***
Столько разных работ, столько разных талантов. А этот несчастный портрет повесили в самый центр, так еще теперь, когда мимо в класс проходишь, приходиться на него смотреть. Девушка в очках, с чуть поцарапанной оправой на дужках, стояла и глядела на картину, оценивая. То недовольно вздыхала, то ногтем в уголке что-то подтирала. Пришлось снять окуляры, чтобы ещё раз всё осмотреть. Вторая, не менее заинтересованная, подошла к подруге, вставая рядом. — Да красива, красивая! — и приобняла девушку. — Надя! Хватит себя критиковать. Хорошая работа. — пихнула она художницу. Надя опустила взгляд на свои сапоги, а рукой притронулась к длинной косе, нервно теребя ее. Она понимала, что слова подруги — субъективная оценка, поэтому дожидалась услышать, что завтра скажет комиссия. — Хорошая — недостаточно для этого конкурса. — Ладно, — закатывает глаза рыженькая. — Это просто восхитительный портрет. Какие линии! — она вьётся у рамки, всё нахваливая. Надя знала, что подруга не разбиралась в изобразительном искусстве, она больше по музыкальным наукам, но всё равно было приятно такое услышать. — Ах, увидела бы такого парня вживую — влюбилась тут же! — закончила подруга приободрять. — А, по-моему, полное днище. С другой стороны от художницы послышался грубый прокуренный голос. Она отвлеклась от картины и повернулась к источнику звука. Так оценивать не позволяли даже преподаватели, поэтому это передёрнуло Надю. Но какого было её удивление, когда она увидела, кто стоял рядом. Парень тоже теперь «любовался» картиной, а сам ожидая, как же отреагирует девушка. Испуганные глаза снова спрятались за оправу, ещё раз убеждаясь, кто перед ней. Подруга тоже хотела увидеть критика, а ещё отвесить пару тумаков в придачу. Так оскорблять было для них неслыханной дерзостью. Она рассмотрела стоящего, а потом взглянула вновь на картину. Определив сходства, она шепнула подруге: — Надька, так это ж он. С твоего портрета. Вторая зашипела на неё, по-видимому, всё еще надеясь, что паренёк не знает, чья это работа. Повернувшись обратно, она нервно сглотнула, проглотив в придачу все слова и буквы. Он выглядел совершенно неудовлетворённым от картины. — Не знаете чья? — наконец, обе пары глаз встретились. Суровые и злые с напуганными. Обе подружки молчали. — Я думаю, знаете. Кто из вас Надя? — тычет в маленькое упоминание автора в углу. В сыщика Валере долго играть не пришлось. Подруга быстро показала взглядом на очкастую, выдавая. Уж больно рыжей было страшно, только от одного вида этого парня. Всё лицо избито, а одежка так вообще какая-то странная. Небрежно, не стесняясь других людей, Валера хватает ближайшую к нему девушку и тащит вниз. Выбирает место, где народа будет меньше. Подруга остаётся стоять истуканом, хлопая глазами в удивлении, но услышать разговор этих двоих больше не может. — Ты нахуя это сделала? Надя молчит, а глазами показывает, что боится его. В любой другой ситуации Турбо это понравилось, но не сейчас. Много вопросов. Сама она вся вытянутая, как струна на гитаре стоит перед ним, а зрачки из угла в угол перебегают. — Ну? — повторять вопрос не собирается. — Немая что ли? — Нет. Тихий писк. Если бы группировщик не старался, возможно, и вовсе не услышал. Может и ни немая, конечно, но больная точно. — Так отвечай! — громче сказал, недовольно кидая взгляд на проклятую картину и подругу девушки. — Вам не понравилось, да? — она стушевалась. Руки сами начали перемещаться на плечи, хоть как-то защищая себя от хулигана. — Ты когда успела? — не унимался задавать вопросы парень. — Мы ж даже не знакомы. Пришлось поднять взгляд на группировщика, чтобы продолжить диалог: — Я там сидела, — кивает головой на скамейку у выхода, где дети сейчас надевали куртки. — У окна. Вы там стояли. — снова показывает в сторону выхода. — На улице. — Надя говорит медленно, с долгими паузами, иногда заикалась и всё поправляла свои очки, съезжающие к носу, совсем расшатанные. — Какой-то парень в чёрной шапке с Вами разговаривал. У меня был последний день, чтобы сдать работу для конкурса и этой выставки. Вдохновения совершенно не было, мучилась сутки, ночь не спала. — Валера недоверчиво наклоняет голову в сторону, выслушивая оправдания девушки. Глаза как у енота из мультика, где ещё песня про дружбу играла. Большие и бояться сами не знают чего, всего на свете. — Вот… — она выдыхает. — Села сменку переобуть, а Ваше лицо мне само в глаза попалось, честно. Запомнила Вашу внешность и побежала писать картину. Память хорошая. — она договаривает, а голос чуть дрогнет. Турбо закрывает глаза, пребывая в шоке от истории. Когда открывает задаёт другой вопрос: — Ты че ревешь-то? — смотрит, как на лице брюнетки капельки из глаз плывут вниз по личику. — Ну Вы же группировщик, — ладошкой вытирает одну слезинку, чтобы не успела докатиться до подбородка. — Не бейте меня, пожалуйста, прошу. Косится на неё и бровь одну приподнимает: — Ну да, универсамовский я и что с того? Девчонок теперь бить стану, по-твоему, так получается? — усмехается Туркин и руки по карманам прячет, в позу важного встаёт. — С какими-то не теми ты группировками водилась, походу… — Я ни с кем не водилась. — обиженно отвечает Надя, успокаиваясь, что сегодня её хотя бы не тронут. — Так Вы меня не будете бить? — Ой бля…. — он только косится на нее, как на полоумную. — Хрень эту сними отсюда и всё. — кивает головой в сторону картины. — Кому ты нужна-то? — Да, сниму, прямо сейчас, обязательно. — тараторит она, вытирая нос. — Ну и всё. Не реви, только не реви. Ненавижу девчачьи сопли. — Не буду. Оба одновременно поворачиваются к портрету. У одной эмоций особо нет, у другого через чур явные. Губы поджимает и на своё же лицо, как на врага, смотрит. — Всё, расход. — произносит парень. Оставаться больше желания не было. И так вдоволь искусствам был поглощён. — А вопрос можно, напоследок? — Валяй. — Вас как зовут? — Турбо. — он вполоборота осматривает её, будто с брезгливостью, и заканчивает — Но ты зови лучше Валерой. — А я Надя. — уже вдогонку кричит ему. — Ага, Колесник. 16 лет, — не оборачиваясь отвечает он. — А можно ещё один? — делает шаг навстречу девушка, перебарывая свой страх, скопившейся где-то в области сердца. Туркин закатывает глаза, но поворачивается. Поскорее бы оказаться в спортзале и полежать, голова гудела целый день тут караулить всяких. У каждой спрашивал, не она ли автор сие творения. А потом уже подошла одна очкастая, потом другая рыжая. А у Валеры слух хороший, сразу всё понял. Вот и поспешил к ним. — Ну что? — Вам правда так портрет не понравился? — звучит её вопрос до неприличия грустно. Казалось Наде, что Турбо точно оценит её картину без приукрас. Не подруга же, тем более он изображён. — Правда.***
Сильно её преподаватель отругал, когда Надя сообщила, что выставляться не будет. Говорили вот-вот жюри будет, сейчас уже поздно снимать, но в плане справедливости и чести девушка трусихой не была. Она обещала — сделает. Обидно было, конечно. Подруга предлагала скрыть на один день всего от группировщика, что не сняла, кто узнает, но Надя не стала испытывать судьбу. Вдруг проверить придёт вечером, некрасиво получится. Художнице даже показалось, что своими словами про избиение, она обидела Валеру. Но девчонки всякое рассказывали. Вон Ленку, что тоже в художку ходит, в машину затаскивали, Вера после встреч с бандитом каким-то вообще самоубилась. В страшное время жили. Так что, Надя бы не сильно удивилась, если бы её избили за безобидное изображение парня на своей картине. — Правда… — перекривляла девушка слова того паренька Валеры, пока вечером шла со школы. — Ну да, она не достойна первого места, но неужели такая ужасная? — вслух рассуждала она. Пока летала в облаках, не заметила, как толкнула кого-то, причем хотела мимо пройти, но её окликнули. — Эй, малая, ты глаза разуй? — сказали ей за спиной. Девушка моментально очнулась, оборачиваясь. Парень старше нее года на три стоял, раскинув руки. На голове шапка такая смешная, как отец её носит, а в руках сигаретка недотушенная. Из темного переулка вышел второй, не менее жутковатый тип. Он, правда, был пьяный, икал через раз и под нос бормотал что-то. — Ты откуда будешь? — первый парень заинтересовано посмотрел на особу, что старалась дышать в свой шарфик, не давая очкам запотеть. Она и слова произнести не могла. Папа учил на такие вопросы не отвечать, стараясь избежать конфликта, но много информации таким людям не давать. Долго думать Надя не стала, решила медленно двигаться, оставляя позади двух парней. — Да мы ж не обидим. — они нахально переглядываются и начинают тоже идти, приближаясь к девушке. — Я Хасан, это — Донец. — Надя, честно говоря, не поняла, у первого кличка или настоящее имя, но и узнавать не хотелось. — У нас два брательника живут тут недалеко, не хочешь с нами, у них там классно. — Хасан стал делать шаги больше, отчего Наде пришлось тоже почти бежать спиной вперёд, чтобы ловить их своим взглядом, на всякий случай. Но, когда второй уже готов был схватить Надю, пришлось его толкнуть в снег и бежать со всех ног. Да так, что из портфеля половина школьных принадлежностей выпало. Она знала, что до дома девушке бежать прямо ещё метров сто, а ещё она знала, что пошла в художественный класс, потому что спорт — не её. Выдохнется быстро, догонят и, считай, пропала девка. Тогда Надя решила обхитрить пугающих типов, резко повернув за угол. Всего на секунду, но она исчезла из поле зрения пьяных. Перевела дух и побежала. Слышалось, как двое парней матерились, потому что снова обнаружили жертву. Это был уже незнакомый микрорайон, Надя тут не была. Пусто. Ни единой души не обитало тут. Успела пожалеть, что придумала такой план. До первого тупика, и она влипла. Ещё ноги начинали болеть, что было плохим знаком. Нужно что-то придумать. Как подарок свыше, у дороги кто-то стоял, прикуривая сигаретку. Может помогут? А если маньяк — такова судьба Нади. Приближаясь, брюнетка не поверила своим глазам, пришлось даже очки протереть. Парень с её картины, что был днём в школе искусств, стоял к ней боком, рассматривая вечернюю Казань. Она с горем пополам, добежала до него. Внутри всё горело, а лёгкие хотелось выплюнуть. От долгого и быстрого бега, дышать Надя правильно не умела, дышала ртом, поэтому сейчас горло полностью обволакивал жар, что не давало говорить. Она только смогла притронуться к спине стоявшего, обращая внимание на себя. — О, снова ты! — удивляется, когда поворачивается к девушке. — Теперь на фоне старых пятиэтажек меня нарисуешь? — рассмеялся парень, у которого, после с их последней встречи облик поменялся, синяк под правым глазом образовался. Кидает сигарету на асфальт. — Валера, помогите мне, — говорит только три слова Надя, и то, через раз прокашливаясь. Смех резко пропал, он посмотрел за девушку, когда увидел двух идущих к ним. Наконец, Надя смогла вернуться в изначальное положение, поворачиваясь к обидчикам. Валера ещё раз напоследок взглянул на девчонку, а потом сделал шаг вперёд, так, что она оказывалась за его спиной. — Добрый вечер, че надо? Двое, один совсем пьяный, переглядываются в недоумении. Только ведь одна была, теперь с кем-то. — Мы за девкой. Турбо проводит взглядом по девушке, а после возвращается к двум бугаям: — Какие-то проблемы, пацаны? — Она с нами на квартирник хотела, — говорит, что потрезвее. — Не хотела. — вылетает, как пуля, фраза Нади. Туркин недовольно косится, и она виновато прячет глаза под своими очками в который раз. Тогда Туркин цыкает и разводит руками. — Кил монда, кәнтәй!— второй, которого представили как Донец, намеревается подойти к брюнетке, но рука нового защитника останавливает. — Тш, тш, тш — успокаивает его Валера, толкая на друга. — Вы давайте-ка валите на свой квартирник сами, пока пизды не получили. — Думаешь, тебя ссымся? — Ну, — Турбо пожимает плечами, а улыбка натягивается. — Один вон качается, как парус на ветру, другой — дрыщ. — показывает руками на того, кто с ним разговаривает. — Она тебе вообще кто? Ты че за нее впрягаешься? — Сестра моя. Надя хмурится от наглой лжи, но встревать больше не станет. — Ул фахишә — говорит под нос тот, который в сугроб упал по милости Нади. Обиду припоминает, за базаром не следит. Она не успевает перевести слова, как Донец падает от удара Туркина. Одной правой, и Хасан тоже получает, в челюсть. Турбо надоели эти словесные перепалки. — Татар телен оятка калдырмагыз. — говорит лежачим парням. — Вам бы рот с мылом вымыть.***
— Почему именно сестра? Мы так похожи? Не смог Валера оставить её одну на улице после такого. Пришлось проводить. Они долго молчали, но Надя прервала эту эстафету. Он закурил, обдумывая ответ. — Девчонка у меня есть, если бы они потом узнали обо мне, докопались до тебя снова. Это ж Разъезд, с такими шапками выёбистыми ходят. Я их сразу узнал, а они пьяные, не признали. Ну ничего, ещё встретимся. Наде кажется, что ей не следовало знать о таком личном. Но уже ничего не поделать. — Сняли портрет? — Валера смотрит на девушку, что совсем зарылась в шарф, спасаясь от зрительного контакта с ним. — Сразу. — А то пацаны бы засмеяли. — как будто пытается объяснить своё поведение в школе Турбо. Пыл быстро остыл, после того как всё решилось, поэтому больше у Валеры на неё злится ни времени, ни сил, ни желания не было. — Он в кабинете двадцать пять. — подходят к подъезду. Она, наконец-то, может посмотреть на своего спасителя, что затягивается сигаретой посильнее. — Захочешь забрать, только скажи. Он давится дымом, а Надя только потирает очки, понимая, что сейчас тот начнёт говорить, что такое убожество из памяти бы побыстрее испарилось. Но его ответ сильно потрясает школьницу: — Хорошо, — всего лишь смеется куда-то в небо. Ей кажется, что просто прощаться, будет некультурно. Нужно поблагодарить за спасение. Валера оказался очень кстати около той дороги. Неизвестно чем бы закончился день, если бы парень не решил сегодня обойти район на предмет, обеспеченных мелочью, чушпанов. — Спасибо за тех… — Мудаков. — договаривает за девушку Валера. А она как-то неестественно поджимает губы, не слышала ни разу этого слова что ли. — Да, Вы мне очень помогли. Окурок летит куда-то в кучу снега, где быстро затухает. А Туркин поворачивается к лицу его новой знакомой. Криво улыбается и спрашивает: — Почему на Вы? Я че, на сорокет выгляжу, — усмехается и смотрит в сторону, куда улетела сигарета. — Да… пора переставать курить. — Нет… — Надя останавливает его речь, думая, что обидела парня. — Простая вежливость. Мы-то меньше суток знакомы. — Ну, капец, ты правильная, — Валера ещё долго будет думать, что она странная. — Ладно, погнал я. В следующий раз с сопровождением хоть ходи по вечерам. Времена смутные. Она лишь пожимает плечами. Будто у неё выбор был. Отец сам на работе зашивается, никто в художественную школу ходить не заставлял, её инициатива. А с парнями у неё и не складывалось. Казалось, Валера, вообще, первый парень, что заговорил с ней за последние месяцы. — До свидания! — машет и убегает, не оглядываясь. А Турбо внимательно следит, чтобы она оказалась внутри подъезда. Его девушка ещё не знает, что, когда в следующий раз придёт к Валере домой, найдёт занимательную картину, что спрятана за шкафом.