Испорченный

      Бурис игривым взглядом наблюдал за своим напарником. Тот без лишних движений, абсолютно бесшумно, прокрадывался за спину к цели, после чего резко обнажил клинок и моментально провел лезвием по шее. И хоть кровь брызнула во все стороны, руки у парня остались чистыми. Он вернулся к Бурису ровно такой же, какой и недавно ушел. — Не перестаешь меня удивлять, Лололошка, — улыбнулся Бурис. Лололошка ничего не ответил, только кивнул, — пойдем дальше. В этом притоне еще куча тех, кому пора с нами «познакомиться», хара. Братство сказало, что целей у нас не меньше десятка. — Справимся.       Братство -То’Ифэтун — организация, в которую Бурис вступил почти с самого ее создания. Поначалу его пребывания в ней было бесцельно, он получил крышу над головой, возможность не умереть от голода и холода по ночам. Ему не было дела до того, чем Братство занимается, он хотел лишь пожить хоть немного в спокойствии с мыслью о том, что завтрашний день точно настанет.       Но длилось это не так долго, ведь задания от Братства никогда не были простыми. Взамен на свою жизнь Бурис всегда, раз за разом забирал чужую. Он вошел в отряд наемных убийц, где его главная цель надолго осталась одна: убивать неугодных Братству людей. И все это было для Буриса чем-то невероятно тяжелым, он подолгу отходил от первых убийств, ему долго снились кошмары, где умершие люди снова и снова задавали вопрос: «за что?».       Бурис думал, что этот ужас никогда не оставит его.       Но прошло уже несколько лет, Фараон выступил около десятка раз, а Бурис так и не покинул То’Ифэтун. Он посещал одно собрание за другим, был послушен, убивал тех, кого просили, а со временем начал действовать и в своих интересах. — Это последнее дело на сегодня, — Бурис потянулся, прежде чем вытащить из-за пазухи своих легендарный клинок. Он так привычно лежал в его руке и так гармонично смотрелся, что Бурис однажды решил, что никогда не поменяет его, пока он не сломается, само собой, — прикинь, один мужик попросил убить бабу свою! Вот идиот! — За что? — спросил в ответ Лололошка. — Говорит, что она шашни с другим крутит! — Бурис сплюнул, — Хара. Я проверил ее, чиста, как песок под ногами Фараона. Я отказал ему сразу же, а он настырный оказался. Боюсь, сам в итоге свою бабу и грохнет. — Люди всегда такие жестокие, — сказал Лололошка, но его голос был безразличным. Он не испытывал никаких эмоций, ему была совсем не интересна жизнь какой-то женщины и ее ревнивого супруга, но он выслушал Буриса внимательно, потому что тот был его другом и, в отличии от самого Лололошки, испытывал множество различных эмоций и был на редкость чувствительным членом Братства То’Ифэтун.       Бурис уже давно начал заниматься своим личным наймом. Заимев все необходимые связи, которых, к слову, было огромное количество еще до вступление в То’Ифэтун, Бурис решил начать зарабатывать тем, чтобы убивать не только тех, кого просит убрать Братство, но и тех, за смерть кого обычные люди готовы отдать целое состояние. Бурис стал наемником не только для своей организации, которой посвятил добрую половину своей жизни, но и для жителей Мисра, которым готов был помогать избавляться от мерзких и твареподобных людей.       Бурис замедлил шаг, Лололошка за ним тоже начал останавливаться. Они подошли к месту, где с минуты на минуту развернется драка, в которой исхода была всего лишь два: либо они убьют, либо убьют их. Во второй вариант Бурис не верил. Он смотрел на своего союзника и точно знал, что тому никакая боль не страшна. Он будет биться до финала. Ни пока не умрет, а пока не умрут те, кто пошел против столь могущественного Братства То’Ифэтуна. — Готов замарать руки, хара? — спросил Бурис, слегка пихнув Лололошку локтем, — Не зацепись ни за какой острый нож.       Лололошка слегка усмехнулся. Все его тело уже было покрыто шрамами, поэтому парочка новых ситуацию не изменят. Он взглянул Бурису в глаза и спокойным, самым ровным тоном произнес: — Тебе же понравится, если зацеплюсь.       Бурис ругнулся себе под нос и хищно улыбнулся. Лололошка знал его так, как будто они с самого рождения идут за ручку.       Бурис никогда бы не подумал, что чужое тело может так привлекать, особенно если оно все с ног до головы покрыто разными, уже давно зажившими ранами. До Лололошки Бурис был знаком с Даной. Ее тело казалось Бурису симпатичным и возбуждающим. Он с удовольствием залипал на ее шрам возле груди, порой позволял себе подольше подержать ее за руку и пощупать своими пальцами какой-нибудь из порезов. Та никогда не возражала, но на большее Бурис не решался. Да и не желал он ничего в тот момент. Он смотрел на Дану и в глазах его было лишь сочувствие, как друг она не выглядела, как девушка — тем более. И с тех пор Бурис мало думал о привлекательности чужих тел, большинство из них были обычными, и еще больше совсем не нравились. Сколькими бы шрамами они не были покрыты, Бурис не находил в чужом теле ничего, кроме желания не смотреть и отвернуться.       А через некоторое время в жизни Буриса появился Лололошка.       В тот день все было как обычно. Очередной заказ от жителя Мисра. Бурис выслеживал жертву долго и без интереса. Узнал набор базовой информации: женат, есть сын, работает на крупном корабле, перевозит запрещенные товары и торгует людьми, которых сам же и похищает. Бурис засел на крыше соседнего дома и ждал, пока мужчина выйдет из него.       Была темная ночь, на улице тишина, парочка кошек пробегали возле домов, людей было слишком мало. Бурис держал наготове клинок, его тело было расслаблено, и он хотел поскорее покончить с этим заказом, чтобы вернуться к себе в кабинет и свалиться на диван. Ему желалось проспать как минимум двое суток напролет.       Но все мечтания были прерваны оглушительным криком. Бурис мигом спрыгнул с крыши, пытаясь осознать, откуда услышал крик. Его взгляд приклеился к дому, за которым он и следил. Крик был женским, видимо, его цель решила грохнуть собственную жену.       Бурис с ноги выломал дверь и зашел внутрь. Картина перед глазами была очевидна и ясна, как никакая другая: мужчина, что являлся целью Буриса, держал в своей руке нож и с самым яростным взглядом направил его на мальчика, своего сына. Глаза ребенка были заплаканы, они заметно покраснели от усталости. Одежды на ребенке почти не было, и Бурису открылся очень печальный взор на оголенное тело паренька, которое было почти полностью покрыто острыми порезами. Из них все еще текла кровь, пачкая мальчику ноги и стекая на пол. В своих тонких, костлявых руках мальчик тоже сжимал нож. Он держал его совсем неумело, но как никогда уверенно.       В ногах у членов семьи валялась женщина — жена и мать. Она уже не двигалась, даже не дышала. Ее тело было также покрыто порезами, ее закололи до смерти. — Хара, — ругнулся Бурис, смотря под ноги. Пол в доме был красного оттенка, — а ведь не такого исхода я ожидал. — Чего ты стоишь! — закричал мужчина Бурису, — Мужик, помогай давай! — Ребенка убить тебе помочь? — насмешливо спросил Бурис. Он прошел дальше в дом, подходя ближе к мужчине, — Сам не справляешься? — Он-н… Он псих! Сумасшедший! Убей его! Убей!!! — «Псих»? Потому что защищается? Потому что жить хочет?       Бурис смотрел на мальчика и жалость сжимала его сердце. Отец убил его мать, а теперь хочет убить его. Но самое печальное в этой картине то, что мальчик не намерен сдаваться. Вот-вот его тело упадет вниз, ноги ослабнут, он потеряет сознание из-за боли или потери крови, но он все еще сжимает в ладошках нож, намереваясь защищаться до самого конца. Когда-то и Бурис был таким же. Весь мир от него отвернулся, и чтобы просто выжить он решил пойти туда, где надо убивать… И все же отличие у него с мальчиком было. Бурис решил убивать, а мальчик просто защищаться.       Бурис покрутил в руке свой клинок и, быстро преодолев оставшееся расстояние между собой и мужчиной, ударил свою цель по руке, выбивая из нее нож, а после, с усмешкой, воткнул клинок в чужое сердце. Тело тут же обмякло и скатилось на пол. Глаз мужчина так и не закрыл, а Бурис не переставал улыбаться. Хорошо, что на лице он носил повязку, что прикрывала его рот. Иначе бы такая картина — молодой парень убивает взрослого мужика с улыбкой на лице — наверняка бы напугала мальчика, что все еще находился в комнате.       Бурис протер свой клинок, убрал его обратно за спину и пошел к мальчику. — Ты еще жив? — спросил он. Мальчик кивнул и коротко посмотрел на пол. Его руки слегка дрожали, но взгляд не менялся, — Мамку твою я не спас. Прости.       Мальчик помотал головой. — Не знаю… — задумался Бурис, — Пошли со мной пока. Попробую тебя пристроить куда-нибудь.       Бурис подал мальчику свою руку. Тот красными глазами долго смотрел на своего спасителя, но в итоге схватился своей маленькой ручкой за протянутую. Бурис смотрел на кровавое тело ребенка и единственное, что смог сделать, это отвернуться и повести мальчишку за собой. Для себя он решил, что позже обработает все его раны и подгонит одежду, которая скроет все его шрамы и изъяны. — Ты, вообще, чем умеешь заниматься? Ремесло, торговля? — мальчик помотал головой. Он хмуро шагал за Бурисом, все еще держа того за руку, — Ясно. А с кораблями дружишь? На борту не болеешь? Укачивает на песках?       Мальчик пожал плечами. Бурис промычал что-то себе под нос и пошел дальше к своему кораблю, на котором приплыл на Гезиру. — Пока не пристроим тебя куда-нибудь, будешь с моей командой. Они научат тебя всему, будешь помогать им судно дравить.       Мальчик не сказал ни слова, прошел на борт корабля вслед за Бурисом и нелепо встал по середине. Вся команда с интересом разглядывала мальчишку и вернулась к работе только тогда, когда Бурис рявкнул на них, веля не глазеть куда ни попадя. — Хара, чего встал, мелкий? — спросил Бурис у мальчика, — погнали вниз, подлатаем тебя.       Бурис понимал, что мальчик сейчас может быть крайне напуган, поэтому старался общаться с ним так, как будто ничего страшного и ужасного не случилось. Он открыл мальчику люк вниз, спустился сам и помог спуститься ребенку. Руки слегка испачкались в крови, поэтому Бурис поспешно вытер их об первую попавшуюся тряпку.       Вообще, важным будет заметить то, что маленьким парень только казался. Из-за своей худобы, грязного лица, тощих конечностей и высокого роста. На деле он был, конечно, младше Буриса, но не настолько, чтобы называть его «мелким». Однако мальчик ничего на этот счет не ответил, снова молча начал шагать за своим спасителем, пока не дошел до нужной комнаты. — Садись на кровать, — кинул Бурис. Мальчик осторожно присел на краешек.       Бурис достал из маленького шкафчика бинты и воду, вернулся к мальчику и присел около него на одно колено. — Подними руки, — приказал Бурис. Мальчик подчинился, — сейчас будет больно, терпи.       Бурис начал водой промывать раны и чистить тело от засохшей крови. Иногда от поглядывать на лицо ребенка и то почти не менялось. Он смотрел вниз на Буриса и, как будто, не испытывал ничего, даже капли боли. Ему такая процедура будто даже нравилась. Он не дергался, не шевелился, совсем замер. — Больно? — спросил Бурис. Мальчик помотал головой, — Хоть что-то скажи. Или тебе батя и язык вырвал?       Только сказав подобное, Бурис понял, как жестоко это звучит. Но он никогда не был святым, поэтому извиняться и брать обратно слова не стал. Вместо этого продолжил обрабатывать порезы на теле ребенка. — Это я убил.       Бурис замер. Голос мальчика был негромким, но и тихим Бурис бы его не назвал. Он не дрожал и был почти уверенный. Бурис поднял взгляд на ребенка, тот без каких-либо эмоций смотрел на него. — Кого? — задал глупый вопрос Бурис. Он и так знал ответ, просто отчего-то не верил своим ушам. Не последнюю роль в его удвиление сыграло и то, что до этого момента мальчик не произнес ни слова. — Мать. А потом пытался отца. Но ты помешал.       Бурис убрал руку от мальчика. Тот тоже впал в замешательство и почти мгновенно схватил руку Буриса и притянул обратно к своему телу. Его кожа была холодной, казалась Бурису неживой. Мальчик пододвинулся ближе, специально болезненно прижался к чужой руке и прикрыл глаза, как будто от наслаждения. — Не помешал. Помог. Ты помог.       Тот день Бурис запомнил надолго. Этим же вечером Бурис узнал, что у парня очень необычного для Мисра имя — Лололошка. Родители своего ребенка совсем не любили, всегда били его, издевались над ним и такое странное имя он получил наверняка потому, что мамке с папкой захотелось посмеяться с этого глупца.       К огромному удивлению мальчик оказался образованным, умел читать и писать. А по прошествии нескольких дней на корабле, Бурис узнал и то, какой безэмоциональностью обладает столь юный преступник. Он никак не реагировал на смешные рассказы команды, полностью игнорировал их жизненные истории и без слез рассказывал о своей печальной судьбе. В тот период Бурис и понял, с кем связался.       Он точно решил, что этот молодой парень никто иной, как будущий наемный убийца в Братстве То’Ифэтуна.       Бурис в чем-то даже завидовал ему. Парню были нипочем никакие задания, он был безжалостен и хладнокровен. Любая боль была ему по плечу. Он смотрел опасностям в глаза и никакой опасности не видел. Лололошка с самого начала умел игнорировать свои чувства, его сердце никогда не ныло и не кричало о том, что вообще-то он жестоко убивает людей!       Порой казалось, что у Лололошки нет никакого сердца, только душа, которая время от времени говорит ему: «все делаешь правильно, так и надо».       Лололошка вступил в Братство без вопросов. Принимал любые задания. И хоть находился на голову ниже Буриса по статусу, в Братстве с самого начала обрел хорошую репутацию, верного и надежного наемника. Поначалу передвигался один, но вскоре совсем не возражал и компании Буриса.       Только Буриса. В очередной раз, когда Бурис стал свидетелем отказа Лололошки члену Братства в совместном задании, Бурис спросил: — Хара, — посмеялся он вслед мужчине, который так настырно хотел быть одной командой с Лололошкой, — а чего отказал? Почему со мной ходишь, а с другими нет? — Ты друг. Остальных не знаю. — Ну и нежности, — буркнул Бурис, слегка пихнув Лололошку локтем. — А ты бы пошел с другими на задание? — спросил Лололошка. Бурис кинул на него взгляд и отвернулся. Этому парню не интересно ничего, он спрашивал лишь из вежливости и то не всегда. Но в Буриса вопросы прилетали часто, значительно чаще, чем в других. — Я привык работать один, — ответил Бурис, — вот, ты первый с кем я решился в паре попробовать — Значит, я тоже твой друг, а остальные нет? Иначе почему со мной, а не с другими. — Хара, — улыбнулся Бурис себе под нос. Как бы порой безэмоционален не был Лололошка, а подклоть своего собеседника он умел на «ура», — друг, а кто еще. Не любовник же.       Вскоре после этого разговора Бурис пришел немного к другому выводу. Лололошка все также продолжал быть его другом, но было в их дружбе нечто странное, что по долгу приходилось скрывать от остальных. Секрет быстро вскрылся, парней начали считать ненормальными, якобы из-за того, что их отношения уже давно переросли рамки дружбы, но ни Бурис, ни Лололошка так не считали. Они лишь пожимали плечами и молча покидали комнату любой раз, когда среди коллег снова поднималась столь непристойная тема.       Бурис не скрывал от себя то, что находит некоторые шрамы приятными для глаз. Но не все тела с ними он мог терпеть. А Лололошку он не просто мог терпеть, он восхищался его фигурой, с удовольствием разглядывал каждый порез, нанесенный отцом, а в будущем некоторыми другими людьми, с которыми им приходилось иметь дело. Буриса привлекало тело Лололошки.       Лололошка в свою очередь получал от Буриса не меньше плюсов. Он всю жизнь был без эмоций, его никак не трогала романтика, его не брала грусть, никакая радость не могла отвлечь его, а возбуждение он не испытывал ни разу в жизни, потому, что ничего не чувствует. Любые ласки для него не более чем самый обычный взгляд от того, кого он видел в первый раз. Навряд ли он страдал от этого, Бурис находил безжизненность Лололошки очень занимательной и полезной. Но отчего то Лололошка согласился разделить постель с Бурисом при условии, что Бурис будет раз за разом приносить ему все больше и больше боли.       Сначала было странно. — Ты мазохист что ли? — спросил Бурис. Лололошка пожал плечами. — Не думаю. — Тогда почему хочешь, чтобы я бил тебя? — Тебе сложно? — Да, хара! Это стремно! — То есть, то что ты любишь пялиться на меня во время переодевания — это нормально, а то, что я у тебя прошу — нет? — Да, Лололошка! Ты буквально просишь приносить тебе боль! Я против!       Лололошка снова пожал плечами. Они стояли в коридоре в главном храме То’Ифэтуна, но людей вокруг не было. Они редко появлялись здесь, а если и приходили, то почти сразу же скрывались за дверями своего кабинета. У Буриса тоже был свой кабинет, он часто засиживался там с Лололошкой. Пару раз они даже засыпали вместе на диване, но на утро быстро расходились.       Взгляд Лололошки был вполне обычный. Он смотрел прямо перед собой и, видимо, собравшись с мыслями, снова повернул голову на Буриса. — Я ничего не чувствую, — сказал он, но Бурис и без этого все знал. Лололошке ни по чем любая работа потому, что он совсем лишен сердца, — кроме боли. Это единственная эмоция, которую я могу испытывать реально, искренне. — Боль — это не эмоция, хара. — А для меня эмоция. Ты не причиняешь мне боль, ты позволяешь мне хоть что-то ощутить. Любые прикосновения бесполезны, ты же знаешь. А боль я могу чувствовать, и мне хорошо от этого. — Мазохист. — Видимо, но и ты ни без греха, любитель смотреть на бывшие страдания людей. — Я люблю не все тела со шрамами. — А я не каждому позволяю выводить себя на эмоции.       Бурис проглотил этот диалог сразу же, как оба замолчали. Все было сказано здесь и сейчас, мусолить тему дальше ни он, ни Лололошка не видели смысла. Сейчас обоим нужно было просто чуть-чуть поддаться вперед, позволить своему напарнику коснуться себя и подарить то, в чем они нуждались.       В тот день Бурис настолько сильно искучал губы своего напарника, что те кровоточили. Но Лололошка лишь довольно вытер их ладонью и поблагодарил друга. Бурис хотел застыть от удивления, но парень стащил с себя одежду, позволяя тому трогать себя столько, сколько пожелается. И Бурис воспользовался этой возможностью с полна.       Бурис не считал эту дружбу странной. Он помогал Лололошке, а Лололошка ему, а то что остальные видели в этом нечто особенное в скором времени совсем перестало его волновать. Они с Лололошкой стали первыми настолько дружными напарниками и в последствии начали не просто много, а большую часть времени проводить друг с другом. По большей части это были не более чем выполнение очередного заказа. Теперь глава Братства давал парням особенно крупные цели, где убить нужно было не одного, а пятерых, а то и более десяти мишеней. Буриса это ничуть не напрягло, ведь теперь рядом с ним всегда был тот, кто прикончит тех, кого Бурис захочет пожалеть. — Это было легче, чем я думал, — Бурис ударял ладонью об ладонь, будто стряхивая с них пыль. Логово было зачищено почти мгновенно, стоило парням оказаться внутри. Без крови на одежде не обошлось, но в этом не было ничего удивительного, — Ло, ты как? — Порядок.       Бурис нахмурился. Выше пояса на белой майке проступала кровь, которая абсолютно точно принадлежала Лололошке. Бурис резко подошел к парню и задрал одежду вверх. На боку кровоточил небольшой порез. Ничего серьезного, заживет быстро, особенно на такой живучем человеке, как Лололошка. — Я просил быть осторожнее. — Я был. — Вижу. Хоть бы раз без новых ран вернулся. Я уже устал латать тебя. — Брешешь. Тебе нравится.       Бурис недовольно посмотрел на него. И хоть в словах Лололошки была правда, он никогда этого не признает. Жизнь и здоровье друга в разы важнее минутной слабости к заживающим ранам на худом теле. — В наказании готовь отчет Братству о проделанной работе, — Бурис потянулся, — я буду ждать тебя у себя. Не истеки кровью раньше времени, хара.       Лололошки коротко кивнул. Парни некоторое время шли вместе, после чего разошлись. Бурис отправился в храм Братства к себе в кабинет, а направление Лололошки всегда было для Буриса загадкой. Единственное, что он знал, так это то, что Лололошка точно придет. Поэтому он сел за стол, начиная разбирать почту с заказами, выбирая для себя следующего клиента и следующую жертву.       Лололошка появился на пороге в самое ближайшее время. Его майка пропиталась кровью еще сильнее и уже откровенно была темно красной в том месте, где парня ранили. Он прошел в комнату и оперся спиной о стол. Бурис поднялся, достал из шкафчика ткань и воду и встал напротив Лололошки. — Хара, — Бурис помог Лололошке стянуть пропитаную кровью майку и обросил ее на диван, — придется купить тебе новую. — Не проблема.       Хоть Лололошка и не обладал большим количеством утенов, в долг никогда не брал, все покупки делала сам, и Бурис порой ломал голову над тем, как у бездомного парня может быть так все легко с заработком.       Молча Бурис начал промывать рану. Он рукой протирал тело и тряпкой сам порез. Он старался сделать все быстро и аккуратно, но Лололошка перехватил его руку сразу же, как Бурис коснулся раны. — Сильнее, — сказал он, и Бурис быстро смекнул что к чему, но в ответ на просьбу помогал головой. — Позже.       Лололошка попытался своей собственной рукой надавить на руку Буриса, но тот все равно был осторожен и старался не причинять Лололошке боль. В конце концов он перевязал рану белой тканью, тем самым останавливая кровотечение. — У тебя нет больше дел на сегодня? — спросил Бурис и его вопрос был красноречивее любых предложений. Он не стоял к Лололошке слишком близко, но и отдаляться не планировал. — Никаких дел, — подтвердил Лололошка, — хотелось бы расслабиться.       Бурис быстро сократил оставшееся расстояние между ними и, прижав к себе Лололошку, с силой укусил того в плечо. Лололошка довольно запрокинул голову и прикрыл глаза. Бурис и без него знал, что он хочет, поэтому парень без всяких сомнений мог довериться своему другу.       Лололошка без труда сел на стол, Бурис устроился у парня в ногах, продолжая цеплять зубами всю кожу, которую удавалось укусить. Лололошка молчал, но Бурис знал, что тот доволен тем, что происходит. Он грубо хватался за бока парня, которые и так были до сих пор покрыты синяками и шрамами от ножа отца. Бурис большим пальцем давил на каждый их них, наслаждаясь тем, как заметно менялась нежная кожа в этих местах и как приятно Лололошка дышал Бурису на ухо. Лололошка слабо кусался, настолько, что все следы пропадут уже утром. Бурис же парня совсем не жалел, царапал его кожу, больно впивался в нее зубами и с таким же напором рвал чужой рот своим языком. Уголки уже были красными, но Бурис и не думал останавливаться.       Руками Бурис уже начал окончательно стягивать с Лололошки всю одежду. Тот спрыгнул со стола и вжался в Буриса, крепко держась за его плечи. В первые разы Лололошка был нетерпелив, вечно подгонял Буриса, прося уже перейти к главному, но со временем подстроился под напарника и понял, что тому все эти прелюдия действительно необходимы. Тем более, на сегодняшний момент, Бурис уже умел доставить своему другу удовольствие одними жаркими поцелуями и болезненными укусами.       Когда Бурис потянулся за ароматизированным маслом, Лололошка перехватил его руку, тут же направляя себе за спину и ведя ее ниже. — Без, — сказал он, откровенно намекая на то, что хочет, чтобы Бурис растянул его без дополнительной смазки. В первые разы это пугало, но теперь Бурис знал, что для Лололошки это очередная порция болезненных, а оттого и до одурения приятных ощущений. — Может тебе еще и без растяжки вставить, хара.       Предложение осталось без ответа, хотя дай Бурис еще секунду и Лололошка бы точно ответил «да». И тогда Бурис бы просто, без всякой подготовки развернул парня и вставил, начиная резко толкаться вперед и слушая болезненные крики нижнего. И никого бы это не смутило. Бурису нравится прижимать израненное тело к себе, а Лололошке нравится, когда больно, когда задыхаешься от движений сзади, когда рука на горле и сжимает с такой силой, что не ясно, что случится раньше: шея сломается или он задохнется. Вместе с тем оба знают, что ни первого, ни второго не будет. Все, что их ожидает — это оргазм, который накроется каждого по своему. Но этого будет более чем достаточно, чтобы продержаться еще несколько дней полностью расслабленными и спокойными.       Но Бурис вместо откровенной жестокости начинает с малого. Он знает, что и этого хватит. Ноги у Лололошки задрожали от быстро входящих в него пальцев. Он еще крепче стиснул плечи Буриса, жарко выдыхая ему на ухо. — Только начали, Ло. Терпи.       Бурис не прекращает движение ни на секунду. Пальцы входили тяжело, сильно натягивая кожу. Лололошка морщился от боли, но не издавал ни звука, только глубоко дышал через нос или рот, который, наверняка, побаливал от грубого поцелуя.       Бурис давил все сильнее и сильнее, пытаясь попутно стащить одежду и с себя. Он кинул ремень от штанов на стол, те мгновенно приспустились из-за отсутствия поддержки. Он начал рвано биться бедрами о бедра Лололошки, что вызывало боль у обоих парней, но Бурис на лице у своего друга читал одного удовольствие, и только поэтому терпел сам. — Хватит, — сказал Лололошка, утыкаясь Бурису в плечо. «Хватит» не равно «остановись». «Хватит» — это «нужно больше».       Бурис послушно начал ускорять движение пальцами, а после и вовсе толкнул Лололошку к столу и развернул его к себе спиной. Он силой надавил парню на спину, заставляя прогнуться и чуть ли не опуститься на стол целиком, а потом резко схватил ремень и ударил того по ягодицам. Лололошка вздрогнул, но не проронил ни звука, лишь уткнулся лбом в руки, которые уложил на стол. — Постарайся не запачкать мне пол, — сказал Бурис и нанес еще пару ударов, после чего неторопливо отложил ремень куда подальше.       Лололошка послушно сжал свой член рукой, стараясь сдержать текущую смазку. Бурис не сомневался, что схватил его парень настолько сильно, что боль от этого была невыносимой.       Бурис медлить не стал, тем более Лололошка, очевидно, терял интерес к происходящему. Он дернул его бедра на себя, стараясь насадить на столько, насколько возможно. Без дополнительных масел входило очень тяжело. Бурис испытывал почти столько же боли, сколько и Лололошка. Но вместо того, чтобы остановиться, он лишь, скрипя зубами, двинул бедрами еще сильнее вперед. — Бурис-ах!.. — выкрикнул Лололошка и тут же из его рта вырвался болезненный стон. Он прикусил свою ладонь, тяжело дыша.       Первые разы было страшно. Бурис не знал, продолжить или вытащить. Он в панике спрашивал у парня, в порядке ли он. Но теперь Бурис знал его как себя, поэтому никакого замешательства не испытывал. Бурис, не дожидаясь пока Лололошка привыкнет, сделал первый толчок, за ним сразу же второй и третий. Бурис задал темп, из-за чего Лололошка начал задыхаться. Он царапал стол, глухо стонал, и Бурис заметил даже слезы на его глазах, но не смел остановиться.       Он двигался все сильнее, хватаясь за бока парня с такой силой, что красные следы от пальцев не пройдут как минимум семь дней. Бурис не любил нежности, не любил и влажность на своем теле или объекте, который он трогает. Но с Лололошкой все было иначе. Он наклонился к его спине и принялся вылизывать каждый шрам, который видел. Тело Лололошки дрожало, он уже давно полностью разложился на столе, не в силах держаться на ногах. — Ло, — Бурис сам тяжело дышал. Его толчки были резкими и грубыми. Он бился о чужие ягодицы, комнату заполняли звуки шлепков и тихих стонов, — заканчивай, когда хочешь.       Лололошка, стискивал зубы, пытаясь проглотить рвущиеся изо рта стоны, но те все равно были слышны. Иногда он откровенно кричал от боли, когда Бурис особенно сильно вбивался в его тело. — Да… — шептал он, — Знаю… — Ло, — Бурис с силой двинул бедрами вперед и замер, — чувствуешь? — Да… — Что именно? — Больно… — на выдохе ответил Лололошка, — Очень…       Бурис слышал, как из-за того, насколько глубоко он находился в парне, у Лололошки прерывалось дыхание. Он хватал ртом воздух, держался пальцами за стол и весь трясся от нетерпения.       Тогда Бурис вышел из него и развернул к себе. Все лицо парня было влажным от слез, глаза красные, щеки горели, но вместо лишних слов парни только накинулись друг на друга с очередным мокрым и голодным поцелуем. Бурис тянул волосы Лололошки, принося очередную волну боли. — Больно? — спросил он, когда поцелуй прервался. — Да… — тяжело дышал Лололошка, — Бурис… Прошу… Еще, еще немного, Бурис… Мне больно, очень… — Ло… — Бурис усадил Лололошку на стол. Ягодицы парня тут же обожгло от боли, но он не посмел даже предпринять попытки скрыться от нее. Лишь потянул на себя Буриса и снова впился в его губы с поцелуем. Бурис продолжил хлестать Лололошку по ягодицам ладонью, резко надавливать рукой на член и кусать чужие губы. И только когда Лололошка сам потянулся к своему члену, Бурис перехватил его руку, с силой сжимая в своей, — Кончай без рук, Ло.       И Лололошка кончил. Запрокинул голову назад, вцепился к плечи Буриса пальцами, его худое тело изогнулось, а рот застыл в немом крике.       Бурис не понимал, как боль может приносить человеку столько удовольствия. Он бы в жизни не посмел ударить себя или причинить во время совокупления столько невыносимой боли. Но смотря на Лололошку, который тихо выстанывал его имя, корчится от боли, но вместе с тем просил продолжать и не останавливаться, он понимал, что все его мысли лишены любого смысла. Лололошке хорошо, Бурису тоже, а остальное можно пережить.       Бурис без остановки продолжил одной рукой лапать тело Лололошки, касаться пальцами шрамов, давить на них и как будто пытаясь создать новую рану своими ногтями. Второй рукой он помогал себе закончить и скоро тело Лололошки запачкалось еще сильнее. Вместо того, чтобы отстраниться, Бурис лишь сильнее прижался к Лололошке, помог тому слезть со стола и уложил парня на диван. Сам расселся рядом, пытаясь восстановить дыхание.       Тело Лололошки было жутко красным. Следы от зубов то и дело бросались Бурису в глаза. Новые синяки и раны не заставали себя долго ждать, появились сразу же, стоило парням отлипнуть друг от друга. Лололошка рукой начал поглаживать каждый укус, оставленный Бурисом. Те, наверняка, приносили парню еще некоторое количество боли. — Ты как? — спросил он у отдыхающего Лололошки. Он делал это каждый раз после их совместного расслабления. Сколько бы боли не приносил, он всегда интересовался состоянием парня, без этого уже было никуда. — Спать хочется. — Отдыхай. Я присмотрю за тобой. — Бурис, — Лололошка разлегся на диване. Его ничего не смущало, он был липкий и выглядел очень измученным, на теле было кучу красных следов, которые не пройдут еще очень долго, но его лицо было спокойно как никогда. Сколько бы слез не пролили эти голубые глаза, а наслаждение в них было самое искреннее, — а почему именно мое тело? — А почему именно я могу доставить тебе удовольствие? — Ты мой друг, — спокойно ответил Лололошка. И тут же смекнул, отвечая на свой же вопрос, что задал только что: — а я твой.