ты меня не слушаешь.

      джисон, взбаламученный весь донельзя, эмоционально рассказывает о какой-то мелочи, произошедшей сегодня. рассказывает так, словно это какое-то важное событие для него, а не то, что он забудет на следующий же день, если вообще не сразу после того, как расскажет. жестикулирует, меняет интонацию, то и дело становясь слишком громким.       чан правда пытается слушать его, но то и дело из реальности его выталкивают собственные мысли; неприятные до ужаса, способные сделать больно им обоим, аж самому страшно это осознавать. они довольно давно начали посещать его голову, но он старался делать что-то с этим, исправить как-то, игнорировать. но не получалось, от этого никуда не убежишь. — ты меня совершенно не слушаешь, — слышится расстроенное от младшего. он в последнее время часто начал замечать, что бан все чаще и чаще где-то в своих мыслях находится, совершенно не в этом месте, пропадает. — это не так, просто… — начинает оправдываться блондин, тут же замечая, как джисон головой в разные стороны мотает, своим видом показывая, что ему не нужны эти оправдания сейчас, что он и так все видит и абсолютно точно не поверит любым опровергающим это словам. и будет прав. — пожалуйста, давай поговорим. есть что-то, что ты хочешь мне сказать? что-то, что беспокоит тебя уже долгое время? — читает его, как раскрытую книгу. чан уже на все сто процентов уверен, что хан давно все понял. и не только то, что какое-то что-то там его беспокоит, а уже догадался и о причине, что знает, что именно хочет сказать ему старший, и что по-любому уже знает, по какой причине он все еще этого не сделал.       джисон всегда читал бана. он всегда знал, что что-то не так, всегда старался разобраться в этом, разъяснить все тревоги, найти этому решение или просто быть рядом, если это будет нужно. с одной стороны, это периодически загоняло в тупик, а с другой… это несомненно является огромным плюсом для бана, который абсолютно не умеет начинать серьезные диалоги, особенно те, от которых зависят их взаимоотношения.       чан кивает. медленно, неуверенно. но кивает. он будто все еще не знает, хочет ли он этого диалога. хотя, что тут знать. не хочет. определённо точно он этого не хочет. но нужно, потому что и самому уже тяжело молчать. джисон смотрит на него выжидающе, ждет, пока тот соберётся с мыслями, не торопит. знает, что ему сложно, понимает все. всегда понимает. — мне тяжело, — единственное, что на выдохе выдает чан и вновь замолкает. — ты же знаешь, что поговорить нам все же нужно? — спрашивает хан, получая в ответ кивок. он, с позволения старшего, кладет свою ладонь на его, покоящуюся на колене. этим действием показать пытается, что все в порядке, что он готов выслушать. — нам нужно расстаться, — слышится тихая фраза спустя длительной паузы. он взгляд опускает, боясь взглянуть на парня напротив. — прости, мне трудно это осознавать, но я к тебе больше ничего не чувствую. ты в этом не виноват, просто я. — тараторит, проглатывая половину звуков, пока его не прерывает на удивление слишком спокойное: — хорошо, — джисон был готов к этим словам. он знал, что рано или поздно услышит это от чана: замечал звоночки в его поведении последние недели полторы точно.       он и не думал реагировать на это как-то остро, ведь он не привяжет же к себе уже бывшего партнера, заставляя быть с ним, это просто не имеет смысла. точно так же, как и закатывать сцены или истерики. да, больно. но он понимает. остается только принять это. он справится. обязательно справится, сильный же.       чан еще пытается что-то сказать, как-то извиниться, но джисон больше слушать не хочет. да и смысл? как будто что-то от этого изменится, как будто в конце своей тирады парень вдруг скажет: «это была шутка, я все еще люблю тебя». смешно. хан отмахивается и хочет поскорее домой уйти, чтобы там, наконец, дать слабину. они договариваются, что в случае чего будут всегда друг у друга на связи, если вдруг помощь понадобится. но конечно же не обратятся друг к другу никогда: чан потому, что будет стыдно, а джисон потому, что будет больно, ну, до тех пор, пока не отпустит. и хан уходит, оставляя за дверью успевшей стать родной квартиры частичку чего-то хрупкого, что находилось внутри него. но и черт с ним: переболит, заживет и успокоится.