❀❀❀
Уже дома Минхо постепенно начинает чувствовать нос. Точнее то, что он жутко болит. — Я, видимо, так задумался, что даже не заметил, как он задел меня, — бубнит Ли в свое оправдания, хотя его и не просили, когда садится на диван по приказу Хана. — Зато, он явно себе что-нибудь порвал. Драться мужика не научили. — Да он вмазал тебе по носу, что мама не горюй. Ты посмотри, Ли Минхо. Весь в кровищи, как после побоища. — Шрамы красят мужчину. — Дурак, — Джисон прикладывает вату с перькисью к кровящей ссадине и Хо шипит. — Поцелуй хотя бы, чтобы не болело. — Бедняга, — Хан правда целует, осторожно касаясь пухлыми губами чужих и тут же чувствует металлический привкус. — Спасибо, Хо. — За что? — Ты закрыл меня собой. — Да брось, я же люблю тебя. — Но у него мог быть нож! — И ты только сейчас думаешь об этом, сладкий? — Я был на нервах, Ли Минхо. Я не думал ни о чем, кроме собственной паники и мне стыдно, что я как жалкая маленькая псинка убежал от тебя. Хан Джисон чувствительный настолько, что ужас. И даже сейчас, стоя над Минхо, обрабатывая его нос и скулу, из глаз Джи катится одинокая слеза разочарования в себе. Ли обеспокоенно хватает его за руку. Не хватало еще, чтобы Хан винил себя в чем-то. — Ей, дурень, посмотри на меня, — Джисон поднимает на старшего глаза, и в них становится еще больше слез. У Ли от этой картины сердце сжимается и не хочет кровь по организму пускать, застывает, как будто и не билось никогда. — Я бы накричал на тебя и очень сильно злился бы, если б ты полез в драку. Я не хочу, чтобы тебя трогали лапы каких-то алкашей на улице. И вообще, если мы занялись поисками виноватых, то это я предложил сократить путь через безлюдную улицу. Давай так, у него же не было ножа? Не было. Вот и хорошо. А был бы, он бы сначала меня почикал, а потом за тебя принялся, кто-то бы выбрался? — Не знаю. — Вот именно. Мы не знаем всех исходов. Но пока я рядом, я тебе клянусь, буду делать абсолютно все, чтобы эти исходы уж точно не были летальными. Хан улыбается, накладывая повязку со льдом на припухший участок носа. — Я люблю тебя, Минхо. — И я тебя, Хани. Пойдешь ко мне? Или я больной и мне нужен покой. — Руки сначала покажи. — Боже мой, — Ли протягивает руки младшему, и тот внимательно присматривается к каждой костяшке. — Не нашел? — Не нашел. — Теперь ты можешь подарить больному немощному Ли Минхо свои прекрасные поцелуи? — Ты правда невыносимый. — За это ты меня и любишь. — Люблю на свою голову, — и Хан, удобно разместившись на чужих крепких бедрах, впивается в губы сладким поцелуем. В нем вся его преданность, вся его многолетняя любовь и вся нежность, которую он держал в себе весь день, пока они были на людях. Сейчас же он полностью может посвятить себя ему. Отдать контроль в его руки и следовать тому, что скажет ему Ли. Его Ли Минхо. Его Ли Минхо, которому он уж точно готов отдать весь свой самоконтроль до малейшей капли. Его Ли Минхо, который пьянит и лишает рассудка хлеще, чем самый крепкий в мире алкоголь. Его Ли Минхо, который покажет, как сделать правильно, расскажет, что для этого нужно и сладко-сладко похвалит. Хан правда очень сильно любит, когда Ли его хвалит. Потому что, ну вы только представьте, рядом с вами холодный принц, человек, который не привык проявлять чувства так, чтобы их видели. Человек, о котором слагают легенды в узких кругах ваших знакомых, и говорят, что он вообще не проявляет никакой заботы. А на деле что? На деле же, он мягко улыбается, когда Хан приносит ему фрукты и стакан кофе, если Хо засиживается до поздна. На деле, Минхо осторожно накрывает вечно норовящего вылезти из-под одеяла Хана, прижимаясь к нему со спины, чтобы еще теплее было. На деле, Ли Минхо готовит для Джисона замечательные завтраки, обеды и ужины, чтобы младший не питался дошираками. На деле, Минхо хвалит Хана за любые его достижения, даже самые крошечные, типа нового уровня в игре. И делает он это не с лукавством, он правда в этот момент разделяет безмерную радость своего парня по поводу прохождения сложного босса. На деле, старший всегда готов закрыть Джи собой, что бы ни случилось, и недавний инцидент тому доказательство. На деле, Минхо гладит джисоновы мягкие волосы, пока на экране идет фильм, который хотел посмотреть младший, хотя сам Ли к этому ужасу кинематографа даже не притронулся бы. Но Джисон об этой его ненависти к данной картине никогда не узнает, потому что сначала слова Минхо: «Нет, я не смотрел его, даже не слышал ни разу. Хочешь, давай посмотрим.» А дальше ярки-яркие, словно две звездочки, упавшие с неба, глаза Хана, и Ли не посмеет передумать. — Ну как тебе? — с восторгом спрашивает младший, привставая с чужих колен, когда на экране начинают быстро бежать титры. Но Минхо спит, приоткрыв пухлые губы, и даже посапывает, как самый настоящий котенок. А Хан улыбается, возвращаясь на прежнее место. — Значит, понравился, — и тихо хихикает куда-то в коленки Ли, прикрывая глаза, и тоже погружается в глубокий сон.❀❀❀
Говорить про любовь Ли Минхо можно бесконечно, но почему же только про него? Хан, вообще-то тоже любит его. Да так сильно, что одним словом описать это не может, как самый настоящий поэт. А старший издевается над ним постоянно: — Как сильно ты меня любишь, Хани? — Опять этот вопрос? Ну хорошо, — Джисон устраивается поудобнее на чужих бедрах и начинает водить кончиками пальцев по плечам Минхо. — Так сильно, знаешь, что… — замолкает, подбирая слово. — О, что коленки подгибаются каждый раз, когда тебя вижу, сколько бы лет не прошло с нашего знакомства. А еще, а еще… А еще твои глаза, когда сияют, мне утонуть в них хочется, как в ночном небе, на котором звезды то падают, то рождаются, то снова падают, или вообще гаснут навсегда. У тебя в глазах целая вселенная. А еще, когда они темные-темные, в них я отражаюсь, и это необычно, будто в зеркало смотрюсь, а это твои глаза. Очень сильно короче люблю тебя. — А еще сильнее? — Мне пройтись по всем твоим достоинствам, которые я люблю в тебе? — А ты можешь? — На слабо берешь, хитрюга? — Беру на слабо, давай. — Тешишь свое самолюбие, павлин самовлюбленный, хорошо. Мы-то знаем, что я все равно тебя больше люблю намного, чем даже ты себя. А это уже почти невозможно. Хорошо, раз тебе хочется, чтобы я прошелся по всему тебе, я продолжу, начиная с твоего носа. Никак не могу забыть, как появилась эта потрясающая горбинка. Она так мне нравится, и история у нее такая греющая душу, что хочется целовать твой замечательный нос всегда-всегда, — и Хан правда целует, после, прикладываясь кончиком носа к кинчику носа Минхо. — Что теплого в том, что меня отметелил алкаш на улице? — То, что ты защищал меня. Вот, что тепло. То, что ты спрятал меня за своей спиной, даже на секунду не подумав о том, что ты можешь пострадать, ты больше пекся о том, что могу пострадать я. Итак, дальше твои мягкие-мягкие губы. Каждый раз, когда ты проводишь по ним языком, я таю на месте. — Вот так? — язык Ли показывается наружу на какие-то пару сантиметров и скользит по розовой коже губ. Выражение лица Хана становится притворно-раздраженным. А Минхо улыбается, довольный своим поддразниванием. — Именно так, Ли Минхо. Не надейся, сейчас я не попадусь на это и просто продолжу. Твои плечи, они такие широкие, что я могу за тобой буквально спрятаться и меня никто и ничто не найдет. Это одновременно и горячо и мило, потому что ты и сам этим свойством своего тела активно пользуешься, скрывая меня от ненужных глаз, когда это требуется. И от этого тоже тепло-тепло. Стоит спускаться ниже, или достоинства того, что находится там ты и без меня знаешь? — А ты бы смог в открытую выскать признания в любви моего члену. — Дай-ка подумать, — Джисон в раздумиях трет подбородок. — Подумал. Кажется, нет. — Да? А вчера ночью, пока на этой самой кровати ты выкрикивал мое имя, ты, я могу поклясться, был готов на него молиться, — Ли шепчет в самое ухо, заставляя краснеть младшего аж до самых пяток. — Это было вчера. Сегодня я просто говорю тебе, как сильно ценю твою заботу и любовь ко мне, и как сильно люблю тебя в ответ. — Я тоже люблю тебя, Хани. Минхо притягивает младшего к себе, крепко обнимая. Так крепко, что Джисону кажется, что кости могут треснуть. Но ему нравится. Если кости могут треснуть от любви и вонзиться в хрустальное сердце, то Хан, как поэт, хотел бы именно такую смерть. Минхо близко, он может его чувствовать, трогать, целовать, говорить с ним, а большего и не нужно. Хану говорили, что он не знает никаких чувств, кроме музыки, но это, конечно, если не знать его слишком хорошо. Если общаться только во время работы. Джисон же посвятил около десяти треков Минхо, и еще столько же, которые навсегда остануться в их личном архиве, потому что слишком личное. Джисон сорвался с безумно важной встречи, когда Хо позвонил ему и сказал, что он в больнице. Ничего серьезного и смертельного, конечно, не было, просто воспалившийся аппендицит, который вовремя прооперировали. Но Хан, не дослушал до конца и не спросил, из-за чего старший в больнице. Только узнал адрес, где именно сейчас Ли, и примчался туда через каких-то двадцать минут с другого конца Сеула, чтобы увидеть Минхо. А старший так долго над ним смеялся, что чуть швы на животе не разошлись. Джисон ходил тогда накуксившийся и вообще ушел из палаты, но лишь для того, чтобы узнать, что Минхо можно кушать, а что нет. А позже вернулся в палату с целым пакетом еды из ближайшего супермаркета. — Хан, я не съем столько и за целую жизнь. — Ничего, поделишься с соседями по палате, с тебя не убудет. — Почему ты такой, а? — Какой? — Хороший. — Тоже мне, комплимент, спасибо, Ли Минхо, — Джисон улыбается, и даже смеется над старшим, когда он обессиленно падает на подушку, закрывая лицо руками, и театрально кричит в собственные ладони. — Я испугался, Минхо. Как услышал от тебя эти слова про больницу, даже дослушать побоялся. — У тебя была важная встреча. — Да плевать мне, я сказал, что очень дорогой человек попал в больницу и мне очень срочно нужно ехать, они все поняли и простили. — Ничего не сорвалось? — Мы договорились на завтра. — Слава богу, меня мучало это все время, с того момента, как я вызвал скорую. Все думал, как буду тебе звонить, пока ты на встрече. Надеялся, когда все-таки набирал твой номер, что она закончилась. — Тебе не в чем себя корить, все хорошо. Главное, что ты в порядке. — Да уж. В следующий раз, пожалуйста, дослушивай до конца, когда я срочно звоню тебе. — Давай мы не допустим следующего раза, идет? — Хорошо, Хани.