Силки для морали

Раздражение. Мегуми чувствует, как капли воды нагреваются прямо на теле. Холодный душ никак не помог. А жаркая ночь не дала выспаться. Летние каникулы — отвратительное время. Мегуми практически не скучал по дому. Мегуми не скучал по лету в нехорошем районе, где вырос. Мегуми желает сбежать из кухни под палящее солнце на улице. Только бы не чувствовать цепкий взгляд. — Ты не в духе? — спрашивает Тоджи. Он сидит, прислонившись оголённым плечом к холодильнику. Воздух, разгоняемый вентилятором, иногда касается его волос. Чёлка закрывает его лоб, и взгляд из-под бровей кажется угрожающим. Мегуми оглядывает подвёрнутые рукава его футболки и заставляет себя отвести глаза. — Э, а чем тебе-то мои руки не угодили, что ты так на них зыркаешь? — Не важно, — Мегуми выплёвывает слова, отворачиваясь. С кончиков волос срываются капли. Тоджи хмыкает — и это невероятно раздражает. — Я хочу тебя ударить, — легко признаётся Мегуми и выбивает шарики льда из формы в стакан. — Я тебя уложу на лопатки на раз, два. Можешь не пытаться, — Тоджи хихикает и отпивает чай. Горячий чай. От этого хочется скривиться. — Но знаешь, это семейные порывы. Если не будешь их сдерживать, то я может и не буду бить в ответ, — так же просто продолжает Тоджи, словно они говорят не о насилии. Но, конечно, он врёт. Он Мегуми никогда не бил, хотя иногда ему явно хотелось. И они оба это знают. — Если это семейное, то я точно сдержусь, — Мегуми отмахивается и достаёт из шкафчика матчу, высыпает одну ложку в пиалу. — Плохо, — только и говорит Тоджи. Спасибо, что не просит называть себя папкой или отцом. — Мне плевать. — Так нравится оставлять за собой последнее слово? — он смеётся, прикрывая рот ладонью. Мегуми оборачивается и его пронзает внимательным взглядом. Острый. Под самые кости. Мегуми прикусывает щёку изнутри и возвращается к чаю. Принимается разводить его в горячей воде венчиком. Каждый раз, когда он случайно касается стенок пиалы или раздается слишком сильный плеск, то хочется сморщится. Это тоже приходится подавить. — Подай молоко, — Мегуми вслепую протягивает руку: кухня достаточно маленькая, чтобы можно было коснуться друг друга без особого труда. Ладони касаются горячие и грубые пальцы и слегка поглаживают. — Возьми сам, — в голосе Тоджи слышится улыбочка. Мегуми отдёргивает руку и разворачивается всем телом. — Зачем тогда потрогал? — Ты буквально моя часть. Я типа не имею права тебя трогать? — Тоджи скалится и стукается виском о холодильник, сложив руки на груди. Его накаченное плечо рассекает старый шрам, а в остальном кожа отвратительно-гладкая и притягательная. Лучи утреннего солнца это только подчёркивают, сглаживают неровности. Мегуми забирает из холодильника молоко и спешит отвернуться. Он на опасной территории. И броситься за грань оказывается слишком просто. Ему нужно только обернуться и подойти к Тоджи чуть ближе. В интимное пространство. Мегуми морщится и смешивает чай с молоком в стакане. Ледяные шарики трескаются от смены температуры, стукаясь о стекло. Громко. На их кухне красивая матча выглядит так неестественно. И Мегуми вдруг становится стыдно за неотмывающиеся пятна на столешнице, которые при свете в глаза так и бросаются. Стыд в этой маленькой комнате душит. Мегуми хочет обратно под одеяло футона и не вылезать оттуда, не смотря на безумную жару. Зачем он вообще сюда приехал? Мог бы остаться у Годжо или с Юджи в техникуме. — Не выспался что ли? — ухо обжигает чужим дыханием. Тоджи опирается ладонями по бокам от Мегуми. Не вырваться. Как в капкане стоишь. Но подставлять спину человеку, который ходит, как изящная кошка, тоже не хочется — Мегуми поворачивается и упирается поясницей в столешницу позади. — Да, не выспался. Поэтому специально наседаешь? Тоджи улыбается и поддаётся вперёд, прижимаясь грудью. Луч из окна попадает ему на радужку — подсвечивает идеальную зелень. Он выдыхает и ведёт носом по щеке Мегуми и снова шепчет на ухо: — Ты смог бы выспаться, если бы не дрочил на меня пол ночи. Мегуми вспыхивает и упирает предплечье ему в грудь. Бесполезно, словно скалу пытаешься сдвинуть. — Ты подслушивал? — То есть не отрицаешь, что перед сном на папочку передёргивал? — Тоджи смеётся и виляет бёдрами. Взгляд у него нахальный. — И это ты только второй день дома. Мегуми прикусывает щёку изнутри. В нём теплилась надежда, что его случайный стон вчера никто не услышал через подушку, но видимо зря. Не когда ты в квартире с таким монстром. Затылок стискивают в крепкой хватке — позвонки упираются в грубую ладонью. — Мегуми, каждый раз одно и тоже, — Тоджи качает головой и вгоняет колено между ног сына. — Просто смирись с тем, что тебе хочется. Не нужно каждый раз строить из себя моралиста. Мегуми дёргается и задевает рукой стакан — чай разливается, лёд звонко бьётся о стенки. Становится неожиданно тихо. Шум вентилятора разбавляется мерным стуком капель об пол. — Сам будешь вытирать, — шипит Мегуми и тут же сжимает губы, когда Тоджи двигает коленом. — Ага, всенепременно. Своим же ртом уберу. — Он берёт Мегуми за челюсть и раздвигает его губы языком. Выходит влажно. — Открой пасть, солнце. Мегуми царапает ему руку до красных полос и целует, укусив за нижнюю губу. Тоджи отвечает, пуская в ход руки, — поглаживает шею, сжимает талию, подбираясь под резинку домашних штанов. Не понятно, нравится ему сам поцелуй или то, что целует его именно Мегуми. Это горячо. Тоджи хорошо целуется. Хотя непонятно, откуда у него такие навыки. С девушками на одну ночь он не церемонился. Он наваливается на Мегуми и шарит рукой по столешнице, отстраняется, напоследок зацепив зубами губы. — Рот не закрывай, — Тоджи надавливает пальцами на челюсти Мегуми и кладёт ему на язык шарик льда. — И не смей выплёвывать, солнце. Мегуми перекатывает лёд, сглатывает, и это ощущение прокатывается по горлу от неудобной позы. Холод становится слегка болезненным. Во рту всё немеет. Тоджи усмехается и ловко раздвигает ноги Мегуми в стороны. Его ладонь сжимает вставший член сына через слои ткани. Ласка грубая, но Мегуми сейчас хватит и меньшего — он подаётся бёдрами навстречу. — Ледышку не потеряй, — просит Тоджи, и его пальцы проходятся по стволу. В его касаниях и так мало нежности, ещё и ткань на возбуждённой плоти ощущается, как наждачка. Мегуми думает, что отцу нравится смотреть, как он мучается и пытается получить больше контакта. Это месть за день игнорирования? Или за то, что вчера ночью не пошёл сразу же к нему. Мегуми морщится: челюсть сводит и она начинает мелко дрожать. Он смотрит на отца и стискивает его предплечье. Хочется попросить этого ублюдка закончить всё побыстрее, но, кажется, он всё и так понимает. Улыбочка на его лице мягкая и удовлетворённая. Он забирает пальцами подтаявший лёд изо рта сына и кидает его в раковину. — Никакой выдержки, Мегуми, — шепчет Тоджи на ухо и ныряет рукой под бельё, доводя сына до кульминации в несколько движений. Мегуми стукается лбом о его плечо и стонет сквозь зубы. В штанах становится отвратительно влажно. Без поддержки отца он плавно стекает на пол, даже не пытаясь удержаться на ногах. Тоджи зачесывает ему волосы, открывая лучший вид на лицо. — Язык покажи, — просит он. Мегуми кажется, что сейчас после оргазма он будет готов и руку ему облизать, вычистив от своей же спермы, — он открывает рот. — Красный весь, неплохо, — Тоджи ухмыляется и убирает руку со лба — волосы рассыпаются. — Сходить за презиками? Мегуми пожимает плечами, краем глаза замечая натёкшую лужу чая на полу. Убирать это вообще не хочется. Он смотрит на Тоджи и понимает, что у него даже не стоит, словно не он меньше минуты назад своего сына за член трогал. Несправедливо. — Сходи, — говорит Мегуми и слышит смешок. — Обязательно так каждый раз ломаться? Знаешь же, что хочется. Смирись с тем, что морали у тебя нет и это семейная черта. — Он отходит к раковине и смывает сперму Мегуми с ладони. Тоджи обводит рукой кухню. С неё капает вода. — Тебе нужна будет награда за уборку здесь? — Да. — Отсос пойдёт? — Пойдёт, — Мегуми скашивает на него взгляд. — А теперь выметайся. Тоджи смеётся и уходит. В коридоре хлопает дверь. Мегуми было так сложно решиться сюда приехать, а теперь опять будет сложно ещё и уезжать обратно в техникум.