоздка: этому «кому-то другому» он бы собственноручно свернул шею, если бы увидел рядом с Уэнсдей. Поэтому Тайлер смотрит по сторонам, выискивая подходящий ракурс, и когда такой находится, наводит на него камеру. Он не уверен, что фотография одинокой могилы под деревом, — то, что нужно его «заказчице», поэтому подходит к ней, демонстрируя результат. — Плита давно потрескалась, — подмечает Уэнсдей. — Даже имя на ней не читается. И сама могила выглядит покинутой, как будто к ней уже давно никто не приходит. — Да… — задумчиво тянет Тайлер. — Поэтому я не люблю кладбища. Они населены мёртвыми, а живым тут как будто не рады. — Мёртвым не нужны могилы, — парирует Уэнсдей. — Такие места были придуманы для живых. — Только не для меня. Тяжело вздохнув, он наводит камеру на скопление могил, окутанное тем самым туманом, о котором говорила Уэнсдей. Снимок получается гораздо мрачнее предыдущего, словно кадр из фильма ужасов за несколько мгновений до начала основного шоу. Тайлер показывает снимок Уэнсдей, и она удовлетворительно кивает. Но когда он уже собирается приступить к следующей фотографии, она вдруг задаёт вопрос, от которого он едва не роняет фотоаппарат: — Кого ты потерял? Между ними повисает тишина. Уэнсдей делает несколько шагов к Тайлеру, заставляя его повернуться к ней. Глядя в её бездонные глаза, не выражающие никаких эмоций, хочется рассмеяться, — то ли от нелепости ситуации, то ли от сработавшей защитной реакции, бережно скрывающей самую большую травму в недоступных глубинах сознания. Но вместо этого Тайлер лишь набирает в грудь побольше воздуха, ставшего уже прохладным из-за осенней погоды, и, выдохнув, отвечает: — Маму. — Её забрала болезнь? — продолжает расспрашивать Уэнсдей так, словно они обсуждают не смерть, а виды пончиков, продающихся в кафетерии. Тайлер сжимает руки в кулаки. Это слишком. Как она вообще смеет так бесцеремонно вторгаться в личное пространство, задевая самые тонкие струны его души, словно исполняет на них партию Вивальди? Желание послать её к чёрту борется с вдруг возникшей потребностью довериться и терпит поражение. — Её убили, — тихо отвечает Тайлер, прикрыв глаза. — Мы возвращались домой вечером, и случайно оказались на месте задержания какой-то местной банды, за которой охотился мой отец. Один из этих подонков выстрелил в полицейского, но промахнулся. Пуля полетела в нашу сторону, и мама… — он чувствует, как глаза предательски щиплет. — Спасла мне жизнь. Это первый раз, когда слушателем истории о трагичной кончине Франсуазы становится не психотерапевт. Тайлер трёт переносицу в надежде, что это поможет ему справиться с вновь нахлынувшими чувствами, заставляющими тело трястись в лихорадке, но это не спасает. Зато спасает другое. Маленькая ладонь аккуратно опускается на его плечо, заботливо проводя по нему сверху вниз. Тайлер поворачивается. Уэнсдей смотрит на него своими круглыми глазами-омутами, на дне которых он видит сочувствие. Не то фальшивое «соболезную, Тай», а искреннее, словно она действительно понимает его. Тайлер проводит пальцами по её щеке, наклоняясь в совершенно неуместном желании поцеловать её. Но Уэнсдей отстраняется, лишая его такой возможности. — Мне нужна твоя помощь, — произносит она, смотря ему в глаза. — Не с фотографиями. — Хорошо, — кивает Тайлер в этот момент, кажется, готовый согласиться на что угодно, лишь бы убежать от нежелательных эмоций. Уэнсдей берёт его за руку, ведя за собой через одинокие надгробья к зловеще стоящему в конце кладбища склепу. Тайлер бросает недоумённый взгляд, на который Уэнсдей достаёт из сумки отмычку и принимается вскрывать замок. Брови Тайлера резко поднимаются вверх. — Что ты делаешь? — Восстанавливаю справедливость, — невозмутимо отвечает Уэнсдей, не отвлекаясь от дела. — Я не жду от тебя понимания. Просто знай: здесь похоронен человек, совершивший нечто ужасное с моей семьёй. Я должна это исправить. — Каким образом? — шокированно интересуется Тайлер. — Лучше тебе не знать, — после этих слов раздаётся щелчок, и Уэнсдей дёргает замок, со скрипом открывая массивную дверь. — За мной. Разум Тайлера истошно вопит о том, что пора бежать, однако его ноги послушно повинуются приказу Уэнсдей, шагая за ней в практически полную темноту. Склеп, по всей видимости, принадлежит какому-то очень богатому и древнему роду: об этом кричит его готический интерьер, если его можно так назвать, и позолоченные таблички с именами усопших. Тайлер читает их, тут же выделяя фамилию этих бедолаг. Крэкстоун. Уэнсдей проходит мимо табличек, задерживаясь у одной из них, и подзывает к себе Тайлера. — Вот он, — произносит она приглушённым тоном. — Джозеф Крэкстоун. — И что же ты собираешься делать? — аккуратно интересуется Тайлер, заранее догадываясь, что ответ ему не понравится. Ничего не говоря, Уэнсдей поднимает с пола отвалившийся от стены камень и взламывает им нужную усыпальницу. Грохот от удара отлетает от стен, и Тайлер вновь хватается за голову, проклиная себя за то, что подписался на эту авантюру. — Есть! — радостно — что ей совсем не свойственно, — восклицает Уэнсдей, открывая дверцу. Тайлер подходит ближе, слегка зажмуриваясь, чтобы не стать свидетелем нелицеприятной картины. Но вместо этого видит пустоту. В глазах Уэнсдей и в месте, где должно быть захоронение. — Не понимаю, — разочарованно произносит она. — Он же должен быть здесь… Тайлер кладёт руки ей на плечи, чтобы оказать поддержку, какую он получил от неё пару минут назад. Но в этот момент с улицы раздаётся громкое: — Сукины дети! — Бежим! — приказывает Уэнсдей, и Тайлер хватает её за руку, полностью солидарный с этой идеей. Они вылетают из склепа, со всех ног несясь от кричащего им вслед всевозможные проклятия смотрителя кладбища. Сердце Тайлера бешенно колотится, словно он — маленький зверёк, убегающий от опасного хищника. В кровь выплёскивается сумасшедшая доза адреналина, и он даже не замечает, как кладбище остаётся позади, а они с его спутницей оказываются около одного из расположенных многоквартирных зданий. У входа в подъезд Уэнсдей, отдышавшись после внезапного марафона, расцепляет их руки, и Тайлер только сейчас понимает, что на протяжении всего пути крепко сжимал её ладонь в своей. От этого его бросает в жар. — Что ж, — рассуждает Уэнсдей. — Всё пошло не по плану. Однако мне понравилось окончание. Погоня — то, что нужно, чтобы взбодриться. — Ну я бы предпочёл холодный душ или чашку эспрессо, — признаётся Тайлер. — Но должен согласиться, вечер выдался интересным. — Хоть и бесполезным, — разочарованно произносит Уэнсдей. В этот момент Тайлер вспоминает про склеп, и его одолевает желание спросить, с какой целью она взломала одну из усыпальниц, но один взгляд на неё заставляет его передумать. Это же Аддамс. Её поступки — чистое безумие, и вряд ли ему станет легче, если он найдёт им обоснование. Тем временем город медленно погружается в ночную тьму, словно раскрывающую другую его сторону. Улица освещается высокими фонарями, яркими вывесками и слабым светом, исходящим из окон многоэтажных домов. По коже пробегают мурашки от резкого понижения температуры. Непредсказуемая осенняя погода как бы намекает, что в такое время лучше скрыться в ближайшем открытом заведении или в своей уютной квартире. Тайлер тяжело вздыхает. — Мне пора возвращаться, — с сожалением произносит он. — Я скину тебе фотографии, как только… — День ещё не закончился, — перебивает его Уэнсдей. — Правда? И что же ты предлагаешь? Вместо ответа она обводит его взглядом, задерживаясь на лице, а потом делает глубокий вдох, резко подавшись вперёд и обхватив его лицо руками. Тайлер заглядывает в её тёмные глаза, из-за расширенных зрачков кажущиеся совсем чёрными, и видит в них лишь одно единственное желание, которое, по счастливому стечению обстоятельств, оказывается обоюдным. Когда он накрывает её губы своими, весь мир моментально отходит на второй план. Шумная улица с высокими зданиями будто растворяется в небытие. Их поцелуй со вкусом корицы и горького кофе заставляет сердце на мгновение остановиться, а потом забиться ещё быстрее, когда Уэнсдей обвивает ладонями его спину, проводя вверх по лопаткам, и кладёт их на плечи. От этого действия у Тайлера сносит крышу. Он углубляет поцелуй, от чего с пухлых губ Уэнсдей срывается стон. Она резко отстраняется, смотря на него затуманенным взглядом из-под пушистых ресниц. — Пожалей прохожих, Тайлер. Это зрелище точно не для их глаз, — хрипло произносит Уэнсдей. — Моя квартира на шестом этаже. — Тогда чего мы ждём? — усмехается Тайлер, прежде чем она хватает его за руку, заводя за собой в подъезд. Пять минут на лифте становятся сложнейшим испытанием в его жизни. Большие ладони блуждают по миниатюрному телу Уэнсдей, забираясь по чёрный пиджак, и ощупывают его через белую рубашку. Тайлеру приходится несколько раз останавливать себя, чтобы не сорвать всё это с неё прямо сейчас, и, судя по тому, как пальцы Уэнсдей теребят ворот его рубашки, это желание обоюдно. Оказавшись на нужном этаже, Уэнсдей трясущимися пальцами вставляет ключ в дверной замок, выпуская их обоих в квартиру, и спешно захлопывает за собой дверь. Её интерьер представляет собой шоу рум магазина мебели в готическом стиле. Об этом кричит и свисающая с потолка прихожей люстра, форма лампочек которой имитирует огонёк свечей, и вешалка для верхней одежды с резным основанием и крючками вытьеватой формы, и стоящий у двери столик с ящиками для ключей и всякого хлама. Разувшись, Тайлер оглядывается по сторонам, подмечая, что квартира совершенно не походит на студенческую. Но в этот момент Уэнсдей, сняв свои ботинки на высокой платформе, вновь притягивает его к себе, напоминая, зачем они оба здесь. — Ты весь в пыли, — подмечает она, отряхивая его рубашку. — Последствия нашей вылазки на кладбище, — шепчет ей в губы Тайлер, покрывая их новыми поцелуями. Но Уэнсдей отстраняется, смеряя его грозным взглядом, а затем хватает за руку, ведя за собой в соседнюю комнату. Ей оказывается небольшая спальня с массивной двуспальной кроватью, туалетным столиком напротив и шкафом, занимающим всю противоположную от прикрытого чёрными плотными шторами окна стену. Уэнсдей открывает следующую дверь, заталкивая Тайлера в просторную ванную, и, не прекращая терзать его губы своими поцелуями, и принимается снимать с него одежду. Её прикосновения к оголившимся участкам кожи вызывают мурашки, и Тайлер тянется к её пиджаку, чтобы наконец-то избавить Уэнсдей от него. Их попытки друг друга раздеть превращаются в соревнование, где каждый намерен одержать победу. Фланелевая рубашка Тайлера летит куда-то в угол комнаты, а вслед за ней отправляется и пиджак Уэнсдей. Тела обоих бьёт дрожь от накатившего возбуждения, которое затмевает все мысли, оставляя лишь трепет предвкушения. Тайлер стягивает с Уэнсдей топ, скрывавшийся под её пиджаком, обнажая аккуратную грудь, и принимается за свою футболку. Тогда Уэнсдей начинает возиться с застёжкой ремня его джинс, заставляя Тайлера простонать. Никогда ещё он так сильно не хотел от них избавиться. Когда молния на джинсах издаёт характерный визг, Уэнсдей стягивает их на пол вместе с боксерами, обнажая его затвердевший член. В нетерпении Тайлер толкает её под душ, наплевав на то, что она раздета всего лишь наполовину, и включает воду. Уэнсдей ахает, когда горячие струи попадают на её волосы, приводя в беспорядок аккуратную причёску с двумя заколотыми сзади прядями, но не высказывает Тайлеру ничего против. Тогда он припадает к её губам, оставляя на них требовательный поцелуй, и кладёт руки на грудь, заставляя Уэнсдей вплотную прижаться к стене. Рваными поцелуями он изучает её тело, спускаясь от подбородка до шеи и проводя языком между грудей. Уэнсдей выгибается в спине, хватаясь за плечи Тайлера, чтобы не потерять равновесие. Он садится на корточки, стягивая с неё короткую юбку вместе с капроновыми колготками и хлопковым бельём. У него закрадывается мысль, что стоило бы устроить Уэнсдей пытку, медленно избавляя её от каждого элемента по отдельности, но собственное возбуждение находится на пределе, а у него есть ещё планы на этот безумный вечер. Тайлер проводит пальцами по её тазовым косточкам, дразнящими движениями спускаясь ниже и заставляя Уэнсдей прошипеть. — Тайлер, — словно в каком-то безумии шепчет она. — Не заставляй меня перейти к пыткам с… — Как скажешь, — соглашается он, припадая губами к её животу и спускаясь к чувствительному лобку. Шум воды становится громче: то ли Уэнсдей случайно задевает ручку крана, то ли ищет способ заглушить свои стоны, пока язык Тайлера ласкает её клитор, а руки плотно сжимают ягодицы с обеих сторон. Она запускает руку в его волосы, играясь с ними и оттягивая до упоительной боли каждый раз, когда он касается её чувствительных точек. По её немым указаниям Тайлер быстро понимает, как ей нравится, продолжая проводить языком по складкам и уделяя приоритетное внимание чувствительному клитору. Очень скоро он начинает пульсировать, и Уэнсдей запрокидывает голову назад, едва не ударив затылок о светлую плитку, содрогаясь всем телом. — Дьявол, — шепчет она, когда Тайлер выпрямляется, припадая к её губам. Теперь вкус кофе и крови смешивается со вкусом её собственной смазки, и у обоих подкашиваются ноги от такой звенящей пошлости. Отстраняясь, Уэнсдей произносит: — Думаю, пыль уже успела смыться. — Отлично, — кивает Тайлер, поняв её намёк. Уэнсдей дёргает кран вниз, заглушая бурный поток воды, и когда делает шаг, чтобы выйти из душа, Тайлер резко подхватывает её на руки. Её лёгкое тело идеально помещается между его широких плеч, и до кровати Тайлер доносит её, как настоящую принцессу, стягивая одеяло и кладя её на левый край. Уэнсдей тянется к нему за поцелуем, требовательно притягивая к себе, но Тайлер отстраняется, смотря в её бездонные глаза, в которых видит лишь жажду, и прошептав: — Один момент. Приходится вернуться к разбросанным по полу ванной вещам, чтобы достать из кармана джинс запакованный презерватив. Вскрыв фольгу, Тайлер возвращается к Уэнсдей, грудь которой часто вздымается и опускается, забираясь сверху. Его руки дрожат, и, заметив это, она быстро выхватывает у него резинку, осторожно раскатывая её по чувствительной коже. Тайлер поднимает взгляд, встречаясь им с её широко распахнутыми глазами-безднами, и видит в них что-то очень знакомое, родное, как будто он наконец-то находит ответы на все терзающие его вопросы. Проведя пальцем по её скуле, Тайлер не может сдержать блаженной улыбки, с которой, он уверен, его бы приняли за обдолбанного наркомана. Хотя, если считать Уэнсдей Аддамс наркотиком, так оно и есть. Он опускает руку между их телами, проводя пальцами по складкам, и собирает с них влагу, проталкиваясь внутрь. Уэнсдей прикусывает губу. — Я могу начать перечислять всех самых медлительных живых организмов, пока ты наконец-то решишь трахнуть меня, — шипит она в его приоткрытый рот. — Я должен убедиться, что ты готова, — хрипло отвечает Тайлер, за что Уэнсдей вцепляется в его волосы, с силой оттягивая назад. — Ауч! Я понял! Он проводит ладонью по внутренней стороне её бедра, мягко щекоча кожу, которая тут же покрывается мурашками, и подаётся вперёд. Уэнсдей стонет от резкого толчка, что заставляет его ненадолго остановиться. Но уже через мгновение она, тяжело дыша, начинает двигаться на его члене, и он быстро подстраивается под её ритм. Температура в комнате повышается настолько, что сам Сатана мог бы сделать её местом пыток душ несчастных грешников. Тайлер терзает искусанные губы Уэнсдей, отрываясь от них только чтобы сделать глоток кислорода, которого будто становится всё меньше и меньше. Уэнсдей запрокидывает ногу на его поясницу, откидывая голову назад, чтобы дать доступ к своей алебастровой шеи, которую Тайлер тут же покрывает беспорядочными поцелуями, совершенно не отдавая себе отчёт в том, что на ней могут остаться следы. Руки Уэнсдей блуждают по его широкой спине, царапая кожу ногтями и тут же поглаживая кончиками пальцев. Этот сумасшедший контраст заставляет кровь закипеть. Тайлер ускоряет темп, уже не отдавая себе отчёт в происходящем. Единственным его ориентиром становится нарастающее возбуждение и полустоны-полувздохи Уэнсдей. Очень скоро её настигает второй оргазм. Стенки влагалища сжимают его член, заставляя зажмуриться до ярких пятен. — Тайлер, — в полубреду шепчет Уэнсдей, жадными глотками втягивая кислород. Это приближает его собственную разрядку, судорогой сковывающую всё тело, а после дарящую долгожданное чувство облегчения, граничащего с эйфорией. Хочется закричать, но вместо этого Тайлер утыкается Уэнсдей в плечо, оставляя на нём укус, переходящий в поцелуй. — Охренеть, — шепчет он. — Если это твоя оценка нашего полового акта, — своим привычным тоном произносит Уэнсдей, — то я с ней согласна. Тайлер усмехается. К его ослабевшему после оргазма телу начинают возвращаться силы, и он пользуется этим, чтобы подняться с кровати и избавиться от презерватива, выбросив тот в ближайшую мусорку. А затем возвращается к Уэнсдей, ложась рядом и против её воли загребая в свои объятия. Комнату наполняет лишь звук их сбившегося дыхания и стук сердец. Под эту мелодию Тайлер быстро засыпает, прижав Уэнсдей к своему плечу в страхе, что она просто исчезнет, как галлюцинация после протрезвления. Ему даже снится сон о том, как они возвращаются на кладбище, устраивая марафон поцелуев у каждой могилы, чем доводят смотрителя до инфаркта. Но у всего есть конец. — Тайлер, — Уэнсдей мягко толкает его в плечо. — Тебе пора. — Ты о чём? — сонно бормочет он, приоткрыв глаза, чтобы увидеть её очаровательный силуэт, тонущий в лунном свете. — Без десяти полночь, — отвечает она. — Наш день скоро закончится. Последнее предложение действует на Тайлера сродни ножевому удару в сердце. Он нехотя приподнимается с места, потерев сонные глаза, и бросает взгляд на Уэнсдей. К его великому сожалению, её тело уже прикрыто тонким шёлковым халатом, а в руках она держит его смятую одежду. Какой тонкий намёк. Тайлер вылезает из-под одеяла, забирая свои вещи и поднявшись одеваться. Уэнсдей наблюдает за ним немигающим взглядом, отчего-то бьющим прямо по больному. Тайлер вздыхает, игриво интересуясь: — Значит, простого «охренеть» недостаточно, чтобы ты передумала? — У нас была сделка, — равнодушно отвечает Уэнсдей. — Ты выполнил свою часть, я — свою. — Ну да, конечно, — горько рассуждает Тайлер. — Всего лишь сделка. Он неторопливо натягивает на себя вещи, пахнувшие склепной пылью. Как только вернётся в общежитие, тут же скинет их в корзину, повторно вымывшись в душе. Только, к сожалению, в полном одиночестве. Тайлер вздыхает, медленно плетясь к входной двери и как будто специально оттягивая момент расставания. Уэнсдей следует за ним, следя за каждым шагом, будто боится, что ему взбредёт в голову выкинуть какую-нибудь глупость, лишь бы остаться с ней. О, если бы он только знал, какую. — Значит, это действительно всё? — раздосадованно интересуется Тайлер, встав у двери. — Да, — отвечает Уэнсдей. Он качает головой, пытаясь запустить механизмы разума, активирующие стадию принятия. Не выходит. Тогда Уэнсдей резко подходит ближе, втягивая его в последний, прощальный поцелуй, который Тайлер пытается во всех красках запечатлеть в своей памяти. Неважно, скольких девушек он ещё поцелует или со сколькими займётся сексом. Уэнсдей Аддамс навсегда останется для него особенной, как и каждое мгновение, проведённое с ней наедине. — Прощай, Тайлер, — шепчет она, прежде чем выставить его из квартиры, захлопнув дверь. Тайлер застывает на месте. Ему требуется пара мгновений, прежде чем прийти в себя. Он достаёт из кармана телефон, чтобы посмотреть время. Часы показывают ровно полночь.***
Уэнсдей прижимается к двери, внимательно вслушиваясь в звук тяжёлых шагов. Один, два, три… Тайлер ушёл. Она шумно вздыхает, быстрым шагом возвращаясь в свою спальню, и открывает верхний ящик туалетного столика. По всем канонам там должна храниться куча брендовой косметики, которую она ежедневно использует, чтобы подчеркнуть и без того яркие черты лица. Но вместо этого Уэнсдей достаёт оттуда хрустальный шар, — Покажи мне Тайлера через десять лет, — требовательно произносит она. Внутри шара начинает скапливаться густой фиолетовый туман, а после появляется динамичное изображение молодого горе-фотографа, только что покинувшего её квартиру. Отличие лишь в том, что здесь Тайлер выглядит старше, его взгляд кажется серьёзнее, а одежда на нём не выглядит так, будто он содрал её с какого-нибудь немощного бедняги. «Живой». Облегчённо вздохнув, Уэнсдей убирает шар на место, садясь на кровать. Но радость от этой новости заглушает горькое напоминание о том, что она снова зашла в тупик. Информация о подлинном местонахождении могилы Крэкстоуна оказалась фальшивой. Она не сможет провести ритуал. Давным-давно Джозеф Крэкстоун наслал проклятие на весь женский род семейства Аддамс за, как он сам считал, использование тёмной магии: тот, с кем они попытаются сблизиться и проведут больше суток вместе, обречён на скорую смерть. Эту историю ей каждый день рассказывала Мортиша перед сном, приговаривая, как же ей повезло родиться Фрамп и всем сердцем полюбить Гомеса Аддамса, и какие испытания ждут Уэнсдей. Она откидывает голову на подушку, принявшись вспоминать, в каких местах ещё упоминалась фамилия Крэкстоуна. На ум приходит маленький городишко в штате Вермонт, о котором ей рассказывал один из подельников дяди Фестера во время их визита в Новый Орлеан. Кажется, Джерико. Что ж, туда Уэнсдей и отправится в ближайшее время. Она снимет это несчастное проклятие, а потом наконец почувствует себя по-настоящему свободной, независимой, способной не только наводить ужас, но и сближаться с людьми, без страха потерять их навсегда. Её чёрное сердце достойно того, чтобы познать истинную любовь, даже если для этого потребуется объездить весь мир.***
Будни в академии вновь превращаются в череду блеклых фотоснимков. С тех пор, как Уэнсдей Аддамс отчисляется, на Тайлера нападает смертельная хандра. Он больше никогда не увидит её в коридоре, не услышит от неё очередную колкость в свой адрес или не запечатлит её с помощью своей камеры. Первая неделя проходит в полном мраке. На вторую Тайлеру становится чуточку лучше. Возможно, дело в его очередной перепалке с Ксавье, которая на этот раз обошлась без рукоприкладства: по совету Уэнсдей он начал работать над сдерживанием некоторых эмоций. А, может быть, виноват конкурс, в который Тайлера засунули как самого талантливого фотографа на курсе, и теперь у него не остаётся времени даже на сон, не то что на саморефлексию. Тайлер в очередной раз бросает взгляд на свободное место за столиком в углу кафетерия, а потом на фотографию Уэнсдей, сделанную здесь тайком месяц назад. Он не знает, встретятся ли они когда-нибудь снова: Аддамс подошла со всей серьёзностью к своему исчезновению, не оставив ни своих контактов, ни нового адреса. Всё, что у него есть, — это один день с ней. И Тайлер запомнит его навсегда.