Путник

Ставни в Лотосовом тереме были с резными узорами. И вырезаны они, надо сказать, с большим мастерством: такие тонкие линии, изящные повороты, острые углы на кончиках лепестков — всё в лотосах, под стать названию дома. Заглядеться было не страшно, задержаться и провести лишний раз рукой по ставням — тоже, а вот то, что края немного поистерлись, хозяину лучше было не говорить. — Ты тут вообще-то не живёшь, — Ли Лянхуа мрачно вынес свой вердикт, нарезая травы помельче. — И если за аренду платить не собираешься, то в иной раз лучше промолчать. — Я вообще-то узнать хотел! — тут же протараторил Фан Добин, опасаясь за скопленные две монеты на дне кошелька. — На что ты себе такой домик купил? Вот ты же — скуп, болтлив и вреден. Да ещё и мошенник! Какой мастер согласиться такому терем на колёсах делать? Ставни резные, крыша не протекает, доски шлифованные и вывеска — я то уж знаю, что такие вещи недешево обходятся. — Сам и сделал, — отозвался Ли Лянхуа со своего места. Фан Добин сегодня в котелок не лез, да и только потому, что еда уже была на столе, а готовил Лянхуа лекарство. Какое именно лекарство мог сделать этот шарлатан Добин не знал, но искренне пожелал крепкого здоровья тому, кто будет его принимать. Нож медленно скользил по доске, смахивая клочья растений в посуду. Половина просыпалась мимо. — Ты? — он не сдержался и фыркнул. Проследил взглядом за тем, как вода также частично оказывается на столе, а Ли Лянхуа раздражённо смёл тряпкой весь бардак в ведро. — Если ты так искусен в резьбе по дереву, то возможно, за целительские науки тебе и вовсе браться не следовало. — Не веришь, — Лянхуа бросил на Фан Добина косой взгляд и кивнул, так словно у него на лице написано. — Твоё дело. Конечно, он не верил. Может этот шарлатан и выглядит безобидно, а на деле столько раз обманывал! Будь на то воля Фан Добина, он бы уже давно слухи распустил, что здесь лечиться нельзя, и что не воскрешал Ли Лянхуа никого. — Ой, да брось! — он кивнул не скрывая. — Ты же мошенник! Украл у кого-нибудь небось. В картах выиграл. Нашёл у дороги. Может быть усыпил настоящего хозяина и угнал. Фан Добин чуть откинулся назад — ближе к ставням, подальше от кухни — и вызывающе сложил руки на груди. Ли Лянхуа в ответ на это только нахмурился, да промычал что-то невнятное: “а нужен ли тут перец?”. Секунды с две поглядев на специи, отвернулся и зажёг огонь под котелком. — Ли Лянхуа, — вновь позвал Фан Добин. Сидеть без дела было скучно, но всё же немногим лучше, чем когда ему торжественно вручили метлу в руки. Поэтому, развлекая себя, он пытался понемногу, да вызнать о прошлом друга. — Вот скажи, почему ты именно лекарем решил притворится? Неужели так людей не любишь? — По дереву резать очень скучно и опасно. Приходится сидеть на одном месте, а мне нельзя. Врагов-то много. — А? — улыбнулся Фан Добин, тут же наклоняясь вперёд и придвигаясь ближе по краю скамьи. — Ты уже до этого где-то сплоховал? Откуда у тебя враги? — Ай-я, — Ли Лянхуа отвернулся от котелка и демонстративно возвёл глаза к потолку. — Как бы я смог?! Просто этот невинный и несчастный имел неприятность быть знакомым с такими мастерами боевых искусств, как Шань Гудао и Ли Сянъи. После их смерти, боюсь, о нашем знакомстве могли и припомнить. Фан Добин скептично посмотрел на Лянхуа. Пока что история того складывалась хорошо и не верить ей причин не было, однако и верить тоже ей было нельзя. Почему иначе мошенник не ответил ни на один из его вопросов чётко? Это человек был столь способным в расследованиях, так искусно притворялся “Учёным Сушоу” и был знаком со столькими великими людьми. Так отчего же он решил обманывать людей, притворяясь лекарем? Да ещё и столь прославленным, что ходили легенды о том, что он мёртвых поднимает. Всё-таки тонкости профессии были таковы, что при любом неверном ответе его могли и вычислить. Как он познакомился с Шань Гудао и Ли Сянъи тоже отказывался отвечать. И уж нечего было говорить об этом недостойном вранье по поводу настоящего создателя терема на колёсах! Фан Добин в жизни не поверит, что Лянхуа способен на такое со своими слабым здоровьем и болезнью сердца. Сколько ему вопросов не задавай, а правды всё равно не узнаешь. Фан Добин фыркнул и Ли Лянхуа вернулся к плите. Вода грелась долго и только начала пузыриться. *** — Ах, у меня как раз где-то было лекарство от сыпи, — Ли Лянхуа рассеянно захлопал по бокам, пытаясь отыскать свою отраву, и Фан Добин сдержал хихиканье. Мужчина же, напротив, с какой-то непонятной надеждой смотрел, на то как лекарь роется за пазухой, а после достаёт баночку с подозрительной смесью, которую намешал на днях. — Вот. Намажьте на проблемную зону и смойте по прошествии сичена. Если не пройдёт сразу, то на следующий день повторите. — Ах! Спасибо-спасибо, лекарь Ли! Сколько с меня? — поклонился мужчина. Его одеяния были не самыми дешёвыми, а лицо казалось довольно утончённым, что заставило Фан Долина задаться вопросом, о том почему явно не бедный человек вынужден доверять мошенникам с улиц. Зачем Ли Лянхуа так скоро вызвался на подмогу, он не интересовался — ход мыслей этого мошенника был необъясним, а действия до поры до времени не имели смысла, но ещё никогда не подводили самого Ли Лянхуа. И пока Фан Добин был рядом с ним, то схожий эффект распространялся и на него. — Пять таэлей, — отозвался Ли Лянхуа. Пять таэлей, десять таэлей, пятнадцать таэлей. У него был странный способ расценивания своих услуг, но возможно, поэтому из них двоих он был при деньгах. Нужно будет спросить у отца про так ведётся бизнес, а то если Лянхуа вновь бросит его на отшибе дороги без еды и питья, придётся не сладко. Впрочем, отца он не видел с тех пор, как сбежал из дома и вряд ли тот был в духе, чтобы обучать его бизнесу. Сейчас он мог бы разве что отчитать и вручить в кровожадные руки матушки. Лучше пока было не возвращаться. — Ах, конечно-конечно, — покивал мужчина, роясь в кошельке. Вытащил, но вдруг остановил руку, словно размышляя. А сам смущённо спросил. — Это же вы Ши Вэньцзюе воскресили? — Я, — без каких-либо зазрений совести согласился Лянхуа. Лжец из него выходил отменный: лучше чем боец, повар или лекарь. — Он, — добавил Фан Добин с напыщенными лицом. — Чудо, а не лекарь! И меня спас однажды. — Привязался вот, — Ли Лянхуа метнул на него холодный взгляд, а после доброжелательно улыбнулся покупателю. — С собой забрать не хотите? Бесплатно, к лекарству. Мужчина опомнился и наконец вложил в загребущую руку Лянхуа пять таэлей. — Ах, нет-нет, не стоит! Просто Ши-сюн столько говорил про вас, не мог не узнать. — Так вы знакомы? — На свою напасть, сдавал вместе с ним императорский экзамен. Я сейчас пытаюсь подготовить его к следующему, но не питаю особых надежд. Он хоть и умный, но совсем не гибкий! В чиновниках такое не жалуют. — Ах, вот в чём дело, — Ли Лянхуа лучился таким добродушием, словно повстречал не незнакомца, а давнего друга. Дело было отнюдь не чистым, но Фан Добин не знал в чём загвоздка. Очевидно, что мужчина был странным, но подозрительным не казался. — Слышал в прошлом году господин Ши вновь провалился, несмотря на то что уже знаменит своими необычайными познаниями. Неужели всё из-за этой самой гибкости? — Ах, право, не имею желания обсуждать систему оценивания, — помотал головой мужчина, а после огляделся по сторонам. Фан Добин окинул округу взглядом вслед, как подсказывали ему инстинкты: на другой стороне улицы попрошайки присматривались к прилавкам, наверняка планируя новое дело; хозяйка скромной лавки убалтывала старика с ребёнком, всё накладывая лепёшек побольше; молодая женщина шла между лавок с овощами, но то и дело поглядывала на парнишку за стойкой с тканями. На них самих никто внимания не обращал, и чего боялся мужчина трудно было сказать. — Да-да, конечно, — Ли Лянхуа деланно приложил кулак с пятью таэлями к губам, и покивал головой. — Ваше дело. Главное мазью пользуйтесь по назначению. Фан Добин прищурился. Разве они не вошли в город за продуктами? Могли ли они по чистой случайности встретиться с этим молодым господином? Вот уж шутки! Ли Лянхуа — расчетливый старый лис, и раз уж знал о проваленном экзамене Ши Вэньцзюэ, то знал и об этом странном товарище. — Счастливы были познакомиться, — бросил Фан Добин господину, а после схватил Ли Лянхуа под локоть и потащил на себя. — Здоровья вам. Ли Лянхуа удивлённо хлопнул глазами, открыл рот, словно желая выругаться, но лишь бросил: ах да, у нас дела, извините, — и последовал за ним без особых сопротивлений. — Что ты по твоему делаешь? — прошипел лекарь ему на ухо, стоило отойти на достаточное расстояние и выдёрнул руку из хватки. Фан Добин же ответить не успел, как вслед им раздался возглас и топот. Новый знакомый совсем не желал отпускать их по делам и, последовав за ними, громко причитал: подождите-подождите, ах, ох, ах, у вас быстрые ноги лекарь Ли, на самом деле, извините за мою ложь, не желал, я не просто так свёл с вами знакомство, Ши-сюн мне столько рассказывал, вы должно быть сможете помочь мне с моей напастью… — Что за напасть? — нахмурился сыщик, вычленив из всей этой бессмысленной болтовни хоть что-то внятное. Мужчина, выбитый из колеи слов, ошарашенно уставился на Фан Добина, так словно впервые заметил. — Ну же! Говори. У нас нет времени. — Ах, молодые господа, сжальтесь, просто в нашем доме случилась болезнь, но лекари в этом городе совсем ни на что негодны и не способны вылечить мою жену и детей, — он повернулся к Ли Лянхуа и сложил руки перед собой всё с той же неясной надеждой. — Лекарь Ли, прошу, спасите мой дом от этой заразы. Я вам хорошо отплачу! Фан Добин не сдерживаясь фыркнул. Конечно, врачи в этом мелком городке были не ахти, но скорее всего получше, чем Ли Лянхуа, совсем не ведающий в целительских науках. — Уверен, что мы сможем отложить наши дела, — ласково улыбнулся тот. Ах, этот хитрый лис всегда становился невероятно обходительным, когда дело касалось денег. — Человеческие жизни, конечно, важны, и это мой долг уничтожать заразу. Но не могли бы вы сперва сказать какого рода болезнь настигла вас? — Лекарь Ли, — тут же оживился мужчина, отвешивая вполне себе почтительный поклон. — Разумеется, вы можете получить ответы на свои вопросы! Но пойдёмте-пойдёмте, прошу, не стоит стоять посреди улицы. Он протянул руку, указывая направление чуть правее, чем они изначально двигались, и Фан Добин углядел более зажиточную улицу, где большие дома располагались друг напротив друга. Ли Лянхуа ответил тем же, пропуская вперёд, а Фан Добин поспешил следом за господином. — Это довольно богатая улица, — заметил Добин погромче, так чтобы и спешащий вперёд господин, и плетущийся позади Лянхуа смогли чётко расслышать его. — Неужели вы не могли со своими средствами позволить себе хорошего лекаря? В городах вблизи должен был быть хоть один достойный лекарь и, зная расценки Ли Лянхуа, это было бы дешевле! — Ах, вы очень проницательны господин Фан, — тут же похвалил его мужчина. — Я отвечу на любой ваш вопрос, но прошу, прошу, не торопитесь. Есть вещи, о которых не скажешь на улице! Слухи, знаете ли. Фан Добин нахмурился, оглядываясь на безмятежно шагающего Ли Лянхуа: городок был маленьким, и людей на жилых улицах было не столь много. Неужто учёный господин опасался слежки? А раз так, то что скрывал? Странно, очень странно. Остановились они напротив дома семьи Чжан — так гласила табличка, и поскольку этот господин совсем забылся в своих волнениях и не представился, Фан Добин был рад наконец выяснить, с кем он имеет дело. Фамилия Чжан была, к сожалению, довольно распространена и имела много корней — трудно сказать была в действительности богатой или бедной эта семья в прошлом, какие предки у них были и чем прославились они на службе у императора. Внутри тоже мало что указывало на историческое наследие. Это был земельный участок не маленький и не великий, прислуги было мало, а дом был украшен весьма жалко, но дорого. Всё говорило, о том что пусть деньги здесь и имеются, но не растут. Ли Лянхуа же на убранство дома внимания совсем не обратил: бросил один скользящий взгляд, немного загляделся на травы под окнами, а после сразу перешёл к делу. — Господин Чжан, с чем же я должен иметь дело? И в чём причина ваших опасений? Может мне, как беззащитному лекарю следовало бы уйти, дабы не привлекать внимание. Добин вновь фыркнул, не сдерживая смешок. Ли Лянхуа, как и прежде, устраивал представление. — Ах, нет-нет, — заломил руки хозяин поместья. — Лекарь Ли, господин Фан, я не желал доставлять вам неудобств! Когда мой мальчик заболел, то я действительно хотел послать за целителем Су, как и предлагал, господин Фан! Но не прошло и дня, как моя девочка, а вслед и жена слегли следом. Я, конечно, сразу же понял, что дело не так просто. К счастью, Ши-сюн много мне рассказывал о вас. Вместе со своим напарником вы ведь исследовали много таинственных дел, а ваши навыки, лекарь Ли, поражают умы! Не откажите в услуге! — Ладно, — повздыхал Ли Лянхуа, обошёл столик и сел. — Всё-таки ваши дела не так уж сложны, как кажутся. Фан Добин переглянулся с господином Чжаном, а Ли Лянхуа налил себе чаю, не обращая нисколько внимания на всеобщее замешательства. — Что… Что вы имеете в виду, лекарь Ли? Фан Добин окинул внутреннее убранство дома ещё одним взглядом, а после поглядел на, то как Ли Лянхуа ненадолго уставился в только что налитый чай. Казалось, что он задумался о чём-то своём и бесконечно важном, но что вероятнее придумывал способ заполучить деньги несчастного Чжана и не раскрыть своего великого вранья. Впрочем, Фан Добин знал лучше, чем отвлекать “одарённого лекаря Ли” от мыслей — всё-таки ум того был чрезвычайно изворотлив и приносил немало пользы. Не зря же расследования вместе с ним шли у него гораздо быстрее и лучше, чем без него. Господин Чжан об этом, конечно, знать не мог: — Лекарь Ли? — А, — многозначительно издал Ли Лянхуа, не отрываясь от созерцания. Раз. Два. — Говори уже, — буркнул Фан Добин, не желая более терпеть этот спектакль. — У нас, вообще-то, дела. И, между прочим, это ты меня позвал! А Хули-цзин не кормлен с самого утра. — Не беспокойся, — Ли Лянхуа послал ему виноватую улыбку, а после спокойно оглядел господина Чжана с ног до головы. — Думаю, что “напасть”, о которой вы упоминали ранее, кроется в этом чае. — Чае? — удивился тот. Фан Добин горько вздохнул, подозревая, что быстро это не окончиться, и также уселся вблизи от Ли Лянхуа. — Признаться, Ши Вэньцзюэ тоже упоминал об экзаменах в нашу прошлую встречу, и уже тогда я задумался о вас, господин Чжан, — лекарь почесал нос, а после размеренно продолжил свою речь, как будто давая несчастному господину шанс прервать его в любой момент. — Видите ли мне показалось, что ваш уровень познаний был немногим ниже, чем у уважаемого Ши, но тем не менее вы прошли экзамен, а вот он — нет. — Ты намекаешь на… — воодушевился Фсн Добин со своего места и вновь оценивающе посмотрел на господина Чжан, что побледнел сильнее. Из-за благородных черт лица никто не мог усомниться в том, что тот достиг своего положения неправедным путем. Тем не менее речь его была преисполнена излишествами, а в доме украшенного дорогими безделушками едва нашлось бы хоть какое-то утонченное стихотворение. Фан Добин не выдержал и расхохотался: — Это многое объясняет. Господин Чжан стал выглядеть ещё несчастнее, поняв, что его мошенничество было раскрыто, но отпираться не стал. — Я действительно поступил нечестно, — он ужасно покраснел, однако по-прежнему смотрел в упор. — Но как это относиться к болезни моей жены? И почему вы думаете, что дело в чае? — Потому что вы, — Ли Лянхуа снисходительно улыбнулся, — также воспользовались преимуществами кого-то более злопамятного, чем Ши Вэньцзюэ, и тот задумал вам отомстить. Сыпь по вашему телу — это реакция на яд, что находится в чае. Ваша жена же, поправьте меня, если это не так, обладает более слабым здоровьем с рождения, и поэтому слегла в след за детьми с головокружением и болями. Удивительно, как точно, Ли Лянхуа подгадал момент с этой своей мазью — и не поймёшь кто из них кого искал. Впрочем, если он уже всё выяснил из разговора с Ши Вэньцзюэ, то естественным было подготовиться к чему-то подобному. Может быть, Фан Добин не знал, а того уже попросили помочь. Может быть, даже уже заплатили с лихвой. Хозяин дома поморгал, повздыхал и заглянул в чайник на столе: — Лекарь Ли, вы правы, насчёт болезни моей жены и моих детей, но насчёт остального я сказать не могу. Я лишь подглядел несколько ответов и Ши-сюна, а после подменил наши эссе. Ничьей помощью я больше не пользовался. Не будет Ши-сюн меня травить? Нет-нет! Это совсем не в его духе! Ли Лянхуа тонко улыбнулся, отчего его лицо и впрямь походило на лисье. — Неужели вас допустили к экзамену без предварительных тестов, ай-ай. А я-то думал! Право ошибся. Господин Чжан неприлично округлил глаза, а после ахнул, вновь заглядывая в чайник. — Мне и впрямь помогли! Управляющий нашим поместьем! Он долго готовил меня к этому, но я запретил ему ходить вслед за мной. Неужели он затаил на меня какую-то обиду? Почему не сказать? — Ты что глупец?! — не выдержав, воскликнул Фан Добин. — Он твой подчинённый, а ты его хозяин. Будет он тебе рассказывать о том какое оскорбление ты ему нанёс?! Он тоже хотел выбиться в люди, а ты ему позволил, неужто так боялся конкуренции? — Но я не хотел, — рассеянно пробубнил господин Чжан. — Я, действительно, не желал, — и принялся объяснять. — Накануне мы продали много рабов, чтобы внести залог и не выйти в убыток, но между оставшимися нагрузки не сумели распределить и пришлось оставить детей управляющему, пока моя жена навещала тёщу. Неужели он в действительности задумал меня отравить?! Лекарь Ли! Лекарь Ли вновь издал своё “а”, но на этот раз как будто самодовольно. — Не беспокойтесь, яд не сильный и эффект должен в скором времени спасть, если вы прекратите его употреблять. Мази вам вполне хватит на всю семью, так что с сыпью тоже долго мучаться не будете. А что до управляющего, — Ли Лянхуа сделал вид, что задумался. — Что ж за двадцать таэлей никто за пределами домами не узнает о произошедшем, в то время как вам я предлагаю самому разобраться с его судьбой. — Эй-эй-эй! — вновь вмешался Фан Добин, не дожидаясь пока господин Чжан рассыплется в благодарностях. — Не гони лошадей. Всё должно быть в рамках законах! Если я узнаю, что его убили или заморили, то будет вам место в одной из ста восьмидесяти восьми темниц. Господин Чжан, не знавший рассыпаться в извинениях или благодарностях, стал совсем уж бледным, когда услышал о темнице. Наверное оттого его прежнее радушие исчезло на совсем, а гостеприимство растворилось: так скоро вручив им денег, так быстро поблагодарив, он выдворил их из поместья, а Ли Лянхуа подбросил в воздух вновь полный кошелёк. — Пошли, — хмыкнул он совсем недовольному Фан Добину. — У нас Хули-цзин не кормлен. — Ты..! Это мои слова! *** Вечером после, они пили вино, сидели у костра и выглядывали Хули-цзина в высокой траве. Фан Добин в порыве пьяной распущенности был только рад компании, и едва держал язык за зубами. Он смеялся, громко рассказывал истории из детства, а после разболтал и своего друга: хэй, ты же знал моего отца, ну в плане по крови, и учителя моего, Ли Сянъи, знал же? Ли Лянхуа пьяно помычал, потом немного побубнил о том, что прошлое должно оставаться в прошлом, а после начал рассказывать странные вещи об Шань Гудао и Ли Сянъи, отчего складывалось впечатление, что знаком он был лишь с одним из них. Ли Сянъи вопреки всему цзянху в его устах неизменно превращался в глупого юнца и гордеца. В то же время к Шань Гудао он относился с уважением, которое проявляют обычно старшему брату: всё рассказывал о том, как тот разгребал беспорядки, оставленные несносным шиди, да усердно трудился на благо мира. — Ты меня где-то обманываешь, — пьяно щурился Фан Добин. — Я только не могу понять где именно. Слишком…— начал было мысль, но не закончил, а вместо этого приподнял почти опустевшую флягу, устав говорить. — Какой мне резон тебя обманывать, а, сыщик? — Мне почём знать? — пожал плечами Фан Добин. — Ты постоянно врёшь, и никогда не объясняешь почему. Зачем вот на учителя наговариваешь? — Мои слова чисты и правдивы, — нахмурился Ли Лянхуа, обидевшись. — Это ты наслушался сказочных легенд, о том каким одарённым и великим был Ли Сянъи. А я по делу говорю. Ты вот помнишь романтические истории о том, как он на крыше фехтовал с красной лентой, чтобы впечатлить деву Цао. Красиво, не поспоришь. Но также по его вине умерло немало народу. Разве это благое дело? Разве этого ты не помнишь? — Ну он же не мог раздвоиться в тот день, — буркнул обиженно уже Фан Добин. — Необязательно каждый раз припоминать самое плохое, когда есть столько хорошего. Будь он действительно таким ужасным, как ты расписываешь, то разве его бы до сих почитали как героя? — Люди глупы. Ха-ха-ха, — неожиданно расхохотался Лянхуа, а после ткнул в Добина своей пустой фляжкой. — Вот если бы меня стали называть героем, ты бы тоже послушал всех этих глупцов? Фан Добин простонал, хватаясь за голову, а после постарался сосредоточиться на смеющемся Ли Лянхуа. Как он перетянул на себя одеяло, уму непостижимо: видимо пьяный Ли Лянхуа ещё более непредсказуем, чем трезвый. — Мошенники героями не становиться, — сказал Фан Добин очень медленно, пытаясь наладить линию их диалога. Но неожиданно Ли Лянхуа прекратил хихикать, а вместо этого посмотрел на него очень нежно и снисходительно. — Становятся, ещё как становятся. Хули-цзин! Хулиган, возвращайся! Из травы раздавался лай и топот, а после на зов хозяина появилась и рыжая собачья морда — вся в траве, земле и репьях. Ли Лянхуа же, резко растеряв всю свою энергию, пьяно уткнул лицо в руку, потрепал пса за загривок и вздохнул. Рука упала, и он встал, пошатываясь. — Что сейчас говорить о мёртвых? Лучше разгадать тайну смерти, чем сплетничать вот так, — Лянхуа глубокомысленно посмотрел на костёр, а после покачиваясь потащился к терему. — Огонь потушить не забудь. Пошли Хули-цзин. Спать. *** Ди Фэйшен когда-то был врагом всему человечеству. Дети на ночь слушали истории о его жестокости, о его беспощадности, о его кровожадности, — весь цзянху знал о том, как умер Ли Сянъи. В тавернах складывали баллады о его деяниях, о том как он желал поработить весь мир и стать первым во мастером в списке боевых искусств. Он не страшился нечестности и не брезговал уловками. И пока шло сражение на Восточном море, он подорвал Орден Сыгу. Так мало осталось с тех дней. А то что сохранилось теперь принадлежало “Фобибайши”. Имя Ди Фэйшена значилось первым в списках на розыск, и если бы кто-то его узнал, то всем им пришлось бы несладко. Ди Фэйшен, так говорила мать, был себялюбивым, гордым и громким — он желал чтобы о нём знал весь мир. А-Фэй же был на него похож, но лишь самую малость. Он всё ещё был гордецом. И он, наверное, оставался жестоким — Фан Добин не понимал, шутит он или нет, предлагая убить того или иного человека. Но в то же время его нельзя было назвать громким или самолюбивым. Он был разумным и образованным: каким-то образом умел вычленять из слов Ли Лянхуа правду и ложь. А ещё был немного помешанным на боевых искусствах. В бессознание он часто вспоминал обрывки далёкого прошлого — очень далёкого, потому что Фан Добин тогда ещё не родился. Это они с Ли Лянхуа очень быстро вычислили по фразам “Я не буду убивать”, “Они снова заставят нас уничтожить друг друга”, “я хочу жить”, “вы монстр”, “я вас убью” и “АААА”. Когда Ди Фэйшен впервые забормотал себе под нос, а после закричал, Ли Лянхуа чуть не забрызгал всю плиту маслом, а Фан Добин схватился за меч, ожидая атаки. Если таким было его детство, то, возможно, Добин был готов простить ему пару-другую фраз про убийство. К тому же не похоже, что он особенно к этому стремился. Ещё А-Фэй был полезен в поисках Ли Лянхуа. То ли чувствовал, то ли знал, но он всегда безошибочно угадывал местонахождение и находил самый короткий путь к пропащему лекарю. Вот уж действительно дар — а ведь Фан Добин потратил немало нервов на этого лиса. С Ли Лянхуа была связана и ещё одна странность: А-Фэй всегда прислушивался к его словам, даже если они казались бессмысленными. Такая зависимость от него казалась странной теперь, когда он не помнил, что Ли Лянхуа ему что-то там должен, и в этом таилось больше, чем Фан Добин мог разгадать. — Ты готовить-то умеешь, чудо-боец? — сегодня Фан Добин орудовал деревянной лопаткой и вертел по сковороде овощной гарнир. Ди Фэйшен мрачно посмотрел на него со своего насиженного места, где уже минут пятнадцать притворялся, что медитирует. К счастью, злые взгляды уже не так пугали как раньше. Да и сложно бояться кого-то с кем пережил столько ночей. — Ни разу не пробовал, — по итогу недовольно буркнул тот, продолжая прожигать в нём дыру. — Эх, — Фан Добин горестно вздохнул и громко завёл свою балладу, — так значит от тебя пользы будет даже поменьше чем от Лянхуа. Не повезло же мне. Неужто придётся тащить на себе всё хозяйство? И как вы только мне на голову свалились? Ай-а! А я ведь всего лишь… Дверь скрипнула и хлопнула, а Фан Добин тут же замолк, с весёлой ухмылкой поглядывая через окно на недовольно сбежавшего А-Фэйа. Ушёл тот, впрочем, недалеко — остановился там, где Ли Лянхуа безмятежно поливал горшки и громко сопел, так что проигнорировать было невозможно. — Ты чего? — расслышал Фан Добин. — Там твой этот… бесючий который. Снова свою трель завёл. Хуже девчонки. Ли Лянхуа промычал что-то невнятное себе под нос, бросил один взгляд на окно, из которого выглядывал Фан Добин с довольной ухмылкой, а после набрал черпаком ещё воды. — А мне в спину ты чего дышишь-то? Я его не рожал. А-Фэй растерялся на секунду, а Фан Добин гоготнул. Если бы его воспитывал кто-то вроде Ли Лянхуа — будь уверен — он вырос бы ещё более несносным чем был сейчас. — Он только тебя слушает, — в итоге изрек А-Фэй. Ли Лянхуа удивлённо приподнял брови, а после развернулся к окну и прикрикнул погромче: — Фан Добин, слышишь? Оказывается люди думают, что я тебя контролирую. Несносный мальчишка, соответствуй репутации! — а после поглядел уже на Ди Фэйшена и устало вздохнул. — Этот поганец преследовал меня около месяца, шантажировал и даже хотел отвести в Байчуань. Отчего ты решил, что он меня слушает? Фан Добин на кухне же, фыркая и посмеиваясь, смёл обжарку со сковороды и принялся за мясо, продолжив бесстыдно подслушивать. — Ты прав, — хмыкнул А-Фэй, пронзая взглядом окно. Ли Лянхуа же, успокоившись, вернулся к поливке грядок. — Никто не смог бы справиться с таким. Где ты его вообще нашёл? — На себя погляди, умник! Мы вообще тебя нашли в могильнике, — громко отозвался Фан Добин, а после заглушил любое ругательство, сорвавшееся с языка А-Фэйа, шипением масла. — Убью! — А-Фэй сплюнул и сделал грозный шаг в сторону терема. Ли Лянхуа моментально поднял руку и бросил на того взгляд не то чтобы нежный, но полный тёплого и светлого, а после вежливо сообщил, то ли А-Фэйю, то ли им обоим: — Я стар и болен. Мне нельзя волноваться, а если вы убьете друг друга, то без волнений не обойтись. Неужто в могилу меня свести решили? Дом мне раздербанили, Хули-цзина перекормили, людей распугали, а теперь и от меня избавиться решили? Фан Добин, будучи опытом наученым, ни слову из этих стенаний не поверил, но милосердно умолк: Ли Лянхуа действительно частенько плевался кровью и кто потом узнает, умер он от сердечных переживаний или собственной халатности? А-Фэй же посмотрел на безмятежного лекаря по особенному мрачно, мол, попробуй только умереть, но больше никак не прокомментировал слов Лянхуа. Вместо этого предпочёл взять свой меч и пойти громить леса в округе. *** Ли Лянхуа был жалким. Он был нытиком, лжецом и трусом. Он влачил своё существование, увиливая от неприятностей и прячась от никому неизвестных врагов. Он обманывал многих людей и изредка лечил по-настоящему. Он шантажировал, расследовал и очень много-много знал. Наверное, знал больше чем положено: он знавал воров, он был сведущ в преступном мире, он различал техники различных школ с точностью мастера, он был знаком с главами ордена Сыгу, он был должен Ди Фэйшену и почему-то знал тайну рождения Фан Добина раньше него. Ли Лянхуа в то же время многим нравился: люди почитали его как знаменитого лекаря, некоторые как учёного, тётушка считала его очаровательным, а матушка находила его компанию многим лучшем, чем Ли Сянъи. Ли Сянъи в отличие от Ли Лянхуа был гордецом, героем и верным подданным своих людей. У него была дева Цао, у него был шисюн, у него был прославленный учитель. В свои восемнадцать он достиг высот, каких едва достигают к сорока. Ли Сянъи был легендой мира боевых искусств, что никогда не умрёт в сердцах людей. Фан Добин хранил в сердце его слова, его обещания и спину в белом, потому что верил, что когда-нибудь он вновь прославит имя своего учителя. А потом Ли Сянъи оказался Ли Лянхуа. Ли Сянъи был обманщиком, а Ли Лянхуа был героем! Вот уж смех, да и только! Уму непостижимо! Фан Добин поглядел на Ли Лянхуа: забрызганный кровью, бледный, с покрасневшими глазами и такой потрёпанный, — но даже так, даже так не перестававший лгать. Отказавшийся говорить о Шань Гудао, отказавшийся поведать тайну своего меча, бросивший попытки просто объясниться, он молчал и это было нестерпимо больно. Должно быть это всегда было так: Ли Лянхуа никогда не отвечал на важные вопросы. От боли было яростно. Хотелось что-нибудь сломать. Хотелось кого-то убить, но поблизости был только Ли Лянхуа. И, наверное, впервые Фан Добин действительно понял Ди Фэйшена с его неконтролируемой яростью. Вдохнув поглубже: для выдержки, — он наговорил многое Ли Сянъи, или Ли Лянхуа, он не знал, кому из них ставил в укор ложь, а после развернувшись сбежал. Не хотелось ему больше разбираться. Не хотелось и знать правды. До этого же всё было хорошо. А теперь… А теперь было непонятно, и во всём виноват был Ли Сянъи: за то что спас, за то что раскрыл лицо. *** В конечном итоге было всё равно. На ставни терема, на таинственное всезнайство, на целительские науки, на Шань Гудао и Ли Сянъи. Ложь не имела больше той силы, что была у неё раньше. В конечном итоге, Ли Лянхуа был действительно похож на Ли Сянъи, не так ли? Сбежал ведь снова, как и прежде. Посмотрел на мир, послушал людей рядом с собой, исправил ошибки и тихо-тихо, почти незаметно исчез. Спрятался так, что в жизни не найти: но на этот раз никто, совсем никто, не знал куда. Искали его многие — даже больше, чем Ли Сянъи десять лет назад — и все прославленные мастера, шпионы, герои давних лет, но ни одному не повезло найти. А как повезло — что повезло Фан Добину, потому что рядом с ним был Хули-цзин, и как повезло — что повезло Ди Фэйшену, потому что услышал. Ли Лянхуа был жив. Ли Лянхуа не умер, и был поистине безмятежен — многим более спокоен, чем год назад, когда бегал от людей цзянху и повсюду были скорбные слова в его честь. Стоял гордо, улыбался нежно — им обоим — и рот открыл, чтобы сказать что-то новое и невероятно глупое. — Позвольте представиться, меня зовут Ли Вэньмин. Фан Добин открыл рот неприлично, глазами хлопнул недостойно для великого сыщика, краем глаза увидел, что А-Фэй ни капли не лучше, а после расхохотался. — Ты! Ты! Ты — дурак! Неужели фамилию поменять не мог?! — Это достояние моих мёртвых предков, — Ли Лянхуа обиженно поджал губы. — И если я правильно припоминаю минувшие дни, то ты обещался её взять. Теперь смеялся Ди Фэйшен: раскатисто и долго. Словно наслаждаясь, наконец, явившейся возможностью посмеяться вдоволь, на всю жизнь вперёд и немного назад. — Я сказал, что возьму, если ты и впрямь людей воскрешать умеешь, — зло покраснел Фан Добин, тыкая пальцем в небо. — Ты же — мошенник, каких свет не видывал и воскрешать ты не умеешь! Польстить себе хочешь? — Рад тебя видеть, — улыбался Ди Фэйшен довольно и по кошачьи. Сделал шаг вперёд первым, похлопал Ли Лянхуа по плечам, проверяя на целостность и резко так нахмурился. — Как ты мог оставить мне этого мальчишку вместо себя?! Я столько претерпел из-за твоей дурости! — Помолчи! — огрызнулся Фан Добин тоже ощупывая Ли Лянхуа, проверяя пульс, рассматривая похудевшее лицо и тёплые одеяния. — Ты! Ты — дурак! — Ученика мне сломал, что ли? — добродушно прищурился мошенник, обращаясь к Ди Фэйшену. — Куда его красноречие запропастилось? А? — Да чёрт, его знает.