Больше ничего нельзя исправить

И всё внутри горело алым пламенем, сжималось до крохотной частицы, а потом взрывалось, разлетаясь на миллиарды осколков, пронзающих любые препятствия на пути, не щадя ничего и уничтожая любые попытки вернуть покой в давно прогнившую душу. И среди этой гнили отчего-то до сих пор билось нечто хрупкое, потускневшее и потрескавшееся. Нечто, что когда-то называлось сердцем. Я смотрю в чернильные глаза. В них запечатаны муки всех прошлых жизней, и ни в одной он не смог найти утешение. Что-то отчаянно сквозь долгие века преследовало его истерзанный разум, не давая спать по ночам, не позволяя восхищаться солнцем и не разрешая ни одной радости мира поселить надежду в расколотой душе. И только сейчас, стоя на коленях на самом дне Ада, будучи избитым и истерзанным его повелителем, видя перед собой меня, он наконец-то всё понял. Я смотрю в чернильные глаза и впервые за сотни лет вижу в них отражение того человека, которого когда-то любила больше собственной жизни. — Не думал, что всё закончится так, — произносит он. Его голос такой низкий, родной и любимый, что кожа покрывается мурашками. — Конец ли это? — спрашиваю я, пока внутри всё сжимается вновь. Стоит ли надеяться, будто дальше всё будет хорошо? Можно ли мечтать о том, что может никогда не сбыться? Если всё прояснилось, отчего так больно? — Теперь я понимаю, — Он опускает взгляд, словно провинившийся котёнок. — Теперь я всё понимаю. Весь вид так и кричит о том, насколько ему жаль. И если за многие века я научилась неосознанно скрывать любые эмоции, то он даже не старается казаться неуязвимым. От былой гордости не осталось и следа, а лишь сожаления и истерзанное сердце. — Мы сполна заплатили за все ошибки, — мой голос дрожжит. Не в силах выдержать натиск чувств, я разворачиваюсь и ухожу. Больше ничего нельзя исправить.