I can't fucking breathe, much less believe the truth I pick up a gun, aim for the sun, and shoot Better days, so unafraid in my youth I can't breathe or believe the truth
Вздохнуть. У МакТавиша не получалось вздохнуть. Нос и рот забило пылью, на грудь что-то давило. Джон закашлялся, открыл глаза и ничего не увидел. Попытки поднять руки ни к чему не приводили. Он закрыл глаза, зажмурился, проморгался, но это ничем не помогло. Вокруг была темнота. Хоть глаз выколи. К горлу подкатывал тяжелый ком паники. Изо всех сил сжав руки в кулаки, он заставил себя выдохнуть и порадоваться тому, что они двигались, а чувствительность не была потеряна. Он попробовал дотянуться до подсумка с фонариком, но не смог. То, что давило на его грудную клетку, было явно длинным и очень блядски тяжелым. Как его ебаная жизнь. Дышать становилось все труднее. Он попытался заорать, но закашлялся. Попытался двинуть правой ногой, и она взорвалась болью. Черт. Черт-черт-черт-черт. Он сдохнет под этим завалом.***
Переговорная была забита людьми. Воняло потом и старыми ботинками, а электрический свет неприятно бил по глазам. Хотелось жрать и спать, но Соуп кое-как держался, лениво разглядывая собравшихся. Ласвэлл отсутствовала уже неделю из-за плановой операции, Газ теребил манжет на куртке, Гоуст безучастно водил глазами по помещению, откинувшись на стуле и переговариваясь с Прайсом. Альфе, которую Кейт выписывала только на полноценные спектакли, МакТавиш честно сочувствовал, мужиков вытащили на брифинг с учений. Но себя он жалел еще больше — их дернули прямо из самолета, который только прилетел из Сирии. Он честно пытался держать глаза открытыми, а мозг включенным. Газ ткнул его локтем под ребра, чтобы он не вырубился, и, когда Джон уже вскинулся, чтобы послать его, Прайс похлопал ладонью по столу, обращая на себя внимание. Пообещав взглядом Газу все кары небесные, он подтянул к себе стакан с водой. — Йемен. — Но я просил путевку на Мальдивы! Прайс посмотрел на Соупа приподняв одну бровь, а Газ и пара альфовцев закряхтели в кулак в попытке замаскировать смешок. — Закончились, дали что было, — кэп прищурился, сразу став похожим на лиса. — Йемен. Через двое суток в Сане состоится сделка по передаче оружия хуситам. Наша задача перехватить колонну Аль-Каталы на подъезде к городу и уничтожить поставку. Еще раз прокрутив стакан в руках, Соуп отставил его в сторону, раздраженно поморщившись. Наша песня хороша, начинай, блять, сначала. Поставки в Йемен срывали уже дважды. В прошлые разы это удавалось сделать еще на территории Ирана. Упорные ребята, сколько оружия уже потеряли, а все пытаются. Гражданская война, которая растянулась на несколько лет и превратилась в обычную войну после того, как вмешался иностранный контингент, заканчиваться не собиралась. Из Йемена тянули нефть и газ те, кто первый добегал до скважины, впоследствии реализовывая конфликтное сырье по сниженной цене. А по итогу — обычная грызня между повстанцами и официальным правительством на пару десятков лет, и только сегодня, не пропустите, у вас билеты в первый ряд. — Поддержки с воздуха не будет, до точки встречи доедем машинами с сопровождением от Аль-Лухайи, — продолжал Прайс, указывая пальцем на выделенный на карте маршрут. Соуп оглянулся на Газа, который недовольно скривился. Колонна машин была куда заметнее, и если сопровождение их подведет, то все накроется гигантским медным тазом. — А обратно? — ворчливо уточнил Газ, нервно дергая ногой. — На вертушках. Хуситы контролируют небо над Саной, поэтому здесь кавалерия. Альфа, ваша задача — непосредственно сделка, под моим командованием. 141-я устраняет радар в этой точке, чтобы вертушки смогли спокойно подойти. Задача: зайти, заложить взрывчатку, выйти. Судя по выражению лица Прайса — ему это все не нравилось. Соуп потихоньку закипал. Потому что взрывать приказали руками на месте. И расчеты выдали сомнительные. Блять, да сомнительнее этих расчетов была только его вера в светлое будущее. Чертов радар стоял в горах, добраться к нему было охренеть как сложно, а взрывать его боеприпасами — вызвать риски обрушения породы. Взрывотехники сверху поперебирали варианты, что-то там посчитали и спустили бумажки с ценными указаниями, после чего щедрое начальство от души выдало им ПВВ и пожелало счастья и здоровья. ПВВ которое надо было тащить на себе в горы. Незаметно. Пиздец. — А мы не можем просто вывести радар из строя без взрыва? — уточнил Соуп. — Приказ сверху. Этот радар покрывает самый удобный воздушный коридор к Сане. И если его не развалить в труху, то можно починить. Ну разумеется все не так просто, как ему хотелось бы. Брифинг закончился через час, через два они уже сидели в самолете. Соуп сосредоточено перебирал добро в подсумках, когда рядом сел Гоуст. — Элти? — Сержант. Газ поднимется в горы нас прикрывать, мы пойдем закладывать взрывчатку. — Почему Газ? Я рассчитывал на его помощь с установкой. — Приказ Прайса. Будет страховать со связью. Соуп растеряно потер подбородок. Как же он мог забыть про жопу со связью. А еще про то, что им предстояло тащить на себе килограмм 50 ПВВ. Километра два. По горам. Пиздец. — МакТавиш, ты бы вздремнул, пока летим, — Гоуст дернул ногой, задевая его коленку, и пересел поудобнее. — Когда еще возможность выдастся. — На том свете, — он раздраженно дернул коленкой в ответ, запихивая перебранную аптечку назад в подсумок. Гоуст хмыкнул и закрыл глаза. Капризный из-за недосыпа МакТавиш, только этого ему сейчас для полного счастья не хватало. В итоге Соуп все-таки вырубился, но уже во внедорожнике. Проспать ему удалось аж шесть часов, небывалый успех. Проснулся от того, что Прайс переругивался с водителем. Задержка в полтора часа его нехило выбесила. На саму сделку-то конечно успевали, а вот передышка и изучение территории на месте были проебаны, что явно не добавляло баллов в их копилку. Водитель в ответ разводил руками и показывал на идущую впереди машину сопровождения. Джон потянулся и потер лицо ладонями. Хотелось умыться и отлить, а еще поваляться на пляже с пивом после хорошего секса, которого у него не было уже черт знает сколько, но что-то дохера сегодня Джону хотелось. Он лениво раздумывал о том, удастся ли ему выбить себе увал после задания и последующие за ним тонны три бумажных завалов, когда их колонна наконец затормозила. Прайс вышел из машины, оглядываясь по сторонам. До сделки оставалось минут сорок, кто-то мог притащиться раньше, а нервозность от кэпа исходила такими волнами, что Джон, не очень грациозно вывалившийся из машины, сам напряженно начал стучать пальцами по бедру. С самого начала все шло по известному адресу, а это всегда приносило незабываемый багаж новых ощущений и охуительных историй. — Альфа, проверить связь, сгруппироваться, ждать последующих указаний. Браво, проверка связи и оборудования, — Прайс сухо раздавал указания, пока машина сопровождения и три из четырех внедорожников разворачивались в сторону дороги. Гоуст, сухо отчитавшись о наличии связи, кивнул им с Газом на оставшуюся машину. Соуп кивнул в ответ и передернул плечами. Спина покрылась потом, а под разгрузкой по ощущениям была парилка. Он осмотрелся по сторонам, вдыхая жаркий воздух. Температура явно была под тридцать, солнце палило во все стороны. Место было воистину красивым. Горы высились с трех сторон, такие ровные, будто кто-то провел по ним шпателем. Впереди смутно виднелись очертания Саны. Джон как-то бывал там, в самом начале гражданской войны. Старый город, с ровными песочными стенками, арками и башенками, стоящий более тысячи лет. Интересно, что от него осталось. — Сержант, долго мух считать будешь? — Гоуст окинул его недовольным взглядом. — Оборудование готово? — Еще когда в тачки грузили, проверил. — Проверь еще раз. И отчитайся. Было бы там что проверять. Он раздраженно цокнул и пошел к машине. В багажнике все так же лежал тяжеленный ящик с ПВВ и еще один с детонатором. Бога ради, еще бы дали динамита бочку, да канат, вымоченный в бензине… Джон захлопнул багажник и закурил, тут же наткнувшись на тяжелый взгляд Гоуста. — Товарищ лейтенант, отчет готов! — не вынимая сигарету из зубов, вытянулся по струнке Соуп, — Было совершено три выстрела, из которых четыре попадания, пять вражеских установок уничтожено, боевых комплектов использовано два! МакТавиш с каменной миной отдал честь, и уже готов был получить за цирк по маковке от Гоуста, когда Прайс раздал окончательные указания и подошел к их машине. — Еще раз, связь у всех есть? Они с Гасом дружно промычали в ответ. Гоуст молча кивнул. — Про время помним? — после кивка Гоуста, Прайс окинул их внимательным взглядом. — Опоздаете — отхватите. Точка эвакуации будет здесь. Вопросы? — Нет вопросов, — Соуп потушил сигарету о ботинок и закинул окурок назад в пачку. — Тогда вперед. Отчет каждые пятнадцать минут. Гоуст слегка опустил перчатку, чтобы выставить таймер на часы. Газ, получив хлопок по плечу от кэпа, забрался на заднее сиденье, а Соуп уже было двинулся в сторону водительской двери, когда услышал, как лейтенант хмыкнул. — Элти, давай я за рулем… — Сержант. Закатив глаза, Соуп залез на пассажирское сиденье. — Ты когда-нибудь перестанешь пытаться? — развеселился Газ. — Он тебя еще ни разу за руль не пустил, ты думаешь, что сегодня день особенный? — Чья б корова мычала, как насчет Прайса? — Один-один, Палмолив. — Газ, еще раз… — Договорили? — Гоуст забрался на водительское сиденье с картой в руках. Соуп закатил глаза. Гоуст завел машину, тут же разворачиваясь к горам. Они должны были заехать по серпантину с другой стороны вышки. По данным разведки этой дорогой давно не пользовались из-за обвала участка. И обвал был серьезным. Выпрыгнув из машины, Джон присвистнул. — Элти, я не помню, чтобы я в резюме писал про навыки канатоходца, ты как себе это представляешь? Ширина оставшейся дороги была сантиметров тридцать. Сука, только ящик был в ширину семьдесят. Гоуст слегка отпихнул его плечом и, повернувшись лицом к обрыву сделал пару шагов на пробу. — Стоит крепко, пройдем. — Элти, а стоит как… — Только пошути про стояк, Джонни, и потащишь чертовы ящики на себе. Закатив глаза Соуп двинулся к багажнику. Газ довольно сверкал глазами и зубами с водительского кресла. Единственное, чего действительно сейчас жаждал Соуп — это выбить ему и то и другое. До точек они добрались практически одновременно. Сам радар охраняли не больше пары человек, но в нескольких километрах от них находилась база, куда радар отдавал сигнал, поэтому если они поднимут шумиху, то мало им не покажется. — Браво три, на позиции, прием. — Браво два, мы тоже, визуальный контакт? — Соуп остановился в ста метрах от точки, поудобнее перехватил винтовку и покосился на ящики, которые они доперли исключительно с божьей помощью и такой-то матерью. Гоуст достал из ножен на бедре кукри и двинулся вперед, останавливаясь в шаге от угла радара. — Три-два, есть контакт, цель справа за углом от ноля. Могу снять. — Снимай, выкурим на шум, — Соуп кивнул обернувшемуся Гоусту. — Принято. Он услышал, как ударилось тело о стенку, когда в затылке появилось странное ощущение. Джон повел головой, чтобы его откинуть. Как будто что-то было не так. Он пригнулся ниже, наблюдая за тем, как Гоуст скрывается за углом, чтобы вынести двух выбежавших на шум боевиков. Прождав пару секунд, он снова поднял голову. Вроде все в норме. — Браво ноль, внутри радара чисто, заходи. — Принято, захожу. — Браво три, кэпу доложил, у них там скоро будет жарко. Джон встал и, окинув взглядом на два трупа у двери, зашел внутрь. Помещение, квадратов в тридцать, две опорные балки по центру и куча оборудования. Гоуст вытирал кукри какой-то ветошью, стоя у консоли, к которой было прислонено третье тело. — У нас сюрприз, Джонни. — Ненавижу, блять, сюрпризы, элти. Гоуст молча кивнул в левую сторону. Соуп повернул голову и увидел лестницу вниз. — Ну нет… — Ну да, — вздохнул Гоуст. На плане, предоставленном разведкой, не было подвала. Все расчеты были проведены на основании этих данных. Их план просто рвануть по слабым точкам был официально просран. Сплюнув с досады, Джон потянулся к рации. И услышал свист. Судя по расширившимся глазам Гоуста, он тоже услышал. Не сговариваясь, они рванули к лестнице. А потом мир померк. И никак не хотел рассветать обратно. Черт, Гоуст. Гоуст же тоже был здесь. Сжав руки в кулаки Джон заставил вдохнуть себя так глубоко, как только можно вдохнуть с куском бетона на груди, опять закашлявшись из-за пыли во рту. Он закрыл рот и попытался скопить слюны. Кое-как повернув голову набок, он сплюнул. Паника накатывала волнами от живота прямо к горлу. Хотелось заорать, освободиться, почувствовать свежий воздух. Черт. Черт, черт, черт. Нельзя. Ему нельзя паниковать. НЕЛЬЗЯ. Он сплюнул еще раз и смог сделать вздох без кашля. А потом он заорал. — Элти! В ответ была тишина. — Гоуст! Тишина. Тишина и темнота. До фонарика в подсумке не дотянуться. Правая нога все также болела. А левая? Соуп попробовал двинуть левой ногой. Ну, хоть что-то у него сегодня получилось. Ему нужно подумать. Он не может поднять эту ебаную балку, но может сможет пролезть под ней? Если ему очень сильно повезет, то балка лежит не только на нем. Судя по тому, что он мог пошевелить правым плечом хоть немного, а левым не мог совсем, возможно, только возможно, он был прав. Он был прав. Ему повезло. Ему наконец-то в этой блядской жизни повезло. Выдохнув из легких весь немногочисленный воздух, он повернул голову вправо и изо всех сил уперевшись пятками и ладонями в пол, потянулся вперед. От боли в ноге хотелось заорать, винтовка, висящая на нем, уткнулась прямо в ребра, а щеку царапал бетонный угол. На секунду ему показалось, что сейчас застрянет уже голова, и балка просто не выдержит и раздавит его как муху. Джон перевел дыхание и сделал последний рывок, резко садясь, и судорожно отстегнул флягу от разгрузки. Сделав пару глотков, он опять закашлялся. Черт его дери, да сколько можно. Он прополоскал горло и наконец снова смог издавать хоть какие-то звуки, кроме хрипа. — Гоуст, мать твою, статус! В ответ опять была тишина. Джона тошнило, у него кружилась голова. Он надеялся только не блевануть прямо сейчас, потому что вонять будет безумно, а воздух и так был спертый. Он пристегнул обратно флягу, снял винтовку и полез в подсумок за фонариком. Чертова молния заела из-за насыпавшейся бетонной крошки. Он выпрямил левую ногу, чтобы добавить себе опоры, но она уткнулась во что-то. Что-то, что сначала сдвинулось, а потом подкатилось обратно. Видимо чья-то нога. Джон замер и ткнул это еще раз. — Блять, блять, нет! — зашипел он, изо всех сил рванув молнию и наконец-то достав фонарик. — Черт, работай! Фонарик включился, а Джону пришлось зажмуриться. Он смог вдохнуть, только когда открыл глаза и увидел, что тело принадлежало не Гоусту. На них обвалился пол, и труп свалился им на головы. Чудесно. Он провел фонариком дальше и увидел черное пятно. Перед глазами плавали черные точки, от резко включенного света его затошнило еще сильнее. Сглотнув кислую слюну, он подтянулся ближе к Гоусту. Гоуст лежал на животе, его лицо упиралось в плечо трупа. Его левая рука была придавлена обломками, а ноги поджаты. Из завала что-то завибрировало. Соуп схватил труп за подмышки и потащил на себя. Из-за резких движений ногу опять прострелило болью, но он даже замычать не смог, потому что в легкие как будто насыпали песка. Закашлявшись, он дернул слишком сильно, и голова Гоуста гулко стукнулась об пол. — Элти, блять, очнись! — прохрипел Джон и сунул в рот фонарик, кое-как оттащил тело и подобрался поближе. Он приподнял его голову и попытался поправить маску, глазницы которой съехали на лоб. Череп на ней был треснут и от его дерганий окончательно раскололся на лбу. Натянув маску обратно, он сдернул шемаг с шеи и приложил пальцы к сонной артерии, чувствуя под пальцами влагу и, к его ебаному счастью, пульс. Черт, нахер он натянул маску, надо же снять и осмотреть повреждения. Джон перевел взгляд выше и чуть не отпрыгнул. Глаза у Гоуста были широко распахнуты. — Мфм, — он сплюнул фонарик и поудобнее обхватил его голову ладонями. — Райли, ты меня слышишь? Фонарик куда-то откатился, светя в другую сторону, а у Гоуста изо рта вырвалось невнятное мычание. Плюнув на все Соуп сорвал с него маску, внимательно всматриваясь в лицо. Бровь, в том месте где треснул череп, была рассечена, как и губа. На скуле, в паре миллиметров от широкого шрама, была еще одна ссадина. — Блять, элти, давай-ка ты откроешь свой рот и что-нибудь скажешь, — от волнения у него прорезался говор. Он не реагировал. А Джон не придумал ничего лучше, чем выдать ему пощечину. И только тогда Гоуст моргнул. Моргнул и так дернулся, что чуть не разбил Соупу нос. — Тихо, Гоуст, тихо, свои! — его хрипящий голос вряд ли должен был успокоить Гоуста. Но тот, с большим усилием, сфокусировал взгляд. — Что… — он закашлялся. — Прилет. Нас завалило. — Связь?.. — Блять, не проверил, подожди, — он резко отпустил голову Гоуста. Слишком резко, потому что его голова просто упала на его блядское больное колено, которое Джон так и не додумался осмотреть. Вскрикнули оба, и Соуп опять закашлялся. — МакТавиш, блять, — прорычал Гоуст. — Черт, извини, — еле сдержавшись, чтобы не дернуть больной ногой в его плечо, он потянулся к рации. — Браво два, прием! В ответ была только тишина. На Гоусте привычных наушников не было вообще, а из-под наполовину снятого шемага на шее торчала только пружина с уплотнителем. — Очко, — прохрипел Гоуст. Джон всмотрелся в лицо Гоуста, который безуспешно пытался сфокусировать взгляд хоть на чем-то. Через пару секунд он бросил эти попытки и уперся лбом в пол, тяжело и со свистом дыша. — Да ты умеешь словом в цель. Руку чувствуешь? — подобрав фонарик Соуп посветил на завал, который опять провибрировал. — Часы вибрируют. Давит только у плеча. Попробуй разобрать, — отрывистая речь и поверхностное быстрое дыхание. Видимо у Гоуста сломаны ребра. И при плохом раскладе, кости могут быть сломаны в труху. Ко всему прочему, Джон не знал сколько они пролежали. Если долго и у Райли перекрыт кровоток в руке, то освободив, он просто его убьет… Блять. Джонни остановил сам себя. Сначала вытащить, потом осматривать и думать, что делать. Его паника убьет их обоих. — Вода есть? — Что? — тупо переспросил Джон, автоматом протягивая руки к фляге. — Воды дай. Отстегнув флягу от разгрузки, он помог Гоусту сделать пару глотков. Встряхнув флягу, перед тем как повесить ее назад, Джон пришел к неутешительному выводу, что воды им надолго точно не хватит. Сутки на этом они протянут, может двое, в зависимости от запасов Гоуста, но потом… Его перетряхнуло. Блять. Сначала решить те проблемы, которые он может сейчас решить. — Держи фонарик, мне нужны обе руки, — Соуп сунул ему фонарик в руку и направил свет на завал. — Так держи и не дергайся. — Ты снял с меня маску. — А ты под ней истекал кровью, элти, не пизди и не дергайся. Тебе на плечо только сверху давит? — свернувшись в крайне неудобную позу, он встал на левое колено, стараясь не загораживать свет от фонарика, осматривал свалку из бетона. — Да. Где маска, Джонни? — В пизде, Саймон, мы можем отложить рассмотрение этого вопроса? — Соуп достал нож и аккуратно подцепил пару камней. — Сильнее давить стало? — Да, — Гоуста зашипел, сквозь сжатые зубы. — Сейчас я достану камень сбоку от твоей руки. И у тебя будет время, чтобы сдвинуть руку вправо, — Джон опять зашелся кашлем. — Блять… Руку сдвинуть по направлению к голове, вытащить ее и откатиться. Понял? — Да. — Готов? — Блять, делай уже. Соуп одной рукой потянул на себя обломок бетона, второй удерживая кусок пола с перекрытием, который лежал на руке. Только бы блять не уронить, только бы не уронить… — Тащи! Гоуст резко сдвинул руку и откатился на бок, цепляясь за ногу Джонни головой и заваливая его на пол. Груда бетона с громким треском съехала на освободившееся место, но осталась стоять, не завалив их к херам собачьим. Посыпались мелкие крошки, которые попали Джону в лицо. — Блять! Сука, элти! — он зажмурился и потер ладонями лицо, осторожно промаргиваясь. — Ебаный ад… — Гоуст схватил его за здоровую, спасибо, блять, ему большое, ногу в попытке опереться. Они замерли, пытаясь отдышаться. Джон, чуть не выблевав свои легкие от кашля, восстановил дыхание и аккуратно попытался разогнуть отбитую ногу, но взвыл на половине движения. Гоуст сильнее сжал ладонь на его наколеннике, приподнялся, чтобы поудобнее усесться, но из-за головокружения завалился назад, упираясь лбом в его ногу. — Руку чувствуешь? — Соуп аккуратно высвободил фонарик из его ладони. — К сожалению. Соуп направил свет на его плечо, закрытое тканью бадлона. Вытащив керамбит из кармана разгрузки, он крутанул его в ладони освобождая лезвие и нахмурился, прикидывая как в их позе отрезать рукав, не отрезав ничего лишнего. Кое-как справившись с поставленной задачей, он перехватил фонарик и аккуратно ощупал гигантский синяк на бицепсе. Разглядеть что-то из-за татуировок было сложно, но на ощупь все было неплохо. Синяк не опух, а значит обошлось без разрыва мышц. — Рукой покрутить можешь? — Джон чуть сдвинулся, давая место для маневра. — Да, сустав на месте. — Ну, значит все в порядке, элти, поболит и отвалится. Правда ты теперь останешься без мармеладок. — В смысле? — Гоуст поднял голову, прищурившись на свет и нахмурив брови. — Ну как, ты не знал? Нет ручек — нет мармеладок. Глухо фыркнув, Гоуст аккуратно перевернулся на спину. Потом нахмурился еще сильнее и поднял глаза на Джонни. — Под моей коленкой сейчас лежит труп? Это даже не вопрос был. Соуп поморщился и посветил фонариком в сторону тела. — Да, вы так мило обнимались, когда я очнулся, мне даже не хотелось вас разлучать. — Оттащи его. — Куда? — Соуп недоуменно нахмурился. Пространства было не то чтобы много. Над головой Соупа нависала плита, а свободного места, не заваленного крупными кусками бетона, метра три. — Сержант, оттащить, — прорычал Гоуст сквозь сомкнутые зубы. Джон уставился на его лицо. Пустые глаза, щеки, перемазанные кровью и черной краской, сжатая челюсть с напряженным желваками. Он еще раз окинул взглядом пространство и тронул Гоуста за плечо. — Встань и пересядь на мое место, обопрись спиной сюда. Пока Гоуст пересаживался, Джон подтянулся на руках ближе к трупу, чтобы оттеснить его к противоположному от Гоуста углу. Кое-как компактно запихнув тело в темный угол, стараясь не шипеть от боли в ноге, он сдвинулся к Гоусту, садясь так, чтобы тот не видел тело за его спиной. Соуп жопой чуял, что сейчас лучше не задавать лишних вопросов. Выражение лица Гоуста не предвещало ничего хорошего. Лицо, блять, у него лицо, а не маска. Он видел его уже, да и с последнего раза ничего не изменилось, но Джон залип. Не сказать, что Гоуст был красивый. Он был симпатичным — безусловно, но красивым его назвать было сложно. Вытянутое лицо с крупным носом и подбородком, на котором было несколько мелких прыщей, судя по всему от постоянного ношения маски, пухлые губы с нечеткой линией, и русая щетина, которую в паре мест разрезали шрамы. А еще оно все было залито кровью. — Джонни, ты пялишься. — Элти, ты такой внимательный, — фыркнул Соуп. — Снайпер что ли? Джон подвинулся поближе и направил свет фонарика Гоусту на лицо. Тот повернулся поудобнее, давая внимательнее осмотреть раны. — Хочешь шутку? — Джон посветил фонариком в зрачки, проверяя реакцию. — Валяй. — Спецназ Нигерии вынуждено открыл огонь. На очереди изобретение колеса. Гоуст сдавлено фыркнул, отчего трещина на его губе снова закровоточила. Почувствовав влагу на подбородке, он нахмурился и перевел взгляд на лицо Соупа, который копался в аптечке. — Джонни, какого хуя ты снял маску? Соуп на секунду замер, а потом с новыми силами принялся выискивать бинты в небольшом футляре. Вот сейчас он и получит пизды за самодеятельность. — А как ты мне предлагал оценить твои повреждения? На зубок попробовать, или может рентгеновское зрение подключить? — Ты не должен был этого делать, — Гоуст буравил его пустым взглядом слегка жмурясь на свет фонарика. — Должен, и ты это знаешь, — Соуп начинал злиться. — Я уже видел твое лицо, к чему эти разглагольствования? Два раза. Он видел его лицо ровно два раза. Первый был в Лас-Альмосе. После которого завертелась такая срань, что было не до чужого светлого лика. Второй раз благодать сошла на его голову, как он сам прокомментировал, когда они выслеживали торговца прекурсорами для химического оружия в Берлине. Они не могли высунуть носа из конспиративной квартиры четыре дня, потому что цель не покидала свою. Обвешанные прослушкой, как новогодние елки, они четыре дня сидели без света в тишине и слушали этого бестолкового идиота. Начальство засекретило то задание чуть ли не от самих себя, когда в торговце опознали сынка основного поставщика химикатов в ВС Ее Величества, поэтому работать пришлось вдвоем как за оркестр. На второй день, ближе к вечеру, Гоуст вышел на кухню налить себе чаю. Когда он возвращался с полной кружкой, Соуп начал вставать со стула. Проблема Гоуста была в том, что он тихо ходил и пил кипяток. Проблема Соупа была в том, что у него не было глаз на затылке, а Гоуст тихо ходил и пил чертов кипяток. Джонни выбил плечом кружку у Гоуста из рук, ошпарив себе плечо, а Гоусту подбородок и щеку до виска. Слава богу, что он тогда успел поймать кружку до того, как она с диким звоном упала на пол. В итоге, оставшиеся дни в квартире Гоуст проторчал без маски, которая раздражала ожог, а Джон без футболки. А их цель в итоге торчала где-то под Кельном без головы, поэтому можно сказать, что им повезло больше. — Разглагольствования, Джонни, к тому, что мы с тобой сидим в бетонном склепе недалеко от вражеской позиции. Ты не знаешь, сколько мы были в отключке, и кто успел приехать сюда за это время. А еще, Джонни, — он саркастично приподнял бровь. — Тут куча бетонной пыли, поэтому ты, блять, и пытаешься выхаркать свои легкие. И по ТБ ты, Джонни, должен обеспечить защиту органов дыхания от пыли. — Блять, мой шемаг под завалом, нечем пока, — соврал Соуп, который даже не вспомнил про это. — А по поводу приехавших — это бетонный склеп. Мы бы услышали. — Отставить спор. Завернуть свой ебальник и вернуть мне маску, — рыкнул Гоуст, размотал свой шемаг и кинул Джону в лицо. — Есть, сэр! — Джон выпрямил спину и отдал честь, бросив аптечку себе на здоровую ногу. — Разрешите сначала обработать ваши раны, товарищ лейтенант, сэр! Гоуст скрипнул зубами и кивнул. Джон завязал шемаг на затылке, смочил бинт антисептиком и начал аккуратно промакивать ссадины. На брови сама царапина была небольшая, а вот синяк наливался знатный. Он потянулся за новым куском бинта, когда заметил, как трясутся руки Гоуста. — Элти, ты в норме? — он постарался не выдать беспокойства в голосе, но, судя по слегка скривившимся губам Гоуста, у него не получилось. — Слишком тесно. И труп. Соуп попытался вытереть кровь с подбородка, но только больше размазал. — Что делать будем? — Ждать, пока Газ доложит, надеяться, что за нами придут, и молиться, чтобы это были наши. Гоуст откинул голову на стенку, смотря пустым взглядом куда-то на свои руки. Соуп скривился, и наконец перевел свет фонарика на свою ногу. Блять, ему придется порезать свои любимые штаны. Он уже развернул керамбит, когда Гоуст выхватил его фонарик и посветил ему в глаза. — Элти, какого… — Помолчи, — рыкнул Гоуст и приподнял его подбородок повыше. — Блять, Джонни, у тебя зрачки разные. Тошнота, головокружение? — И то и другое. Пробормотав что-то под нос о ебаных шотландцах, Гоуст наклонил его голову чуть вперед, ощупывая затылок. Потом выматерился, когда неудачно двинул больной рукой и зубами стянул перчатку, чтобы ощупать еще раз. — У тебя такие нежные руки, может еще и массаж ног оформишь? — У тебя денег не хватит, — фыркнул Гоуст. — Ран нет, видимо взрывной приложило. Соуп тихо хмыкнул и поудобнее перехватил керамбит, чтобы наконец вспороть несчастные штаны. Гоуст тут же перехватил у него нож. — Не наклоняйся. Сейчас колено посмотрю и ляжешь. — Вот, а говорил денег не хватит… Аккуратно отстегнув наколенник и вспоров штанину, Гоуст посветил на колено и цокнул. Джон скосил глаза и разочарованно застонал — колено было синее, как океанское дно и такое же, сука, огромное. — К этому бы лед приложить, — задумчиво пробормотал Гоуст. — Конечно, элти, сейчас метнемся до ближайшего ресторана и закажем устриц. Устриц тебе, а лед с лимончиком мне. — Лимончик не отдам. — Еще и жадный, ужас какой! — Соуп возвел горе очи к небу и скривился, потому что замутило не на шутку. Он тяжело сглотнул и запихнул нож назад в разгрузку. Гоуст привстал на колени и, взяв Джона за плечи, сдвинул его на свое место. — Ложись на правый бок. Руку под голову положи. Джон, борясь с подступающей рвотой, переместился и, неловко свернувшись спиной к Гоусту, лег, задев ногами труп. Гоуст сзади сделал пару глубоких вдохов, и зашуршал рукой в поисках маски. Натянув ее, он перехватил фонарик и развернулся к завалу, на который только что опирался спиной. — Сержант, спать нельзя, в бессознанку тоже, понятно? — Есть, сэр! — хрипло каркнул Соуп и зашелся в новом приступе кашля. Если он сейчас наблюет в шемаг, то будет вообще прекрасно. Гоуст начал скрести бетон кукри, и звук ввинтил ему в голову новую порцию боли. Соуп поморщился и попытался сосредоточиться на частях тела, которые не болят. Он вдруг кристально ясно понял, как сильно заебался. Спать захотелось безумно. — У тебя есть домашние животные? — Элти, — Соуп от удивления аж приподнял голову и уставился на него, забыв про сон. — Это официально самое странное начало нашего разговора. — Не еби голову и ляг нормально, — глухо фыркнул из-под маски Гоуст, следя за тем, как Джон укладывается обратно. — Говори давай. — Конечно нет, с нашей-то работой у меня выживет только кактус. И то, у него будет не сахарная жизнь, — его голос сдавал, но Соуп мог хотя бы спокойно формировать предложения и говорить, что внушало ему небольшую надежду. Пока он лежал на боку, чувствовал себя почти неплохо. — А у тебя есть? — Был бульдог, но умер от старости лет семь назад, — голос Гоуста напрягся посреди предложения, как будто он попытался поднять что-то тяжелое. — А кактус есть? — Нет, ты вообще представляешь меня в цветочной лавке? — Джону хотелось перевернуться на другой бок, чтобы наблюдать за Гоустом, но ложиться на сторону с желудком было заведомо хуевой идеей. — Тут ты прав. Ладно, подарю тебе кактус как выберемся. — Боже, какая честь, напиши заранее, я надену смокинг. — И бриллианты пожалуйста… Блять, — сзади раздался грохот. Соуп уже почти вскочил на автомате, но Гоуст положил ему руку на плечо. — Лежи, нормально. — Ты нас окончательно завалить решил, чтобы не мучились? — Рот свой завали, МакТавиш, — рыкнул Гоуст. Издав недоуменный звук, Джон уже попытался встать, когда Гоуст добавил: — Извини. Дальше он какое-то время в тишине ковырял новообразованные стены и потолок, пока Соуп планомерно отрубался. Спать хотелось все сильнее, усталость и боль в колене заполняли все пространство вокруг. В очередной раз ковырнув расщелину между кусками бетона, Гоуст воткнул кукри в зазор, звякнул крышкой фляги и сделал пару глотков. Закрыв флягу, он как-то неловко откашлялся, подобрал фонарик и спросил: — Насколько мне известно, ты женат. Ни разу не видел у тебя кольца, — сместившись в ноги к Джону, он сдвинул труп в сторону и просветил фонариком очередное место с относительно небольшими обломками бетона. — Замужем. Был, — поудобнее устроившись на руке, Соуп прикрыл глаза. — Дело читал? — Разумеется читал, — отозвался Гоуст. — Почему там не отмечен развод? — Это к кадрам, документы я подавал. Мы развелись через месяц, после того, как я принял предложение вступить в ОТГ. Когда я ему сказал о том, что сейчас появится чуть больше командировок, Джейми просто встал, молча собрал вещи и ушел. Потом я получил пакет документов на развод. Вот и вся история. — Вы долго были вместе? — Встречались лет с… двадцати двух? Не помню точно. Мы со школы не разлей вода, — Джон перевернулся на спину и попытался сморгнуть белые мушки, забегавшие перед глазами от резкого движения. — Но сначала долго дружили. Нас раздельно не видели вообще, мы толком с ним не здоровались, потому что не расставались. Соуп замолчал, пытаясь вспомнить детали. Голова гудела, мысли скакали с одной на другую, а шорох издающий Гоуст — раздражал похлеще скрежета вилки по стеклу. Лежать на спине оказалось просто невозможно, тошнота накатывала с каждой секундой все сильнее, поэтому Джон перевернулся назад на правый бок. Шемаг неудобно сместился, впиваясь в переносицу, и он еле набрался сил, чтобы его поправить. — Джонни? — звук ковыряния бетона наконец прекратился, Гоуст повернулся и тронул его за плечо. — Ммм? — Рассказывай. — Да что рассказывать, — сухо сглотнув, Соуп продолжил. — Мы под синькой переспали перед моим отъездом в учебку. У меня тогда была девушка, Джей вообще все живое в округе перетрахал. Но мы же были друзья до гроба, поэтому после такого финта просто перестали общаться. Потом первый увал. Там увиделись и потом ходили вокруг друг друга, как лисы вокруг курятника — наши родители общались, наши друзья общались, все друг с другом общались, естественно мы постоянно виделись. Но в тот раз так к друг другу и не подошли. Даже не здоровались. Пересилив себя, Джон потянулся к фляге. Говорить не хотелось, ничего не хотелось, только спать. Но Гоуст опять его потормошил. Сдвинув шемаг, Соуп сделал два глотка и опустил руку с флягой на пол, даже не закрывая ее. — Потом он попал в аварию. В страшную аварию. Четыре машины всмятку из-за пьяного водителя, вылетевшего на встречку. Ему досталось меньше всех, он последний не успел свернуть. Сотрясение, пара сломанных ребер и тачка в металлолом. А в первой машине погибла бабушка с двумя внуками. После этого он написал мне гигантское письмо. А через неделю у меня должен был быть отпуск. Я приехал, и мы влипли друг в друга. Он все бросил и переехал в город рядом с моей частью, вскоре и мне разрешили переехать из казармы. А через полгода мы поженились. — Ты его любил? — задумчиво спросил Гоуст. — Никогда не задавай мне таких вопросов, — пробормотал Соуп. Он окончательно размяк. Сил поддерживать себя в сознании просто не осталось. Поэтому несмотря на то, что Гоуст снова начал его тормошить — Джон вырубился.***
Ну нет. Ну пожалуйста, Господи, если ты есть, нет-нет-нет. Запах госпиталя, настойчиво витавший вокруг никуда не пропадал. Джон с трудом открыл глаза и оглядел палату. Господь его опять не услышал. Как же он ненавидел чертовы госпитали. Держать глаза открытыми ему давалось с трудом, но он успел заметить, что за окном темно. Во рту, по ощущениям, насрали все кошки Глазго. Какое-то время он просто молча лежал, пытаясь набраться сил и кого-нибудь позвать. Силы не набирались, но видимо медсестра услышала его ментальный крик и решила заглянуть к нему в палату с уколами. — Вы очнулись? Джон закатил глаза на этот тупой вопрос, заставляя ее весело фыркнуть. — Я вас поняла, сейчас принесу воды, полежите, — положив на тумбу возле кровати лоток с подготовленным шприцом, она вышла из палаты. Молча понадеявшись, на то, что она не до колодца за водой пошла и быстро вернется, Соуп скосил глаза на шприц. Зрение сфокусировать не получалось, но кардиомонитор возле себя не заметить было трудно. Видимо дело было дрянь. — Вот вода, — медсестра вернулась со стаканом с трубочкой. — Много нельзя, пару глотков. Что-то возмущенно каркнув, Джон решил довольствоваться малым. Глотать оказалось просто, горло не болело, значит не интубировали, значит дело не совсем дрянь. Он посмотрел на бейджик медсестры, пытаясь разобрать ее имя, но не смог. — Число? — господи, у него не голос, а наждачка. — Год? — в ответ спросила медсестра. — Двадцать второй, — прохрипел он. — Сколько лежал?.. — С момента поступления — сутки, — сверившись с часами, ответила она и взяла шприц, чтобы ввести лекарство в капельницу. — Сейчас два часа ночи, поэтому я вам сейчас добавлю препарат, а вы потерпите пока со сном, скоро дежурный доктор зайдет, вас посмотрит. Почти двое суток в бессознанке, неплохо он так вырубился. Радовало то, что им удалось выбраться. Ну как им. Гоусту и туше без сознания. Джон поморщился. Он вообще не представлял, как это удалось. Прерывая его размышления, в палату ворвалась женщина в белом халате и с непонятным пучком на голове, столкнувшись с выходящей медсестрой. — Доброй ночи, — она кивнула ему и взялась за его больничный лист, пару раз хмыкнув и сверившись с кардиомонитором, она громко спросила в коридор. — Марта, ты сейчас что давала? — Миорелаксанты. — А вписывать кто будет? КТ не вижу, делали? — врач обернулась на Марту, заглянувшую в палату. — Не успела, сейчас отмечу. КТ делали, в конце подшила расшифровку. Доктор опять уткнулась в бумаги, периодически хмыкая. От нее так вкусно пахло табаком, что у Джона засвербело желание покурить. — Понятно все с вами. Говорить тяжело? — она наконец отложила бумаги и повернула к нему, доставая фонарик из кармана. — Не очень. — Чудно. Я доктор Льюис. Сейчас я проведу первичный осмотр, завтра придет ваш лечащий врач и проведет более подробный. Для начала ответьте на несколько вопросов. Как вас зовут? И понеслись бесконечные вопросы о его состоянии. Когда осмотр наконец кончился, Джон спросил о поставленных ему диагнозах. — Ну, КТ головы чистое. Изолированная ЧМТ, печально, но не смертельно. Ни отеков, ни гематом. На колене ушиб, выглядит страшнее, чем есть на самом деле. А вот с легкими пневмония случилась… Легкие у вас, как у рудокопа сейчас. Бронхит вижу был, — она оторвалась от бумажек и кинула на него такой взгляд, что он почувствовал себя прокосячившимся малолеткой. — Был бронхит недолеченный? — Был. — А почему не долечили? — Нас сорвали на задание, — оправдался Джон. Чертов бронхит, от которого он кашлял дальше чем видел, мучал его весь сентябрь. Он почти допил курс антибиотиков, когда их сорвали в Сирию. Естественно таблетки он забыл дома. — Ну допрыгались, теперь у вас пневмония, пылью усугубленная. Вы куда смотрите-то, — проворчала Льюис. — Бегаете как бессмертные… — А в отрубе чего валялся? — тихо уточнил Соуп, которого уже начало клонить в сон. — Кома была? — Льюис снова повернулась к Марго. Та отрицательно покачала головой в ответ. — Вот все переспрашивать надо, Чарли хоть когда-нибудь документы научится заполнять? Видимо вопрос был обращен больше к вселенной, нежели к нему, поэтому Джон прочистил горло и вопросительно посмотрел на доктора. — Полагаю совокупность факторов. Сахар низкий был, когда вас привезли, но не критично, конечно… Диабет у родственников? — она подняла на него глаза и Джон отрицательно помотал головой, которая тут же взорвалась болью, заставляя его скривиться. — Давление пониженное, кислород тоже. Усталость, а потом еще травма головы… Джон неловко покивал в ответ. Льюис сделала в его больничном листе несколько пометок и удалилась, дав ему возможность поспать. Утро следующего дня началось не с кофе. Принесся его лечащий врач и развел бурную деятельность. Доктор Руттер прогнал его по всем вопросам, которые задала ему до этого Льюис, пришел к выводу, что сознание ясное и есть короткие периоды амнезии. — Какой амнезии? — недоуменно прохрипел Джон. — Ваш капитан говорил, что вы приходили в сознание, пока вас эвакуировали и везли сюда. Поддерживали разговор, бреда или галлюцинаций не отмечали, что очень даже хорошо, — он довольно потер руки и посмотрел на его колено. — К вам сегодня придут травматолог и пульмонолог, будем думать, что делать с вами дальше. — Я здесь надолго? — уточнил Соуп. — Если они заключение хорошее дадут, то комиссию через неделю соберем, надо динамику отследить, если плохое, то в зависимости от того, что они скажут, — Руттер достал свой стетоскоп и жестами показал спустить больничную робу. — Наклонитесь вперед, я вас послушаю. Дышите глубоко и ровно. Джон попытался глубоко вздохнуть, но тут же зашелся приступом кашля. Руттер терпеливо дождался, пока он откашляется и вновь приложил ледяной стетоскоп к его спине. — Ну получше, получше… Крис, — крикнул он пробегающей мимо медсестре. — Вызови Бриггса и Уолша, и свяжись со мной по результатам сразу. Та кивнула и унеслась дальше. Джон натянул назад больничную робу и распрощался с Руттером. Из коридора донеслись раздраженные голоса. — Еще даже завтрак не прошел, вы уже притащились, как к себе домой ходите! — Я вообще сюда впервые пришел, — раздался голос Кайла. — Не тревожьте мне больных! Джон не выдержал и попытался встать, но попытка успехом не увенчалась. — Пусть он меня тревожит! — крикнул он в коридор. Недовольная медсестра, которую Руттер назвал Крис, зашла в палату встала посреди прохода и начала отчитывать уже Джона. — У нас тут есть протоколы! И приемные часы! — Крис, темненькая женщина лет сорока, которая ростом была дай бог полтора метра, очень серьезно тыкала пальцем в Газа, который возвышался над ней чуть ли не вдвое. — А пропуски? А вдруг вы шпион? А мне потом отчитывайся! Она повернулась к Газу, который еле сдерживал смех. — Он не шпион, я вам честное слово даю, — со смешком ответил Соуп. — Вы на него посмотрите, слово он мне дает! Вчера еще слюни в подушку пускал, а сегодня правила диктует! — она даже притопнула от недовольства. — Первый и последний раз! И чтобы потом пропуск выписали наверху, понятно? Газ закивал и, держа руки за спиной, протиснулся мимо медсестры в палату, обворожительно улыбаясь. Она пригрозила им кулаком и, ворча что-то про то, что это не военный госпиталь, а проходной двор, оставила их наедине. — Ну ты и горазд валяться, — Кайл подтащил себе стул и развалился на нем, как у себя дома, перед этим бухнув небольшой кактус на тумбочку рядом. — Не говори, спать хочу пиздец, — пожаловался Джон, поудобнее съехав на подушках, и выпутав руку из проводов, для того чтобы ответить на рукопожатие. — А это че за хрень? — он кивнул на кактус. — Это тебе от Гоуста привет, он тут двумя этажами ниже развлекается, — покрутив кактус, чтобы поставить его лучшей стороной на свет, Кайл внимательно оглядел Соупа. — Все целы? — Джон шутливо провел рукой по волосам, заметив пристальный взгляд. — Местами. У Гоуста синяк на бицепсе размером с твою голову. — У него и бицепс размером с мою голову, — хохотнул Соуп. — С две, — заржал Газ. — Еще два ребра сломаны и ушиб на животе небольшой. Но жить будет. Джон досадливо цыкнул. Ушиб на животе — дело крайне неприятное и очень заметное, а этот хоть бы обмолвился. — Как нас достали то? — Это у Прайса в подробностях спросишь, он сейчас от начальства получает по самое не хочу, потом прийти обещался. А я ваше спасение почти пропустил, — Газ откинулся на стуле, вытягивая ноги вперед. — Когда прилет долбанул, как раз приехали стороны на сделку. Разумеется, все переполошились и план пошел по пизде. Альфа минут за тридцать все зачистили и чуть сами на воздух не взлетели вместе с грузовиками. Две трехсотки в итоге, с вами — четверо, поэтому мы неплохо так гульнули. Прайсу я сразу доложил, что вас завалило, он сказал сидеть ждать их и отстреливать всех, кто подойдет к завалу. Я и сидел, бдил, только вот приехали все одновременно, и хуситы, чтоб их черти драли, и Альфа. — Я ничего не слышал, пока в сознании был, — Джон прикинул временной отрезок. — Ну приехали все где-то через час после взрыва, ты, наверное, уже рубанулся. Короче, — махнув рукой, чтобы Джон его не перебивал, Кайл продолжил. — Все приехали скопом и началась вакханалия. Альфа в укреплении стояла, я отстреливал кого мог, а Прайс с Гоустом перекрикивался. Потом машиной какой-то кусок оттащили и вас вытащили. В итоге точку эвакуации менять пришлось, одна вертушка подбирала часть Альфы, где изначально планировали, а вторая за нами по горам летала. Чуть не сбили к хуям собачьим, потому что я добирался долго, меня потом пилот таким матом обложил, которого я в жизни не слышал. Их прервала медсестра, закатившая в палату завтрак. Наворчав на Газа, она выгнала его из палаты. Перед тем как уйти, тот обнял охуевшего от проявления нежностей Соупа и запихнул ему под лопатку что-то. Дождавшись пока все разойдутся, Джон вытащил из-под себя свой телефон и внешний аккум к нему. Боже, из-за такого подгона он готов был не только обнять, но и расцеловать Газа. После отвратительного на вкус завтрака, до него дошел пульмонолог. Покрутив его и так, и сяк, он сообщил о том, что антибиотики работают, а осложнений он не видит. Следом подтянулся и травматолог, который известил его о том, что в рентгенологии работают криворукие макаки, и рентген надо делать заново. После обеда в палату постучался Прайс. — Кэп, — Соуп приветственно кивнул ему и пожал протянутую руку. — От начальства? — Все-то ты знаешь, — хмыкнул Прайс и сел на стул. — Что врачи говорят? — Что-то про кучу бюрократии и криворуких макак, — бодро отчитался Джон. — Обещают комиссию в конце недели и отпустить лечиться домой. — Это хорошо. Остальные тоже бодрые. Гоуста боится половина отделения, остальную половину кошмарит Альфа. Им выделили общую палату, у них там в покер половина больницы уже играет. — А меня сюда, как бедного родственника, — расстроено протянул Соуп. — А тебя сюда, чтобы у начмеда инсульт не случился, — хохотнул Прайс. Он вдруг заметил кактус и недоуменно посмотрел на Джона. Тот скривился, мол, не заморачивайся, и перевел тему. — Что начальство сказало? — Что мы пидорасы, которые транжирят бюджет направо и налево, — кэп досадливо махнул рукой. — Это если сократить двухчасовой бюрократический спич, который мне там выдали. Соуп сочувственно покачал головой. Бесконечные выволочки от начальства — это первая причина, по которой ему не хотелось повышений. Вторая — бесконечные бумаги. Потому что в армии, как показывала практика, либо не делали нихера, либо был журнал учета журналов учета. — Кэп, а кто стрелял? — Джон разгладил невидимые складки на одеяле. — Вы видели боеприпас или его обломки? — Не видели, — он посерьезнел и выправился на стуле. — Искать плотно времени не было, под огнем были, но уровень разрушений приличный, я удивлен тому, что вы живы остались. — Земля-земля? — спросил Джон. Когда Прайс в ответ пожал плечами, он поморщился. — Пиздец… Как вы нас вытащили то? Прайс потер щеку ладонью и выдохнул. Потом поведал о том, как они под огнем подгоняли машину, чтобы оттащить перекрытие, подпирали ящиками с ПВГ обломки, чтобы укрепить коридор, и искали всем миром винтовку Соупа, потому что Гоуст сказал, что где-то ее видел, но пока тащили самого Соупа, ее присыпало бетоном. А гос имуществом разбрасываться, с их то стоимостью экипировок, дело неблагодарное. От души поржав, Джон наконец распрощался с Прайсом. Только он хотел полезть за телефоном, как к нему пришла медсестра, которая увезла его на рентген. После рентгена снова пришел травматолог, обрадовал его новостями о том, что мениск и связки в норме. В итоге он был почти здоров, почти свеж и почти в порядке. За день его ни на минуту не оставляли в покое и только к вечеру Джон наконец добрался до телефона. Включив его, он полистал новости, отписался матушке, которая после его развода сильно к нему охладела, заняв сторону Джеймса, и открыл переписку с Гоустом. СОУП: Спасибо за кактус, правда я не при параде. КАСПЕР: Какая жалость. Джон хмыкнул на быстро полученный ответ. СОУП: Как себя чувствуешь? КАСПЕР: Ну точно получше тебя. КАСПЕР: Нормально, послезавтра выпишут. Сам как? СОУП: Скорее жив, чем мертв. Сотрясение, пневмония, ушиб колена и куча синяков. КАСПЕР: Тебе кто телефон дал? СОУП: У меня налажена контрабанда. КАСПЕР: Ты в курсе, что он противопоказан при сотрясении? СОУП: Да. Но долго сидеть не буду. КАСПЕР: Пятнадцать минут и на боковую. СОУП: Ну мааааааам КАСПЕР: Не мамкай мне тут. Фыркнув Соуп отложил телефон и перевернулся набок. Спать не хотелось, а чем себя занять, он не представлял. Поэтому он снова взял телефон и позвонил Гоусту. — Джонни, тебе же сказали… — где-то на заднем фоне прозвучал взрыв смеха. — Во-первых, я не смотрю в него, а так можно, во-вторых, ты там веселишься, и я тоже хочу. Кто там ржет? — Я не веселюсь, я злюсь. Слышал смех? — спросил Гоуст, и Джон утвердительно хмыкнул. — Это Альфа в соседней палате. И большая часть отделения. — А, покер… — Джон перевернулся на живот, подложив под грудь подушку. — Ты уже в курсе? — Мне донесли. В трубке послышался смешок Гоуста. Это была отвратительно заезженная шутка про то, что Соуп знает все обо всем и всегда. Общительность и легкое налаживание контактов со всем живым в округе позволяло добывать любую информацию о происходящем. — Разумеется. Кактус понравился? — Лучшее, что со мной случалось! — Боже, Джонни… Кактус? Какая жалкая жизнь. — Да какой кактус, — Джон попытался понизить голос до легкой хрипотцы. — Ты, милый, — судя по смеху Гоуста у него не получилось. — Джонни, ты опять со мной флиртуешь по связи. Слабо сказать в лицо? — У тебя денег не хватит, — мстительно припомнил Соуп. — Ты разбиваешь мне сердце! — в трубке что-то зашуршало. — А ты опять ешь мармелад, боже, элти, сколько можно? — Отстань, — ответил Гоуст жуя. — Я залечиваю разбитое сердце. И, возможно, дразню тебя сладким. — Ты невыносим, — проныл Джон и бросил трубку. Как раз вовремя, потому что пришла медсестра, чтобы вкатить ему новую порцию лекарств, после которой Джон благополучно уснул.***
Соуп лениво повернулся на диване и закинул ноги на журнальный столик. Третий день. Третий день он носа не показывал из своей квартиры и буравил взглядом бутылку виски. Курс антибиотиков только закончился, и по идее ему было нельзя, но желание выпить настойчиво нашептывало, что льзя. Громко вещал какую-то ересь телек, на журнальном столике царственно стоял кактус, повсюду валялись коробки от еды из доставок, блистеры с обезболивающими, которые он решил не пить, и гигантский слой пыли. Его гостиная выглядела так, как будто он в ней уже полгода в депрессии валялся, а не проводил третью неделю больничного из положенного месяца. В первые дни Джон катался по физиотерапевтам, комиссиям и больницам для отслеживания динамики. Потом строчил бесконечные отчеты, чуть ли не каждые пятнадцать минут звоня Прайсу, с уточняющими вопросами по заполнению разных форм. Кэпа он выбесил настолько, что тот просто перестал брать трубку, сказав ему написать «то, на что тебе твоих чертовых мозгов хватает» и пообещав потом отредактировать. А потом дела кончились. И начало приходить сраное осознание. Что он чуть не сдох. Опять. Но в этот раз чуть очень страшно не сдох. Пуля в голову — не страшно, страшно быть запертым в горячем бетонном гробу с гниющим трупом. Он закрывал глаза и видел ту ебучую балку, полуприкрытые глаза Гоуста и витающую в луче фонарика пыль. Соуп потер синяк на груди и, наверное, впервые в жизни задумался о том, нахуй ему все это нужно. Он потерял из-за этой работы свои отношения, свою семью, теперь и свое здоровье. Просто взял, похерил свою нормальную жизнь, и все, что ему в ней осталось — это война. Кроме нее он ничего не принимал, не понимал и не умел. В очередной раз скосив взгляд на виски, он психанул. Схватил бутылку, неловко наклонившись к журнальному столику, и, откупорив бутылку, сделал три приличных глотка. По телеку одна дичь сменилась на другую, включился какой-то непонятный клип из кучи мельтешащих картинок и трясущихся жоп. Рядом брякнул телефон. КАСПЕР: Занят? Явление Христа народу. Гоуст пропал после своей выписки со всех радаров, не отвечал на звонки и сообщения, а Газ с Прайсом пожимали плечами, потому что знали только то, что Гоуст в отпуске и окопался в своей квартире. Джон по итогу просто обиделся и прекратил ему писать. В очередной раз окинув глазами комнату и невесело фыркнув он наклацал ответ: СОУП: Неебически. И приложился к бутылке. Одни трясущиеся жопы сменились другими. Джон переключил канал. Телефон молчал. После еще пяти минут залипания в никуда он опять поднял телефон. СОУП: Ты что-то хотел? Пару минут он всматривался в открытый чат, дожидаясь ответа. КАСПЕР: Думал заехать. СОУП: Знаешь где я живу? КАСПЕР: У меня есть твое личное дело, как думаешь. СОУП: Ты не даешь мне об этом забыть. СОУП: Заезжай. Он заблокировал телефон и подумал о том, что было бы неплохо прибраться. Через секунду он сделал еще пару глотков из бутылки и забил хер на эти неприятные мысли. Телефон снова звякнул. КАСПЕР: Что-то нужно купить? СОУП: Если ты решил заскочить на ужин — еды нет. Если выпить — то только виски. Джон поставил бутылку на стол. Боже, как он все-таки жалок. Подняв зад с дивана, он собрал мусор в пакеты и взял себе бокал, чтобы не выглядеть совсем уж конченным алкоголиком. Из телевизора послышалась заставка «Доктор Кто», а через секунду раздался дверной звонок. Кинув быстрый взгляд в зеркало, Соуп скривился и пошел открывать дверь как был — в одних спортивных шортах. У него все еще слишком болели плечи и грудь, чтобы лишний раз поднимать руки ради футболок. Гоуст за дверью выглядел не лучше. Из-под черной медицинской маски выглядывали синяки и рассеченная бровь, а капюшон толстовки выглядел так, будто его собаки пожевали. — Погода — дрянь, — буркнул он, и сунул в руки Джона мокрый и подозрительно звенящий пакет. — Лондон, — пожал плечами Соуп и, оставив Гоуста разбираться с последствиями ноябрьского дождя, удалился на кухню, рассматривать добычу. — Разуйся только. В пакете, кроме неплохого бурбона и мясной нарезки к нему, оказались залежи кислого мармелада. Хмыкнув, ничуть ни удивленный Соуп достал из закромов хорошую разделочную доску. Пока он выкладывал нарезку и копался в холодильнике в поисках апельсина и шоколада, Гоуст зашел в кухню и огляделся. — Ты мне как будто не рад. — А ты бы еще дольше мне не отвечал, — проворчал Джон. — Неплохо у тебя тут, — Гоуст ворчание проигнорировал и прошелся глазами по внушительному набору ножей. — Готовишь? — Когда время есть, — запихнув в рот кусок шоколада, Соуп пихнул в руки Гоусту наспех разложенную закуску на доске и пакеты с мармеладом, ткнул пальцем в сторону гостиной и, захватив бурбон и бокал, пошел за ним. — Бедный Йорик, — притворно ужаснулся пластиковой черепушке на тумбе под телеком Гоуст. Йорик валялся там еще с прошлого Хэллоуина, когда к Джону, в попытке восстановить семейные узы приехала сестра с дочкой. Правда цель ее визита, обозванная благой идеей, на деле была попыткой пересидеть развод с мужем подальше от Глазго. Он закрыл на это глаза и пустил их на месяц из чистого сочувствия, потому что на своей шкуре прекрасно прочувствовал, как их мать реагирует на разводы. В итоге семейные узы не восстановились, но Соуп хотя бы закорешился с племянницей. — Элти, блять, это ты мне говоришь, серьезно? — возмутился Соуп, поставив свою ношу на стол. — Ты знаешь, что у тебя на лице обычно висит? — Джонни, у меня обычно ничего не висит, — хмыкнул Гоуст и развалился на диване. — Даже не знаю… — Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — с видом всезнающего оракула процитировал Гоуст. — Боже, британец, цитирующий Шекспира, — закатил глаза Соуп и сел на диван, скривившись от боли в колене. — Боже, шотландец, узнающий цитаты Шекспира, — передразнил Гоуст и потянулся за бутылкой. Налив себе выпить, Гоуст бросил глаза на пульт, молча спрашивая разрешение. Соуп кивнул и откинулся на спинку дивана, перекатывая виски в бокале. Он лениво рассматривал Гоуста. Тот снял мокрую толстовку вместе с курткой и оставил их в коридоре, оставшись только в футболке. У него были взъерошенные волосы и желтеющие гематомы на всех открытых участках кожи. Сам он выглядел уставшим, синяки под припухшими глазами выдавали явный недосып, из чего легко было сделать вывод о том, что у него бессонница. — Это будет получше Доктора, — пробурчал Гоуст и выбрав плейлист на ютубе включил что-то тяжелое. — Нет ничего лучше Доктора, — проворчал Соуп из вредности и вслушался в песню. Он крайне херово разбирался в музыке в отличии от Гоуста, который на какой-то попойке с Лос Вакерос взял в руки гитару и заткнул за пояс даже Руди, а Руди мог играть с завязанными глазами левой пяткой. Музыка достаточно заполняла пространство, чтобы говорить не хотелось вообще. Потянувшись за пачкой сигарет, Соуп приметил забытую им банку из-под газировки рядом с диваном и закурил, стряхивая в нее пепел. Гоуст, оставив висеть маску на одном ухе, пил, периодически зажевывая бурбон мармеладом. Залипнув в одну точку, он почти не шевелился, и Джон уверился в своем предположении о бессоннице. Гоуст не за приятной компанией пришел, он пришел нажраться не в одиночестве. Один трек сменялся другим, бутылки пустели, Гоуст уничтожал мармелад, а Соуп сигареты. Казалось, что они так и просидят всю ночь. Виски давал в голову, раздражал нервную систему. Хотелось разнести квартиру, сломать телек, вырубить эту чертову музыку, сотворить какой-нибудь хуйни. И лет пять назад Соуп бы так и сделал, но сейчас на это просто не было ебаных сил. Ему оставалось только вариться в этом говне, постепенно сжирая себя. Их молчание прервал звонок. Джон удивленно уставился в экран телефона. — Джей? — он чуть не выронил телефон под недоуменным взглядом Гоуста, вырванным из своих мыслей. Гоуст взял пульт и поставил трек на паузу. Он интуитивно потянулся к маске, но только неловко ее задел так, что она свалилась с уха. Уже обернувшись, чтобы подобрать ее с пола, он махнул рукой, видимо вспоминая, что они только вдвоем. — Джон, — раздался из динамиков напряженный голос Джеймса, который пытался делать вид, что он спокоен. Соуп его слишком хорошо знал, чтобы повестись. — Что случилось? — он встал с дивана и проковылял к окну, чувствуя взгляд Гоуста на своем затылке. — Мне позвонили из госпиталя пару недель назад. Я, — Джеймс запнулся, вдохнул и продолжил. — Я решил узнать в порядке ли ты. Замолчав, Джон уставился в темноту за окном. Они не разговаривали с развода. Ему может быть и хотелось с ним поговорить, но он понимал, что ни к чему хорошему это не приведет. Их отношения были разъебаны вдребезги и что-то сделать из них не получилось бы ни при каких обстоятельствах. И вот головой Джон все прекрасно понимал, но маленькая девочка, которая жила внутри него, мечтала о том, что когда-нибудь они случайно столкнутся на улице и построят лучший брак, чем был у кого-либо. Соуп ненавидел эту тупую пиздюшку. — Джон? — Да, — он прочистил горло. — Я в порядке, спасибо, что позвонил. Спасибочтопозвонил, блять, это просто смешно. Через три недели после звонка из госпиталя? Да через год бы блять еще позвонил, мудак ебучий. — Почему мне звонили? — на фоне что-то упало на пол и Джей тихо сматерился. — Не знаю, какая-то ошибка в документах. Я подавал бумаги о разводе и просил вынести тебя из экстренных контактов, — он опять прочистил горло и сунул в зубы сигарету. — Я завтра позвоню в кадры, чтобы убрали. — Может оставишь? — голос Джеймса дрогнул. Блять, ну зачем. Ну зачем он это делает, мудак ебаный. Он подключил свой самый спокойный голос из возможных, чтобы ответить. — Нет, Джеймс. Спокойной ночи, — и завершил звонок, не дожидаясь ответа, чтобы развернуться обратно к дивану и швырнуть телефон в стену. Телефон прочертил дугу через комнату и снес фотографию Джона с матерью с комода. Гоуст, молча пронаблюдав всю эту трагедию в трех актах, все так же молча долил в его бокал еще виски. Ох, блять, как же ему хотелось выстрелить чертовому Джею в лицо. — Нахуя он позвонил? — почти обиженно спросил он у Гоуста. — Я не знаю, — хрипло отозвался Гоуст, глядя ему в глаза и подталкивая по столу бокал с виски. Вспомнив про сигарету, он прикурил и снова плюхнулся на диван, хватая виски. Гоуст включил обратно музыку и кинул на стол вторую пустую упаковку из-под мармелада. — Надо кадрам позвонить и по ушам дать, — тихо сказал Гоуст. — Хуядрам, блять, — взорвался Соуп. — Какого хуя вообще?! Гоуст скривился на громкий вскрик и развел руками в ответ на вопрос. Резьбу уже сорвало, поэтому Джон снова вскочил с дивана и начал наворачивать круги по квартире, не обращая внимание на больное колено. — Джонни, не мельтеши. — Элти, завали! — махнул рукой Соуп. — Ты ахуел? — Гоуст поставил бокал на стол и повернулся в его сторону всем корпусом. — Нет, я в бешенстве. Я не понимаю, сколько может продолжаться эта хуйня. Ни дня, ни одного ебучего дня в этой жизни не было спокойного, — он развернулся к Гоусту и быстро тараторил, тыкая в него пальцем так, как будто в этом была его личная вина. — Я не понимаю, какого хуя я влез в этот брак и нахуй мне это все было нужно. — Для тебя это проблема, серьезно? — выгнув бровь спросил Гоуст. — Очнись, мы чуть не сдохли под ебаным завалом, просидели час с разлагающимся трупом, а ты чуть не отъехал у меня на руках! В конце Гоуст повысил голос, встал с дивана и напрягся, как будто вот-вот кинется на него. Его рука опять дернулась, чтобы натянуть на лицо маску, которая так и валялась рядом с диваном. Трек на заднем фоне сменился, но они не обратили на это никакого внимания. — По-твоему не проблема? Там бы мы сдохли за сколько? Неделю максимум, если бы нас не вытащили. А эта хуйня длится уже два года и не думает заканчиваться, — Соуп подошел к дивану, чтобы выкинуть бычок в банку. — Ты либо долбоеб совсем, — рыкнул Гоуст, наблюдая за тем, как Соуп садится обратно на диван, потирая колено. — Либо я нихуя в этой жизни не понимаю. — Ты когда-нибудь хотел человека так, что у тебя рядом с ним мозг нахуй вырубается? — спокойно спросил Джон, глядя ему в глаза. Гоуст не отвел взгляд, просто подхватил стакан со столика и четко сказал: — Да. Соуп внутренне напрягся от его взгляда. А потом его прошибло осознанием. Его глаза расширились и Гоуст поморщился, заметив это. Джон выдохнул и уставился на свое колено. Он сомневался, правильно ли он все понял, а если понял правильно, то как же, блять, они об этом пожалеют. — У всякого выбора есть последствия, — ввернул он любимую фразу Гоуста и снова посмотрел на него. — Так? Гоуст не ответил, сделал глоток бурбона, поставил стакан на стол. Из колонок надрывался очередной певец с вопросом: «Where do we go from here?». Саймон посмотрел на Соупа своим обычным, абсолютно пустым взглядом, подошел к дивану и наклонился, целуя его так, что у него поджилки затряслись. Джон положил руку ему на затылок, не давая отстраниться и вдавливая в себя. Гоуст уперся рукой о спинку дивана, чтобы не рухнуть на него. Тяжело выдохнув, он попытался раздвинуть его ноги, чтобы поудобнее встать, но неудачно задел больное колено, заставляя Джона зашипеть. — Так не пойдет, — тяжело дыша пробормотал Соуп, шалыми глазами осматривая лицо перед собой. — Душ на втором этаже, иди первый, я принесу полотенце. Гоуст кивнул и пошел в сторону ванны. У Соупа появилась минута, в которую нормальный человек бы обдумал происходящее, но у него голова звенела священной пустотой. Он сделал музыку громче, залпом допил виски и посмотрел на лестницу наверх, мысленно взвыв. Пока он поднимался, Гоуст уже успел зайти в душ и включить воду. Добравшись до шкафа в спальне, он достал чистые полотенца и устремился в ванную. Свет горел только от диодной ленты у зеркала. Кинув полотенца на столешницу раковины, он стащил шорты, заметив, что Гоуст неаккуратно залил пол водой. Было бы весело не сдохнуть в завале, а потом разъебаться об скользкий пол. Стоя под водой Гоуст молча наблюдал за его действиями и, дождавшись, когда он наконец переступит порог душевой кабины, вжал его в стену, полностью накрывая собой и своим запахом. Джон схватился за его плечи, отвечая на поцелуй, и провел руками по спине, чувствуя несколько длинных, выпуклых на ощупь шрамов. Вода лилась еле теплая, и, чуть оттолкнув Гоуста, он сделал ее горячее. Гоуст тем временем прислонился к стене и молча наблюдал за тем, как он моется. Странность этой сцены должна была бить под дых, но Джон чувствовал только абсолютную усталость от этой жизни. Он не мог ни удивляться, ни бесконечно пережевывать в своей голове происходящее, пытаясь его переварить. Откинув рассуждения о высоком и последствиях, он просто плыл по течению. От волны гнева, захлестнувшего его после звонка Джеймса, осталось только горькое послевкусие и голый Саймон в его душе. — Где спальня? — хриплый голос Гоуста вырвал его из пустоты в собственной голове. — Первая дверь слева от лестницы. Саймон открыл дверку душевой, запуская холодный воздух и заставляя его поежиться. Джон повел плечами и выдавил гель для душа на ладони, наблюдая за тем, как Гоуст заматывается в полотенце, смотря на себя в зеркало. Их взгляды встретились, и Джон сделал шаг назад, попадая под струю воды. Когда он зашел в спальню, Саймон стоял у тумбочки с включенным торшером и снимал часы с запястья. Он уже задернул шторы и снял с кровати покрывало, небрежно бросив его на танкетку в изножье. Джон медленно подошел к нему, вдруг растерявшись от этой картины. Саймон обернулся через плечо и посмотрел на него. Внизу из колонок кто-то приглушенно заорал что-то про маниакальную депрессию и мазохизм. Соуп облизнул губы и положил руку на правую лопатку, проводя пальцами по самому крупному шраму. Гоуст тяжело вдохнул и откинул голову назад, безвольно опустив руки вдоль тела. Это была какая-то обсессия. То как он касался шрамов Гоуста. Это не было обычным сексуальным влечением, не было чувством, это было обсессией. Отстранившись от мягкого поцелуя в плечо, Саймон обернулся и взял Джона за плечи, опуская его на кровать и вставая на колени между его разведенных ног. Взяв полутвердый член в рот, Саймон втянул щеки и поднял взгляд, смотря ему в глаза. У Джона дернулись мышцы пресса от пробившего его возбуждения. Двигающаяся голова Саймона между ног, орущая из колонок внизу музыка и виски в желудке вводили его в транс. Он откинулся на локти на кровати и, тяжело дыша, смотрел на Гоуста из-под прикрытых глаз. Саймон не брал слишком глубоко, одной рукой он обхватил его яйца, а другой медленно водил по своему члену. Не выдержав, Джон дернул его на себя, слизывая с губ вкус собственной смазки. Он обхватил Гоуста за талию, притягивая ближе к себе и притираясь к его промежности. Тот встал над ним на колени и слегка отстранился, кивая Джону на подушки. Дождавшись, пока тот неловко подтянется, он снова сел на его бедра. В полутьме торшера Саймон казался огромным, на его груди, покрытой волосами, тускло блестели жетоны. Джон в очередной раз потянулся провести руками по его телу, когда Саймон перехватил его запястья и вжал в кровать, наклоняясь, чтобы длинно провести языком по его шее. — Смазка? — звук его голоса отдался прямо Джону в член. Он кивнул на тумбочку, и Саймон отпустил одну руку, перетягиваясь через него, чтобы залезть в ящик. Джон уловил момент и укусил его за сосок, вызывая крайне неуместно прозвучавший смешок Гоуста. Зажав в руках флакон со смазкой, он кинул презерватив Джону на грудь. Неловко вскрыв упаковку, Джон похлопал его по тазовой кости, чтобы тот приподнялся. Сплюнув в презерватив, он раскатал его по члену, наблюдая за тем, как Саймон завел руку за спину, чтобы растянуть себя. Когда Джон потянулся к нему, тот покачал головой. — Я сам. Закинь руки за голову. Джон послушался, но, когда Саймон закинул голову, глубже насаживаясь на свои пальцы и смотря на него из-под прикрытых глаз, не выдержал и провел рукой по его члену. Гоуст раскачивался на пальцах все быстрее, толкаясь членом в его кулак. Когда-то давно Джон часто рисовал. После развода он почти перестал этим заниматься и в его ежедневнике появлялись рисунки несущие исключительно технический характер: зарисовки местности, карт, механизмов. Но сейчас… он был в шаге от того, чтобы заставить Гоуста замереть и перенести этот момент на бумагу. Это было искусство. Било в голову крепче Климта, Мухи или Бёрдслея. Вытащив пальцы и небрежно обтерев их о скинутое на подушки полотенце, Саймон оперся о его плечо и медленно опустился на его член. Джон закрыл глаза, но Гоуст, чуть приподнявшийся, для того чтобы встать над ним на корточки, схватил его за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. Джона пробила такая волна возбуждения, что он вздрогнул теперь всем телом. Удовлетворившись зрелищем, Саймон вдруг резко начал двигаться, беря сразу быстрый темп. Они оба вспотели, смазка пошло хлюпала на каждом толчке, а разорвать зрительный контакт было невозможно. Джон схватил Саймона за бедра, в попытке перевернуть их и оказаться сверху, но тот уперся предплечьем в его грудь, не сбавляя темпа и не давая двинуться. Тогда Соуп согнул здоровую ногу в колене и, уперевшись ступней в кровать двинул бедрами вверх, вырывая из Гоуста низкое рычание. Сбив одеяло в ноги и скинув все подушки на пол, они задыхались, не останавливаясь ни на секунду. Не выдержав, Джон начал толкаться совсем мелко и вскоре кончил. Саймон сжался, вытягивая из него оргазм и, сплюнув себе в ладонь, быстро задвигал ею на члене, чтобы через минуту забрызгать грудь Джона спермой. Посидев на нем еще с минуту, переводя дыхание, Гоуст встал и пересел на край кровати. Он поднял свалившееся с кровати полотенце и вытер ладони. Чтобы встать у Соупа не было ни сил, ни желания. Завязав презерватив, он кинул его на пол рядом с кроватью и молча понадеялся, что не наступит на него, когда встанет. Вытащив из тумбочки заныканную пачку сигарет, он закурил и посмотрел на Гоуста, который продолжил крутить в руках полотенце. — Останешься? — он поморщился от ощущения подсыхавшей на груди спермы и выдохнул дым в потолок. — Нет, — Гоуст встал с кровати, окинул взглядом комнату и вдруг устало произнес. — Ебанный ад, Джонни, ебанный ад. После чего кинул полотенце на кровать и вышел из комнаты. В ванне зашуршала одежда, стукнулась об плитку пряжка ремня. Через пару минут внизу хлопнула входная дверь. Снизу все также орала музыка. Из коридора тянул сквозняк. Ему надо было встать в душ, но он так и не смог подняться. Он кинул взгляд на тумбу и увидел забытые Гоустом часы, которые показывали три часа ночи. Он поежился в пустой кровати, дотянулся до тумбочки, чтобы выключить свет и решил забить на музыку внизу, которая хоть как-то забивала тишину. Докурив в две затяжки, он потушил сигарету о пачку из-под презервативов, в которую стряхивал пепел, вытер грязным полотенцем сперму с груди и, подняв подушку с пола, залез под одеяло, ложась на бок и подкладывая руку под голову. Его морозило, неотвратимо наступало похмелье, а постель провоняла их потом и табаком. Завтра надо будет пораньше встать, чтобы купить новый телефон.