выходной

от тодороки шото, почему-то, изумительно пахло после душа. и вообще, её ванная — удивительное место. в ожидании, бакуго начинает разглядывать комнату (ну да, и что, она была здесь практически каждый день, что с того?). ничего нового, всё абсолютно чистое и привычное, но парочка вещей хранит замечательные воспоминания. девушка проводит по жёстким волосам рукой, рассматривая необходимые здесь вещи. у тодороки идеально сложенные, аккуратные, выглаженные по всем стандартам белоснежные полотенца, без намёка на хоть какую-то креативность. тодороки в целом такая — идеальная и выглаженная, без любых проблесков эмоций и несовершенности. и только одна, громкая-эмоциональная бакуго знает что это не так. знает, как шото улыбается нежно, чуть прикрывая глаза, и тихо поёт (о боже, как банально) в душе те самые песни my chemical romance, за которые бывает стыдно. перед кацуки стыдно — никогда. там всегда пахнет свежестью и дорогими уходовыми бальзамами для волос (а бакуго ещё и удивлялась когда-то, как после грубых резинок и тугих кос могут быть настолько мягкие пряди — у самой подобного никогда не было). лёгкие наполняются фантомным присутствием шото — та никогда не использовала духи, считала это ненужным и слишком приторно-девчачьим, поэтому пахла шампунем и чем-то своим, что присуще ей одной и никому больше. пусть это не вписывается в блестящую обстановку ванной, в которой кацуки зацелует каждый миллиметр тонкой, полупрозрачной кожи, но на полочках стоят забавные зубные щётки и ещё много-много всякого. вот, слева, красно-белая баночка шампуня (два в одном, да-да) — ужасный мерч, посвящённый героине, и такой же, с посредственным принтом, напоминающим геройский костюм бакуго, рядом. точно, сплошное самолюбование.

***

бля, как же громко кацуки смеялась, когда увидела на полке магазина химии эти штуки, сразу же притаскивая туда шото за рукав белой длинной футболки без принта — вообще без ничего. — о-о, нет, умоляю тебя, кацу, мы не будем это покупать, — девушка прикрыла глаза, удивляясь, что их «популярность» распространяется даже на самые обычные бытовые штуки. — нет, мы это купим! — это тупо. и ужасно. и вообще будет смотреться так, будто мы сошли с ума и теперь скупаем всё, где есть эта тематика. — вообще-то, тринадцати моих фигурок недостаточно, чтобы назвать умалишённой. — ты ещё и считала, — тодороки закатила глаза, переплетая их пальцы, уже просто по привычке. — конечно, это ведь ты их подарила! — бакуго растянула губы в улыбке, заглядывая в немножко прищуренные глаза. такие моменты, они… настолько особенные. спокойные и расслабляющие. не всегда (и не часто) позволено почувствовать что-то подобное. шото хлопнула пару раз ресничками и смешно отвернулась, скрываясь от цепкого взгляда. — ну… они показались мне забавными и, — она запнулась на миллисекунду, но для кацуки не заметить такое было невозможно, — милыми, — вышло тише, чем обычно, от смущения, и благодаря осознанию этого девушка почесала легонько покрасневший нос указательным пальцем свободной руки. — мне тоже, — и кацуки чмокнула её в самый кончик.

***

она ласково слабо улыбнулась, вспоминая стеллажик с её же фигурками, от маленьких до больших, и то, как шото с завидной периодичностью притаскивала их домой. вот тут лежат патчи под глаза, которыми тодороки никогда не пользовалась, но купила для той самой галочки, типа «уход за собой». мешки под глазами это реальная проблема. кацуки неосознанно трогает кожу и задумывается, что, может, именно сегодня тот день, когда необходимо их наконец использовать, если срок годности нормальный ещё. нужно будет предложить. ступни приятно касаются пола с подогревом, бакуго слышит шум из соседней комнаты, прикрывая глаза. наверное, она могла бы наощупь найти какой угодно предмет в доме тодороки, абсолютно любой. здесь же её вещей едва ли не больше, чем другой девушки. само собой вспоминается расположение комнат и всего, что в них присутствует. — кацу, кацу-у! где у нас та бомбочка для ванны с каминари? почему-то очень хочу именно её. пахнуть должно вкусно, вроде… — конец предложения звучал порядком тише. бакуго поднимается, опираясь руками о колени, и улыбается, уже готовая прийти на помощь в поисках. — вот тут должно быть, — кацу указывает на низкую тумбочку, в правой стороне спальни, кивком головы, обнимая шото сзади и утыкаясь носом в висок. — удивительно, что ты запоминаешь это лучше меня. — я же самая-самая, — она ухмыляется, сильнее сжимая руки на чужой талии. тодороки не сопротивляется, а выражение лица такое удовлетворённое и расслабленное, что неудержимо хочется любоваться ей сутками напролёт. было бы отлично, будь в сутках хоть на парочку часов больше. — нужно будет ей видео снять, — шото в своей манере негромко смеётся, думая о незамедлительной реакции денки, и прижимается спиной к девушке. — тоже самолюбование, только в другую сторону. не, она не заслуживает. — ну-у, — несколько лет назад появилась эта привычка растягивать буквы и слова, и не то чтобы тодороки пыталась как-то её искоренить. невесомый поцелуй в костяшку бледной руки приходится секундой позже. — пиздец, как странно думать, что где-то в этом доме есть целая коллекция конченных бомбочек с нашими… э-э, коллегами. — точно, ещё же есть с шинсо с минетой… — не нужно всех перечислять, умоляю, — она прерывает поток слов, уже готовая тащить девушку в сторону ванны. — стой, я думаю, какая будет лучше, — тодороки действительно глубоко задумывается, складывая губы бантиком. — бери любую и пошли, — кацуки чмокает её в мягкие губы и садится на кровать, скрещивая ноги. иногда так увлекательно наблюдать за такой домашней шото в одной футболке, совершенно дурацкой, помятой. — нужно ещё скраб выбрать… — клянусь, никогда не думала раньше, что ты окажешься такой дотошной при выборе всех этих приколов. тодороки с прищуром поднимает взгляд на неё, с намерением начать разговор о любимом клубничном скрабе, в чём бакуго в жизни не хотела разбираться, но слушать шото… в общем, не слушать её невозможно. выходной.