the most beautiful boy in the world

      Кавех всегда был самым обожаемым в университете. Красивый, вечно горящий энтузиазмом со слега растрёпанными светлыми локонами. Остер на язык и на флирт. Мечта любой девушки и парня, поэтому не удивительно было, что за ним носился весь университет. Ведь Кавех был попросту солнышком, тепло которого было доступно каждому.              Для всех Кавех был слишком идеальный, и он не имел праву на ошибку. И им не обязательно было знать, как прекрасные алые хрусталики его глаз наполнялись слезами за закрытой дверью. Или как он разрабатывал себя огромной дешевой игрушкой, купленной в той части рынка, о которой предпочитали молчать. Как заглушал имя своего младшего друга, засовывая пальцы глубоко себе в горло. Это все не имело значения. Кавех идеален и точка.       Аль-Хайтам всегда смеялся с этого. – Всем не угодишь, Кавех.       Он отрывался от книги, всматриваясь в душу будущего архитектора своими болотными глазами. Чем дольше он смотрел на Кавеха, тем больше последнего затягивало. Из-за этого он чаще стал проигрывать в спорах Аль-Хайтаму. Но это всего лишь маленькая жертва, которую приносит Кавех своей гордости за молчание. За тишину вместо громкого и глупого «ты мне нравишься».       И Кавех терпел. Терпел, но было обидно до ужаса. Мама всегда шептала ему на ушко, сидя рядом с отцом: «Ты обязательного найдешь ту самую, Кави». И это была вторая ложь Фаранак, которую Кавех, несмотря на нескончаемую любовь к матери, простить не мог. Первая была о том, что все будет хорошо.       Кавех нашел того самого. Того противного самого, с которым можно было отпустить грызущую тревогу и перестать постоянно идеально лыбиться. Но Кавех нашел, а Аль-Хайтам нет. Будущий секретарь был еще больший лжец, чем Фаранак.       Он часто засматривался на волосы Кавеха, иногда даже перебирая пару прядей. Никогда не отрицал восторженные комментарии других студентов о том, насколько Кавех красив. Но Аль-Хайтам искал ту самую, и никак не Кавеха.       Узнав об этом в первый раз, Кавех громко захохотал и лишь игриво толкнул младшего в плечо. – Да ну, Аль-Хайтам, правда, что ли?       Но получив серьезный утвердительный ответ сердце будущего архитектора ушло в пятки. Если дразнящий шанс взаимных чувств до этого летал над его головой, то после этого все пошло ко дну.       Кавех никогда не признается себе, почему после этого стал покупать больше косметических средств и отращивать волосы. Почему перед выходом в университет, он перематывал свои бедра и член так плотно к телу, чтобы даже в очень облегающих штанах, не было даже намека на бугорок.       Кавех говорит себе «это нормально», всматриваясь в фотографии своей матери, копирую все больше деталей ее образа.       Кавех говорит себе «это пройдет», в который раз лежа на кровати с разведенными ногами, проталкивая инородный предмет глубже себя. Навязчивая мысль продолжала грызть корку его мозга «Если вдруг что-то произойдет, то, если Аль-Хайтаму не придется меня разрабатывать, ему не будет так мерзко?».       На одной из университетских вечеринок маскарад подходит к концу. Кавех, после нескольких бутылок вина, еле держится на ногах, томно посматривая на Аль-Хайтама. На архитекторе надето красное короткое платье, что немного нелепо свисало с верхней части тела. Потому что Кавеху не нужны были выточки для груди. Потому что там, где должна была грудь, было пусто.       Ему хочется громко кричать и ругаться на младшего. Это платье из женского раздела! Из женского! Но он прекрасно понимает, что не имеет никакого права. Кавех опускает голову на плечо Аль-Хайтама, смотря на него пьяными грустными глазами. – Последняя дискотека в университете… младший… а ты так ни разу и не станцевал со мной…       Аль-Хайтам успокаивающе поглаживает Кавеха по спине. – Ты пьян, сеньор. Я провожу тебя до комнаты.       Кавех задыхается, злиться и даже немного брыкается. Он больше не вывозит. И стоит им двоим погрузиться в темноту коридора он толкает Аль-Хайтама к стене, наваливаясь сверху. Не давая ни себе ни младшему времени подумать, он впивается в чужие губы напротив, продолжая придавливать Аль-Хайтама к стене. Может это и было неправильно, но Кавех больше не мог терпеть.       Архитекторские руки быстро залазят под чужую одежду, а губы смещаются на шею. Еще одно мгновенье, одна секунда, минута и… Его руки быстро перехватывают чужие. Аль-Хайтам ничего не говорит, просто молча ведет конечность Кавеха к своему паху. Архитектор чувствует, как сердце начинает биться только быстрее, получив немое соглашение. А потом с такой же быстротой перестает биться вообще. Под тканью чужих штанов он не чувствует никакого напряжения.       Дрожащей рукой он проводит по всей длине Аль-Хайтама, на что член секретаря только слабо дергается. Абсолютно сухой, даже без капельки натуральной смазки. У Аль-Хайтама на него не стоит. Кавеху хочется расхохотаться от абсурдности ситуации и режущих глаза слез. – Прости, Каве. Последним желанием бабушки всегда было мое счастье. Она всегда хотела видеть меня рядом с красивой девушкой и своими детьми. И пусть это может звучать немного неправильно, но она никогда не желала мне зла. И я хочу исполнить ее последнюю волю. Прости, Каве. ***       Спустя несколько лет они сидят рядом за бокалом вина. Кавех громко смеется над тем, какие глупости творил в университетские времена, а Аль-Хайтам лишь смешливо хмыкает на это.       Завтра с утра секретарь со своей девушкой едут смотреть новый дом, а потом направляются в медовый месяц в Фонтейн. Кавех широко улыбается, желая им счастья. И Аль-Хайтаму необязательно знать, что творится внутри архитектора.       Необязательно знать, как член истекает смазкой из-за анальной пробки и вида мускулистой груди. Как предэякулят смешивается с кровью из множества ранок на половом органе Кавеха. Как вчера архитектор, который раз играясь с лезвием, задумывался над тем, чтобы отрезать свой собственный член и быть на месте девушки Аль-Хайтама. Но это все неважно. Он идеальный и хороший друг. А хороших друзей все любят, даже Аль-Хайтам. Из этого, Кавех делает очень простой вывод. Он нравится Аль-Хайтаму, а большего ему и не надо. Кавех, наверное, счастлив.