забвение

глухой стук колёс по железным рельсам задаёт ритм шатающегося вагона. в коридоре кто-то шумно переговаривается, заглушая нервными голосами старое и шипящее радио. трудно отрицать, что это чувство знакомо многим — понимание того, как тебя притягивает тот, кто не должен. подобно вязкому болоту, которое тянет всё глубже. стоит Гермионе хоть немножко шевельнуться, неловко улыбнуться девушке напротив или сделать неаккуратное, но намеренное движение, задевая её руку. и рыжая улыбнётся в ответ, сделав вид, что это была случайность, хотя во взгляде полное понимание. Гермиона наблюдает за ней, без труда понимая, что это внимание завоёвывать совершенно не нужно. потому что Джинни смотрит на неё всё с таким же интересом, как и два часа назад, когда они впервые встретились в стенах вагона. между ними льётся живая беседа, с верхних полок слышится смех, их общие подруги с упоением рассказывают очередную историю, заставляя тех отводить взгляды друг от друга. рыжая продолжает дразниться, словно делала это всю свою жизнь, и явно довольствуется реакцией, когда Гермиона шутит над ней в ответ или поджимает губы. и взгляд её полон решительности, и губы уверенно касаются стакана с заваркой, и есть в этой рыжей что-то такое, что заставляет сердце биться быстрее. от неё веет интересом, и тело её наклоняется ближе, а слова звучат нетерпеливо. ей хочется знать о том, о чем не спрашивают у новых знакомых. «я расскажу тебе всё, что захочешь», — вертится на языке. Гермиона не может выкинуть её из головы. мимолётная, совсем незнакомая, но знающая о ней будто бы всё. она выворачивает внутренности наизнанку, заставляя Грейнджер дрожать и чувствовать себя маленькой девочкой. будто бы прокручивая в голове всё произошедшее, смотрит на Гермиону дольше и широко улыбается, а от этого внутри становится так тесно, что кажется, будто бы сердце упирается в рёбра, а желудок крутит от боли. но Джинни, будто бы не подозревая об этом, смеётся вместе со всеми, и никто из присутствующих даже не догадывается. паинька для родителей, душа компании для друзей, и кто-то совершенно необъяснимый для Гермионы. она будто бы видит рыжую насквозь с самого знакомства, потому что в её глазах гораздо больше, чем в словах или многолетней дружбе с некоторыми. Гермиона не осуждает и даже делает вид, что удивлена, когда та наконец рассказывает о своих переживаниях подругам. и смех, и неловкость окутывает от осознания того, будто бы обо всех её чувствах могла знать только Гермиона. даже если они не близки, даже если они фактически не знают друг друга. ей хочется облиться холодной водой, когда чужие колени касаются её. это совершенно неправильно и дико, когда Гермиона позволяет той поддаться ближе и глядя в глаза, толкаться коленом дальше. и уже не разобрать плохо ли в груди от укачивания в поезде, или от того, что никто из присутствующих не видит этой настойчивости и настолько очевидных взглядов. впрочем, когда Гермиона отворачивается, любуясь хаотично мелькающим пейзажем за окном, Джинни в каком-то безумии гладит её руку, улыбаясь. наконец их отдёргивают друг от друга. словно впервые за всё время видят, что происходит. но рыжая смеётся и даже для приличия отводит взгляд, позволяя себе казаться невозмутимой. казаться для других такой, какой была всегда. Гермиона видит её насквозь. бесстыжий интерес, скользящие по руке пальцы, эти взгляды в самую душу... хочется вывернуть кожу наизнанку. и каждую секунду, в голове возникает мысль о том, почему это вообще происходит. почему? ведь на месте Джинни могли бы быть десятки, сотни других, но от понимания того, что это именно она, Гермионе становится до чёртиков стыдно перед друзьями, которые даже не догадываются о том, что скрывается в этих взглядах. в темноте за окном позабытые деревни и города пролетают мимо под ритмичный стук колёс, на столике противно дребезжит посуда. Гермиона пытается заснуть, вспоминая тот самый момент, когда рыжая смотрела на неё из-под гранёного стакана, выглядя такой задиристой. она наблюдает за уже давно спящей Джинни, ненавидя себя за то, что позволяет себе чувствовать все эти эмоции, разрывающие сердце. она засыпает, зная, что ей никогда не поцеловать эту девушку. не потому что Джинни бы этого не хотелось, а потому что Гермиона никогда не допустила бы измены со своей стороны, даже если бы каждую минуту думала об этом.