этот летний день

– «вот когда меня не станет... – россия закатывает глаза к верху, понимая, что сейчас будет. парниша, лежа на старой кровати рядом с отцом, плотно прижался к нему. положив свою голову к нему на грудь, он услышал биение его сердца, томные вздохи. росс вдыхал знакомый аромат чужих волос, что стал ему таким родным, и на время замер, не желая шевелиться. –... как ты будешь без меня жить?» – «пааап, перестань говорить, что ты умрёшь! я люблю тебя, а ты умирать собрался... даже не думай покидать меня! америка постоянно досаждает мне, говорит, что убьет тебя...» – голос федерации невольно задрожал, а он сам потупил взгляд, посмотрев в пол, надеясь, что коммунист не заметит изменения в его интонации, однако тот все равно почувствовал волнение сына. – «у этого дурачка не хватит силенок, чтобы элементарно сдвинуть меня с места, куда уж тут убить. ты серьезно думаешь, что я, человек, переживший войну, смертельный голод и страх не переживу какого-то недоумка с манией величия? к слову, его папаша такой же кретин, никогда свои силы нормально не рассчитывал. да они оба друг друга стоят, что уж тут греха таить. не обращай на него внимания, пусть себе говорит что хочет, для этого ему дана свобода слова, которую по-хорошему так то надо бы забрать...» раннее летнее утро. за слегка приоткрытым окном звонко чирикают коричневые воробьи. они проворно прыгают по тонким веткам деревьев, одетых зелёной листвой, и взлетают высоко-высоко в голубое, чистое небо. не смотря на ранний час на улице уже было жарко. асфальт всего за полчаса успел нагреться и от него исходила сухая духота. у раши на этот день была запланирована встреча с германией, вот только ему не хотелось выходить из дома от слова совсем. была б его воля - он весь день пролежал бы вместе с союзом в обнимку, но у сторонника социализма слишком много дел и отложить их было никак нельзя. россия отличался от своих братьев. по достижению восемнадцати лет все они выпархнули из родительского гнездышка, подобно воробьям за окном, и даже не вспоминали о своем родителе, который души в них не чаял и старался дать им абсолютно все для их светлого будущего. один русский остался в отцовском доме из-за своей влюбленности, которую долго скрывал. в день своего совершеннолетия он нашел в себе силы признаться ссср в любви, и на его удивление чувства оказались взаимны. парень долго в это поверить не мог: отец, гомофобных, вроде как, взглядов на жизнь, не показывающий любовь открыто, со стороны ошибочно кажущийся призирающим и надменным, любит своего отпрыска ненормальной любовью? да, это не была любовь родителя к своему чаду, это была романтическая любовь, да и в конце концов, сексуальное влечение к любимому сынишке. сам росс тоже думал о своем отце не так, как положено. он смотрел на коммуниста и восхищался им, но не как родителем, а как мужчиной. раша наблюдал за его мощной спиной, за его сильными и грубыми, но умелыми руками, о которых он мечтал по ночам. ему хотелось, чтобы эти руки обнимали его и блуждали по телу, трогали его везде, где только можно и нельзя. он жаждил и лелеял об этом. валяясь на кровати уже в одиночку полчаса, федерация думал, как бы откосить от встречи с сыном фашиста, вот только нормальные идеи в голову все никак не лезли. – «сказать, что заболел? да кто ж летом-то болеет? сказать, что планы изменились? не поверит мне, я и так эту встречу отсрочил достаточно надолго...» – размышлял юноша, всё-таки решившись принять решение пойти на встречу. – «привет, россия! я не думал, что ты сегодня вообще придёшь, но я так рад тебе!..» – неловко здоровается немец, заправляя прядь волос за ухо при виде друга. – «ага, я тоже рад тебе. извини, я не смогу долго гулять. жарко на улице, плюсом ко всему я пообещал отцу провести с ним время... ты чего-то хотел?» – от слов русского веело непонятным холодком и гера это почувствовал. понимая, что вряд-ли тот станет тратить время на долгий разговор, сын фашиста не стал терять ни минуты. – «я просто хотел сказать тебе, что я очень дорожу общением с тобой. из всех моих знакомых ты мне дороже всех, кого я знаю! я очень ценю тебя. ты мне нужнее жизни...» – росс так и не осознал смысл слов, сказанных в сердцах, с настоящей любовью и искренностью. – «это все? если да, то прости, мне нужно идти.» – эти слова были ударом по и без того разбитому сердцу. ... – «русские по своей натуре холодные, – одним поздним вечером перед сном задумчиво глядя в окно сказал рейх своему сыну. – и ты глубоко ошибёшься, если подумаешь именно так. это лишь маска, чтобы душу никто не ранил. можешь верить, можешь не верить, мне плевать, но я говорю чистую правду. в это действительно сложно поверить, знаю, ведь со стороны посмотри на любого из них, любой тебе покажется неприступным, безразличным ко всему и холодным, но, пообщавшись, ты самостоятельно сможешь убедиться, что это не так. физическая сила это ничто по сравнению с их силой духа и бесконечной добротой даже к врагам. а как они любят - никто так не любит, ни ты, ни я ни кто-либо другой. если тебя полюбит русский, то считай, что ты стал самым счастливым человеком, ведь тебя будут любить так сильно, как никто тебя никогда не любил и не полюбит. ай, опять я о своем. мысли вслух... забудь.» – вспомнив эти слова своего отца, германии стало ещё больнее. он ещё долго смотрел вслед раше с едва заметными прозрачными слезами в уголках глаз, который ни разу не обернулся, так и не догадавшись, что ему признались в любви. вечереет. последние лучи солнца прощаются с миром до завтрашнего дня. под вечер похолодало. непривычен холод при уже не столь ярком свете солнца. а даль ясна, чистый воздух удлинял взгляд. перед заходом солнца, когда всюду от домов и деревьев длинные тени, кажется, будто светло как в полдень. сумерки после солнечного-теплого дня особенно прекрасны. союз стоял на балконе и курил сигареты. он медленно вдыхал и задерживал никотиновую смерть в своих легких и затем выдыхал горький дым. прохладный летний ветерок обдувал его кожу. он обожал такие моменты всей душой, когда можно было ни о чем не думать, просто наслаждаться атмосферой. взгляд русского был устремлён на поле пшеницы, что располагалось неподалеку от его дома. смотря на жёлтые колосья пшеницы, коммунист невольно вспоминал о своем сыне, имеющим такой, пшеничный, цвет волос. в голове возникал его образ, а потом бабочки в животе и лёгкое головокружение. с этим полем было связано много воспоминаний ещё с далекого детства. он вспомнил, как он, будучи ещё пионером, вместе с рейхом играл в прятки, в войнушки, в догонялки. возвращаясь домой со школы, обоим надо было идти через это поле. даже его первый поцелуй произошел именно в этом поле, во время непринуждённой вечерней прогулки, по инициативе немца. и даже во время войны это поле по-родительски обоих уберегало, позволяя спрятаться от огня неприятеля. – «пап, ты опять за свое? опять куришь?» – сзади раздался голос россии, который был очень недоволен тем, что отец опять вредит своему здоровью. – «да вот, свободное времечко появилось и я решил немного покурить. с войны привычка осталась, все никак не брошу...»– мягко ответил ссср, потрепав сынишку по волосам, слегка взъерошив их. – «война... но ведь ты же вышел победителем, почему же ты тогда грустишь?» – «победить можно без потерь, но эта война затронула абсолютно каждого, без исключения. столько сил, столько лет, столько боли, невыносимых страданий и горя... ты не вспомнишь своего старшего брата, рсфср, ведь тебя ещё тогда не было. я очень виноват перед ним, не смог уберечь его от войны. а война никого не щадит - ни взрослых, ни детей. он героически погиб, заслонив своим телом меня от пуль... ранения были смертельными и он умер прямо у меня на руках. ему на тот момент было всего десять лет... сам посуди, кто захочет умирать, так и не пожив на этом свете толком-то?» – федерация замолчал, осознав, что затронул очень больную тему для разговора. обняв сторонника социализма он тихо извинился. – «да будет тебе, что было, то было. лучше скажи мне, как у тебя день прошел? встретился с германией?» – чтобы облегчить тяжесть на душе, союз решил сменить тему для разговора. раша немного помолчав, ответил: – «встретился. он мне сказал, что ценит меня и я ему очень важен... мог бы и сказать это по телефону, зачем нужно было встречаться лично?...» – коммунист задумался, а потом все понял. – «эх, ты, дурачьё, – не сдерживая смеха сказал мужчина, похлопав недоумевающиего сына по плечу. – влюбился он в тебя и признался, а ты ничего не понял.» – росс покраснел, почувствовав вину перед герой, который пересилив себя, рассказал о своих чувствах ему. – «н-но папа! почему ты так уверен, что это было признание?» – отчаянно попытался оправдать себя парень. – «ни за что не угадаешь... его отец точно так же мне в любви признался. у них, по всей видимости, не принято говорить напрямую о своих чувствах. ай-яй-яй, обидел ты его. опять меня часа в четыре разбудят...» – весь остаток вечера россию подкалывали и смеялись над ним. смеялись по-доброму, разумеется. тот краснел от каждой шутки и периодически возмущался. когда они ложились спать и союз нежно поцеловал своего сынишку в губы на ночь, тот, не выдержав, спросил: – «пап, извини, что задаю такой вопрос, но он меня мучает... скажи честно, ты, ну, как бы так выразиться... мы же с тобой встречаемся и ты меня любишь, так ведь?» – мужчина, сильно удивившись, кивнул в знак согласия, продолжив внимательно слушать вопрос федерации. – «ты же раньше встречался с рейхом... и у вас было все серьезно... а ты его.. любишь до сих?.. или уже нет?» – коммунист издал тихий смешок, понимая, что тут росс спрашивает не сколько из-за заинтересованности, сколько из-за ревности. прижав к себе ревнивое дитя он ответил ему: – «если бы я его продолжал любить, то мы бы сейчас с тобой в одной кровати не лежали.» – раша слегка смутился от этих слов. – «какой же ты дурак, папа...» – сказал парень, на что получил лёгкий подзатыльник и услышал ехидное хихиканье. – «не забывай, что я все ещё твой отец, мелочь.» – поцеловав россию в лоб, ссср задумался над его вопросом по-настоящему. в последнее время он действительно много думал о фашисте, вот только не думал о том, что к нему чувствует. когда раша уже понемногу засыпал, русский, перед тем, как тоже заснуть, сказал: – «как бы то ни было, сейчас я люблю именно тебя...»