Огоньки

Эта зима отличается от предыдущих. Раньше Гон проводил это время года взаперти, мог наблюдать за падающими снежинками только через окно. Лишь одни хозяева выпускали его на улицу в холод, и у него была возможность немного порезвиться в снегу на огороженном заднем дворе, прежде чем его потянут обратно домой. Теперь же всё иначе. Он может отпроситься на прогулку в любой момент, ловить ртом снежинки, прыгать в сугробы, играть в снежки с детьми с площадки, рыть себе нору в огромной куче снега недалеко от дома. Конечно, ему всё ещё нельзя слишком долго находиться на улице в мороз. Но это не просто запрет, указывающий ему на его место — Хисока искренне беспокоится, что он может замёрзнуть и не заметить этого за игрой. Иногда Хисока присоединяется к нему на прогулке и показывает что-то новое, захватывающее или забавное. Например, смешных зимних существ — сне-го-виков, которых можно делать из липкого снега. Раньше Гону даже не приходило в голову, что может быть так весело катать вдвоём шары разного размера, попутно пытаясь повалить друг друга на землю, а после выискивать ровные палки и камешки, чтобы изобразить руки и улыбчивое лицо. Хисока вывозит его покататься на огромной ледяной горке, отогревает его ароматным чаем и пуншем, коварно кидается снежками со спины, насыпая снега за шиворот, и раз за разом заботливо заправляет его хвост под плотную куртку. Даже несмотря на редкие ограничения он совершенно не похож на скучных взрослых вокруг, которые монотонно говорят между собой и отказывают себе в зимних развлечениях. Наоборот, именно он создает веселье и отвечает на игривое настроение Гона с таким азартом, как никто другой. В один вечер Хисока молча ведёт его за собой с хитрой улыбкой, обещая небольшой сюрприз, и они оказываются на залитом льдом пространстве. Гон получает очередной подарок — коньки, обувь с острыми лезвиями и маленьким узором в виде звезд, в точности как на коньках Хисоки. — Будет немного непривычно в первый раз, но не бойся упасть. Я тебя поймаю, — обещает ему Хисока, помогая со сложной шнуровкой. И Гон правда не боится, ведь рядом с Хисокой никакой "первый раз" не страшен. Его поддерживают на скользком льду, сначала за плечо и талию, а после, когда он учится немного удерживать равновесие — за руку. В такой поздний час вокруг них практически нет людей, лишь несколько парочек нарезают круги, легко отталкиваясь лезвиями ото льда. Засмотревшись на плавные движения, Гон пытается повторить и, поспешив, едва не клюет носом о землю, но его вовремя подхватывают; над ухом раздается смешок. Удивительно, как непринужденно Хисока держится на льду — в его движениях сплошная грация и уверенность, как и во всем остальном, за что он берется. Он пытается передать это умение Гону, но первое время тот лишь смешно перебирает ногами, хватаясь за руку или голубое пальто Хисоки. К моменту, когда у него начинает получаться осторожно отталкиваться и даже медленно ехать самому, без всякой поддержки, он немного выдыхается. Садится на лавочку и некоторое время просто наблюдает, как Хисока в свете разноцветных огней выписывает на льду красивые сложные элементы. Чуть позже какие-то из них Гон, к своему восторгу, и сам осваивает, пока они с Хисокой возвращаются на каток в свободные вечера. На этом зимние приключения не заканчиваются, довольно скоро Хисоку вызывают по работе, и он берет Гона с собой. Вместо привычного многоэтажного отеля они заезжают в отдельный домик, по форме напоминающий шалаш, с огромными окнами, камином и проектором, с помощью которого Гон смотрит фильмы в первые дни, пока Хисока занят. С одной стороны находится замерзшее озеро, с другой — густой хвойный лес, а где-то вдалеке по ночам мерцают огни маленького посёлка и других арендованных домиков. Всё в этом месте ощущается как настоящая сказка, особенно когда Хисока нанимает гида и они выезжают посмотреть на заснеженные утесы и оленей, пасущихся среди широких елей и высоких сосен. Дикая природа и красочные, словно сошедшие с картин музея пейзажи — здесь Гон чувствует вдохновленный жар в груди, несмотря на холод снаружи. Он жадно, восторженно наблюдает за животными и неподвижными скалами, не желая упустить ни единого момента, и от порывистого ветра начинают слезиться глаза. Хисока украдкой сцеловывает эти слезинки; оставшись наедине в домике, он уже не сдерживается, с довольной улыбкой прижимается своими губами к его обветренным. Это место — только для них двоих, и даже другие жильцы зимних домиков воспринимаются как часть пейзажа, но не помеха. Когда они возвращаются в город, Гона настолько переполняют эмоции, что он почти не обращает внимания на привычные места. Лишь на следующий день он замечает, что вокруг стало больше украшений. Еловые ветви, атласные ленты, золотые колокольчики и звезды облепляют магазины, кафе, целые дома, виднеются в окнах чужих квартир. У очередной витрины, пестрящей зелёными и алыми красками, Гон засматривается на маленькую ель, увешанную разноцветными шарами и мигающими огоньками. В отражении стекла в его широко распахнутых глазах поблескивают яркие искры, словно звезды на ночном северном небе. Это происходит каждую зиму — суета хозяев, яркие украшения, навязчивые знакомые мелодии, обернутые шуршащей бумагой коробки, запах хвои из гостиной. Ещё в детстве он понял, что это какая-то традиция, возможно, связанная с самой длинной ночью года, которую праздновали там, где он родился. Хисока отчасти подтверждает его догадки: — Верно, скоро праздник, даже два подряд: Рождество и Новый год. В этой части страны Рождество более, м-м, популярно, но и Новый год является для многих важной датой. Гон задумчиво кивает, переваривая информацию. — А для тебя это важные дни? — спрашивает он, наконец отрывая взгляд от манящих огоньков. — Скорее нет, я вижу это больше как смену чисел на календаре, — Хисока пожимает плечами. Гон переминается с ноги на ногу, в голове всплывает всё больше обрывков воспоминаний, связанных с этим оживленным временем года. — Я раньше только смотрел, — начинает он, всматриваясь в лицо Хисоки, — издалека. Мне никто не говорил, что происходит. Но, кажется, это довольно… весело. — Хочешь отпраздновать? — мгновенно догадывается Хисока. Как и всегда, от него нельзя утаить ни единой мысли. — Да! Вместе с тобой, — бойко выпаливает Гон. — Если ты не против. — Конечно не против, — Хисока приподнимает уголки губ, — наоборот, даже очень за. Давай проводим уходящий год вдвоём. Гон сияет от радости, с широкой улыбкой протягивает руку и переплетает пальцы в перчатках с ладонью Хисоки. Теперь он наконец сможет почувствовать себя частью большого общего праздника, поучаствовать в яркой традиции. Но кое-что его немного смущает… — А нам нужно что-то… вроде этого? — он кивает в сторону украшений. — У нас дома ничего нет. — Это совсем не проблема, — тепло улыбается Хисока и тянет его за собой в магазин с красочной витриной. Оттуда они выходят с целым набором "для праздничной атмосферы", как говорит Хисока. В руках у него сложенная искусственная ель — живые деревья Гону стало жалко, — а в лапках Гона пакеты со всевозможной яркой мелочью. Дома он с восторгом разбирает покупки: разноцветная мишура, мигающие гирлянды (одна на ёлку, остальные на стены в каждую комнату), целая гора шариков и подвесных игрушек в виде животных и рыбок. Вдвоём с Хисокой они украшают главный символ праздника, подбирают подходящее место для каждой красивой безделушки, а Гон постоянно отвлекается на шуршащую мишуру. Так странно напрямую участвовать в этом и понимать, что больше никто не посмеет ругать его за излишний интерес к домашней ёлке. Раньше ему даже не позволяли находиться в одной комнате с ней и выгоняли из гостиной, цокая, что он обязательно всё уронит. Но всё это осталось в прошлом вместе с другими дурацкими и обидными запретами. Стоит ему наклониться за последними ёлочными шарами, как вдруг его хвоста касается что-то щекотное. От неожиданности Гон фырчит, изворачивается и видит, как Хисока, присев рядом, с ехидным лицом повязывает ему красную ленту, делая аккуратный бант. — Это чтобы подчеркнуть главное украшение в доме, — невозмутимо заявляет он в ответ на все вопросы Гона. Что ж, если ему так это нравится, он постарается не шевелить хвостом лишний раз, чтобы бант остался на месте. Теперь квартира ощущается совсем иначе. Любуясь мерцающими гирляндами, Гон чувствует странное лёгкое волнение, предвкушает что-то, не осознавая до конца, что именно. Хисока помогает ему немного разобраться с этим чувством, подробнее рассказывает про такие важные для людей праздники, их историю, а после подбирает целую серию тематических фильмов. Какие-то из них они смотрят вместе, и Гон с радостью отмечает, что у него возникает всё меньше вопросов к беглой речи актёров. А ещё он выносит для себя несколько очень важных моментов. Первое: в новогоднюю ночь в их квартиру может ворваться крупный бородатый мужчина в красном. Когда Гон с опаской говорит об этом Хисоке, тот прикрывает лицо рукой и, давясь смехом, объясняет, что этого не произойдет, потому что это такой же выдуманный персонаж, как герои мультиков. Гон немного успокаивается. Второе: если подвесить над головой пучок неизвестного растения с белыми или красными ягодами, в этом месте необходимо будет поцеловаться. Эта маленькая традиция настолько нравится ему, что Гон мастерит из подручных средств — еловой ветви, клея и крупных бусин — похожую веточку и, забравшись на стул, прилепляет ее на скотч в дверном проеме на кухню. Теперь Хисоке приходится наклоняться к нему за поцелуем каждый раз, когда они идут вместе поесть. Третье и самое важное: подарки. Друзьям и близким необходимо подбирать и упаковывать нужные, желанные или просто памятные вещи. И Гону действительно хочется подарить что-то Хисоке, ведь тот никогда не скупится на подарки для него; он подарил ему целую новую жизнь. Конечно, Гон знает много способов, как отблагодарить Хисоку и каким образом сделать ему приятно, но хотя бы в этот раз ему хочется передать что-то, что можно подержать в руках. Праздники подступают всё ближе, на Рождество Хисока остаётся дома и готовит сразу несколько блюд, приглашая Гона присоединиться. Они вместе запекают индейку, готовят маленький мясной пирог с тонким тестом и режут салаты. — Можно было бы не тратить время и заказать всё из ресторана, — говорит Хисока, пока показывает Гону, как разобраться с духовкой. — Но так будет совсем другой настрой, верно? Гон согласно кивает, сосредоточенно перемешивая в миске ингредиенты для салата. Эта помощь — меньшее, что он может сделать в благодарность за первый праздник, устроенный специально для него. Ему жаль, что он так и не смог придумать какой-либо подарок, но когда Хисока пристально смотрит в миску и вздыхает, что совсем забыл про грецкие орехи, Гона осеняет. — Я могу сходить в магазин! — Ты уверен? — спрашивает Хисока после небольшой паузы. — Это правда не обязательно, всё равно будет вкусно. Или мы можем сходить вместе. — Но я хочу сам. Пожалуйста?.. — его уши и хвост подрагивают, Гон склоняет голову набок, выжидая ответа. В верхнем ящике его комода лежит немного мелочи, сдача с покупок и заказов, когда Хисока расплачивался за что-либо наличными. Гон не нуждался в деньгах, его и так обеспечивали всем необходимым, и потому у него совершенно вылетело из головы, что у него есть личные монеты и купюры. Он совершенно не разбирается в ценах, но, возможно, у него получится купить в подарок что-то небольшое на эти деньги. — Хорошо, — наконец соглашается Хисока. — Но только пообещай, что позвонишь, если будут какие-то проблемы. Он даёт Гону несколько купюр, провожает к лифту и просит не снимать шапку и перчатки в магазине. Гон и сам прекрасно это понимает: если кто-то заметит его пушистые кисти или уши, ему могут ничего не продать или даже выставить за дверь. О чем-то ещё серьёзнее он старается не думать, пока бежит до магазина и ищет отдел с орехами. Взяв нужный пакетик, он растерянно оглядывается. Это небольшое помещение, даже близко не похожее на огромный гипермаркет, но в этот день здесь полно людей. Они снуют между полками, сгребают в корзины продукты, толпятся у трех касс, торопясь успеть до раннего закрытия. Гон наблюдает за ними, мостясь к свободным углам и отделу с овощами, пока не замечает у кого-то в руках целую стопку вафель. Точно! Хисока очень любит сладкое, возможно, он сможет взять ему несколько шоколадок или конфет в красивой упаковке. Гон нарезает несколько кругов, пока наконец не находит нужные полки и, к его большой удаче, плитки и коробочки со знакомым дизайном. Хисока старается пореже есть при нем вредные для гибридов сладости, но Гон точно уверен, что пару месяцев назад видел в глубине кухонного шкафчика похожий шоколад. Он хватает несколько упаковок, с волнением подходит к кассе и надеется, что ничем себя не выдаст. Одна из женщин в очереди с целой горой продуктов поправляет очки, смотря на маленькую стопку в его руках, и предлагает ему пройти перед ней. Гон не сразу понимает, что его пропускают вперёд, но затем пылко благодарит её. Он передает покупки кассиру, пытается достать из карманов мелочь и, переволновавшись, стягивает перчатку, чтобы не мешкать в попытке выгрести все деньги. Это глупый, напрасный поступок, но люди, кажется, даже не замечают пушок и когти на его руке, совершенно поглощенные работой или собственными мыслями. Никто его не выгоняет, и ему даже хватает денег на все покупки. Этого правда мало по сравнению с тем, что делает для него Хисока. Но Гон всё равно перевязывает дома подарок лентой, оставшейся от новогодних украшений, и с волнением дожидается ночи. Они с Хисокой успевают покататься на коньках на открытом катке, добраться до центра города и погулять по красивым улочкам, рядом с шумными компаниями студентов, между мерцающими фонарями и россыпью ярких декораций. От мороза краснеют щеки и немного кончик носа, перехватывает дыхание, и после улицы их квартира кажется ещё более теплой и уютной, чем прежде. Они встречают Рождество за горячим, невероятно вкусным ужином при свечах, вместе смотрят на фейерверки — Хисока обещает, что через несколько дней их будет ещё больше, — долго и жарко целуются на пороге кухни, и это всё едва не сбивает Гона с мысли о подарке. Он с трудом находит силы, чтобы отстраниться и добежать до гостиной за спрятанными сладостями. — Спасибо за праздник! — выпаливает он, вручая Хисоке плитки молочного шоколада с неровным бантиком. — И спасибо за всё. Это немного, но… Я не хотел, чтобы ты сегодня был без подарка. — Ох, Гон, не стоило, правда, — Хисока растягивает губы в улыбке, в свете мигающей гирлянды его глаза поблескивают золотом, и Гон смотрит на него так же завороженно, как смотрел на красоты дикой природы. — Но я очень благодарен, спасибо тебе. Ты примешь от меня тоже маленький подарок? Гон с готовностью кивает, берет из его рук бархатную коробочку и с интересом заглядывает внутрь. Там лежат два тонких серебряных браслета разных размеров с маленькими выгравированными узорами. Когда он рассматривает их поближе, то видит две мордочки — черную кошачью и рыжую лисью. Пока Хисока помогает ему застегнуть браслет с лисицей и надевает себе второй, Гон вспоминает, как сам однажды сказал, что Хисока со своими рыжими, недавно перекрашенными волосами и хитрой улыбкой весьма похож на этого зверька. На душе теплеет от подарка и осознания, что Хисока сможет носить на себе напоминание о нем, когда будет надолго уезжать по делам. В груди рождается гулкое, ритмичное урчание, и Гон спешит поделиться своим восторгом. В свой очередной поцелуй он вкладывает всю благодарность, любовь, восхищение и тепло; надежду, что следующий год он сможет провести с самым дорогим человеком.