What? What??? No way

Впервые Сынмин встречает его летом перед своим пятнадцатилетием. Незнакомый худенький парень гуляет по улице, осматриваясь, и скромно оборачивается назад, сияя в нелепом золоте, которое только подчёркивает его неуверенность и прыщи на пухлых щеках. Золотые цепи, серьги, часы и кольца. Сынмин, щурясь, отводит взгляд. Он забывает о случайной встрече примерно через тридцать секунд. Про новичка ему рано или поздно расскажут сплетники. Конечно, над ним начинают издеваться. Ким не удивляется, ему скорее всё равно, однако… — Я хочу познакомиться с этим ФилЭксом, — Хëнджин нетерпеливо комкает упаковку от сока в руках, пытаясь как можно удобнее устроить свои длинные конечности на слишком низкой скамейке во дворе многоэтажки. Солнце печёт, но они прячутся от него в тенях зданий. Хван ëрзает, за что получает по бедру от Чанбина. — Да зачем он тебе? — громко спрашивает он, но тут же переключается на более игривый тон, — не боишься, что я начну ревновать моего Хëнни? Тот беспомощно хохочет. — А если серьëзно, — вклинивается Сынмин. — Говорят, он стремный какой-то. Двое друзей переглядываются, прежде чем с усмешками посмотреть на него. — Ты сам-то его видел? — фыркает Хëнджин. Сынмин тушуется. — Один или два раза. — И за такое время разве узнаешь человека? — поддакивает Чанбин. — Так он по-корейски не говорит! — В этом и смысл! Когда ещё нам удастся познакомиться с иностранцем? Тебе совсем-совсем не интересно? — Вам-то какая разница? — Ну как, — сладко улыбается Хëнджин, но за этим выражением лица скрывается подвох. Хван не чурается использовать свою красоту и очарование, когда ему действительно нужно. — Ты же наш друг, как мы без тебя? Один я подойти стесняюсь, а Чанбин скорее спугнëт его своим хмурым видом. Нам нужен кто-то нормальный. — Эй, я милашка! — Со тут же мстит, замахиваясь на друга. Шуточная потасовка затягивается, но заканчивается почти сразу, когда Сынмин со вздохом соглашается, из-за чего его следующие несколько дней бессмысленно таскают по всему городу в поисках объекта помешательства Хëнджина. — Я собрал про него много сплетен. Но не верю и половине. — М? Что ты узнал? — Он приехал из Австралии. У него супер глубокий голос, а ещё он любит носить много блестящей фигни, вроде колец и цепочек. У него богатые родители, и он якобы успел с кем-то переспать на прошлой неделе. В шкафу. Чанбин пренебрежительно фыркает. — Фигня. «Про голос так точно», — мысленно соглашается Сынмин, смутно вспоминая смазливое лицо того парня. — Нет, подождите! — глаза Хёнджина загораются. — Мне соседская девочка рассказала — не помню, как её зовут: Чеён или Черён? — кто-то запер её лучшую подругу с ним, и тот начал её лапать! «Наконец намечается что-то интрересное?» — Поговорим с ним сами — узнаем наверняка. Не дело опираться на чужое мнение! — гнёт Со свою линию. Хёнджин не выдерживает и шлёпает его по заднице, тут же получая быстрый тычок в бок. Хван визжит и убегает, Сынмин хмыкает, Чанбин победно улыбается. Рутина. *** Когда они пересекаются взглядами во второй раз, Ким не сразу его узнаёт. Нет никаких блестящих золотых цепей и колец. Грусть и усталость — всё, что читается на маленьком лице. — О боже, ты плачешь? — Хёнджин тут же оказывается рядом с Феликсом и начинает беспокойно охать и суетиться. Чанбин протягивает мятый платок, а Сынмин просто… стоит. Он не знает, что делать, но его не оставляют в покое надолго. Феликс сначала смотрит затравленно, пытается уклониться от их заботы, из-за чего Хван сурово смотрит на Кима. — Твой выход. — Чего? — Переводи! «Почему ты плачешь?» Сынмин послушно подходит ближе, садясь на корточки. Почему-то кажется правильным смотреть на плачущих и расстроенных детей снизу вверх. А «ФилЭкс» выглядит именно так — словно потерянный ребёнок. — Что случилось? Мы можем помочь? То, как недоверчивое выражение лица напротив медленно проясняется, заставляет сердце Сынмина впервые пропустить удар. *** — Только посмотри на него, — воркует Хёнджин, баюкая в руках маленькие израненные ладошки Феликса. — Как эти идиоты могут поднимать на него руку? — ворчит он. Чанбин и Сынмин хмуро кивают, задумавшись о том, что только что узнали из сбивчивых рассказов Феликса (и кривых переводов Кима). Оказывается, Ёнбок даже спокойно на улицу выйти не мог: его заметили какие-то хулиганы из его района и ловили каждый раз, как тот оказывался за пределами видимости окон. А ещё: — Неделю назад меня увели и толкнули в шкаф, а затем кто-то начал снимать одежду… — Раздеваться? — Нет. С меня снимать… — бедняга неловко жестикулирует, пока рот Сынмина округляется всё больше. — Но я закричал и смог убежать от них. — История с изнасилованием правда! — он поворачивается к друзьям с ошалевшими глазами. — Чего?! — Да не орите! Феликс ничего не сделал — это его чуть… Чанбин фыркает, но получает сразу два рассерженных взгляда, и тут же тушуется. — Простите. Хёнджин надувает губы, продолжая сочувственно сжимать острое плечо. — П-пожалуйста, — старательно говорит Ли своим удивительно низким голосом (этот слух таки оказался правдивым! Сынмин чуть не упал на месте, когда услышал его), глядя на них большими глазами, полными странной, непомутнённой надежды, — научите меня говорить на корейском. Мои родители хотят переехать сюда. Хёнджин, Чанбин и Сынмин переглядываются и принимают единственное верное решение. *** Вообще, они втроём были знакомы столько, сколько Сынмин себя помнил. Между ними установилась чёткая, отлично работающая динамика: куда Хëнджин, туда и Ким с Чанбином (который старше их обоих на целый год, хотя выглядит на тринадцать из-за роста). Поэтому теперь, когда к ним троим вдруг присоединяется кто-то ещё, поначалу это ощущается натянутым и неловким. Но упрямство Хёнджина мало кто может переупрямить, поэтому они пожимают плечами и медленно вплетают Феликса в свои устоявшиеся отношения. — Хватит уже обжиматься, — хмурится Чанбин, пихая Хёнджина под локоть, но тот почти не реагирует, намертво приклеенный к Феликсу. Со поджимает губы, отворачиваясь, пока Ёнбок растерянно смотрит в его сторону, а Сынмин наблюдает эту сцену уже в сотый раз и сочувственно хлопает отвергнутого друга по плечу. Ким смотрит вместе со всеми видео, которое показывает им Феликс. Это его выступление на каких-то соревнованиях. Маленький Ли выглядит мило и смешно с решительно сжатыми кулаками, одетый в белую подпоясанную форму для занятий боевыми искусствами. — Если ты умеешь так хорошо драться, почему не дал отпор? — придирчиво спрашивает Чанбин, когда видео заканчивается. Феликс расстроенно опускает взгляд, грустно вздыхая. Сынмин прищуривается и замечает неровный слой тоналки на его загорелом лице. «Чего это он? И Хённи ничего не спросил?» — Я думал… они друзья. Типа дружить хотят, — поправляется он. — Нельзя просто бить кого-то. Чанбин недовольно качает головой. — Перестань, — вклинивается Хёнджин. — Ты бы тоже в незнакомой стране, не зная языка, всех налево и направо раскидывал? — Если бы понадобилось, то да! — Пиз- «Когда он уже справится со своей ревностью? — задаётся риторическим вопросом Сынмин. — Дурачки». Весёлая жизнь продолжается. *** За остаток лета Сынмину удаётся рассмотреть Феликса гораздо лучше, чем в начале. Ёнбок низкий, слегка сутулый, неряшливый, темноволосый, но гибкий и быстрый. Он и правда приехал с родителями из Австралии, у него есть две сестры — старшая и младшая, — которые остались на родине у родственников. У него большие чёрные глаза, широкая улыбка и мягкие щёки, всегда покрытые слоем тональника. И непомерная любовь ко всему золотому и яркому. Те золотые часы, которые он им однажды показал, надолго отпечатались в памяти Кима. А ещё Феликс бесконечно добрый, но почти такой же глупый, как Хёнджин, — благодаря этим двум качествам он быстро очаровывает Чанбина, благодаря чему тот забывает о своей вредности и позволяет Ли обжиматься с ним до тех пор, пока не становится слишком жарко. Ёнбок всегда светится — застенчиво и мило. Он лезет с объятиями к Сынмину заметно реже, чем к остальным, и тот даже не знает, хочет ли изменить это, поэтому принимает как должное. Очевидно, что для тактильного Феликса прикосновения значат очень много, но это не значит, что он должен быть одинаково прилипчивым со всеми. Очевидно, к нему перестали приставать, когда увидели среди местных. Друзья только хмыкали: обидчики способны нападать только на одиночек. Они любят собираться у кого-нибудь дома. Сегодня очередь Ёнбока — они наконец увидят квартиру, которую его родители снимают на время проживания в Корее. Когда они вваливаются в прохладное помещение, тут же выдыхают. Феликс встречает их на входе: быстро обнимается с Чанбином, неловко жмёт руку Сынмину и держит устало повисшего на нём Хёнджина. Улыбается, подражая палящему Солнцу: — Добро пожаловать. *** Мультик с английскими субтитрами они находят быстро, раскладывают принесённые закуски, начиная просмотр, и хрустят чипсами. Однако в какой-то момент Хван, развалившийся сразу на всех (неудивительно, учитывая длину его конечностей, с которой он до сих пор не может совладать), отвлекается и начинает пристально разглядывать лицо Феликса. Тот удивлённо моргает на него, когда Хёнджин поднимает руку, чтобы прикоснуться к чужим скулам. — Хэй, — непривычно тихо начинает он, — у тебя веснушки? Ёнбок продолжает непонимающе смотреть: — Что-то на лице? — спрашивает он. Хёнджин медленно кивает, не отрывая любопытного взгляда. Сынмин переглядывается с Чанбином. Очевидно, они оба каким-то образом тоже заметили веснушки только сейчас. Пока они переваривают этот факт, Феликс успевает за секунду побледнеть и сорваться с места, закрывая щёки руками и моментально вылетая в коридор. Ситуация резко становится неловкой. — Чего это с ним? — озвучивает общий вопрос Чанбин. Никто не отвечает, продолжая глупо молчать, пока из ванной не доносится плеск воды и шум от переставляемых предметов. Через долгие десять минут Феликс наконец появляется, хмуро глядя в пол, и плюхается на прежнее место, не смотря на извёдшегося Хёнджина, озадаченного Чанбина и Сынмина, цепко наблюдающего за ним. Его лицо снова скрыто слоем штукатурки. Ощущение, что он пытался сделать как можно аккуратнее, а потом плюнул и наоборот нанёс слишком много. Хёнджин берёт его за руку и пытается заглянуть в лицо. — Простите, — вдруг оживает Ликс, встряхнувшись, — я пропустил всё, да? Давайте перемотаем и продолжим? Никто не обращает внимания на его нарочито бодрый тон. «А он не так прост, как кажется», — думает Сынмин, наклоняясь ближе, потому что сидит от Ли дальше всех. — Феликс, — начинает Чанбин тоном, не терпящим возражений. — Почему ты скрываешь свои веснушки? — продолжает Хёнджин гораздо мягче, смотря на Ёнбока снизу вверх, прямо как Сынмин в первый день. Феликс растерянно смотрит в глаза Хвана. Контраст строгости и тепла в их голосах что-то делает с ним. Его губы кривятся, словно он хочет заплакать, но только тяжело выдыхает. — Я… — ещё один вздох, — я ненавижу их! *** Сынмин смотрит в зеркало на только что выдавленный прыщ. Кровоточит. Он знает, что в ближайшие несколько дней вместо своего лица в отражении будет видеть разодранный кратер. Он переводит взгляд на другие краснеющие точки, на маленькие шрамы, оставленные его пальцами, стараясь не рассматривать их слишком пристально, и наконец на… Родинки. Вся левая половина лица, нос, около ушей, даже на виске. Чёрные и бледные, еле видимые, крупные, выпуклые, отвратительные. Они ненавидит их. Они по всему его телу но наибольшая концентрация — на лице и спине. Обычно их легко скрывать, но он не хочет вечно ходить в кофтах с рукавами и масках, привлекая к себе лишнее внимание. Его лицо и так уродливо с этим огромным ртом, узкими глазами, родинками и подростковыми прыщами, Сынмин это знает, он видит и чувствует отношение других людей к настолько неприглядной внешности. А друзья… Хëнджин едва ли догадывается о его комплексах. Ким никогда не даст ему поводов думать, что испытывает зависть к его раскрывающейся красоте. Это похоже на самоуничижение и отвращение. Хёнджин становится великолепнее с каждым днём. Сынмин рад, что его жизнь не крутится вокруг этого чувства. Он любит Хëнджина, поэтому не хочет, чтоб их дружбе мешала ненависть Кима к своему лицу. Он вытирает выступившие капли крови, морщась от жжения, и открывает тоналку. *** Феликс смотрит на них так, будто находится на грани слёз, хотя его глаза сухие. Хёнджин кусает губы, очевидно не зная, что сказать. «Глупый», — думает Сынмин, но его разочарование от этой реакции гораздо больше, чем он ожидал. Чанбин тоже не двигается. «И правильно, — кивает про себя Ким, — иначе Ёнбок расстроился бы ещё больше». Что ж, значит, ничего другого не остаётся? — Послушай, — начинает он, прервав затянувшийся зрительный контакт между друзьями. Те почти шокированно оборачиваются к нему, пока он садится напротив Феликса, — ты можешь делать что угодно со своим лицом, — медленно проговаривает он, — просто, если тебя снова кто-то обидит или обзовёт, мы преподадим ему урок. Чанбин хмыкает, соглашаясь. — Верно! Тебе идут веснушки, — наконец-то отмирает Хёнджин. Феликс неловко улыбается, — но, если не хочешь, тебе и так хорошо, — заканчивает он, и лицо Ли разглаживается. — Спасибо. И всё хорошо, правда. Друзья облегчённо выдыхают, возвращая внимание на экран. Сынмин думает, что они никогда больше не вернуться к этой теме. *** — Ты тоже? — шёпотом спрашивает Ёнбок, балансируя на бордюре. — А? — Ну. Прячешь лицо? — Феликс неопределённо машет перед глазами, немного замедляя шаг, чтобы видеть реакцию Сынмина. До того доходит недолго. Противное ощущение медленно сковывает внутренности под диафрагмой. — Делаю макияж? — спрашивает он, только чтобы побыстрее покончить с этим. — Ага. Хотя это просто тональный крем и немного пудры. Сынмин хмыкает, отдалённо понимая смысл незнакомых слов. — Тогда да, — отвечает он, не желая продолжать беседу. Однако Феликс думает иначе. — Почему? — невинно спрашивает он, моргая на Сынмина. «По кочану, — хочет огрызнуться тот. — Он решил сблизиться со мной именно таким образом? Обычно же избегает оставаться наедине». Теперь стала ясна причина, по которой Ёнбок вызвался его проводить так поздно ночью. — Возможно, то же самое, что у тебя? — Веснушки? — Нет. Немного другое… Глаза Феликса расширяются. — Тогда ты не должен этого делать! — горячо заверяет он, а затем тушуется, отводя взгляд. — Ты… Даже сквозь пелену раздражения Сынмин вдруг замечает необычную заострённую форму его ушей. «Эльф, — мелькает в голове прозвище, данное Хёнджином. — Персонаж из сказочки. Что этот глупыш вообще здесь забыл?» Феликс с улыбкой оборачивается и, видимо, хочет продолжить монолог, пока его планы не рушатся: — Уродство надо скрывать, — шипит Ким, и на этот раз в его голосе достаточно яда, чтобы смутить собеседника, заставив замолкнуть до самого конца дороги, где они неловко прощаются. В нём несколько дней продолжает кипеть прохладная злость, которая выражается в том, что Феликсу становится гораздо более неловко находиться рядом с ним. Хуже, чем раньше. Однако через пару недель Ёнбок уезжает обратно в Австралию, и Сынмин наконец позволяет себе отпустить этот разговор. *** Через год «Солнышко» (как слащаво зовут его Хёнджин с Чанбином) не возвращается в их город, как было обещано, что вызывает море негодования, нытья и жалобных сообщений вперемешку с растерянными и возмущёнными фразами в общем чате. За это время они успели узнать друг о друге ещё больше, в основном благодаря неожиданной активности Чанбина и Феликса в сети. Последний здорово преуспел в корейском, хотя продолжал активно миксовать его с английским. Хёнджин в основном любил отправлять голосовые с паузами и шутками, которые раскрывались благодаря его непередаваемой интонации, или же с диким смехом. Сынмин время от времени тоже вставлял свои пять копеек, в основном присоединяясь к чужим подшучиваниям или рассказывая про свой день. Поэтому как-то неожиданно для себя он отмечает, что тоже жалеет, когда Феликс рассказывает о неожиданных финансовых трудностях своей семьи. Они договариваются на том, что начнут проводить больше видеозвонков с приходом каникул. *** Лето жаркое, игривое и душное. В один из дней июня, когда намечается дождь и никто не планирует гулять, Чанбин неожиданно зовёт Сынмина и Хёнджина к себе домой. — Хочу поболтать с Ёнбоком тоже, — серьёзно говорит он, когда они встречаются. Никто не смеет спорить, видя его таким задумчивым и мрачным. — Он уже несколько дней ходит сам не свой, — шепчет Хван одними губами, и Сынмин кивает. — Как думаешь, почему? Хёнджин пожимает плечами. На взгляд Кима, он нервничает излишне сильно. Сначала разговор протекает как по маслу. Взъерошенный Феликс с кругами под глазами и в растянутой серой футболке рассказывает, как всю ночь играл в шутеры вместе с младшей сестрой. Он щурится в экран, словно хочет спать, из-за чего Хёнджин начинает подшучивать над ним. Между Кореей и Австралией не такая уж и большая разница во времени, но уже видно, что в Сиднее дело идёт к закату. Ёнбок машет рукой: — Я совсем не сонный! Думаю, сегодня стоит устроить ещё соревнование. Оливия обыграла меня почти во всём… — Сколько ей? Одиннадцать? — фыркает Сынмин, на что тот дует губы. Но напряжение не спадает, пока загадочный неразговорчивый Чанбин не вздыхает: — Ребята, — все замолкают, как по команде, — я должен кое-что сказать. Они ждут. Сынмин наклоняет голову, Хёнджин хлопает Со по плечу, со стороны Феликса слышится шорох. — Я… — он поджимает губы и снова вздыхает. — Короче. Я пару месяцев назад понял, что скорее по парням. Сейчас я не могу назвать себя геем, потому что меня привлекают не только мужчины, наверное, но… Что есть, — он неловко хмурится, цепляясь руками за ткань шорт. Сынмин и Хёнджин замирают, переваривая информацию. — Хён! — щебечет из динамиков тёплый голос Феликса, — ты такой молодец. Он придвигается к камере, протягивая руки, будто хочет обнять их через экран, и улыбается ярче, чем за всё время их знакомства. Вокруг его головы появляется еле заметный ореол, но, возможно, это просто игра света. Сынмин вдруг замечает, что взгляд Ёнбока полон не только радости, но и облегчения. «Почему? Он тоже что-то заметил?» — Мы очень рады, что ты сказал, — поддерживает Хёнджин и Ким спешит подтвердить, хотя он всё ещё сбит с толку. Чанбин облегчённо улыбается им, пока не натыкается на взгляд Сынмина. Его лицо снова мрачнеет. — Что-то не так? — оборонительно спрашивает он. Сынмин качает головой, за что получает лёгкий подзатыльник. — А теперь честно. «Опять он за своё…» — Я не имею ничего против, но это непривычно… Воспринимать тебя так. Такие разговоры вообще странные для меня. Чанбин продолжает смотреть в ожидании продолжения, но Сынмин не знает, что сказать. — Давай уточню: ты гетеронормативен настолько, что это перерастает в гомофобию? — спрашивает Хёнджин, обнимая Чанбина сзади в качестве жеста защиты. Того, что удивительно, всё устраивает. Сынмин впадает в ступор. «Чего? Как можно измерить степень гетеронормативности?» — Нет, — протягивает он, всё ещё размышляя, — я вообще не чувствую неприязни. Но и радости особой тоже по поводу того, какая у тебя ориентация. Единственное, чему я рад — Чанбин-хён всё ещё Чанбин-хён, — заканчивает Сынмин, вкладывая всю искренность, какая у него есть, и поднимает глаза. Чанбина, судя по всему, удовлетворяет его ответ, и он, спустя долгий изучающий взгляд, одобрительно хмыкает. Остальные два часа все посвящают тому, чтобы комфортить Со и дразнить его тем, кто из общих знакомых или знаменитостей ему бы понравился. Феликс громко хихикает, используя больше писклявый голос, чем свой обычный, Хёнджин прикасается к ним двоим в два раза чаще. И в какой-то момент напряжение исчезает совершенно. *** Когда Сынмин встречает Ëнбока ровно через два года после их первого лета, его мир буквально ломается. Феликс стоит на дороге у их школы, держа за щекой конфету на палочке. На нём знакомая белая майка с выцветшими узором и незнакомые узкие джинсы с тонкой золотой цепочкой на боку. Кожа едва загорелая, поэтому начавшие формироваться мышцы на открытых руках видны очень хорошо, и Сынмин старается не сильно акцентировать на них внимание. Копна отросших обесцвеченных волос слегка растрепалась из-за ветра, а лицо заострилось, щёк теперь не видно, поэтому Ли начал производить другое, более завораживающее и цепляющее впечатление. «Это всё несправедливо, — стучит в голове Кима. — Он…» Им почти семнадцать. Они не виделись /так долго/. Ëнбок быстро замечает его и тут же зубасто улыбается, доставая изо рта чупа-чупс, приветливо машет рукой. Очень привычный жест, привычная ситуация, но ком в горле Сынмина переворачивается, вызывая чувство волнения и трепета. Он наконец медленно подходит ближе, протягивая ладонь для рукопожатия. «Хочу его обнять». Ким тут же чувствует неловкость. «А он захочет?..» Сынмин не успевает закончить мысль, когда в него врезается Ёнбок, царапая щёку своими серёжками-гвоздиками, и так же быстро отстраняется, словно маленький солнечный ураган. Пока сердце отстукивает бешеный ритм, Феликс улыбается и не сводит с него любопытных чёрных глаз. Они болтают как всегда, раскрашивая разговор шутками, но в воспоминаниях все слова сливаются в монотонный шум. В животе Сынмина медленно рождается похоть. *** Для школы Ёнбоку приходится поменять цвет обратно на чёрный, но это не умаляет появившейся словно из ниоткуда харизмы, поэтому он со своим голосом, милым поведением и внезапно обнаруженным новым обаянием быстро становится таким же популярным, как Хёнджин, что закономерно становится для Сынмина личным кошмаром. Ким не понимает, что именно изменилось в Феликсе, почему он как по щелчку пальцев стал таким — гораздо менее зажатым и стеснительным, но более уверенным и заигрывающим. Он однажды спрашивает это у Хёнджина. — Не знаю, — отвечает тот, — он и правда изменился, но для меня это не произошло в один момент. Он всегда был смешным и милым. Просто сейчас мы все повзрослели, понимаешь? Сынмин не понимает. Хёнджин склоняет голову набок, беря телефон в руки и почти сразу отдаёт его Киму. На экране фото из инсты Чанбина: в зеркале спортзала отражаются пропорциональные изгибы мышц — результат работы нескольких месяцев — и сосредоточенный возбуждённый взгляд. Сбоку высвечивается красная отметка лайка. — Что? Не чувствуешь, как сердечко затрепетало? — со смехом спрашивает Хван, откидываясь назад. Сынмин переводит взгляд с фото на Хёнджина. — Впечатляет, — ровно говорит он, поправляя на носу толстые очки, которые носит уже лет пять. Разочарованный взгляд из-за такой скудной реакции служит ему ответом. — Тогда вот тебе вопрос: почему Феликс всё ещё замазывает веснушки? Честно говоря, они с того раза в доме Ёнбока никогда не обсуждали эту тему, чему Сынмин радовался. Но сейчас это вызывает лишь недоумение, несмотря на то, что он сам продолжает скрывать свои изъяны. — Очевидно, он считает их некрасивыми, — говорит Хван, как будто это само собой разумеющееся. — До сих пор? — скептически уточняет Ким, — даже когда его обожает вся школа? Хёнджин пожимает плечами. — От комплексов не так просто избавиться. Если сто знакомых, мнения которых для него неавторитетны, его похвалят, это ничего не изменит. Если же наоборот, хотя бы один важный человек его унизит, это оставит сильный отпечаток. — Это сработало бы в идеальном мире, где люди не подвержены стадному инстинкту, — качает головой Ким. — Феликс — особенный, — пафосно поднимает палец Хёнджин, — может, он не всегда стремится твёрдо отстоять свою позицию перед другими, но она у него есть, иначе он не смог бы подружиться с нами, — он победно разводит руками, обозначая конец разговора, и Сынмин с противоречивыми чувствами уходит в противоположный конец класса. *** Они снова вместе возвращаются домой в один из дней, так как расписания их клубов совпадают. Сынмин думает; Ёнбок ему не мешает, хотя изредка поглядывает с беспокойством. — Слушай, — Ким останавливается, когда понимает, что до перепутья осталось идти меньше пяти минут. Мимо проезжает шумная машина, пока они, замерев, смотрят друг на друга. Белый свет отражается в глазах Феликса и проносится мимо. Сынмин боится, что пойдёт на попятную, поэтому сжимает кулаки изо всех сил, — ты помнишь наш разговор пару лет назад? Ты спросил, почему я пользуюсь косметикой. Тот кивает, и его взгляд на секунду становится печальным и виноватым. — Я хочу извиниться… — Но ты не должен! — резко перебивает Ёнбок, выглядя разочарованным, — это мне не следовало начинать разговор. Дыхание Сынмина дрожит и уши горят, когда он смотрит на потускневшее лицо перед собой и жалеет о всех решениях, когда-либо приведших к этому результату. — Я… должен, — конечно, голос не слушается. Сынмин удивляется, почему так нервничает, но он намерен продолжить, пока снова не ловит взгляд Ёнбока. Тот явно хочет возразить, разубедить и поскорее всё закончить. Он не хочет слушать его оправдания. Прямо как сам Сынмин два года назад, слишком упрямый, чтобы попытаться пойти на контакт, покрытый чешуёй из неуверенности — несмотря на то, насколько он стал совершенным в глазах Кима. «Какой я идиот… И что теперь делать?» — Я жалею, что наговорил много глупостей в тот раз, — продолжает он, делая несколько шагов вперёд, чтобы схватить Феликса (который ниже на полголовы!) за руку. Тот от неожиданности округляет глаза. — Я был тупицей. Даже представлять не хочу, как сильно напортачил… Практически назвал твои веснушки уродливыми. Рука внезапно касается подбородка Кима. — Себя тоже, — добавляет Феликс. Его взгляд смягчается. — Ты сказал, что уродство надо прятать. Ты тоже был расстроен. Сынмин кивает, поджимая губы. — Мне жаль, — говорит он, — я никогда не хотел, чтобы кто-либо чувствовал себя из-за своей внешности плохо или неуверенно… Потому что я сам через это прохожу. Я не хотел. Внезапно в носу начинает пощипывать, но он быстро подавляет это неуместное чувство. — Я принимаю твои извинения, — кивает Ёнбок, и снова ослепительно улыбается только ему, вызывая микровзрывы в мозгу Сынмина. «Обоже… Что он творит». — Мне тогда показалось, что ты хочешь меня утешить. Но ты сам замазывал свои веснушки, хотя и с ними, и без них выглядел одинаково хорошо, поэтому я разозлился. Глаза Феликса очаровательно расширяются. — Так ты не считаешь это некрасивым? — тихо спрашивает он. Сынмин чувствует, как его шея стремительно краснеет, когда Феликс начинает вдобавок мять его ладонь, как игрушку. — Нет! — твёрдо отвечает он, — у других людей мне никогда это не казалось уродливым. Я скорее не обращал внимания. — А у себя? Почему ты не любишь своё лицо? — возмущается тот. — Потому что… Ты и сам, наверное, видишь, почему, — хмыкает он. — Оно некрасивое и слишком обычное. Я… Ёнбок прижимает палец к его рту. — Бред. Кто придумал такие оценки? — ворчит он, — твой слишком умный мозг, — он вздыхает прямо как Хёнджин, преувеличенно драматично, — ты же умный мальчик, Минни? Постарайся запомнить: твоя красота вне всяких оценок. А те, кто этого не видит, слишком ограниченно смотрят на людей, — он решительно фыркает, — ты согласен? Сынмин не может не улыбнуться в ответ, хотя «флиртующе-хёновский» тон Феликса слегка раздражает. — Конечно, — он трясёт соединёнными руками, подтверждая честность своих слов. В груди расцветает необычное счастье, яркое и окрыляющее, а довольный Ёнбок только усиливает это чувство. Кажется, будто он совершил самый правильный поступок, который только мог быть. Когда они прощаются, Феликс внезапно крепко обнимает его, и быстро убегает к себе. *** Когда на следующее утро Сынмин вертит тюбик тоналки в руке и изучает опухшее лицо в отражении со всеми его изъянами, становится странным снова всё это закрашивать, несмотря на то, что он несильно изменил мнение о себе со вчерашнего вечера. Однако разговор с Феликсом явно что-то задел внутри. Остатки солнечного счастья и удовлетворения после того, как они наконец поддержали друг друга (что в идеале должно было произойти два года назад), влияют на него прямо сейчас, несмотря ни на что. Сынмин широко улыбается самому себе. Феликс почти запрыгивает на него в школе, когда замечает в коридоре. Ким видит, как тот сверкает своими веснушками, которых стало ещё больше с последнего раза, как он их заметил впервые. Ли с улыбкой рассматривая лицо Сынмина, его родинки и маленькие, почти незаметные шрамы. У Ёнбока тоже много чего зашифровано на коже, от прыщей до более заметных складок вокруг улыбки. «Красиво. Это слишком красиво». Оба знают, что ни один из них не чувствует дискомфорта. (Два всесильных Солнца). *** Время летит незаметно — хотя, возможно, им так только кажется, потому что они стареют, поступают в универы и разъезжаются по общежитиям и квартирам. Всё идёт так, как и должно. Сынмин и Феликс договариваются снимать двушку с ещё двумя студентами, потому что это удобно. Хёнджин заселяется в общежитие, которое буквально в двух шагах от корпусов Чанбина. Но старший, кроме всего, с конца первого курса устраивается на подработку, чем всех расстраивает, потому что они стараются поддерживать связь несмотря на неудобства. Так что задачу «вернуть» Со в компанию на себя берёт Хëнджин. А для Сынмина наступают сложные времена. *** Сынмин слышит шорох, пока стоит за плитой на кухне, и резко оборачивается. — Доброе утро, — Феликс сонно трёт глаза, падая на стул, — что готовишь? — Кофе. Лицо Ёнбока морщится. — Ну вот… А я хотел попросить и мне приготовить. — А что ты хочешь? — Ммм… Какао осталось? Ким заглядывает в шкафчик, пока Феликс продолжает бороться с сонливостью, положив голову на руки. — Немного. На одну порцию хватит. Тот оживляется. — Сделаешь? — радостно спрашивает он и даже привстаёт на месте, — ну пожалуйста, Минни, ты же любишь меня? — он мило наклоняет голову и смотрит широко раскрытыми глазами. Сынмин фыркает. — Боже. — Можно просто Фил, — хмыкает тот, на что Ким закатывает глаза. — Я знаю, что ты слаб к милым вещам, — продолжает дразнить Ёнбок, мотая ногами, потому что стул достаточно высок для этого. — Ты? Милый? — Ким следит за молоком и своим кофе, но позволяет себе обернуться и окинуть Феликса оценивающим взглядом. Тот неловко смеётся и ёжится. — Разве нет? Ким не может сдержать улыбку, но опускает взгляд. В такие моменты он чувствует себя полным мудаком, потому что влюбиться в человека только из-за его внешности и физической привлекательности — абсолютно не то, что должно было произойти с умным и сдержанным Сынмином. Он всегда думал, что мозг — самая привлекательная часть тела в человеке, но сейчас перед ним сидит невыспавшееся олицетворение милоты и соблазна, выглядящее невинно и растрёпанно. «Вот чëрт». Ким пожимает плечами, заканчивая наливать напитки, и передаёт кружку Феликсу. Он не может облажаться и позволить непрошенным чувствам победить рациональность. Более того, это будет неуважительно по отношению к Феликсу, который совершенно не заслуживает обезличенной любви. «Но мы дружим много лет!» — кричит здравый смысл голосом Хёнджина. «Но чувства появились только после преображения Ёнбока», — отрезает Сынмин. Погрустневший Феликс как обычно не мешает другу погружаться глубже в раздумья. Он смотрит на свою опустевшую чашку со смешанными чувствами, и, не попрощавшись, тихо выскальзывает из кухни. *** Аудитория перед лекцией медленно наполняется людьми. Нормально, когда вы примечаете только студентов из своей группы или знакомых, но это определённо не случай Сынмина. Этого человека он узнаёт сразу. Тот пару раз подсаживался к ним с Феликсом, заводя культурный разговор (и отвлекая от занятий, конечно). Парень по фамилии Чон, имя которого он постоянно забывает. Популярная и бесячая личность, решившая и сегодня испортить им с Феликсом атмосферу в и без того душном кабинете. — Привет, красавчик, — на это Ёнбок только неловко улыбается, потому что Сынмина явно игнорируют, — не занято? — На самом деле, уже да, — отвечает Фил и моргает, изображая невинность. — Сюда обычно садится староста, а на прошлой неделе она болела. Так и есть. — Ну, тогда передай ей, что я зарезервировал это место на следующий раз, — невозмутимо подмигивает Чон и уходит. «Сука, — думает Сынмин, — я уже ненавижу его». Неприязнь появилась с первого раза, но сейчас Ким смакует её в полной мере. Высокомерный, самоуверенный, навязчивый — вот, каким он видит этого человека. Самое обидное, что Сынмин не имеет права вмешиваться, поэтому и вариться в собственных негативных мыслях ему предстоит в одиночку, пока Феликс не обращает внимания ни на заигрывающий тон Чона, ни на его взгляд, ни на «дружелюбный» настрой. Он думает и думает, пока не звенит мелодичная трель. Преподаватель заходит в аудиторию и начинает лекцию. *** Уже поздно, но они продолжают до последнего сидеть в баре, медленно трезвея. Феликс отрубился около часа назад, уютно пригревшись на коленях Хёнджина. Сынмин позволяет себе любоваться им и иногда гладить мягкие и ломкие от постоянных перекрашиваний волосы, потягивая соджу и наблюдая, как двое его друзей смотрят друг на друга с глупыми улыбками, явно застряв в собственном розовом мире. Классика. Он прочищает горло, из-за чего Хван и Чанбин вздрагивают. — Когда уже пойдём? — Ты торопишься? Мы можем сидеть хоть до утра, это круглосуточное заведение, — лениво тянет Чанбин. Ким сделал коррекцию зрения сразу после совершеннолетия, но всё равно по привычке потирает переносицу. — Лучше не надо, иначе я тоже усну, — Хёнджин растягивается на столе, положив голову на руки и прикрывая глаза. Аккуратный макияж, который он нанёс, немного размазался, но даже так он выглядит красивым. Взгляды Сынмина и Чанбина пересекаются, когда оба переключают внимание с Хвана, и последний краснеет, хотя до этого цвет его лица был практически нормальным. — Не помню, спрашивал ли, — начинает Чанбин, — но какая у вас ориентация? — заканчивает он, а затем исправляется, — но можете не говорить, если не хотите. Я рассказал, поэтому… — Чанбиносексуальность, — хмыкает Ким, на что получает полный отвращения взгляд и заливистый смех, который будит Феликса. — Что происходит? — спрашивает тот хриплым от дрёмы голосом и медленно моргает. Хёнджин сквозь смех пересказывает их диалог. Ёнбок быстро переглядывается с Сынмином и улыбается, — согласен! Я тоже чанбиносексуален! — И я тогда с вами, — не может успокоиться Хёнджин, особенно когда в итоге Со хмыкает с самодовольным видом. — Хорошо, дети, а теперь серьёзно, — он приподнимает уголок рта и склоняет голову. Феликс напрягается, переводя взгляд с одного на другого. — Думаю, я пан, — робко говорит он, — на самом деле я хотел сказать это давно, когда Чанбин-хён сделал каминг-аут, но решил, что это было бы не очень к месту. Все начинают ворковать над ним, от чего Феликс отмахивается и возвращает их к теме. — Я би, на сто процентов, — гордо улыбается Хёнджин. — Я это понял совсем недавно, на самом деле, когда Фил скинул мне пару статей и помог углубиться в тему. Раньше особо не думал над этим. Взгляды автоматически переводятся на Сынмина, но тот отвлекается на Чанбина, пытающегося незаметно протянуть к Хёнджину руку с определённой целью. — Я… — Ким моргает, — не уверен. Сейчас не хочу причислять себя ни к одной группе. — Не хочешь вешать ярлыки? — понимающе тянет Ёнбок. — Или же… — Хван выдерживает паузу, — у тебя уже есть кто-то на уме! Плечи Феликса вздрагивают. Сынмин поднимает ладони в капитулирующем жесте, не соответствующему его смешанному состоянию, и пропускает очередной ментальный удар, вызванный острым протрезвевшим взглядом Феликса. Он ничего не отвечает. *** Сынмин возвращается с учёбы, но вместо квартиры заворачивает к кафе напротив общежития Хёнджина, где друг ждёт его. — Хорошо. Этот ублюдок единственный, кто хуже, чем я, — сдаётся он, хотя липкое послевкусие ревности и отвращения всё не уходит. — Чон снова начал делать что-то мерзкое в сторону Феликса. — Может, тебе стоит заткнуть его навсегда, начав встречаться с парнем своей мечты? — ухмыляется Хван. Сынмин раздражённо качает головой. — Брось, ты не настолько плохая кандидатура. Впервые вижу, чтобы ты вообще захотел вмешаться в чужие отношения. — Я бы и не стал, если бы не Фил. Я твержу себе: эгоизм — это нормально для человека, как и токсичные мысли, и даже объективирование симпатичных людей. Но Ёнбок достоин большего, гораздо большего. Я бы хотел стать лучше для него, но… «Желаю его настолько, что перехожу границы. Ещё раз: за что мне это?» — По-твоему, Феликс абсолютно идеален? Он милашка, да, и доброты в нём больше, чем в нас троих вместе взятых, но он обычный человек. Как ты, как я. Меняйся для себя, это отлично, но зачем тебе так подстраиваться ради кого-то? Минни, в тебе тоже много хорошего! Сынмин качает головой. Он сжимает губы, устав объяснять, и вздыхает, вкладывая всё разочарование мира в каждое движение. — Он не заслуживает, чтобы в него влюблялись только из-за внешности. Хёнджин закатывает глаза. — Фил вызывает восхищение буквально у всех, но почему-то сохнешь по нему именно ты, а не я или Чанбин. «Потому что вы уже давно втюрились друг в друга, придурки». — Я вижу его каждый день, мы живём вместе. Поэтому я становлюсь слишком жадным. Хван цокает. — Тогда что ты скажешь, если я предложу ему встречаться? — Хёнджин, прищурившись, наклоняет голову — так, что его взгляд становится особенно чарующим, а вид невинным. Сынмин не к месту вспоминает Чанбина, краснеющего всем лицом от любых внезапных перемен в настроении Хвана. «Что за чушь? Феликс лезет к Чанбину, тот влюблëн в Хëнджина, а Хëнджин теперь… Мне явно нет места в их треугольнике». Он снова глубоко вздыхает, чувствуя знакомую боль. «Ты хочешь вызвать ревность? Ярость? Я глуп и ужасен, раз позволил себе влюбиться в него, но зачем издеваться? Чего добиваешься ты в этой глупой ситуации, Хëнджин-а?» — Подраться хочешь? — глухо спрашивает он. Хван выглядит испуганным, напоровшись на его пустой взгляд. — Ой-ёй, потише, Сынмин-а. Я понял, — он делает вид, что закрывает рот на замок и выкидывает ключ, — всё в порядке. — Абсолютно нет. — Ты сам усложняешь себе жизнь, — хмыкает тот, когда лампочка на столе вдруг загорается, — о, заказ наконец готов. Сынмину остаётся молча проглатывать и еду, и правоту друга. *** — К Феликсу снова приставал тот мудак, — шипит Сынмин, сам на себя не похожий. Он готов грызть ногти от злости. — Хён, ты не представляешь, как он достал его. И меня тоже. Жаль, что нельзя просто удалить его из универа. Или из жизни. «Ctrl+Z» и всё. Чанбин смотрит на него. А потом всё ещё смотрит, не спеша отвечать. — Хён? — пытается Ким, — хён, ты не слушал меня? — Почему именно я должен? Просто иди и скажи всё Феликсу. Рот Сынмина округляется, пока он переводит дыхание. — Что? Чего??? Ни в коем случае. — Ты всё время говоришь о нём, не легче будет просто высказать это и отпустить? — раздражённо повышает голос Чанбин. Руки Сынмина напрягаются от волны злобы, которую он едва способен сдержать. — Свои слова себе и посоветуй, — выплёвывает он. Чанбин замирает, не отводя взгляда, а затем тяжело вздыхает. Он отворачивается к тетради, уходя от ответа, и ещё большее недовольство наполняет пространство между ними, но они почему-то варятся в нём, как всегда недовольные друг другом после ссоры. *** Через два дня он начинает встречаться с Хëнджином, Сынмин узнаёт об этом от последнего, одиноко сидя в собственной комнате с чипсами и скучной дорамой на ноутбуке. Он счастлив, но не может назвать это чувство абсолютно искренним, потому что… *** Стук. Щелчок. Несколько спотыкающихся шагов. Феликс, пахнущий чужими духами, потом и тусовками, вваливается в комнату, на ходу пытаясь стянуть одежду. От него веет весельем, свободой и лихорадочной энергией, но он не пьян, потому что от выпивки его наоборот тянет в сон. Сынмин тяжело выдыхает, притворяясь спящим, пока Ёнбок, не приняв душ, просто валится в свою кровать нагишом и зарывается в постель, медленно засыпая. Сердце колотится тяжело и быстро, и кажется, что Феликс тоже слышит этот ритмичный звук. Ким хочет поговорить, потому что знает, что ещё некоторое время не сможет уснуть, застряв в своих беспокойствах, но он только сильнее закрывает глаза. Тяжело. *** — Ежемесячная школа выпечки щеночка и котёнка, — напевает Феликс, двигая бедрами в такт музыке. Они готовят что-то сладкое на этот раз. Сынмин, на самом деле, просто следует простым инструкциям и старается ничего не разрушить. — Минни-Сынминни, — тянет Ли, осторожно прикасаясь к талии Кима, чтобы передвинуть его в сторону, и наклоняется к нижним шкафчикам. Щёки Сынмина предательски краснеют. — Кстати, ты знал, что ХённиБинни реальны? Сынмин фыркает. — Да, Хёнджин мне рассказал, как Чанбин романтично признался ему ночью в подворотне, когда провожал в общагу, и позвал на свидание. — Я рад за них, — мечтательно тянет Ёнбок, раскладывая на столе формочки, — и немного завидую. — Чему? — Сынмин заинтересованно оборачивается, замечая, как краснеют чужие уши. — Это здорово — найти свою любовь так рано. Они выглядят как соулмейты! — он счастливо улыбается, — мне кажется, что они могли начать встречаться ещё в школе, но в любом случае всё получилось прекрасно. — Ты прав. — Вот тебе кто-нибудь нравится? — внезапно спрашивает Феликс, смотря на него сияющими глазами, но за бодрым тоном Ким вдруг чувствует подвох и качает головой. — Нет, — он хочет спросить то же самое в ответ, но прикусывает язык. «Будто мне и так нервотрёпки не хватает». — Лучше подвинься, — Сынмин игриво толкает Феликса в бедро, вставая на прежнее место. — Что там дальше в рецепте? *** — Мы с ним абсолютные противоположности, — спокойно заключает Ким, пока они сидят в кафе и ждут опаздывающего Ёнбока. — Ты драматизируешь, Сынмин-и, — говорит Хёнджин, уютно прижимаясь к боку довольного Чанбина. — В таком-то возрасте пора понять, что «абсолютных противоположностей» не бывает. Он сладко улыбается, пока лицо Кима вытягивается в шоке и возмущении: — И это ТЫ говоришь, что Я драматизирую?! — возмущается он. — Конечно, — отвечает Чанбин, — мой милый эксперт во всём. Он такой умный! — Вы противные, — без эмоций говорит Феликс, садясь напротив парочки. Сынмин здоровается с ним. — Солнце, кажется, мы проявляем недостаточно любви друг к другу на публике, — Чанбин капризно дует губы. Хёнджин улыбается, закидывая на него руки, и томно вздыхает. — Как предлагаешь это исправить? — он подмигивает, полностью довольный устроенным шоу. Сынмин и Феликс встречаются взглядами и одновременно закатывают глаза. — Можно мы просто уйдём? — А вам что-то не нравится? Сынмин делает неприлично большой глоток кофе, а затем давится, потому что в его стакане что-то нежное и клубничное. Феликс рядом с ним делает то же самое, но гораздо громче. — Что случилось? — Наши заказы… — Перепутали! — Сынмин ставит стакан на стол и смотрит на него как на врага номер один. Феликс неуверенно протягивает свой. Ким смотрит на него, почему-то не решаясь взять, пока Ëнбок молча моргает на него в ожидании. Через десять секунд молчания их руки соприкасаются и происходит самый неловкий акт передачи кофе от одного другому. Затем Феликс быстро забирает свой напиток и присасывается к трубочке. — Непрямой поцелуй? — шепчет Хёнджин специально так громко, что слышит не только Чанбин. — Непрямой поцелуй. Краем глаза Сынмин замечает, как густо краснеет Феликс, магически становясь ещё симпатичнее, и слегка гордится, что смог сдержать лицо хотя бы на этот раз. *** Этой ночью всё повторяется, как и каждую неделю. Сынмин не спит. Сынмин ждёт. Стук. Пауза. Щелчок. Скрип. «А?» Ещё более громкий стук и оханье. Потом Феликс становится тише, но его шаги подозрительно замедленные. Пять минут, за которые он обычно успевал раздеться и лечь, превращаются в двадцать, потому что он заходит в ванную. Это не похоже на то, что было раньше. Значит… Феликс чуть не вваливается в комнату, пошатываясь, немного запыхавшись. Он идёт, шагая очень осторожно, чтобы никого не разбудить, но почему-то проходит мимо своей кровати. Мурашки бегут по телу. Матрас прогибается. Сынмин чувствует шевеление рядом с собой, затем холодные руки обхватывают его талию, а нос зарывается в шею. Прикосновение губ к изгибу плеча и запах алкоголя кажутся полным помешательством. «ПочемуПочемуПочему?!» Сердце стучит набатом, сбивая дыхание. Сынмин закусывает губу, изо всех сил прислушиваясь к дыханию Ëнбока. Но не отталкивает. Несмотря на всю неправильность ситуации, ему до боли приятно и стыдно ощущать себя в безопасности в чужих медленно согревающихся руках. Мягко. Тихо. Словно этот момент настоящей близости, как посиделки на кухне и совместная готовка, а не случайность. Хочется вырезать каждое прикосновение и запомнить навсегда. С рваным выдохом Ким закрывает глаза. *** Сынмин стоит прямо напротив Феликса. «Нашёл!» Тот вторую ночь подряд проводил вне дома, чего не случалось НИКОГДА. Тем более, что ХённиБинни не знали, где он находится, поэтому Сынмин бросился его искать. Одногруппники Ёнбока направили его на студенческую вечеринку. «Ха-ха, он и правда здесь?» Шумно, тесно. Музыка поражает и дезориентирует, но глаза быстро привыкают к резкому освещению и находят ЕГО. Феликс двигается грациозно и умело, используя руки и бёдра, представляя собой завораживающую картину. Губами, покрытыми мелкими блёстками, он подпевает словам песни, проводя пальцами по телу и прикрывая накрашенные сине-неоновым глаза. Он кажется ангельским, единственным прекрасным элементов в путанной цепочке незнакомых тел. Вокруг его головы сияет свет, усиливающийся от абсолютно чарующей улыбки. Однако что-то не так. Взгляд Феликса потерянно блуждает по толпе, пока вдруг не находит Сынмина. Мир замирает на несколько секунд. Пространство плотное, как мёд, воздух сладкий, как… «Всё плохо». Черные глаза смотрят прямо на Кима. Соблазняют. Это не похоже на привычного Ли Феликса, это совсем не похоже на то, что можно было бы отнести к дружескому флирту. Сынмин чувствует себя слабым. Тело подаётся вперёд, но колени вдруг становятся ватными. Наваждение частично пропадает ровно в тот момент, как в поле зрения появляется мудак-Чон, который целенаправленно движется к Феликсу. Ким делает последний шаг. Глаза Ёнбока расширяются, когда Сынмин берёт его за талию и уводит в сторону, удачно повернувшись так, чтобы встретиться с надоедливым ухажёром взглядами. Сынмин вкладывает всю злобу в выражение лица, впитывая каждую реакцию оппонента. Секунда. Он начинает двигаться вместе с толпой в противоположную от «врага» сторону, быстро теряя его из виду. Ким надеется, что Чон наконец поймёт намёк, потому что ещё более прямым будет просто вызвать его на дуэль и в честном поединке защитить честь Феликса. Кстати о последнем. Ли прикрывает блестящие глаза и подаётся ритму, прижимаясь ещё ближе и не сопротивляясь хватке Сынмина на своём теле. Он двигает плечами, выгибаясь назад, и внезапно открывает рот, подпевая словам в конце песни, изображающим стоны. Сынмин краснеет. Очень сильно. Он вдруг остро осознаёт, что вечеринки и шумная обстановка абсолютно не позволяют ему вести себя как хозяин положения. Но, тем не менее, только что перед едва знакомым человеком, Чоном, он вёл себя совершенно иначе — так, словно внутри проснулась уверенная и убийственная часть личности. Смелость. Но сейчас Феликс каждым своим действием ставит его на место, напоминая, кто на самом деле король этого места. Соблазняющий, сильный, умелый. Сынмин не пьян, но чувствует дым в голове и слабость в конечностях. Ёнбок меньше его, но теперь он, аккуратно скинув чужие ладони, сам крепко обнимает Кима за талию и направляет их движения. «Не хочу ничего, кроме как смотреть на тебя». Сынмин прикрывает глаза, чтобы сфокусироваться на парне перед собой. — Не хочу ничего, кроме как смотреть на тебя. Хриплый голос, вырывающийся из его рта, будто не принадлежит ему. Как в сказке, прекрасная фея обхватывает его лицо руками и тянется за поцелуем с сияющей улыбкой. Но внезапные отголоски паники запоздало настигают сознание. Мягкие губы накрывают его долгим прикосновением, но никто не решается сделать что-то большее, углубить поцелуй. Сынмин чувствует запах алкоголя и знакомого шампуня, которым сам пользуется. Головокружение заставляет прикрыть глаза. Когда он вырывается из плена очарования, Феликс тоже теряет всю уверенность и отпускает его. Сынмин разворачивается. — Подожди, Минни… Он едва находит в себе силы остановиться. Оглядывается, только чтобы снова попасть под чужие чары, поэтому беспомощно улыбается. «Ликс снова пьян». — Не волнуйся. Давай поговорим дома? — Это обещание! — отвечает Феликс со сжатыми кулаками, позволяя ему сбежать. *** Поздно ночью Ëнбок отправляет сообщение о том, что переночует у Чанбина, что напоминает Сынмину о том, почему он вообще пошёл его искать (и вызывает ещё больше стыда и самокопаний). Они мельком видятся только в понедельник на общей лекции. Глаза Феликса опухшие, а сам он выглядит опустошённым, из-за чего Сынмину становится больно. Ким думает, что Ёнбок не придёт домой и сегодня, но тот возвращается. Ким выпускает из лёгких длинный выдох. «Облегчение». Феликс плюхается лицом в подушку и минут десять просто лежит, свернувшись клубочком. Сынмин встаёт и садится на край его кровати, кладя руку рядом на постель с чужим бедром. — Нам нужно поговорить. — Да? — переспрашивает Фил, зажмуривая глаза. — Да. — Мне стоит бояться? — Смотря чего. — Ты злишься на меня? Я был пьян. Сынмин вздыхает. — Когда решил залезть ко мне в кровать? Или… — Да! — поспешно прерывает Феликс, пряча покрасневшие уши. — Я тогда перепутал… Ким фыркает. — Ты думаешь, я тупой? Даже в пьяном состоянии невозможно ошибиться и вместо того, чтобы лечь к себе, тащиться через всю комнату. Феликс открывает лицо и резко садится на постели. Он горит страхом, голодом и смелостью. — Ты очень умный, Сынмин-а. Но это всё может оказаться плодом твоей фантазии. Что ты хочешь услышать от меня? — его взгляд неуловимо меняется, становясь напряжённым и внимательным. Сынмин поджимает губы. — Я хочу знать правду. Зачем ты лёг ко мне в постель? Зачем поцеловал? Феликс качает головой. — По той же причине, почему ты ревновал к «ублюдку-Чону». И по той же причине, почему ты сам хотел поцеловать меня, но почему-то не ответил. Что тебе помешало, Минни? Если я не привлекательный для тебя, ты мог сразу оттолкнуть! Он выглядит обиженным, но в то же время и уязвимым. «Хрупкий…» — Нет, — он отводит взгляд. — Каждый твой отказ — плевок в душу, — жёстко говорит Ёнбок. — Каждый раз будишь во мне надежду, затем отталкиваешь. Почему? — на его глаза наворачиваются слёзы, но Феликс не даёт им пролиться. — Иногда мне кажется, что я тебе нравлюсь так, как никто другой. Ты смотришь на меня иначе. Потом я снова разочаровываюсь, потому что это кажется наваждением — тем, чего я жажду больше всего. Это пугает и злит! Сынмин ошеломлённо открывает рот от таких откровений. Мысли снова начинают путаться. — Ты особенный. Я никогда не думал ни о ком, как о тебе, но… — он вздыхает, поднимая взгляд, — ты достоин гораздо лучшего. Я не тот, кто заслуживает тебя. Ты буквально идеален: и внешность, и характер, и харизма. Ты можешь очаровать кого угодно, не прикладывая усилий. Я… обычный. И к тому же… влюбился в тебя только когда ты так сильно изменился. — Нет, ты просто тупой, — отрезает Феликс, — встречайся со мной или умри! — он заваливает опешившего Кима на кровать и забирается сверху, чтобы попытаться придушить подушкой. — Придурок! Дурак! — визжит взбешённый Ёнбок, — мы дружим столько лет, ТЫ терпишь меня так долго, что можно было понять, что это НЕ поверхностные чувства. Сынмин резко переворачивает их. — Вот как, — фыркает он, легко удерживая извивающееся тело под собой. — Приятно, конечно, слышать, что ты считаешь меня красавчиком, — насмехается Феликс, пытаясь выбраться, и трясёт головой, — но именно ублюдок-Чон, как многие другие парни и девушки, пытались подкатить ко мне ТОЛЬКО из-за моей популярности. — Я знаю! Этим они и бесили меня. — Но ты считаешь, что находишься с ними на одном уровне? — умело заданный вопрос мгновенно затыкает Кима. — Самый красивый и умный Минни, — тянет Феликс, снова беря контроль в свои руки, — почему ты настолько глупый, что становишься только милее? — Потому что ты мне нравишься, — Сынмин садится, отпуская Феликса, который моментально придвигается к нему. — Ответь, почему ты отвергал меня? — Ким позволяет обнять себя и немного расслабляется, утыкаясь в чужое плечо. — Ты должен получать только лучшее. Не меня в качестве партнёра уж точно. Боже… Но я правда не отношусь к тебе так, как Чон или другие придурки! Не знаю, как не понял этого раньше… Даже свои чувства я принял не сразу, поэтому просто ждал непонятно чего. — Моей инициативы, — фыркает Феликс, полноценно забираясь на колени Кима и по-хозяйски прижимаясь к нему. Сынмин мычит в качестве протеста, на что Ëнбок хихикает. — Я хочу с тобой встречаться, — спокойно говорит Ким. — Но? — Без но. Ты и так понял, что я не уверен в себе до мозга костей. — Как и я, — ласково улыбается Феликс, гладя его по плечам и волосам, словно не может насытится. — Но, возможно, мы можем справиться вместе? — продолжает Сынмин и получает новый сладкий поцелуй, который длится гораздо дольше, чем предыдущие. — Читаешь мои мысли, — Феликс немного задыхается, и его глаза блестят от восторга, — мы сделает это! Сынмин кивает, снова позволяя завалить себя на постель и получить всю любовь, которую Феликс давно хотел дать ему, и делает то же самое в ответ. (Так они начинают создавать что-то абсолютно новое).