Душа белого цветка

На улице лил дождь. Дожди, конечно, не были редкостью в это время года, но Чжоу Цзышу все равно недовольно вздохнул, доставая зонт и шагая за порог офиса в мрачный октябрьский вечер. Небо плотно затянуло тучами, и надежды на то, что дождь скоро прекратится, почти не было. Настроение не улучшало и то, что он отдал машину в ремонт, а значит, тащиться домой придется на метро. Стоя в густой толпе вагона, он бездумно скользил взглядом по стенам, увешанным рекламными плакатами, пока случайно не остановился на одном из них: с него Цзышу мягко улыбался стройный юноша с сияющими глазами, которые, казалось, заглядывали в самую душу. Было что-то неуловимо знакомое в этих глазах, этой улыбке – словно виденный когда-то сон, исчезающий с приходом рассвета, дымка над рекой, куда они сбегали с другом прогуливать уроки. Цзышу так долго смотрел на плакат, что чуть не проехал свою остановку. Только резкий голос из динамика заставил его встряхнуться и, с неохотой оторвав взгляд от рекламного изображения, выйти из вагона. От станции до его дома было минут десять ходьбы – недалеко, но он все равно успел продрогнуть. Уже подходя к подъезду и складывая зонт, Цзышу предвкушал, как окунется в тепло своей квартиры, но тут что-то второй раз за вечер привлекло его внимание. У самых ступенек, ведущих к дверям, стоял горшок с цветком. Цзышу наклонился, чтобы разглядеть получше. Цветок, названия которого он не знал, был очень красив, на белоснежных лепестках блестели крупные капли дождя, а стебель печально поник, словно склоняясь под ударами стихии. Горшок выглядел новым, казалось, только что из магазина. Цзышу огляделся по сторонам, будто в надежде увидеть владельца растения, но рядом не было ни души. Тогда он взял горшок в руки и, помедлив несколько секунд, решительно шагнул в подъезд. Цзышу не был горячим поклонником цветоводства, но оставлять нежное растение на растерзание осеннего ливня показалось ему чересчур жестоким. Вряд ли цветок забыли здесь случайно. Больше походило на то, что кто-то специально оставил его здесь в надежде, что сердобольные люди подберут и отнесут к себе. С цветком в обнимку он ввалился в квартиру и, включив свет, сразу стал размышлять, куда поставить своего нового «питомца». В конце концов Цзышу остановил выбор на прикроватном столике, откуда пришлось в спешке убирать кофейную чашку с недопитым кофе, пепельницу с окурками и зарядку для телефона. Тщательно протерев поверхность салфетками, он бережно сгрузил горшок на столик и отступил на шаг, любуясь картиной: белые лепестки стряхнули лишнюю влагу, стебель гордо выпрямил спинку, и по комнате словно разлился чарующий цветочный аромат. Цзышу приблизился, склонил голову – нет, ему не показалось. Цветок действительно пах чем-то сладким и неуловимо нежным, как первая любовь. Цзышу еще несколько минут полюбовался своей находкой, а потом нырнул в душ, чтобы как следует согреться после холодной прогулки. *** Первым, что он увидел на следующее утром, проснувшись, был цветок. Он словно приветствовал заспанного Цзышу, и настроение у того, обычно несахарное в самом начале дня, сразу поползло вверх. – Доброе утро, – сказал он цветку и улыбнулся сам себе. Да, давненько ему не было так хорошо сразу после пробуждения. Цзышу протянул руку и нежно дотронулся до зеленого стебелька. – Как же мне тебя назвать? – пробормотал он. Цветам не часто давали имена, в отличие от собак и кошек, но ему показалось, что такое прелестное растение заслуживает собственного имени. Совершенно неожиданно к Цзышу пришла идея, словно кто-то вложил ему в голову два нужных иероглифа. – Что, если тебя будут звать "Кэсин"*? «Пришедшая в гости звезда»? Ты и правда немного похож на звезду, и ты пришел ко мне... ну ладно, можно сказать, без спроса, но ведь я сам тебя пригласил? Цветок качнул своей головкой – видимо, под порывом ветра из открывшейся форточки, но Цзышу хотелось думать, что он с ним согласился. *客星 kèxīng: 客kè – гость, 星xīng – звезда. Созвучно имени Вэнь Кэсина (客行 Kèxíng). *** Ночью ему приснился сон. Он сидел на скамейке в парке, а рядом с ним был тот юноша с плаката в метро. В руках он держал горшок с белым цветком, и Цзышу потянулся погладить бархатистые лепестки, незаметно для себя переходя на чужую ладонь. Его рука скользнула выше, туда, где на сгибе локтя билась голубоватая вена, а кожа была особенно теплой и нежной. Он провел по ней кончиками пальцев, и юноша вздрогнул, пристально глядя ему в глаза. Не отнимая руки, Цзышу склонился к нему, ниже, ниже, и губы того оказались близко-близко, а собственные губы сложились в звуки знакомого имени... Резкий звон будильника вырвал Цзышу из сна, словно отправив из теплого кокона на морозный воздух. Чертыхаясь, он сел на постели, потирая виски и пытаясь проснуться. Сердце сжимала непонятная тоска – казалось, что прямо из рук ускользнуло что-то важное, необходимое, то, чего он не успел понять, только почувствовать, как сильно в нем нуждался. Сквозь полумрак комнаты пробивалось белое сияние – казалось, цветок подмигивал ему, успокаивая и утешая. *** На следующую ночь он увидел похожий сон. Тот же самый юноша звонко смеялся, отбиваясь от него в шутливой потасовке, и Цзышу снова показалось, что он знает его, знает давно, но никак не может понять, откуда... Как его зовут, где они встречались... Почему этот юноша вызывает у него такое сильное чувство дежавю, словно он знает эти глаза, и этот смех ему тоже знаком... В памяти смутной картиной возникала дымка тумана над рекой, веселые шутки двух мальчишек, кидающих камешки в воду, весеннее солнце и аромат ранних цветов... Звонкий смех, тепло дружеской руки в его руке, умиротворение на душе... А потом – темная зимняя ночь, запертые двери, записка от друга – он уезжает и вряд ли вернется в их город снова... Это было много лет назад, Цзышу давно вырос, но часто вспоминал того мальчишку – ни с кем больше он не чувствовал такой чистой радости, такого полного счастья. Может, все дело было в том, что это был его первый настоящий друг, а может, с ним он и правда ощутил родство душ – но это чувство в его жизни больше никогда не повторилось. *** Сегодня снова лил дождь. Похоже, это уже вошло у октября в привычку – поливать, как из ведра, при каждом удобном случае. Цзышу поглубже закутался в шарф и натянул капюшон до самых глаз, но косые струи все равно его доставали. Ругаясь на чем свет стоит, он заскочил в подъезд, открыл дверь в квартиру, включил свет, вспомнил, что забыл купить сигареты, и снова выругался. Уже собираясь выскочить обратно под дождь, чтобы добежать до ближайшего магазина, Цзышу кинул рассеянный взгляд на свою комнату. «Кэсин», стоявший на прикроватной тумбочке, словно подмигнул ему, намекая, что дома уютно и тепло, а на улице промозглая мерзость, и можно никуда не ходить, а устроиться на диване с чашкой кофе в руках и интересной книгой или фильмом на экране ноутбука… И к дьяволу их, эти сигареты. «К дьяволу», – согласился Цзышу, скидывая обувь, подошел к цветку и погладил его по лепесткам, как любимого щенка или котенка. И ему показалось, что цветок довольно расправил стебель, потянувшись к его ладони, как его сородичи тянутся к солнечным лучам. *** Незаметно для самого себя Цзышу бросил курить – ему казалось, что от дыма сигарет цветок начинает чахнуть и сворачивать лепестки. Перепугавшись за здоровье «Кэсина», Цзышу хоть вначале неохотно, но все же решил завязать с табаком. А после того, как с похмелья чуть не опрокинул горшок с тумбочки – и с выпивкой. Не то чтобы он сильно пил, но по выходным, бывало, накатывала такая сильная, вроде бы беспричинная тоска, что рука сама тянулась к бокалу с вином или чем-нибудь покрепче. Может, все дело было в одиночестве или внутренней пустоте? Но теперь он принял решение, что пора что-то менять. Записался в фитнес-клуб и ходил туда по выходным, променяв алкогольный дурман на спорт; это принесло свои плоды – у него появилось больше сил, и теперь он не тоскливо шатался по дому, как раньше, а передвигался энергично, успевая переделать кучу дел. И каждый раз, как Цзышу возвращался из спортзала, ему казалось, что «Кэсин» одобрительно подмигивает ему. Он даже вернулся к старому, давно заброшенному увлечению – фотографии. Начал, естественно, со снимков своего обожаемого «питомца»: крутил горшок и так и эдак, менял освещение и фильтры, каждый раз восхищаясь тем, каким красивым получается «Кэсин» на фото. Поставил его изображение на заставку телефона и экран ноутбука, любовался и нахваливал вслух и про себя. Цзышу подолгу ухаживал за ним, искал в магазинах подходящие подкормки и грунт, с упоением выбирал интересные наклейки с изображениями и веселыми надписями для цветочного горшка. А еще постоянно говорил со своим любимцем, делясь с ним проблемами на работе, впечатлениями от прочитанной книги или удачно подобранного места для фотосъемки. Ему казалось, что «Кэсин» отвечает – то вдумчиво и рассудительно, то смешливо и задорно. А по ночам порой снилось, что цветок сам разговаривает с ним – глубоким бархатным голосом, в котором сквозит ни с чем не сравнимая нежность. О том, что его увлечение цветком приняло немного нездоровый характер, Цзышу даже не задумывался, пока однажды ему не позвонил Цзин Бэйюань – старый друг, с которым он не виделся сто лет. Они поболтали, а потом Бэйюань предложил встретиться и пропустить по бокальчику. – Ну, если только совсем немного, – согласился Цзышу, виновато косясь на прикроватную тумбочку. – Кэсин не любит, когда я пьяный… – Оу, – присвистнул Бэйюань. – Тебя наконец-то окольцевали? Давай, признавайся, кто она? Или, может, это он? Кто же этот счастливчик, растопивший сердце нашего Цзышу? – Это мой цветок, – пояснил Цзышу, с нежностью глядя на «Кэсина». – Он такой красивый, ты не представляешь… – Да-да, я уже понял, что мне надо тебе позавидовать, – судя по голосу, друг вовсю ухмылялся. – А если серьезно? Где вы познакомились? – Ну, я подобрал его у своего подъезда, – признался Цзышу. – Шел сильный дождь, а он весь промок. Мне стало так его жаль, что я принес его в квартиру и оставил себе, – добавил он. Бэйюань слушал с упоением. – Сначала он выглядел неважно, лепесточки сильно поникли, но потом я купил ему хорошие удобрения, и он прямо воспрял духом. На том конце провода повисла долгая пауза, а потом друг переспросил сдавленным голосом: – Цзышу, ты это… серьезно? Ну, про цветок? – Более чем. – Цзышу, – весьма выразительно сказал Бэйюань. – Нам совершенно точно нужно встретиться. И выпить. *** – Значит, цветок, говоришь? – задумчиво протянул друг, разливая по бокалам вино. – Покажешь? Цзышу с энтузиазмом кивнул и полез в карман за телефоном. Посмотрев на экран, Бэйюань вздохнул с таким разочарованием, словно до последнего ожидал увидеть фото горячего мужчины в постели, а не самого обычного цветка на тумбочке. Последнее он озвучил вслух, и Цзышу оскорбился всем сердцем: – Кэсин не обычный! Ты только посмотри, какие у него нежные лепестки, какая интересная у них форма! А какой гордый стебель! А еще он пахнет просто восхитительно. И, знаешь, как будто чуть светится в темноте. Прямо как звездочка. Собственно, поэтому я так его и назвал… Бэйюань вздохнул еще раз и сделал большой глоток. Они проболтали часа два, и в конце, перед самым расставанием, он все-таки рискнул спросить Цзышу: – Ты уверен, что тебе … э… не нужна помощь? У меня есть знакомые психологи… – У меня самого есть такие знакомые! – буркнул Цзышу, со стуком поставив стакан на стол. Сидящая рядом парочка вздрогнула от испуга и осуждающе на них посмотрела. – И вообще, я не болен. Не надо меня ни от чего лечить. – Ты уверен? – еще раз тихо переспросил Бэйюань. Цзышу помолчал минуту, потом тяжело вздохнул и помотал головой: – Если честно, не уверен. Возможно, я и правда слишком… привязался к Кэсину. Но мне хорошо с ним. Мне уже очень давно не было так хорошо. И поэтому я не хочу «лечиться» или, упаси небо, избавляться от него. Пусть все идет, как идет. – Выбор твой, – отозвался Бэйюань, положив руку ему на плечо. – Тебе виднее. В конце концов, самое главное – чтобы ты был счастлив. Цзышу кивнул и благодарно улыбнулся в ответ. *** Вернувшись домой, он долго смотрел на своего «Кэсина», думая о словах Бэйюаня, и в конце концов пришел к решению послать все к черту. Он любит свой цветок и никому его не отдаст. Ни врачам, ни психологам, ни демонам из преисподней, вздумай они за ним заявиться. Никому. – Да, мой хороший, я оставлю тебя себе, будем жить вместе, – ласково сказал Цзышу, беря в руки цветочный горшок, и в порыве нежности прикоснулся губами к белым лепесткам. *** Цзышу снилось, что его обнимают чьи-то руки. Ощущение было таким приятным, что он только довольно что-то пробурчал, утыкаясь в чужую грудь носом и крепко обнимая в ответ. Щеки коснулись шелковистые волосы, а потом – горячие губы. Ему показалось, что кто-то нежно позвал его по имени, а потом вдруг руки и объятия исчезли, отдавая его холоду ночи. Цзышу распахнул глаза – он лежал один в темноте, и его сердце стучало быстро-быстро, заходясь отчаянием и тоской потери. Он сел, нашарил выключатель, и, едва комнату озарил яркий желтый свет, стал искать взглядом «Кэсина», как делал всегда, когда ему нужно было успокоиться и поднять себе настроение. На прикроватной тумбочке было пусто. Несколько минут Цзышу просто сидел неподвижно и смотрел туда, где еще накануне стоял горшок с цветком, чувствуя, как холод охватывает его ступни, голени, бедра и грудную клетку, постепенно добираясь до сердца. Потом резко вскочил и принялся метаться по комнате, заглядывая во все укромные уголки в отчаянной надежде, что просто переставил горшок в другое место и забыл об этом. Обшарив все и не найдя и следа «Кэсина», он метнулся к окну – оно было заперто на задвижку, подбежал к двери – та оказалась слегка приоткрыта. Цзышу выскочил на лестничную клетку – как был, в одних трусах и босиком, сбежал по ступенькам вниз, распахнул дверь подъезда. Он и сам не знал, что именно ожидал увидеть – спину вора, убегающего с его цветком в руках? Осколки горшка на земле? Самого «Кэсина», ожидавшего его у дверей – как тогда, в первый раз? Холодная зимняя ночь обдала его морозом, заставив мгновенно покрыться мурашками с головы до ног. Дрожа, как осиновый лист, он упрямо стоял, еще долго вглядываясь в темноту, пока наконец не вернулся обратно в квартиру. *** Заставив себя немного успокоиться, Цзышу стал думать о том, что нужно предпринять. Ему пришла мысль обратиться в полицию, но потом он решил сперва позвонить другу своего отца, частному детективу, и попросить совета. Е Байи, узнав, в чем суть дела, сначала посмеялся, но потом, видимо, вслушавшись в интонации убитого горем Цзышу, смеяться перестал. – Послушай, негодник, – даже как-то мягко сказал он. – Полиция тебе точно ничем не поможет. У тебя ведь ничего не украли, кроме цветка? Следов взлома тоже нет. Ты сам сказал, все выглядит так, словно дверь открыли изнутри. В лучшем случае, они решат, что ты напился и сам выбросил цветок, или что ты лунатик и ходишь во сне. – Я все равно буду его искать, – упрямо сказал Цзышу и положил трубку. Он просто пока не знал, как. *** Прошло немногим больше суток с того момента, как исчез «Кэсин», а Цзышу казалось, что месяцы или даже годы. Он почти ничего не ел, чувствовал себя безмерно усталым, но спать не мог. Просто сидел на диване, пялясь в одну точку, время от времени бросая взгляды на тумбочку, словно надеясь, что цветок каким-то чудом вернется к нему. Ничего не происходило. Стук настенных часов действовал на нервы, но у Цзышу не было ни сил, ни желания встать и что-то с этим сделать. В конце концов он погрузился в тяжелую дрему, полусон-полуявь, где его окружали какие-то тени и к нему тянулись когтистые руки кошмаров, сдавливающих сердце. Из этой сонной дымки его вывел громкий стук в дверь. Цзышу подскочил на месте, разом очнувшись, и, спотыкаясь, побрел в прихожую. Он никого не ждал, но действовал на автомате, словно зомби. Даже не удосужившись спросить, кто там, и не глянув в замочную скважину, он повернул ручку, отпирая замок, и открыл. На пороге стоял молодой человек, на первый взгляд незнакомый, но, приглядевшись, Цзышу вздрогнул от неожиданности: перед ним был тот самый парень с рекламного плаката в метро – и из его снов. Незнакомец что-то сжимал в руках – опустив взгляд, Цзышу снова вздрогнул. Это был до боли знакомый ему цветочный горшок с надписью «Полей меня!» и подмигивающей рожицей на лиловом боку. Пустой. Цзышу снова посмотрел на лицо молодого человека – тот явно нервничал, переступая с ноги на ногу, его изящные руки, чуть подрагивая, крепко сжимали бока горшка. Темные выразительные глаза смотрели на Цзышу со странным выражением – ожидания, нерешительности, надежды? В этом взгляде было столько всего, что у Цзышу почему-то пересохло в горле. – К-кто вы? – сиплым голосом спросил он. Потом прокашлялся, поняв, что звучит, как простывшая ворона, и спросил еще раз. – Мы знакомы? И почему у вас мой… цветочный горшок? – Я не знаю, на какой вопрос мне отвечать в первую очередь, – нервно засмеялся парень, не отрывая взгляда от Цзышу, и что-то в его голосе, в том, как он звучал, показалось таким знакомым, что кольнуло Цзышу прямо в сердце. Он посторонился, пропуская неожиданного гостя в квартиру, и тот с готовностью шагнул внутрь, так неожиданно уверенно, словно бывал здесь уже не раз. Включив в прихожей свет, Цзышу жадно вглядывался в его лицо, недоумевая, почему этот несомненно красивый, но все же незнакомый парень так притягивает его. Незнакомый ли? Изгиб бровей, улыбка, интонации голоса – казалось, они уже встречались когда-то, но неужели он бы не запомнил такого яркого человека? – Вы кажетесь мне знакомым, – прямо сказал он, протягивая руки к горшку, и парень без возражений его отдал. – Но я не могу понять, почему. Может, вы освежите мою память? Но тот, казалось, не слышал его слов. Пройдя в комнату, он направился прямиком к книжной полке, на которой, помимо книг, красовалась рамка с фотографией. Это фото было таким старым, что почти выцвело с годами, и Цзышу обвел исчезающие линии кистью, чтобы вырвать их из лап неумолимого времени. Чтобы сберечь то дорогое, что бережно хранило его сердце: его лучший друг и он сам, обнявшись, смеялись, глядя в объектив, а над их головами радостно сияло летнее солнце. Странный гость быстрыми шагами пересек комнату, остановился рядом с рамкой и осторожно, почти благоговейно взял ее в руки, рассматривая. Цзышу не мог сказать ни слова. Его сердце почему-то билось быстро, почти болезненно, к горлу подступил ком, и слова вырвались наружу даже до того, как гость обернулся, держа фото у своей груди, и неуловимая схожесть черт пронзила Цзышу остро, как нож: - Чжэнь Янь! Тот улыбнулся дрожащей улыбкой, а в уголках его глаз блестели слезы. *** - Почему ты не спросишь меня, что с твоим цветком? – спросил Чжэнь Янь, когда они наконец выпустили друг друга из объятий. Вернее, Цзышу чуть ослабил хватку, но совсем отстраниться не дал, держа за руку, словно боясь, что друг опять исчезнет, как много лет назад. Он покачал головой. – Мне кажется, я уже знаю ответ. – Правда? – тихо спросил Чжэнь Янь, вглядываясь в его лицо. – И тебя это не удивляет? Не пугает? – Ничего из того, что связано с тобой, не может меня пугать, – Цзышу нежно убрал прядь волос, упавшую другу на глаза. – Но я, разумеется, хотел бы услышать подробности. – Это долгая история. – Ничего, у нас есть время, – задорно улыбнулся Цзышу и вдруг напрягся всем телом. – У нас же оно есть? Ты никуда не спешишь? Не уйдешь, не бросишь меня одного, снова? Он хотел, чтобы это прозвучало шутливо, но в голос просочились весь ужас и тоска одиночества, которыми он жил без Чжэнь Яня все эти годы. – Ни за что, – твердо ответил тот. – Никогда больше не уйду. Никогда больше не оставлю тебя. Обещаю. *** – В тот день, – начал Чжэнь Янь, – я даже не знал, что мы уезжаем. Просто пришел домой после школы, а мои вещи уже были собраны. Родители очень торопились – позже я узнал, что конкуренты отца по бизнесу угрожали ему, и они с матерью, опасаясь за нашу безопасность, решили уехать быстро и тайно. Я ничего не успел тебе сказать, не успел попрощаться, только оставил короткую записку. Мобильных телефонов тогда еще не было, родители запретили писать тебе на домашний адрес, опасаясь, что нас найдут. Я скучал, А-Шу, я так скучал, – его голос сорвался, и Цзышу крепко прижал его к себе, мечтая спрятать у своего сердца и больше никогда не отпускать. – Когда я наконец стал достаточно взрослым, чтобы приехать, то узнал, что теперь уже ваша семья переехала, и никто не знает, как вас найти. Я был в отчаянии. Продолжал искать долгие годы, но безрезультатно… Ты как сквозь землю провалился. – Ты тоже, – невесело хмыкнул Цзышу. – Я не смог найти никакой информации о Чжэнь Яне, хотя где только ни искал… – Наверное, это потому, что я сменил имя, – вдруг сказал Чжэнь Янь, поднимая голову с плеча Цзышу и глядя ему в глаза. – Теперь меня зовут Вэнь Кэсин. Тот вздрогнул, пораженный. – Кэсин? Как… как…? – Видимо, это судьба, – усмехнулся он. Цзышу провел ладонью по его щеке. – Не сомневаюсь. Так как мне тебя называть? – Как хочешь. Но я привык, что ты называешь меня Кэсином, к тому же у тебя так нежно это получается… Цзышу больно ущипнул его за щеку. Друг шутливо охнул, потирая ее, а потом сказал: – Я решил сменить имя, чтобы обезопасить себя и родных – отец и мать поступили так же… Но я не переставал тебя искать. Я даже стал подрабатывать моделью в расчете, что ты каким-то образом узнаешь обо мне и попытаешься найти. Глупо, знаю – теперь меня звали по-другому, да и ты видел меня еще ребенком… Но надежда бывает глупа, А-Шу, и слепа. Цзышу только крепче прижал его к себе. Немного помолчав, тот продолжил: - Однажды в магазине я увидел забавный цветочный горшок; на этикетке значилось «Горшок исполнения желаний». Я никогда не держал дома растений, но он почему-то прямо притянул меня к себе, и я его купил. В инструкции было написано, что надо посадить туда семечко цветка, загадав желание, и тогда оно непременно исполнится. Кому-то это может показаться смешным или глупым, но я знал, что все равно хочу попробовать. В тот же день я купил грунт и какие-то семена, даже толком не запомнив, какие именно – так мне не терпелось приступить к делу. Придя домой, я посадил их в почву, загадав желание – быть вместе с тобой. И заснул. А когда очнулся, я… я уже… –…Был цветком, – закончил за него Цзышу. Он сам едва верил в то, что произносит, но каким-то непостижимым образом это оказалось правдой. – Да, – кивнул Кэсин. – Я ощущал себя… не так, как обычно. Мое тело словно не принадлежало мне, но я мог все видеть и слышать, и я понимал тебя, А-Шу, каждое слово. Каким-то образом я оказался возле твоего подъезда. Шел дождь, капли били меня по лицу, и я все еще пребывал в шоке от случившегося, когда увидел тебя. В тот момент мне показалось, что тучи разошлись, и ты… твое лицо… оно будто осветилось. Этот свет, А-Шу, он всегда был в тебе. Именно он грел мое сердце, когда тебя не было рядом. Цзышу больше не мог это слушать. Он чуть отстранил Кэсина, развернул его к себе и прикоснулся губами к губам – мягко, нежно, так, как целовал совсем недавно свой обожаемый цветок, так, как теперь целовал самого важного человека в своей жизни. Губы под его губами сначала разомкнулись в изумленном вздохе, а потом ответили – пылко, радостно, – и это была самая правильная вещь на свете. Когда они наконец оторвались друг от друга, за окном уже стемнело. В полумраке комнаты Цзышу еще раз провел цепочку поцелуев по горячей скуле, потом нехотя отстранился, но тут же снова обнял Кэсина, выдыхая ему в волосы: – Надеюсь, сейчас ты не превратишься обратно в цветок. – Нет, похоже, эта магия так не работает, – рассмеялся тот, крепко обнимая в ответ. – Видимо, моим желанием было не просто встретиться с тобой, но и быть вместе – во всех смыслах. И когда ты поцеловал меня, оно исполнилось. Я снова стал человеком. – Но почему ты ушел? – Боялся напугать тебя, – признался Кэсин. – Только представь, ты просыпаешься – а рядом незнакомый – ну, на первый взгляд незнакомый – мужчина, да еще прямо в твоей постели… – Ты напугал меня сильнее, когда исчез, – серьезно сказал Цзышу, не размыкая обьятий. – Я был в отчаянии. Я не знал, что делать, где тебя искать… – Я знал, что вернусь, – шепнул тот. – Я не мог не вернуться. Я позвонил родным – они ведь места себе не находили эти месяцы, на работу – сказал, что увольняюсь – а потом поспешил обратно к тебе. – И ты не уйдешь больше, – сказал Цзышу. Это даже не было вопросом. Он просто не мог представить себе мир, в котором с ним рядом снова не будет Вэнь Кэсина. – Нет, – улыбнулся тот, беря лицо Цзышу в ладони и глядя ему в глаза. В этих глазах он читал всю любовь, что сейчас до краев заполняла его собственное сердце, грозя перелиться через край и выплеснуться наружу. – Я больше никуда не уйду. Ведь я наконец-то дома.