Can't Look Away

I knew that we'd be more than friends When I saw you shining

Когда Ван Ибо понял, что с ним происходит, было уже слишком поздно. Он не то чтобы часто чувствовал такое раньше. Откровенно говоря — никогда, так что и винить себя в собственной слепоте было сложно. То есть, конечно, у него были девушки, но никогда раньше Ибо не чувствовал такого разрывающего желания схватить кого-нибудь из них за предплечья и сжимать, пока не закричит. С девушками он всегда старался быть нежным. С Сяо Чжанем такой необходимости не было. Ибо хотелось разорвать Сяо Чжаня на маленькие кусочки и рассовать себе по карманам, чтобы он всегда был рядом. Лупить его как следует длинными рукавами раз за разом, каждый день. Чтобы он орал, возмущался, бил его в ответ, щипал его, если повезет. Когда на съемках в лесу он вдруг поймал себя на мысли, что хочет затолкать Сяо Чжаня в ближайшие кусты, прижать его, трепыхающегося, за запястья к земле, ногами придавить его ноги и кусать, слушая, как он ругается, Ибо начал смутно догадываться, что здесь что-то не так. Он посмотрел в сторону — на гэгэ как раз причесывали парик, пока он с отсутствующим видом пялился в свой айфон. Ибо ткнул его мечом в плечо, Сяо Чжань поднял глаза и рассеянно улыбнулся. Ибо ткнул его еще раз. — Чего? Ибо ткнул в третий. — Скучно, — сказал Ибо, улыбаясь. — Развлеки меня, Чжань-гэ. — Найти для тебя жука? — спросил Сяо Чжань, снова уставившись в телефон. Очевидно, он не считал, что должен развлекать чертового Ван Ибо. Это переходило всякие границы. Ибо захотелось как следует вломить ему по спине этим мечом — жаль только, что эта бутафория слишком легко ломается, а то вряд ли бы его что-то остановило. Ему было нужно, чтобы Сяо Чжань смотрел на него — и только на него. Улыбался только ему. И Ибо не знал, как получить эту ежедневную дозу наркотика, кроме как довести его до белого каления своими тычками и беспрестанными подколками. К счастью, гэгэ так охотно отвечал ему взаимностью, что Ибо совершенно не чувствовал себя одиноким в своих желаниях. В хорошие дни они могли излупить друг друга три, а то и четыре раза. Когда у Ибо выдалась пара дней отдыха в плотном съемочном графике, вместо того, чтобы уехать из набившего оскомину отеля обратно в Пекин, он по одному господу богу ведомой причине остался — и занимался херней почти полдня, пока Сяо Чжань вдруг не отправил ему пару фотографий зеленых мотоциклетных шлемов с вопросом: «Нравится?» И вдогонку еще зачем-то прислал свое селфи со съемочной площадки: Сяо Чжань белозубо улыбался на фоне совершенно растерянного Вэнь Нина в цепях. И Ибо почему-то решил, что вопрос относится не к шлемам, а к селфи. В ответ Ибо отправил ему пять своих недавних селфи на фоне своего мотоцикла, сопроводив их тем же вопросом. А потом еще спросил, красивый ли он. Сяо Чжань не удостоил его ответом, и тогда Ибо скинул ему гифку с орущим в горах бобром и подписал: «Представь, что он орет «Ван Ибо». «Как ты», — дописал он вдогонку, на случай, если Сяо Чжань не поймет. — «Когда недоволен». «Совсем не похож», — ответил он спустя час. «Неправда — ты такой же милый». «Заткнись». Еще через час от милого бобра прилетело внезапное сообщение: «Ты уехал домой?». Сердце у Ибо почему-то сжалось точно так же, как на крутом повороте во время мотогонок. «Нет, торчу в гостинице» — ответил он. — «Соскучился, гэгэ?». Не дожидаясь ответа, он отправил: «Я тоже». Но тут же в ответ получил грубое и скупое: «Нет». «Скотина» — написал Ибо. «Будь добрее, Ван Ибо». Это «будь добрее, Ван Ибо» уже снилось ему в кошмарах. Ван Ибо не хотел быть добрее. Он хотел замотать Сяо Чжаня в одеяло, как маленьких котят из мемов, навалиться сверху и смотреть на эту прелесть с утра до самой ночи, слушая, как тот ворчит, кряхтит и барахтается под ним. Уже заполночь Ибо, наконец, услышал желанные звуки подъезжающих машин и автобусов каста и съемочной бригады. Еще через пару минут некто шумно протопал по коридору и закрыл дверь номера напротив. Ибо шкодливо улыбнулся, лежа на кровати. Доза наркотика сегодня получена не была. Его так и подмывало кинуться в этот номер напротив и потыкать гэгэ пальцами в ребра, хоть это и было жуть как жестоко по отношению к нему. Наверняка гэгэ очень устал, хочет помыться и лечь спать, а Ибо в его планы совсем не входит. Что ж… Может, это так, а может, и нет. Не попробуешь — не узнаешь. Выгонит — так тому и быть, Ибо почти совсем не обидится. Выглянув в коридор и оглянувшись по сторонам — на его счастье, ни одной души рядом не было — он смирно и очень тихонечко постучался в дверь Сяо Чжаня. — Заходи, — как будто на последнем издыхании выкрикнул Сяо Чжань. Ибо ворвался внутрь. — Ты кого-то ждал? — Кто еще будет так по-идиотски скрестись, — ответил Сяо Чжань. Он лежал на кровати спиной кверху, раскинув руки звездой, без рубашки. — Устал? — спросил Ибо, подойдя поближе. Сесть рядом было больше негде, так что он без особых сомнений аккуратно подвинул ногу гэгэ в сторону и уселся на краешек кровати. — Я заказал еду в номер, — сказал Сяо Чжань. — Ты что-нибудь хочешь? — Я недавно поел. — Ну и ладно. Сяо Чжань уткнулся лицом в одеяло и замолчал. Выглядел он совсем вымотанным, но на бледной скуле растекся розовый румянец. Ибо, не удержавшись, коснулся его щеки кончиками пальцев и едва не обжегся. — У тебя температура, — с беспокойством сказал Ибо. — Надо сказать стаффу. Я найду какие-нибудь таблетки и принесу. Он поднялся, но Сяо Чжань вдруг дернулся, схватил его за запястье и потянул обратно. — Не надо, мне уже дали. Перегрелся сегодня немного. И кажется, обгорел на солнце, что ли… Я же постоянно поливаюсь этими спреями с спф, какого черта. Он приподнялся, сел на кровати и потрогал свое горящее лицо, хмурясь то ли от боли, то ли из опасений, что завтра будет выглядеть плохо. — Дай мне рубашку, — попросил он, махнув рукой куда-то на пол. Ибо огляделся по сторонам и действительно увидел на полу скинутую им джинсовую рубашку, протянул ее Сяо Чжаню и тот вытащил из кармана голубой тюбик. — Дали намазать на ночь, — пояснил он. Он откупорил его, выдавил на пальцы прозрачно-голубой гель и принялся размазывать его себе по лицу, совершенно не обращая никакого внимания на Ибо. А он смотрел — почему-то не мог отвести глаз даже сейчас, хотя ничего такого во всем этом не было. Просто сейчас, глядя на красивое, хоть и непомерно усталое лицо гэгэ, который отрешенно размазывал по лицу голубую жижу, Ибо как-то особенно остро ощутил неуместную нежность и вспомнил о своем желании замотать друга в одеяло. — Выспался сегодня? — с неприкрытой завистью вдруг спросил Сяо Чжань. Но ответить Ибо не успел — в номер постучали. — Заказ для господина Сяо Чжаня, — раздалось из-за двери. Когда шаги в коридоре стихли, Сяо Чжань кивком указал Ибо на дверь. Тот без лишних слов забрал со столика в коридоре поднос с чем-то, накрытым металлическим сияющим колпаком, и поставил его на кровать к Сяо Чжаню. Под колпаком обнаружилось мороженое, политое карамелью, и… внезапно целое ведерко картошки фри. Сяо Чжань, как ни в чем не бывало, обмакнул сразу несколько кусочков в мороженое, запихнул себе в рот и облизал пальцы. Ибо взирал на это, будучи пораженным до глубины души. В Чжань-гэ и миску риса-то можно было запихнуть с трудом; иногда гэгэ и вовсе не появлялся на обеде или съедал пару кусочков курицы и уходил. И потом Ибо приходилось всеми правдами и неправдами уговаривать его съесть хотя бы шоколадный батончик, когда Сяо Чжань к концу смены совсем бледнел. А теперь — мороженое с картошкой… Еще и на ночь. Но кто он такой, чтобы сопротивляться? Ибо потянулся и проделал то же самое, что и гэгэ. — Ты говорил, что соскучился по картошке фри, — задумчиво сказал Сяо Чжань. Ибо и правда пару дней назад обмолвился об этом за обедом, но то, что Сяо Чжань это запомнил, сильно удивило его. В тот момент ему показалось, что гэгэ его вообще не услышал. — А как еще? — пожал плечами Ибо, поглядывая на Сяо Чжаня. — Если я буду постоянно такое есть, меня разнесет. Да и тебя, кстати, тоже. — Я сегодня не обедал, могу себе позволить. Так что разнесет только тебя. Ибо молча стукнул его по коленке. Сладкое мороженое с карамелью и соленой, горячей и хрустящей картошкой действительно было вкусным настолько, что хотелось облизывать пальцы. Только Ибо казалось, что пальцы друга, конечно, должны быть по определению вкуснее собственных. Жаль, проверить это на практике не представлялось возможным, поэтому он, ощутив внезапное резкое давление на собственные моральные принципы и представления о правильном и неправильном, разнервничался и сожрал едва ли не больше, чем сам Сяо Чжань. Впрочем, гэгэ не выглядел недовольным. Когда и от мороженого, и от картошки ничего не осталось, Ибо убрал поднос с чужой кровати и оглянулся в поисках салфеток, но их почему-то на подносе и не было изначально. Он вымыл руки в ванной, но когда взглянул через зеркало, заметил, что Чжань-гэ по-прежнему валяется на кровати полудохлый и задумчиво покусывает кончики пальцев, глядя на него в ответ. Подумав, он намочил небольшое полотенце из тех, что стопкой лежали на полке, принес в комнату, но вместо того, чтобы швырнуть его другу в лицо, как он и планировал, взял руку Сяо Чжаня и вытер сначала одну, а потом другую. Сяо Чжань лежал на подушке, смотрел на него мутными глазами и еле-еле довольно улыбался красными губами. «Соленые, наверное», — подумал Ибо, заметив на них крошки соли, осыпавшиеся с картошки. Не особо соображая, он зачем-то вытер ему и губы. Потом заметил на лбу и подбородке проплешины того голубого геля, которым мазал себя Сяо Чжань. Он сел на кровать, нашел в складках одеяла голубой тюбик и намазал ему лицо там, где геля не хватало. — Ты че, дурак? — сонно спросил Сяо Чжань, отталкивая его руку. — Че дурак-то сразу, — невозмутимо ответил Ибо. — Спи уже. — Я боюсь с тобой засыпать, диди, — прошептал Сяо Чжань, поворачиваясь на бок. — Ты вредный, диди. Не рисуй мне, пожалуйста, ничего на лице… иначе Стив тебя убьет. Стивом звали одного из режиссеров. Ибо ухмыльнулся — Стив уже однажды мягко просил их поменьше драться на площадке, а однажды даже грубо одернул Ибо, когда тот минут пять громогласно на разные лады звал Сяо Чжаня, который назло ему не откликался. Сяо Чжань уснул. Ибо щелкнул по выключателю возле кровати, погасил яркий верхний свет и на мгновение задумался, должен ли снять с гэгэ штаны — ведь спать в них будет наверняка не очень удобно. Но решив, что это все же не то, что Сяо Чжань спросонья (да и не спросонья тоже) может нормально воспринять, просто аккуратно развернул лежащий на кровати тонкий плед и накрыл его им. Уйти почему-то было непросто. Он забрался на кровать, сел в позу лотоса и с полчаса просто тупо пялился на спящего гэгэ. Это даже не было скучно. Он ни о чем не думал. Просто с Сяо Чжанем было лучше, чем без него — и с таким Ван Ибо прежде не сталкивался. Через пару дней, когда они ехали с площадки обратно в отель, Сяо Чжань вдруг написал ему. «Будешь со мной картошку есть?» Ибо оглянулся на него — гэгэ сидел на соседнем месте в автобусе, и в этот момент отвернулся к окну, как будто не он только что ему написал. «С мороженым?» — ответил Ибо. «С мороженым». «И у меня есть важный вопрос к тебе» — вдогонку дописал Сяо Чжань. Ибо терпеть не мог такое. До самого приезда в отель он изнывал от любопытства и какого-то неприятного предчувствия. Что за важный вопрос? Не стоило тогда пялиться на него спящего… может, он что-то не то подумал. По приезде Ибо сразу пошел за ним в его номер, даже не думая заходить в собственный, но Сяо Чжань остановил его. — Мне надо помыться. И заказать. И вообще, чего прешь? — Что за важный вопрос? — хмуро спросил Ибо. — Придешь — узнаешь, — с ухмылкой ответил Сяо Чжань. — Сейчас скажи, я устал ждать. — Ван Ибо, успокойся. С этими словами и хитрой улыбкой на губах гэгэ проскользнул в свой номер и ехидно щелкнул замком. Ибо выругался по-корейски — так, чтобы Сяо Чжань точно услышал, и ушел к себе. Через полчаса, услышав, что к номеру Сяо Чжаня принесли еду, Ибо опять кинулся к двери напротив. Он прихватил уже знакомый поднос и сказал, стучась: — Заказ для господина Вэй Усяня! За дверью раздался шумный топот, через секунду дверь открылась и взору Ибо явился хихикающий гэгэ. — Вау, обслуживание номеров от самого Лань Ван Цзи! — со смешком сказал он, пропуская его внутрь. — Почему ты не в костюме горничной? Ибо обернулся и ткнул подносом гэгэ в грудь. Он на мгновение засомневался, было ли это шуткой или все же отсылкой. Он читал оригинальную новеллу Мосян Тунсю — урывками, стараясь просто чуть глубже вникнуть в персонажа. И он вник даже глубже, чем следовало: никогда из его памяти не сотрутся ни сцена ебли под кустами (без всякой смазки, просто отвратительно), ни душераздирающая (и не только «душе») глава про курильницу. Конечно, собственная активная роль в этих событиях, а также недюжинные размеры, приписываемые Лань Ван Цзи, необъяснимым образом польстили ему, но все же совершенно неджентльменское поведение своего персонажа Ибо не оценил. Было ли там что-то про костюмы горничных и уборку номеров, Ван Ибо не знал, но подозревал, что могло. Поэтому и смутился этой невинной фразы от Сяо Чжаня. Гэгэ же, с присущей ему вечной радостью на лице, забрал из его рук поднос, водрузил его на кровать и сел, подогнув под себя голые ноги. После душа он переоделся в свежую футболку и шорты, с мокрых волос все еще капала вода. Ибо осторожно устроился рядом. Картошки и мороженого в этот раз было в два раза больше, но все было уничтожено подчистую так же быстро, почти молниеносно. Пару раз Ибо кинул картошкой в гэгэ, но судя по его лицу, игры с едой ему не понравились, и он перестал. — Долго ты еще будешь меня мучить? — спросил Ибо, когда с едой было покончено. — Сколько мне еще терпеть? Сяо Чжань поднял голову и уставился на него в полном недоумении. — А? — Не люблю, когда так делают, — ответил Ван Ибо, убирая поднос, стоящий между ними, на прикроватный столик. — Что делают? — Говорят, что хотят поговорить или типа того. Не могу ждать после этого. — А, это, — выдохнул Сяо Чжань, потупившись. — Я не подумал, что ты так загонишься. Прости. На самом деле, я хотел спросить… Он потянулся к своему телефону, который лежал рядом с ним на одеяле, поднял его, быстро что-то пролистал и ткнул Ибо в лицо фоткой со шлемами, которую он уже видел несколько дней назад. — Какой нравится-то? — спросил Сяо Чжань, широко улыбаясь. — Мне кажется, все красивые, не могу выбрать. Выбери сам. — Ты что, тоже задумал кататься? — нахмурился Ибо. Сяо Чжань нагнулся и ласково щелкнул ему по носу. — Ты что, дурачок? Уже двадцать шестое июля. — И что? — Тебе подарок на день рождения нужен или обойдешься? — А-а-а, — протянул Ибо, наконец, поняв что к чему, и сразу, незамедлительно смутившись. Он обхватил рукой ладонь Сяо Чжаня, которой тот держал телефон, и внимательнее всмотрелся в фотку на экране. Ему показалось, что рука гэгэ дрогнула, а на лице промелькнула растерянность. — Ну, вот этот, предпоследний красивый, — смущенно сказал Ибо, тыча в экран. Сяо Чжань подскочил, оперся рукой о кровать и заглянул в экран, почти касаясь его щеки своей. — Какой? Ибо оцепенел. Почему-то запах отельного геля для душа, которым пользовался Сяо Чжань — точно такой же, каким мылся и сам Ибо, показался ему особенно сладким. Может, в разных номерах — разные наборы, и гэгэ положили какой-нибудь женский? Почему так пахнет, что аж в голове мутится? Он опять ощутил в себе яростный порыв потыкать в Сяо Чжаня чем-нибудь твердым, вроде меча. Пощекотать его или пощипать было бы тоже вполне неплохо. Он все еще смотрел на Сяо Чжаня, зажав его руку своей, и его лицо было в жалких сантиметрах от его лица. Ибо так растерялся, как никогда в жизни, и даже сам не понимал, от чего. Но лицо Сяо Чжаня было таким красивым в мягком свете ночников. Совсем не женственным, но таким красивым, что Ибо даже дышать не мог. Ему хотелось его потрогать - и это ощущалось как что-то неправильное, недостойное - как будто он собирался осквернить своими прикосновениями великолепную статую авторства величайшего мастера в истории человечества. Быть таким прекрасным — несправедливо, противозаконно. Но кто бы осудил его за такие мысли? Все вокруг, казалось, были влюблены в Сяо Чжаня. — Так какой? — сглотнув, тихо повторил Сяо Чжань. Ибо как в трансе ткнул в понравившийся ему шлем и наконец, отпустил его руку и отвернулся. Сердце его билось так, как будто с ним сейчас случится какой-нибудь припадок. Он боялся, что Сяо Чжань что-то заметил и понял его не так. — Я пришлю тебе его домой, — без улыбки, тихо сказал Сяо Чжань, глядя в свой телефон. — Ага. Впервые за все то время, что они были знакомы, Ибо почувствовал, что не может молчать с ним. Вдруг, непонятно от чего, между ними повисла какая-то тяжесть; слова не шли, говорить, казалось, было не о чем. Сяо Чжань не смотрел на него и напряженно что-то тыкал в телефоне. Ибо все еще еле дышал, готовясь отойти в мир иной от стыда и непонятной паники. — Ладно, пойду, — бросил Ибо, поднимаясь с кровати. — Спать охота. Сяо Чжань угукнул, не отрывая глаз от телефона. На следующий день Ибо его не тыкал и не звал, а Сяо Чжань ходил по площадке хмурый и серьезный. Стив почему-то с подозрением взглянул на Ибо пару раз, а под вечер к нему подошел второй режиссер, Ка-Лам, и мягко поинтересовался, все ли в порядке. Ибо просто сказал: — Со мной? Да. — Между вами с Сяо Чжанем не случилось никакого недопонимания? Ибо, пожалуй, сказал бы, что именно недопонимание между ними и случилось, но ответил: — Нет, все в порядке. — Сяо Чжань тоже мне так сказал. Но все же, ребята, если есть какие-то вопросы, претензии, может, какие-то, вы идите сразу ко мне. Все решим, поговорим. Незачем ссориться. — Мы не ссорились, — прямо ответил Ибо, чуть повысив голос. Они просто на день перестали тыкать друг в друга твердыми предметами и подкалывать, а все вокруг решили, что между ними что-то произошло. Мир сошел с ума. Но Ибо и правда казалось, что между ними что-то произошло. — Мне принесли плойку в номер, — вполголоса сказал Ибо, когда они ехали обратно в отель. Прошло уже несколько дней. Гэгэ больше не звал его на картошку, а вчера и вовсе прогнал, не пустив на порог, когда Ибо пришел позвать его к себе в номер. Просто выкрикнул, что устал — и дверь была заперта, так что он не смог ворваться и вломить ему. — И че? — ответил Сяо Чжань, не поднимая головы от телефона. — Можно поиграть в NBA. Пару дней назад вышла. Сяо Чжань заинтересованно взглянул на него. — NBA? Не знаю, я баскетбол не очень люблю. — Ой да завали. Так и скажи, что никогда не играл. — Я играл! — возмутился гэгэ. — Ну, не в NBA, а в FIFA. — Лох. Я и в то, и в то играл. — Ну и молодец. Сяо Чжань замолк и уставился в окно. Ибо догадался, что где-то разговор свернул не туда, но не понял, на что Сяо Чжань так обиделся — ну, не играл и ладно, Ибо даже научит его (а потом десять раз выиграет у него с таким счетом, что гэгэ будет плакать). — Так че, придешь? — спросил Ибо через пару минут. — Приду. Ибо разулыбался, стараясь ни на кого не смотреть. А когда чуть повернул голову, заметил, что Сяо Чжань смотрит на него — и улыбается тоже, как кретин — шкодливо, изо всех сил пытаясь не делать этого. Они отвернулись друг от друга. Ничего такого. Ибо просто предвкушал, как размажет Чжань-гэ по стенке, и как тот будет жалобно ныть, понимая, что проигрывает. А то, что гэгэ больше всего на свете не любит проигрывать — ни в чем — Ибо понял уже очень давно. Сяо Чжань очень быстро понял и запомнил, куда надо жать, но опыту Ибо сложно было что-то противопоставить. Гэгэ начал беситься после первого проигрыша, а когда понял, что вот-вот продует в четвертый раз, вдруг прямо перед концом матча выхватил джойстик из рук Ибо, перепрыгнул через подлокотник дивана и ускакал в угол комнаты, прижимая джойстики к себе, как маленький дикий звереныш. — Отдай, — потребовал Ибо, поднимаясь. Отбирать джойстик — это было не по правилам, нечестно. Раз продуваешь — продувай с достоинством, так думал Ибо. — Ты жульничаешь, — ответил Сяо Чжань. — Как я могу жульничать в плейстейшн, ты идиот? — Давай поиграем во что-нибудь другое. — Я не хочу в другое, я эту игру вчера купил! Будем играть в это. — Я не хочу, не буду. — Потому что не умеешь, вот и отмазываешься! Аж бесишь! Ибо подошел к нему ближе, попытался выдернуть джойстик из цепких пальцев, и Сяо Чжань вдруг втолкнул оба джойстика — свой и его, ему в руки и сказал: — Тогда поищи кого-нибудь, кто умеет, и с ним играй! Он попытался уйти, но Ибо вжал его в угол, выставил вперед колено и руку, мешая ему выбраться. Сяо Чжань пихнул его в грудь, затем в плечо. — Че лыбишься? — недовольно спросил гэгэ, но на губах его уже расцветала невольная улыбка. — Хватит, пусти, — он стукнул его в грудь еще раз. — Мне побить тебя? — Побей. Ибо вжал его в угол еще сильнее, выпустил из рук джойстики — те с грохотом упали на пол. Гэгэ проводил их недовольным взглядом — только Ибо мог так обращаться с вещами, которые ему не принадлежали, и он этого совсем не одобрял. Сяо Чжань толкнул его коленом в бедро со всей силы — Ибо сразу почувствовал, что на завтра обнаружит синяк от этой костлявой коленки — и завозился, бестолково щипая его руки в разных местах. Ибо схватил его за запястья и прижал их к его груди, улыбаясь. «Что ты сейчас сделаешь, маленький, злой гэгэ? — с предвкушением думал он. — Пнешь меня между ног?». — Я тебя побью, — убежденно пробормотал Сяо Чжань, глядя ему прямо в глаза. Он забился в его руках, попытался освободить запястья, пинал его коленками по ногам, топтался по его ступням, но Ибо все сильнее и сильнее вжимался в него, уже почти хохоча от наслаждения, получая эти тычки и пинки. Вдруг Чжань-гэ прижался губами к его губам. Ибо оторопел, сразу ослабил хватку, но вместо того, чтобы отпихнуть, Сяо Чжань укусил его за нижнюю губу, очень больно, до крови. — Вот так, получил? — с яростью спросил Сяо Чжань, снова с силой кулаком ударив его в грудь. Ибо не мог этого просто так оставить. Кусаться они еще не пробовали, но от одной мысли сердце Ибо бешено забилось в груди. Покусать Сяо Чжаня… это было бы в сто раз лучше, чем даже избить его мечом по заднице и спине. Он укусил его в ответ, тоже за нижнюю губу. Симметричный ответ врагу. У врага тоже так колотилось сердце, что Ибо чувствовал его толчки под своими ладонями. Он быстро понял, что хочет еще куда-нибудь его укусить, сунулся к маленькому, пунцовому уху, но тут же получил сильный тычок в грудь и отступил. — Ты первый начал! — сказал он, глядя на неожиданного серьезного, мрачного и очень раскрасневшегося Сяо Чжаня. — Отвали, — буркнул гэгэ, пробираясь к выходу. — Давай доиграем. — Серьезно?! — выпалил Сяо Чжань. — Пошел ты. — Че ты злишься-то? Сяо Чжань вздохнул, как будто собирая все свое терпение. — Никому об этом не рассказывай. — О том, что ты укусил меня? — ухмыльнулся Ибо. — Ты тоже меня укусил! — выпалил Сяо Чжань. — Да, об этом. Никому не говори, понял? Это не шутка. Это уже слишком, я зря это сделал. Ты слишком сильно меня прижимал, я растерялся. Ибо не ответил, просто кивнул. Почему-то фраза о том, что Чжань-гэ зря это сделал, расстроила его. Гэгэ выскользнул из его номера и скрылся за дверью напротив. Играть Ибо больше не хотел. Губы были мокрые от слюны и крови, и он торопливо вытер их, но этот запах из носа было не вытравить, не убрать. Почему Сяо Чжань так удивительно хорошо пах? Лучше, чем все остальные. Это был даже не парфюм — почувствовать все оттенки этого запаха можно было только прижавшись носом к его коже. Ибо хотел бы ощущать этот запах вечно. Все эти дни жара в лесу стояла невыносимая. Если Ибо в своих белых, легких и летящих одеяниях еще как-то справлялся, то бедняга Чжань-гэ в черном, плотном и кожаном наряде с каждым часом все больше становился похож на тикающую бомбу, готовую вот-вот взорваться. Гэгэ сегодня вел себя просто удивительно: он забывал текст на пустом месте, делал по пять дублей подряд и все было не то. Они возились с одной короткой сценой уже больше полутора часов. Все вокруг в этом лесу страдали, и виноват в этом был Сяо Чжань. В конце концов, Сяо Чжань так обозлился на самого себя и всех вокруг, что резко и непривычно грубо потребовал таблетку от головы, воды, вентилятор и пятиминутный перерыв. Сяо Чжань просто изжарился внутри своего костюма, вот и все. Мозги окончательно расплавились. Глядя на его кислое лицо, Ибо не удержался и мягко похлопал товарища мечом по попе, желая немного приободрить его. В ответ на это относительно мягкое заигрывание Чжань-гэ лишь устало попросил так не делать и отвязаться. — Будь добрее, — ответил Ибо, убирая меч обратно в ножны. — Я очень добрый, — без улыбки ответил Сяо Чжань. — У меня нет никаких сил сегодня с тобой играть. — Будь добрее, — требовательно повторил Ибо. — Завали. Через мгновение Сяо Чжань присел на корточки, цепляясь за рукав Ибо. Маленький вентилятор в его руке, кажется, ни черта ему не помогал. — Это моя вина, — пробормотал он. — Оставь меня в покое. Я никогда не буду больше тебя бесить. — Ты бесишь не только меня. — А ты меня совсем не бесишь. — Ты еще и всю команду из себя выводишь, — добавил Ибо. — Я виноват. — Ты слова меняешь, как хочешь. Никакого уважения к сценарию. — Я знаю, я виноват. Прошу тебя… — Как ты можешь такое со сценарием творить? На самом деле, ему было все равно на эти заминки, а Сяо Чжаня — даже жаль. Но очень уж ему нравилось смотреть за тем, как Сяо Чжань извиняется и просит прощения перед ним. Он мог бы хоть целый день продолжать так долбить его, и Сяо Чжань продолжил бы извиняться. Это было весело, ведь они оба знали, что он ни в чем не виноват, и все это лишь затянувшаяся тупая шутка. — Знаю, виноват, — еще раз повторил он. — Мне очень жаль. Ибо мог бы даже сказать, что затянувшиеся тупые шутки — это то немногое, что действительно помогало им обоим пережить абсолютно все, что выкатывала им их работа. Встать в пять утра, лечь в пять утра (и встать в восемь), пережить съемочный день на природе в +35, пережить съемочный день в павильоне под кондиционером с температурой 38 и легким пищевым отравлением. Что угодно. Когда Сяо Чжань был рядом, ничего не казалось таким уж ужасным. Даже если он бегал за Ибо с дождевым червем или мертвой цикадой в руках. В тот день, когда они снимали сцену в лодке, Сяо Чжань почти шесть часов провел, лежа у него на коленях. Когда нога его почти отнялась, Ибо внезапно переосмыслил выражение «обрезанный рукав». Он готов был уже отрезать себе ногу и некоторые другие части тела — и оставить все это в безраздельное распоряжение другу — после того, как Сяо Чжань со шкодливой улыбкой шесть часов кряду вертелся на нем без всякого сочувствия. В том, что у него привстал, конечно, не было ничего удивительного: секса у него не было так давно, что никто бы даже и не поверил, а на то, чтобы нормально передернуть, в последнее время не было сил. К тому же, в один из таких разов Ван Ибо внезапно позволил себе одну жалкую мысль о том, что было бы, если бы товарищ был сейчас с ним, здесь, в этом душе — и от фантазии, как Сяо Чжань с красными, мокрыми губами подставляет ему шею под поцелуи и трогает его там, внизу, кончил так быстро и сильно, как давно уже не кончал. Всю эту фантазию Ван Ибо как можно скорее запихал в облачные глубины своего сознания и постарался больше о ней никогда не вспоминать. Никогда. И поэтому перестал дрочить — что-то ему подсказывало, что думать при этом он будет вовсе не о порноактрисах с браззерс. «Даже, блять, не думай об этом!» — без особой надежды взмолился Ибо, глядя на лежащего у него на коленях Сяо Чжаня, который смотрел на него и улыбался — не без язвительности — чувствуя что-то вполне определенное под плечом. Не думать он, конечно, просил ту часть своего тела, которой так невовремя приспичило начать жить своей жизнью. Сяо Чжань не нравился ему в сексуальном плане. У него просто давно никого не было, вот и все. Ибо за всю свою жизнь успел достаточно укрепиться во мнении, что он гетеросексуален. Ему в жизни не приходила мысль заглянуть в раздел гей-порно на тех самых сайтах. Просто было неинтересно. Что хорошего в мужиках, которые пихают друг в друга члены? Никакой красоты, никакого изящества. Но чертов Сяо Чжань… Чертов Сяо Чжань — необъяснимо — но весь состоял из красоты и изящества, а помимо этого еще играл с таким талантом и отдачей, что у Ибо периодически челюсть отваливалась от восторга. И как будто этого было мало! Сяо Чжань восхитительно пел, очень сносно танцевал, но важнее всего — так филигранно подъебывал его и отвечал на все его глупые шутки и тычки, что Ибо просто терялся. Он правда влюбился или что это такое? Как назвать это глупое трепетание в животе от одного взгляда на него? Чертов Сяо Чжань пару дней назад позволил себе разрыдаться перед ним от того, как он устал, и Ибо, внезапно, видя его слезы, тоже расплакался. И так они сидели и рыдали в этом полутемном номере, вжавшись друг в друга и утешая неловкими поглаживаниями по спине. Что за картина. Ибо и предположить не мог, что вляпается в такое дерьмо. Его буквально засасывало в этот омут по имени Сяо Чжань. Если бы Сяо Чжань был женщиной, Ибо незамедлительно, сразу после окончания съемок, предложил бы ему жениться. Потому что Сяо Чжань был сокровищем, которое ни в коем случае нельзя было упустить, и дело было вообще не в сексе. Ибо даже не очень-то и думал об этом. «Просто Сяо Чжань… Это Сяо Чжань», — с нежностью думал он, глядя на то, как гэгэ, заплаканный и залитый фейковой кровью, еле-еле двигая задницей со страхом спускается с крыши, цепляясь за каскадеров. «Такой лох, невозможно». Под конец съемок локация изменилась и их всех засунули в отель ближе к горам. Вид из номера открывался великолепный, воздух был чистый, съемочных дней осталось всего ничего, казалось бы — живи да радуйся. Но Ибо чувствовал только нарастающую тоску. От сожаления, что скоро все это закончится, ему на самом деле хотелось выть и на стенку лезть. Ему было настолько плохо, что он окончательно перестал донимать Сяо Чжаня. Да и Сяо Чжань больше не выглядел радостным. Вечером одного из последних дней гэгэ написал ему: «Здесь нельзя заказать еду в номер». Это значило, что никакой картошки с мороженым больше не будет. Ужин кончился меньше часа назад — но видимо, его разнеженный условиями предыдущего, более дорогого отеля, товарищ надеялся заточить еще и любимой еды на ночь, но обломался. Ибо ничего не ответил на это. Он снова спустился в ресторан и заказал мороженое и картошку фри с собой. Картошки фри не было в меню. Даже просто картошки не было, за любые деньги. Погуглив, он обнаружил, что примерно в километре отсюда есть круглосуточный макдак. Решение было принято мгновенно. Он ворвался в комнату к Сяо Чжаню и сказал: — Надевай панаму и маску, мы идем в мак. — Что? Он не очень был уверен, что Чжань-гэ согласится. Он ведь был старше — и может, больше хотел отдохнуть, чем есть. Может, он вообще хотел чего-то другого. Но тот быстро оделся, и вправду нацепил панаму и маску, Ибо надел кепку, и они вышли в сумерки. Небо вдали уже угасало, расцвеченное багрово-красными облаками, переходящими в лиловое. Они шли по каменистой дороге вниз и молчали. Сяо Чжань выглядел таким мрачным, что Ибо начал бояться его. Что-то назревало. Ибо и сам уже пожалел, что потащил его. В качестве извинения — пусть и молчаливого — он купил им обоим макфлурри и картошку, и они оба поплелись обратно в гору. Сяо Чжань без особого энтузиазма молча мочил картошку в шоколаде и мороженом. Когда они вернулись обратно к отелю, мороженое у гэгэ в руках растаяло и превратилось в коктейль, а от картошки еще даже что-то осталось. Конечно, это было далеко не так вкусно, как то, к чему привык Сяо Чжань в другом отеле, но Ибо хоть попытался. Чжань-гэ выкинул стаканчик в урну и сказал: — Ладно. Спасибо, я рад, что прогулялся. — Угу. А морда все еще кислая. Не хотел идти — надо было так и сказать. — Если бы я не хотел идти с тобой, я бы не пошел, — со злостью выплюнул Сяо Чжань. Он резко развернулся и исчез за дверью отеля. Ибо кинулся следом. Он хотел снова поиздеваться над ним, сказать что-нибудь глупое и немного колкое про его кислое красивое лицо, но Сяо Чжань выглядел как никогда серьезным — и вовсе, кажется, не был настроен на эти игрища. Обычно Ибо не волновали такие мелочи — если он хотел поиграться с Сяо Чжанем, он делал это, не глядя на его настроение, зная, что другу станет только лучше от этого, что он обязательно улыбнется ему, но сегодня все было как-то иначе. В этом отеле их поселили в разных концах коридора. Сяо Чжань остановился возле своей двери, сунул карту в прорезь замка и понял, что Ибо все еще торчит за его спиной. — У меня нет плейстейшена, — сказал Чжань-гэ, не оборачиваясь. — И че? И раньше ведь не было. — И картошки с мороженым тоже сегодня не будет, — каким-то убитым голосом продолжил Сяо Чжань. — Ну блин, а из мака не хватило? — досадливо ответил Ибо. — Ты такой капризный, Чжань-гэ. Разбалованный, как королевская собачка. Сяо Чжань прыснул со смеху, но через секунду сказал: — Иди к себе, Бо-ди. И повернулся посмотреть на него через плечо. — У меня все равно нечем заняться, — добавил он. — У меня тоже. — Ты хочешь зайти или что? — с еле уловимым раздражением и вздохом спросил Сяо Чжань, повернувшись к нему полностью. — Телик посмотрим. Или я принесу свой ноутбук и во что-нибудь поиграем. Я буду играть, а ты смотреть. — Очень весело. Ибо помолчал. — Ты хочешь остаться один и поплакать без меня? — вдруг понял он. Чжань-гэ возмущенно приоткрыл рот от этой внезапной догадки Ван Ибо. — Я один раз перед тобой проявил слабость! — прошипел он еле слышно, тыча пальцем Ибо в грудь. — Ты теперь думаешь, я каждую ночь плачу, как девчонка?! Ибо вовсе не думал, что Сяо Чжань каждую ночь плачет, как девчонка. Гэгэ выглядел бы усталым и опухшим каждое утро, если бы это было так. — Айщщ, — прошептал Сяо Чжань, поняв, что от Ибо он сегодня так просто не избавится. — Заходи. Он вошел первым и пропустил его внутрь. Ибо закрыл дверь за собой, недоумевая, зачем он так беспардонно пытается влезть в чужое личное пространство — таким настойчивым он никогда не был. Если девушка говорила ему «нет», он никогда не переспрашивал. Сяо Чжань стянул ботинки и пошлепал внутрь номера, но Ибо, подчиняясь какому-то непонятному порыву, ухватил его за куртку сзади и потянул назад. — Чего? — Чжань-гэ. — Чего? — Чжань-гэ. Сяо Чжань стукнул его по руке и повернулся к нему лицом. — Бо-ди. — Чжань-гэ-э-э, — протянул Ибо и ухмыльнулся. — Бо-ди. — Чжань-гэ. Сяо Чжань. — У тебя окончательно поехала крыша, Ван Ибо, — вздохнул гэгэ. Ибо цапнул его за футболку. Ткань была тонкой, мягкой, струящейся — потяни — и растянешь навсегда. — Не плачь без меня, гэгэ, — с улыбкой сказал Ибо. — Ты ведь не будешь без меня плакать? Сяо Чжань взглянул на него совершенно серьезно. Скоро будет конец съемок, и все это останется в прошлом. Ибо понял, что и ему больше не хочется смеяться. Он притянул Чжань-гэ ближе. Тот сделал один робкий шаг навстречу. Потом еще один. Уткнулся носом ему в шею и обнял, шумно дыша. Ибо застыл — его сердце опять зашлось так, как будто он ехал 180 км/ч на своем мотоцикле. Он не знал, что делать. От дыхания Сяо Чжаня на шее стало нестерпимо горячо и жарко. Он стиснул в ладонях его джинсовку и невольно подтянул его к себе ближе. Теперь он чувствовал гэгэ всем телом, чувствовал, какой тот еле ощутимо дрожит, натянутый, как струна. Сяо Чжань положил голову ему на плечо, прижался лбом к шее. Ибо стиснул его в объятиях еще сильнее. Вскоре он понял, что Сяо Чжань плачет. Крепкая, широкая спина друга вздрагивала под его ладонью, а на шее Ибо чувствовал что-то горячее и мокрое. — Ну-ну, — глупо прошептал Ибо, похлопывая его по спине. Он и сам готов был расплакаться — от одного вида плачущего Сяо Чжаня его всегда раздирало на мелкие куски — и даже если слезы были фейковыми. А теперь все было совсем плохо. Все внутренности Ибо как будто свернулись в узел. — Я буду скучать по тебе, Бо-ди, — пробормотал Сяо Чжань, стискивая в руке ткань его футболки на груди. — Мне будет так всего этого не хватать. Ибо очень, очень хотел сказать, что скучать незачем, что они могут встречаться, бывать друг у друга в гостях и иногда вместе ужинать. Хотел сказать, что ничего не заканчивается — но даже в его голове это звучало как лживая хрень. У них будут другие проекты. Графики никогда не сойдутся, выходные будут выпадать так редко, что они смогут видеться лишь раз в полгода, и то, если повезет. Ибо будет сидеть вечерами в своей пекинской квартире — и хорошо, если не в отеле, и так же вспоминать, как было хорошо здесь, с ним, с Сяо Чжанем. Все эти тычки, подколки, тонны отправленных друг другу селфи и гифок. Мороженое с картошкой фри. Эту сегодняшнюю прогулку в сумерках. Запах Сяо Чжаня. Каждый из тысячи его взглядов. Сяо Чжань поднял голову от его шеи. Теперь его лицо было напротив лица Ибо — и тот замер, жадно вглядываясь в чужие черты. Даже заплаканный, он выглядел так, что Ибо не мог справиться со своим агрессивным желанием снова куда-нибудь его вжать, насильно и грубо вытереть слезы с его прекрасного лица и начать щипать и щекотать, чтобы Сяо Чжань рассмеялся. Пытаясь справиться со своими неуместным переживаниями, Ибо вдруг почувствовал губы Сяо Чжаня на своих губах. Его пальцы нервно касались шеи Ибо, а он продолжал целовать его закрытый рот, раз за разом, становясь все настойчивее. Ибо не смог даже закрыть глаза. Он больше, чем когда-либо в своей жизни, не знал, что делать. От поцелуев Сяо Чжаня в штанах стало тесно; нужно было ответить ему, но он не мог даже пошевелиться, разрываемый противоречивыми желаниями. Он хотел выебать Сяо Чжаня — глупо было отрицать это, когда в его голове уже промелькнула тысяча развратных сцен, но при этом боялся потерять эту драгоценную дружбу, которая возникла между ними. Можно ли продолжать дружить с тем, с кем трахаешься? Спать он мог и с девчонками, а вот такого великолепного бро, как Сяо Чжань, ему больше не найти нигде и никогда. Сяо Чжань вдруг порывисто отстранился от него. В глазах его застыл страх. — Прости, — прошептал он. — Прости, я… наверное, что-то не так понял. Пожалуйста, не обижайся на меня. — Что? — Мне показалось, что ты… будешь не против. Не обижайся. Я зря это сделал, прости меня. Пожалуйста, не говори никому. Ван Ибо ничего не понял. Сяо Чжань метнулся в ванную и закрыл за собой дверь. Зашумела вода. Он кинулся за ним, подергал ручку и убедился, что дверь заперта. — Чжань-гэ! Молчание. — Сяо Чжань! Молчание. — Открой дверь! Он просидел за этой дверью минут десять прежде, чем шум воды стих. Раздались тихие шаги. Ибо понял, что Сяо Чжань сел за дверью с той стороны. — Я зря все усложнил, — сказал Сяо Чжань из-за двери. — Прости меня. Мне не стоило этого делать. Я очень жалею об этом. — Заткнись, а! — выкрикнул Ибо и со всей дури ударил кулаком по двери. — Выходи. Через пару мгновений Сяо Чжань поднялся и дверь открылась. Ибо вскочил, взглянул на его припухшие красные глаза и ударил его в плечо. — Я знаю, это неправильно, — со всхлипом произнес Сяо Чжань, стыдливо пряча лицо в ладони. — Мне так жаль, Ибо. Я не справился. Я вообще не справляюсь… Ибо начал плакать тоже, глядя на него. Он тоже не справлялся со всем этим дерьмом. Откуда только взялось столько драмы в таком хрупком теле? Все можно было бы решить и без этих сцен. Или нельзя. Ибо тоже чувствовал себя расшатанной гайкой на колесе, готовой вот-вот слететь с резьбы и навсегда затеряться на обочине дороги. Он затолкнул его вглубь ванной, закрыл за собой дверь и порывисто обнял. Сяо Чжань весь сжался в его руках — повсюду было все жесткое — плечи, локти, коленки. Гэгэ обессиленно отбивался от него, сквозь слезы шептал что-то о том, что так неправильно, что так нельзя. Ибо хорошо понимал, о чем он говорит. Лучше вовсе не делать того, за что общество может социально казнить тебя. Лучше вообще в такое не лезть, не подставляться, не давать никому даже шанса всерьез думать о том, что ты делаешь что-то не то. Даже на западе, который славится своими прогрессивными взглядами, у актеров, сделавших каминг-аут, дела обычно начинают идти хуже. Их меньше снимают, они становятся менее интересны публике. Это хреново, но все же не конец. Но в Китае даже каминг-аут не нужен — достаточно один раз погрязнуть в слухах, сделав что-нибудь неосторожное. И после этого можно вообще никогда не выбраться со дна, а им с Сяо Чжанем очень даже было что терять. Так что, конечно, Сяо Чжань был прав — им не стоило поддаваться этим мимолетным чувствам. Но запах Сяо Чжаня пьянил. Ощущение его гладкой кожи сбивало с ног. Его слезы вызывали желание сцеловать их с его лица. Ибо не мог этому сопротивляться. — Никто ни о чем не узнает, гэгэ, — прошептал Ибо, касаясь губами полыхающего жаром уха. — Я чувствую то же самое. Все будет окей. Если с кем-то… то я только с тобой готов на такое. Сяо Чжань вздрогнул в его руках. — Я с парнями никогда, — наивно выпалил он. — Даже не целовался. — Я тоже. Сделка с дьяволом казалась совершённой. Целуя Сяо Чжаня, он чувствовал себя так, как будто отрекается от всего, что знал о себе, но этот упоительный восторг стоил даже самой высокой цены. Сяо Чжань оказался требовательным и жадным. Он тоже бросился в это, не помня себя — как будто вот-вот все это у него отберут, будто боялся, что все это окажется глупым, жестоким розыгрышем. Но Ибо даже при всем желании не смог бы вновь свести это в шутку. Чем дольше они целовались, тем меньше он мог себя контролировать. Все, о чем он молил себя — не оставить на теле Сяо Чжаня ни одного следа укуса и засоса. Это было сложной задачей — после того, что они с гэгэ делали друг с другом на съемочной площадке, найти в себе нежность и целовать его шею, а не кусать, вылизывать, а не втягивать в рот нежную, тонкую, бледную кожу было почти невозможно. От поцелуев у Ибо занемели губы и язык, дыхания не хватало, но едва взглянув на Сяо Чжаня, в футболке с безнадежно растянутым воротом, краснеющим следом на ключице (черт!), приоткрытым ртом… «Как красиво», — с яростью подумал Ибо, приникнув губами к бледной коже. Сяо Чжань вцепился в его плечи, терся об его бедро заметно выпирающим бугром в штанах, и еле слышно постанывал ему в ухо. Он совершенно искренне в этот момент хотел поделиться всем, что он когда-либо имел, и взять все, что ему было предложено, без остатка. Желание влипнуть, втиснуться в Сяо Чжаня, стать Сяо Чжанем было настолько всепоглощающим, что сводило с ума. Ибо дотолкал Чжань-гэ внутрь ванной, до раковины, стоящей на тумбе. Так стало намного проще — появилась хоть какая-то опора. Сяо Чжань дрожащими руками расстегнул пуговицу на его джинсах, дернул вниз молнию и сунул руку ему в трусы. На его лице блуждала поистине дьявольская улыбка. Ибо, ощутив благословенное прикосновение, всхлипнул и спрятал лицо у Чжань-гэ на шее, оперся ладонью о стену, но колени его все равно подкашивались с каждым движением этой беспощадной руки. Ему не так уж много было надо — рядом был Сяо Чжань, который улыбался сквозь слезы, и целовал его этой улыбкой так, что в душе у Ибо все переворачивалось. Это было уже слишком. Никто не смог бы долго терпеть такое. Он впился в рот Сяо Чжаня, столкнулся языком с его мокрым языком, обхватил рукой его шею и с удивлением поймал себя на мысли, что впервые в подобной ситуации не чувствует себя хозяином положения. Это Сяо Чжань управлял им и делал с ним все, что захочет. Сяо Чжань безраздельно владел его вниманием, занимал его мысли — и теперь, казалось, Ибо никогда не сможет избавиться от этого наваждения и ни с кем не почувствует ничего подобного. Ибо в каком-то тумане, жарком мареве расстегнул его джинсы тоже, рывком спустил их вместе с трусами чуть ниже и прижался членом к его стоящему, истекающему смазкой члену. Сяо Чжань бесстыдно, мечтательно улыбался, потираясь лицом о его лицо и двигая бедрами ему навстречу. Ибо потерялся в этом. Эта обоюдная дрочка в туалете дешевого отеля в горах оказалась лучше, чем весь его предыдущий сексуальный опыт. Он жаждал Сяо Чжаня; только теперь, кажется, он получил желанное удовлетворение, которого никак не мог достигнуть, просто шпыняя его, избивая рукавами, тыкая мечом. Только теперь, сжимая их обоих внизу, прижимаясь животом к животу, потный, задыхающийся, он получал то, чего на самом деле желал все это время. Ибо сжал их обоих сильнее, прижал и руку Сяо Чжаня туда, вниз, чтобы плотнее обхватить их обоих. Сяо Чжань, вылизывающий языком его шею, прихватил его зубами и с шипением в какой-то момент залил обе их руки спермой. Ибо вздохнул, прижимаясь носом к ямочке под ухом Сяо Чжаня, где он пах особенно сильно; осознание, что он липкой, выпачканной в сперме Сяо Чжаня рукой грубо дрочит им обоим, а он стонет так громко, как будто страдает от всего этого, быстро довело его до конца. Черт, ему бы хотелось, чтобы Сяо Чжань еще пострадал так громко. Ибо поцеловал его в линию подбородка, прикусил нежную кожу. — Чжань-гэ… Сяо Чжань безмолвно уткнулся лицом ему в плечо, крупно дрожа всем телом. Ибо, стараясь его не потревожить, стащил с полки над раковиной полотенце, вытер руку, их обоих внизу, взял ослабшую руку гэгэ и аккуратно стер следы и с нее тоже. Сяо Чжань поднял голову и с мечтательным выражением на лице провел пальцами по его лицу, скользнул к губам. — Ты такой красивый, — пробормотал он. — Поэтому я так себя и веду. Ибо усмехнулся. — Все еще не такой красивый, как ты. — Чушь… Они сделали это еще несколько раз, и им пришлось перебраться среди ночи в номер Ибо, потому что простынь на кровати Сяо Чжаня была вся в следах спермы и влажной от пота, а никакого запасного комплекта в шкафах не нашлось. В номере Ибо они оба лишь путем невероятных волевых усилий не испортили и эту кровать, хотя Ибо и так уже чувствовал себя чем-то вроде выпотрошенной (но при этом счастливой) рыбы. Сяо Чжань все никак не мог отлипнуть от него, но в конце концов заснул, прижавшись губами к его шее. Ибо, нащупав под одеялом округлую задницу, прежде многократно пострадавшую от его меча, не без удовольствия ласково похлопал по ней и провалился в сон с мыслями о том, что впереди еще очень много хорошего, несмотря ни на что. За следующие несколько лет этих странных отношений Ибо пришел к неожиданному, но вполне однозначному выводу: это именно то, чего он мог бы желать. Конечно, они не могли делать кучу вещей, и жизнь была полна ограничений (подчас самых абсурдных), но все это присутствовало в жизни Ибо и до того, как он связался с Сяо Чжанем. Просто теперь этого стало больше. Теперь им приходилось быть очень внимательными на публике, не позволять себе лишних слов или действий, предпринимать усилия, чтобы как можно реже попадать вдвоем в объективы камер, но на самом деле, то, что происходило между ними, не так уж сложно было выдать за дружбу. Ибо так и не смог перебороть себя — и при каждой встрече наедине не упускал возможности подергать гэгэ за одежду, стащить с него штаны и убежать, потыкать пальцем в плечо или как следует лупануть рукой по неприлично прекрасной заднице так, чтобы аж звенело в ладони. Сяо Чжань, как и раньше, в долгу не оставался, но, так как он всегда был менее склонен к такому выражению чувств, чаще мстил ему в постели. Никто не был против такого расклада. Этих пресловутых совместных вечеров было катастрофически мало, так что каждый раз Ибо жадно запасался на месяцы вперед — чтобы было, что вспоминать наедине с собой в холодных отельных номерах. И жадность эта и не думала проходить. Ему всегда было мало Сяо Чжаня в своей жизни — сколько бы его в итоге в ней не было. Ибо со всей серьезностью собирал все их личные фото в отдельную папочку в телефоне, запароленную сами-знаете-чьим именем. Каждый совместно приготовленный ужин. Сотни фоток Орешки — кошки Сяо Чжаня. Смешно спящего Сяо Чжаня. Все, что он никогда не сможет — и не захочет — показать остальному миру. Чем больше времени проходило, чем больше женщин и мужчин Ван Ибо встречал на своем пути, тем сильнее он убеждался в той своей нечаянно мелькнувшей в их первую ночь мысли, что он никогда не сможет почувствовать ничего подобного ни с кем, кроме Сяо Чжаня. Другие люди не вызывали у него и десятой доли того интереса, который неугасимо пылал в нем при каждом взгляде на гэгэ — и неважно, как часто они виделись и как давно вместе спали. Сяо Чжань в итоге получал большую часть всех тумаков из-за слухов о них, и каждый раз, когда где-нибудь поднималась новая волна этого дерьма, Ибо боялся, что это станет для гэгэ последней каплей. Но вопреки всем его опасениям, что бы не происходило, Сяо Чжань всегда оставался рядом. А Ван Ибо никак не мог отвести от него взгляд.