Обожаемый

Шэнь Юань не хочет жить. Ему тошно, больно и противно от всего. От людей вокруг, от самого себя. Он давится своей желочью, задыхается в слезах по ночам и все больше думает о том, что хочет уйти. Уйти из этого поганного мира, от которого его тошнит. Он ходит на ненавистную работу, со злостью отписывается старшему брату, который боится, что он сдохнет, что все его коллеги тупые. Тот отвечает, что Юань называет тупыми всех. И от этого тошнит еще больше, потому что Юань так не считает. Он с нежностью лелеет воспоминания о школьных друзьях, которых больше нет в его жизни, потому что их пути просто разошлись, а не потому, что они его предали. Он с теплом вспоминает доброжелательную продавщицу, которая вчера была на смене в его любимом ларьке с мороженым. Не все, кто его окружают, тупые, он просто обычно не упоминает о тех, кто ему нравится. Брат считает его высокомерным, и в чем-то он прав, может быть. Но Шэнь Юань этого и не отрицает. Ему просто плевать на мнение его братца, который возится с ним из тупого сожаления перед умершей матерью. Пообещал позаботиться о нем после ее кончины, мудак. Юаню, если честно, плевать. Сейчас он понимает, что с подросткового возраста страдает депрессией. Став старше, он обратился к психологу и ему поставили диагноз. Уже три года он меняет специалистов, дважды менял препарат, но легче не становится. Ему херово, он все еще хочет выйти в окно. И в один прекрасный день его сбивает какой-то ублюдок, лежа на асфальте, Юань думает, что все к лучшему. Открыв глаза в помещении, ни разу не похожим на больницу, ему плевать. Осматривая все вокруг и себя в том числе, он понимает, что что-то определенно не так. Спустя неделю пребывания в странной палате и общения с человеком по имени Му Цинфан, Юань понимает, что попал в поганный роман, который ему рекомендовали почитать на работе. И ведь он прочитал же, к сожалению, переступая через себя и плюясь чуть ли не через слово. Он всегда был немного мазохистом. Осознание, что он в ублюдской новелле полноценно настигает его гораздо, гораздо позже, когда он видит полудохлых детей, с трудом взбирающихся на ублюдский пик ради испытания, на котором их заставят рыть землю. Он всегда был жалостливым. Всегда не мог спокойно пройти мимо бездомных котят и щенят, всегда жалел одиноких стариков и не мог безразлично смотреть на бездомных. И сейчас, наблюдая за полуживыми детьми, большая часть которых не пройдет, ему становится тошно и страшно, потому что мир этого непутевого романа жесток, жесток настолько, что его сердце этого не выдерживает. Он с болью выцепляет черноволосую макушку самого худощавого ребенка, в котором очевидно чувствуется потенциал, и решает, что возьмет его в ученики, даже если это Ло Бинхэ, который по роману должен его убить. Система вопит о том, что у пользователя глаз наметан, ведь он указал именно на главного героя, Юань морщится в отвращении от противной боли в голове. Он уже сто раз сказал ей, что не собирается следовать сюжету, потому что хуже, чем он жил до своей смерти, ему уже никто не сделает. И система на удивление покладисто молчит на подобные заявления, изредка попискивая на фоне о том, какой ее пользователь крутой. Ло Бинхэ слаб телом, но далеко не духом. Мальчишка с восхищением смотрит на Шэнь Юаня, с восторгом подставляясь под ласковую ладонь. Сразу после того, как Му Цинфан выпустил Шэня со своего пика, Юань расставил все точки над i со своими учениками. Он не собирался быть хладнокровной гадюкой с детьми, которых итак ждала не сладкая жизнь в мире заклинателей, поэтому он не скупился на ласку. Ученики лишь первые недели удивлялись переменам, после же стали с еще большим восхищением заглядывать учителю в рот, с нетерпением ожидая похвалы за успехи. Юэ Цинъюань видел изменения в своем обожаемом брате издалека, и не смел приближаться, зная, что Шэнь Цзю его оттолкнет. Еще в первые дни после пробуждения Шэнь Цинцю дал ему понять, что все также его ненавидит и презирает, поэтому ласка изменившегося главы пика Цинцзин на Юэ Цинъюаня не распространялась. Шэнь Цзю не желал его прощать, но главе ордена это было и не нужно. Ему нравилось вставать перед обожаемым шиди на колени, вымаливая прощение, нравилось заглядывать в холодные глаза, в зелени которых он каждый раз тонул. Нравилось лобызать нежные руки, которые брат почему-то никогда из крепкой хватки не вырывал, или не мог вырвать. Нравилось, когда прекрасные губы кричали ему убираться. О, как же это все ему нравилось. Но было одно пресловутое но, выводящее его из себя, проклятый Лю Цингэ, с тоской смотрящий на каждом собрании лордов на е г о Шэнь Цинцю. С обожанием рассматривающий ресницы шисюна, когда тот не видит. Но Юэ Цинъюань, в отличие от своего невнимательного брата, видел все. Видел желание этого пса с Байчжаня, отчаянно жаждущего внимания его Шэнь Цзю. И все больше зверел. Лю Цингэ влюбился в шисюна с первого взгляда. Кажется, он любил его большую часть своей жизни. Характер Шэнь Цинцю всегда был змеиным, но Лю Цингэ видел, что это лишь маска, которую тот носит, опасаясь боли. Он нутром чувствовал, что шисюн его не подпустит, поэтому с наслаждением урывал моменты, когда мог к нему прикоснуться во время боев или собраний. Он Шэнь Цинцю обожал, на коленях был готов перед ним ползать, преданным псом выцеловывая ноги. На самом деле, Лю Цингэ всегда понимал, что было в его любви что-то нездоровое. Потому что желание спрятать Шэнь Цинцю ото всех росло с каждым днем. Он специально распускал слухи о развратности Шэнь Цинцю, зная, как тому даже мысль о чем-то подобном омерзительна. Ему хотелось, чтобы как меньше народа тянулось к е г о шисюну. Он чуть не умер, узнав, что Шэня настигло искажение ци. Но после пробуждения Цинцю Лю Цингэ захотелось сдохнуть, потому что тот стал гораздо мягче ко всем. И к нему начали тянутся буквально все. В очередной раз наблюдая, как тот общается с учениками, Лю Цингэ был готов захлебнуться в уксусе. Они теперь с Шэнь Цинцю были «друзьями», тот удивительно мягко стал к нему относиться, как будто растеряв все шипы, хотя это было совсем не так. И Шэнь ему про это уже говорил, однажды под действием вина разоткровеничавшись о том, что после искажения понял, что, вечно боясь удара в спину, можно прожить жизнь зря, именно поэтому он решил открыться этому ужасающе прекрасному и опасному миру. Лю Цингэ его понял тогда, но принимать не хотел. Потому что с закованным в броню отчуждения Цинцю ему было спокойнее. А Шэню лучше для жизни. Потому что Лю Цингэ с каждым днем все ближе приближался к грани. Перейдя которую, он запрет Шэнь Цинцю на своем пике навеки. И никто, ни один Юэ Цинъюань, все активнее тянущий к нему лапы, его не найдет. Ло Бинхэ учителя обожал, обожал до такой степени, что хотел сожрать. Семь лет пролетели так незаметно, что, казалось, он только вчера попал на пик. Но так было только по мнению его наивного наставника, воспринимающего юношу, который давно обогнал его в росте, ребенком, которого когда-то взял в ученики. Шэнь Цинцю все также спокойно позволял себе трепать ученика за волосы, совершенно не замечая, что для общения с ним ему приходится поднимать лицо вверх. Зато Ло Бинхэ с возрастом стал замечать куда больше. И хотеть тоже. Желания тела начали беспокоить его уже так давно, что привычка сдерживать их стала рутиной. Ежедневная борьба с желанием броситься на сонного наставника с собственническими поцелуями сводила юного демона с ума. Ло Бинхэ все больше понимал, что скоро не выдержит и прижмется к алеющим устам в поцелуе, стоит только им остаться наедине. А еще Ло Бинхэ все больше понимал, что глава ордена и лорд пика Байчжань должны сдохнуть. Потому что их омерзительные вожделеющие взгляды, казалось, не замечает только объект их обожания, он ночами мечтал растерзать их обоих, а после сразу же прийти к Шэнь Цинцю и взять свой вожделенный приз за победу над соперниками. Шэнь Цинцю из-под ресниц посматривает на ревнующего Ло Бинхэ, с раздражением замечая взгляд Юэ Цинъюаня. Юань с холодом ощущает взгляд Лю Цингэ на себе, он нутром чувствует, что тот смотрит. Его, если честно, до жути пугают эти трое, с чего-то одержимо-больные им. Он не знает, что ему делать и куда деваться, потому что его устраивает все, кроме этих троих. Он наконец-то нашел душевное равновесие, наконец-то может спокойно дышать, не задыхаясь от собственной желочи. Но в бочке меда же должна быть ложка дегтя, куда без нее. Если эти одержимые ублюдки не знают, что Шэнь Юань прекрасно в курсе, кто прибил адепта, «посмевшего» пару дней назад поправить ему ворот одежд, то они совсем слепые. Если честно, он искренне верил, что Ло Бинхэ с Лю Цингэ нормальные, пока Шан Цинхуа не открыл ему глаза, указав на те очевидности, что он не хотел замечать. Насчет Юэ Цинъюаня все было ясно с самого начала, его глаза выдавали его с головой. А вот Лю Цингэ с Ло Бинхэ хорошо маскировались, ну, первое время. Потом маленький змееныш прятаться перестал, наивно решив, что Шэнь великий слепой. На самом деле, лучше бы Юань этого реально не видел, потому что ему становилось тошно от мысли, что, если от шиди и шисюна он еще куда-нибудь спрячется, то вот ученик его достанет везде. Буквально везде. И от этого ему становилось все более тошно. Кажется, мир опять начал терять краски.