Сокровище

      Он смотрел холодным, беспристрастным взглядом как тонкая золотая цепочка впивалась в кожу, резала, как нож, и даже не думала рваться. Она окутывала тело, сковывало, не давала упасть и углубиться куску благородного металла во рту. А Золотая лань не переставала пытаться сломать оковы, извиваясь на монетах, как на огне. Из-за связанных рук за спиной он вынужден всегда выгибаться, а пирату это нравится.       Капитан может делать вид, что он ему не интересен сколько угодно, но он же стянул эти цепи на белом теле, он надел острую корону, и он сейчас не может оторвать глаз от своего сокровища.       Сокровище должно находиться в сокровищнице.       Мозолистые пальцы прошлись по изогнутой спинке. Почувствовалась лёгкая дрожь. — Твоё место здесь, — шепчет пират на ухо. И мнёт в кулаках дублоны.       Смущение и страх проявляются в глазах пленника. Но их прячет, прячет под нахмуренными бровями, под гримасой гнева.       Цепи плотно сковывают. Не дают лишний раз вздохнуть. На монеты падают капли пота.       Медленные поцелуи по шее. И судорожная рука снимает пиратскую треуголку. Капитан вновь мнёт монеты, прижимаясь к белой коже.       Зубы впиваются в кусок металла, оставляя следы.       Вудлегс отдаляется, останавливает себя, пока, казалось бы, не поздно.       Власть у короля, но эта корона напоминала терновый венок. Венок на голове Уилсона.       И пират вновь мял монеты, до боли в ладонях, до крови под ногтями. Тяжело дышать. Горло сдавливает. Но на нём нет цепей, кроме одной, не осязаемой, что душит Капитана и тянет, как якорь, вниз, на белое тело, на горячую кровь, на бесценное золото.       Капитан под властью дьявола. Он небрежно снимает с себя дорогой кафтан, рвёт его местами, сдирает пуговицы, пока целует грудь, кровь и цепь.       Он с досадой ругается, что не может удержаться. Ему больно, ведь он хочет его. Хочет насладиться своим сокровищем по полной.       Снимает штаны и входит грубо, весь во внутрь.       Сквозь золотую преграду раздаётся выкрик и слеза бежит по щеке. Взгляд суматошно бегает по залу, ища спасение, но везде только золото, золото и золото, и он — золото. Слезы вновь полились ручьём. Из горла вырывается глухой скрип, смягченный болезненным стоном. Тело выгибается, грудь вздымается, кровь с новым импульсом вытекает из резаных ран.       Вудлегс молча наблюдает. Как завораженный, он не шевелится, сдавив крепко бёдра.       Когда Уилсон привык пульсирующей боли, он жалобно уставился на Капитана. Он пытался разглядеть сквозь белену слез взгляд Вудлегса. Но на нём словно не было лица. Не читались эмоции. Не улыбался, не злился, не размыкал рта.       Пират медленно вытер слюни и слезы пленника, затем поправил венец страдальца, и Хиггсбери понял свою участь. Он судорожно сжался предвкушая боль. По телу выступил холодный пот. Чужая рука убрала чёрную прядь за ухо и опустилась на таз. Половой орган медленно выходил из чужого тела. Пленник шипел, жмурился сжимал кулаки и горсть монет под собой. Затем резкое углубление. Крик проскакивает сквозь золото.            Выгибается. Тяжело дышит. Замирает, вновь дразня тонкими изгибами. И ещё раз. И ещё. И ещё, и ещё, и ещё. Уилсон крепко обхватил ногами Капитана, чтобы остановить его, остановить пытку. Но разозлил пирата. Вудлегс вывернул учёному колено и сжал бедро. И жёстче вошёл вовнутрь. Хиггсбери закричал. Крик заглушил благородный металл.       В кишки брызнул кипяток. Движение, и он льётся по ягодицам. И на золото.       Вудлегс сломался. — «Всё меркнет перед тобой! Всё!» — зарычал он, гневно отбрасывая монеты. Капитан вжался в белое тело, крепко обнял и сложил голову ему на плечо. Тоненькие цепи порвались. Кляп отпал, и Уилсон сипло застонал на ухо капитану. Дрожащими руками он вцепился в рубашку Вудлегса. И прижался к нему. — Сука… Ты единственное сокровище, которое я хочу, — признался пират.       По золотым дублонам потекли сперма, пот, кровь и слезы.