Ночь

Довольно спокойная выдалась ночка. Иван лежал у себя в постели и, как подобает по ночам, спал. Сны не тревожили его и без того усталый разум, и только тихие вздохи наполняли комнату, создавая атмосферу почти что загробного мира. Гончаров по натуре своей был человеком нелегко будимым, а потому спал крепко, и мало что могло его разбудить, если он не настроил себя на подобный исход. Но тело юноши почувствовало давление, словно на него положили подушку, набитую стеклянными шариками. Лицо Ивана слегка дёрнулось, подбородок наклонился в бок. Теперь он лежал неровно и хотя бы немного перестал походить на труп. Лежавшее на Иване нечто медленно обвивало талию Гончарова, точно исследуя то, что было не дозволено, пока тот бодрствовал. Юноша немного пошмыгал носом: в ноздри отчётливо влетал запах знакомых, слегка сальных сольных волос. В голове даже возник их образ. Гончаров открыл глаза. Он видел потолок, и чувствовал, как он на него давит, но понял в тот же мгновение, что это не так. Глаза не хотели опускаться. Они упали, как свинцовые шары с большой высоты и повисли на воображаемой нити, чтобы увидеть то, чего не должно было быть здесь и сейчас. "Фёдор?.." - тихо вымолвили губы Ивана. Фёдор даже не посмотрел на подчинённого. Он продолжал искать удобное положение для своих рук под Иваном, обнимая его талию, как ребёнок, что боится темноты и жмётся к матери. Но эти звуки... Всего пять букв, сложенных вместе, составляющих его имя, но из уст Ивана они звучали так... Нежно, тихо, без хрипов и прочих раздражающих звуков. Уши Фёдора давно не слышали подобной услады. Желание хватило Фёдора за сердце. Он почувствовал себя самым жадным человеком на свете. И хоть юноша и не смотрел на Ивана, его тело само придвинулось выше, тесно пройдясь вдоль тела подчинённого. Иван боялся шелохнуться. Странная ситуация и подобный жест его напрягли. У него было много вопросов, но они провалились под натиском единственного факта, висевшего в пространстве разума огромной табличкой: "Он мой хозяин. Всё, что он делает со мной, ему дозволено". Непреодолимое счастье даже не появилось в это мгновение, потому как тело Фёдора, худощавое и слегка тёплое, вроде бы и в одежде, но заставило Ивана испытать что-то новое, скрытое. Фёдор двинулся вперёд, чтобы губы его почти касались уха Ивана." Скажи ещё раз..." - шепнул Достоевский. Он не знал, что может говорить так мягко. От осознания у него даже вскружилась голова на мгновенье. Иван же почти перестал дышать. "Фёдор..." - повторил он. Во второй раз это звучало не так, но из-за того, что дыхание Гончарова было почти прервано им, голос облегчился в тихую, нежную форму, слегка смущённую, но послушную. Достоевский трепетал внутри. "Ещё раз..." - Его руки забрели за спину подчинённого, нос давно прильнул к шее. Гончаров повторил, но более тихо, но тем же голосом. Как же Фёдору не хватало этого. От слова "господин" его уже тошнило. А имя... Как сладко он может произнести его без второго добавочного! Фёдора начало одолевать мужское желание. Но он мог держать себя в руках. Потому он приподнялся и посмотрел на Ивана. Достоевский невольно улыбнулся, видя эти не ожидавшие подобного глаза. - Я помешал твоему сну, извини, — говорил он тихо, его слова слегка стрекотали, как цикады весной. - Вы не должны извиняться, хозяин, — отвечал Гончаров, наконец начиная спокойно дышать, — но могу ли я спросить, что случилось? Почему вы не спите? - Ты прекрасно знаешь ответ. Фёдор опустился, улёгшись удобно на Иване. Его губы сомкнулись немного сильней, чтобы не касаться его шеи. - Прошу вас, идите спать. Время позднее... - Гончаров пытался говорить это с осторожностью, но его перебили. - Поцелуешь меня, тогда усну. Гончарова вмиг охватило волнение, пробежавшееся мурашками по его телу. Хозяин был единственным и самым близким человеком рядом с ним, о поцелуе Гончаров никогда не задумывался, только лишь о красоте линий губ. Сердце само, не слушаясь, поскакало. Фёдор грудью чувствовал это и ликовал. Он не замечал, что его сердце бьётся почти также... Гончаров ухватил Фёдора за подбородок и поднял его лицо на себя. Чёрные волосы расползлись водопадом по лицу господина, однако Ивану это только придавало уверенности. Он поцеловал его в лоб. Губы Гончарова почти не ощутились из-за сухости. Фёдор выдохнул носом миг разочарования. Как хорошо Иван выкрутился. "Не так, Иван." - прошептал тот, словно отчитывая. Гончаров ощутил эту каплю: она страхом расползлась по нему. Губы Фёдора тоже были сухими. Он нежно двигал ими, и за мгновение омыл эти полупустынные места слюной. Когда тот отстранился, Гончаров не мог прикрыть их. Они сами просили продолжения, хотя в разуме Ивана творился хаус. "Вот так поцелуй." - Фёдор смотрел прямо в глаза. Это звучало, как просьба, выглядело, как приказ, но ощущалось страстным желанием. Рука Ивана охватила затылок Фёдора и наклонила его ближе. Они вновь слились в поцелуе. Юношам хватало только губ, чтобы ощутить, что между ними всё так легко и просто. Пока Фёдор так скромен, а неожиданно пробудившееся желание Гончарова не погасло, их сердца словно стали одним большим органом. Но Иван отстранился. - Вот так? - Да. Фёдор хотел ещё, и ещё, и ещё. Каждую крупицу этого внимания, каждую волну этого голоса, каждую клетку этого тела. Но его голова вновь опустилась на плечо Гончарова, глаза закрылись. Уснул. Гончаров смотрел в потолок. Его лицо отдавало воздуху нежный румянец, покрывавший его щёки. Он теперь не сможет уснуть. Одна мысль вертелась в его голове: "Если каждый раз буду его так целовать, станет ли он спать по ночам?"