Все будет хорошо.

Владимир сидел в палатке, открывая дрожащими пальцами конверт. Ему только что пришли письма от семьи и друзей, но он отложил эти письма. Он открыл самое заветное письмо для себя, самое важное. Письмо от любимой. Суворов улыбнулся, когда открыл конверт и увидел в нижнем правом углу след от красной помады. У Алтын традиция такая была, всегда на письмах оставлять поцелуи, как бы посылая их ему. И ему нравилось это. Вот только обидно ему было, что этот поцелуй на себе ощутить не может уже второй год. Но скоро ощутит. И не только поцелуй. Её всю. Володя перед тем, как на войну уходил, сказал Алтын, что он всё поймёт, если та расстаться захочет, ведь не каждый сможет ждать с войны парня. Так ещё и неизвестно насколько он задержится.На эти слова его сероглазая наорала на него. В первый раз она на него кричала. Кричала она от того, что ей неприятно даже слышать было о том, что тот отпустить её готов. Она сказала, что будет ждать его столько, сколько потребуется. Что любит только его. И не соврала же. Со временем Суворов понял, что отпустить её не готов был, как говорил. Не готов был и не хотел. Слишком сильно любил её. Да, возможно это и эгоизм, но ему было всё равно. Алтын его тоже бы не отпустила. Володя сел в позу лотоса, принявшись читать письмо. Он всегда читал его шепотом, чтобы запомнить каждое слово, каждое предложение, каждую мысль, что Алтын выражала на бумаге ради него. «Привет, Володя. Как ты? Всё хорошо? Прошу, ответь мне, как сможешь. Буду очень благодарна и более менее спокойна за тебя. Я от Маратика узнала, что ты скоро должен вернуться. И я поздравляю тебя! Ты у меня огромный молодец! Молодец, что справляешься. Я и не сомневалась в тебе. Никогда. Ты у меня сильный, терпеливый. Люблю я тебя очень. Соскучилась по тебе сильно. Каждый день тебя вспоминаю, каждую ночь представляю, что ты рядом со мной, что я снова в твоих объятиях. От этого я и засыпаю быстрее и мне спокойнее. Мне всегда спокойнее, когда ты рядом. Недавно у вас была. Мы с тетей Дилярой чай пили, она мне показывала твои детские фотографии, где ты ещё маленький. Тебе лет десять там. Ты там такой смешной! Стоишь весь такой, в школьной форме, сонный, серьезный! Подумала, что если бы сын у нас был с тобой, то он бы на тебя был бы похож. Хотя всё говорят, что сыновья обычно на матерей похожи, ну а дочки наоборот, на пап похожи. Ты в письмах своих всегда спрашиваешь меня, как я, что нового, обижает ли меня кто-нибудь. И я тебе никогда не вру. Не люблю я это, знаешь ведь. Вот и сейчас правду скажу. Всё хорошо у меня. Никто меня не обижает, не трогает. Скоро сессия у меня будет, готовлюсь вот, учусь. Иногда Маратик ко мне заходит, я ему помогаю с уроками, если проблемы есть. Диляра просит, ну а я, конечно же, не против. Ему конечно скучно, но ничего, терпит, молодец. Ты бы видел его лицо, когда он делает вид, что понимает что-нибудь из темы, которую я ему объясняю! Забавный он мальчишка. Сегодня я правда дома осталась. Плохо себя чувствовала. Проспала пол дня(ты не представляешь, как я рада была этому и как я отдохнула, давно я так не высыпалась), потом почитала. А ещё я вязала. Я вот свитер тебе новый вязать начала, представляешь? Он у меня синего цвета будет. Знаю ведь, что ты любишь этот цвет, к тому же, он тебе идёт. Хотя ты у меня всегда и во всём красивый, тебе всё идёт! Я с нетерпением жду, когда ты приедешь. Так соскучилась по тебе, ты себе просто не представляешь. Будь осторожнее у меня и на рожон не лезь, пожалуйста. Мин сине яратам һәм үбәм, Володечка. С любовью, твоя Алтын!». Только сейчас Вова увидел их совместную фотографию. Причём самую первую. Фотография была закреплена в самом низу. На фотографии голова Вовы лежала у неё на плече, а его руки с разбитыми костяшками сжимали её ладони, которые лежала у неё на коленках. Вова на этой фотке блаженно улыбался, с закрытии глазами сидел. В это время сероглазая широко улыбалась на фоне, а этот блеск в глазах...Он даже на фотке передался. Глядя на эту фотографию, Суворов улыбнулся, чувствуя в душе тоску. Он скучает, сильно скучает. Всё время думает о ней, о её нежных руках, которые гладили его по волосам, перебирая его пряжи, по её пухлым губам, по её пухлым щекам, по запаху её волос. По ней всей. - Алтынушка моя, любимая...– Прошептал Володя, грустно улыбаясь. Ему было очень приятно, что она пишет ему, даже чаще чем Маратик. Сердце его ускорялось об одной мысли о любимой, громко стучало, намереваясь пробить его рёбра и выбить весь воздух из лёгких. Все будет хорошо.