***
22 марта. Партизаны бригады Воронянского действительно переночевали в Хатыни и теперь пошли в направлении Плещениц. Где-то на полпути они столкнулись с легковым автомобилем в сопровождении двух грузовиков – это были 118-й батальон и 201-я дивизия. Увидев партизан, те выскочили и открыли огонь. Не ожидавшие этого партизаны быстро среагировали и открыли ответный огонь. Воронянский кричал: –Товарищи, не дайте этим козлам пройти! Вёльке, оскорблённый словом "козлы", выстрелил в Воронянского, но промахнулся. В ответ бывший спортсмен получил пулевое ранение в плечо и вскрикнул: –Шайзе! Затем Вёльке получил второе ранение: в грудную клетку. Упав на землю, он прохрипел: –Коммунистише абшаум... Издав последний вздох, Вёльке харкнул кровью и умер. Разъярённые эсэсовцы усилили огонь. Васюра крикнул: –Отступаем! Нехотя, эсэсовцы начали отступать, отстреливаясь от партизан. Когда эсэсовцы ушли, Воронянский сплюнул на тело Вёльке: –Сволочь. Собаке – собачья смерть. Повернувшись к товарищам, Василий продолжил: –Идём дальше, не на что нам здесь смотреть.***
Весь день хатынцы бурно обсуждали случившееся. –Сволочи, иначе их не назовёшь! – негодовал глава семьи Желобкович Андрей Иванович. –Не говори. Дай нам Бог только силы выстоять... – вздохнула его жена, Анна Викентьевна. –Мам, пап, почему мы не можем присоединиться к партизанам? – спросил у родителей старший сын Степан, пятнадцатилетний парень. – Чего мы ждём? Люди гибнут пачками, а мы сидим? Андрей Иванович подошёл к сыну и сказал: –Мы бы могли вступить в партизаны. Но сам подумай! Если нас всех убьют, кто с Софьей и Витей останется? Он махнул рукой в сторону девочки и мальчика, десяти и семи лет. –А у наших односельчан своих проблем хватает. – продолжал Андрей Иванович. – Мы не единственная многодетная семья здесь, у некоторых больше. Например, у Барановских. Или у Яскевичей. У Яскевичей, например, Толику недавно лишь семь недель исполнилось. Беспокойный, говорят. По ночам сильно плачет. Вот из-за этих и многих других причин мы не можем вступить в партизаны. Степан покачал головой.***
Приближался вечер. Хатынцы завершили все свои дела и теперь наслаждались свободным временем. Витя Желобкович, самый младший из детей Андрея Ивановича и Анны Викентьевны, играл со своим другом и ровесником Владиком Яскевичем. Мальчикам по семь лет. Степан помогал отцу по хозяйству. Одним словом, идиллия. Неожиданно послышался звук моторов. Из любопытства Витя и Владик, первые услышавшие его, побежали к подъехавшим легковому автомобилю и двум грузовикам. Оттуда вышли бойцы и руководство 118-го батальона. Вышедший Васюра спросил: –Хлопьята, это Хатынь? И показал рукой в направлении деревни. –Да. – слегка заикаясь, ответил Витя. – А вы кто? –Григорий Никитич. – ответил Васюра. – Для вас обоих просто дядя Гриша, если не буде мешаться под ногами. Это дядя Костя, но для вас Константин Авдеевич. Смовский презрительно хмыкнул, посмотрев на мальчиков. Кёрнер не выдержал первым: –Шайзе, Григорий! Почему мы не можем взять и убивайт их здесь?! Ты только тянуть время! Скоро их хватиться, пойдут искайт и найти нас! Витя понял всё сразу и еле слышно шепнул другу: –Это немцы. Валим. Владик недоумённо ответил: –Но дядя Гриша-то точно наш! –Не наш он! Коллаборационист это! –Кто? –Предатель он! У них, как я понял, весь батальон состоит из предателей! Васюра прервал их разговор: –Хлопьята, что вы там так бурно рассуждаете? Поделитесь-ка с нами! –Ничего. – ответил Витя. – Нам уже домой пора, мы пойдём... И, схватив Владика за руку, побежал что есть силы. –Огонь! – крикнул Васюра. На мальчиков посыпались автоматные очереди. Пробежав какое-то расстояние, Владик вскрикнул: пули попали ему в обе руки и в левое плечо. Несмотря на это, мальчики продолжали бежать. И в этот раз вскрикнул уже Витя: его правую руку коцнула пуля...***
... Прибежав в деревню, мальчики кричали что есть мочи: –Фашисты! Фашисты идут! Люди повыбегали из домов. Ванда, девушка лет двадцати и старшая сестра Владика, подбежала и спросила: –Вы где были? Что с вами? Почему вы в крови? Владик, дрожа, рассказал всё как есть. Витя, в подтверждение слов друга, утвердительно кивнул. Ванда осела и схватилась за голову руками: –Вот вы идиоты... Что вы оба наделали... Зачем, зачем вы туда пошли?! Послышались выстрелы, затем крики. Ванда вскочила. –Прячьтесь, быстро! – сказала она мальчишкам.***
149 человек, 149 душ, чьи жизни вот-вот будут отняты, стояли возле колхозного сарая. Кёрнер зачитывал приговор: –Все коммунистен, партизанен, сторонники партизанен подлежат немедленному уничтожению! Вопросы есть? Андрей Иванович вышел вперёд. –Может вы и убьёте нас сегодня, – начал он. – может вы сожжёте нашу деревню, но вы не сможете полностью истребить или поработить наш народ! Советский народ един, и для него нет понятия "раса"! Для нас нет понятия "разделение на расы"! Наша смерть только усилит борьбу нашего народа! Кёрнер опустил руку. Людей начали сгонять в сарай. Антон Кункевич из деревни Юрковичи пытался оказать сопротивление. –На! – нос Васюры едва не сошёл набок от такого удара. –Сука! – крикнул взбешённый Васюра и дулом автомата затолкал Кункевича в сарай к остальным. Кристина Слонская из деревни Камено пыталась тоже дать отпор, но ей прострелили ногу, а затем тоже бросили в сарай. Андрей Иванович сцепился со Смовским, но его сразу схватили двое эсэсовцев и убили на месте.***
Сарай быстро набился под завязку. Снаружи обсуждали дальнейшую судьбу хатынцев: –Обложите соломой и подожгите. – командовал Васюра. – Всех, кто вырвется – убивайте. Они не достойны жить. Сарай обложили соломой. Смовский вылил две канистры бензина. Лукович, переводчик, ждал приказа. –Поджигай. – махнул рукой Васюра. Лукович достал спички. Чирк. Он бросил загоревшуюся спичку прямо на солому. Сарай быстро загорелся, а внутри уже было полно дыма. Люди задыхались, дети плакали. Ванда держала на руках своего самого младшего брата, Толика, которому всего 7 недель. Он плакал, надрываясь. Сарай был наполнен криками и детским плачем. Деревенский кузнец, Иосиф Иосифович Каминский, посмотрел на стену. –Горим! – в отчаянии крикнул он. – Огонь прошёл внутрь! Запаниковавшие люди бросились к выходу. Мужчины навалились на двери, и те, не выдержав десяток тел, рухнули. Охваченная пламенем и в горящей одежде, Анна, 14-летняя девушка и старшая сестра Вити, с дикими криками бросилась на выход, но тут же упала, подкошенная автоматной очередью...***
... Прошёл почти час, хотя хатынцы потеряли счёт времени. Уже немногие были в сознании. Витя, чья рана после первой встречи с карателями ужасно болела и сильно кровоточила, лежал на земляном полу лицом вниз. Вдруг он почувствовал, как его придавило чьим-то телом. По знакомому запаху он понял – это мама. Вдруг он почувствовал сильный толчок, и понял – пуля только что попала в неё. От охватившей левую руку боли он понял – пуля прошла на вылет и задела его. Слыша отдаляющиеся крики, выстрелы и треск, он начал терять сознание. Треск значил одно – вот-вот обвалится крыша. И он не ошибся. Когда всех накрыло крышей, крики затихли окончательно, а выстрелы прекратились...***
... Была уже глубокая ночь. Каратели давно покинули деревню, которую успели сжечь. Израненный Иосиф Иосифович выбрался из-под обломков. Он начал отчаянно раскидывать их. –Адам! – он звал своего 12-летнего сына. – Адам! Услышав слабый, но знакомый стон, Иосиф Иосифович раскидал обгоревшие доски и аккуратно достал человеческое тело. Это был Адам. Его живот обгорел, тело было изрешечено пулями. Хрипя и кашляя, мальчик выдавил последние слова: –Папа... деревня... народ... не сдастся... Больше он не сказал ни слова. Иосиф Иосифович, трясясь от горя и держа теперь мёртвое тело сына, встал в полный рост, забыв про боль, потому что душевная перебила физическую. Дети не должны умирать раньше отцов! Но так распорядилась война. Так распорядились те, кто её начал.