***
Утро наступает как-то очень уж быстро. Кажется, вот только она, Кэрол, опускает голову на подушку, как уже яркий солнечный свет будит её. И первое, что она видит, это вновь спина старшего Сида. Пока он одевается, мышцы красиво перекатываются у него под кожей, шрамы выглядят словно причудливые татуировки. Вестник как будто чувствует взгляд помощника — а может и правда за годы службы в нем выработалась повышенная восприимчивость к чужому вниманию — резко поворачивает в её сторону голову. Кэролин уверена, что вежливость — дело хорошее, но не может себя заставить выдавить что-то нейтральное, но удивительно неуместное типа «Доброе утро!». Поэтому молча соскальзывает с кровати, одёргивая очередную футболку вестника в попытках прикрыться, и направляется в ванную. Она намеренно долго плещется в душе, презрев все экологические проблемы с пресной водой, в надежде, что к моменту её выхода из ванной Сид уже покинет комнату. Когда шампунь попадает помощнику в глаза, и она, чертыхаясь, пытается его смыть, сквозь шум льющейся воды как будто доносится какой-то звук. Но когда она, наконец, смывает пену и открывает глаза, в помещении предсказуемо никого не оказывается. Как и не оказывается одежды Кэролин, которую она предусмотрительно захватывает с собой. Девушка стискивает зубы и думает, что это как-то мелковато для вестника, уровень средней школы. Решительно кутается в полотенце и выходит. «Это уже точно было, — мелькает у помощника в голове при виде Джейкоба, сидящего на кровати. — Сраное дежавю преследует меня в этом округе». Сид, похоже, никуда не торопится. Рыжие пряди падают ему на лоб, сглаживая общую суровость черт лица; даже в расслабленном состоянии и позе он выглядит хищником. И сомнений, кто потенциальная жертва, в принципе, не возникает. — Где моя одежда? — нарушает молчание помощник. — Я отдал привести твои вещи в порядок, день стирки, — поясняет Сид. Помощник нервно поправляет краешек полотенца. Ей, пожалуй, даже хочется рассмеяться. Странно и забавно слышать от вестника что-то такое повседневное и обыденное, что никак, конечно не вяжется со всем происходящем в округе. И ничуть не меняет факта, что сейчас по итогу она кутается в полотенце под пристальным взглядом рысьих глаз. — Мне надо в чём-то ходить, — замечает девушка, чувствуя жжение на тех участках кожи, по которым скребёт своим взглядом Джейкоб. Ей сразу хочется прикрыть шею, ключицы, подтянуть полотенце повыше. И вроде не происходит ничего особенного, но отчего-то слегка начинает кружиться голова, словно от нехватки воздуха. Вестник молча разглядывает начинающую замерзать девушку. Затем наклоняет голову к плечу и хлопает ладонью по бедру — хлоп, хлоп — как питомца подзывает. Мысли помощника захлёбываются яростью. А не пошёл бы ты нахуй. Дрессировщик хренов. Вслух она ничего, конечно, не говорит, но вполне вероятно, что конкретно эти слова у неё написаны неоновыми буквами на лбу. — Иди сюда, Кэ-ро-лин. И дай мне посмотреть на тебя, — Сид говорит мягким тоном, но в котором явственно угадываются командные нотки. Он нетерпеливо вздыхает, когда помощник не торопится выполнять его распоряжение, и в выражении лица Сида что-то неуловимо меняется — щёлк — и за его глазами холодная пугающая пустота. Кэролин как-то сразу вспоминает вереницу баночек с таблетками, которые выписывают отнюдь не просто так. Проверять, как ещё себя могут проявить диагнозы Джейкоба ей не хочется, и девушка, стараясь держать себя в руках, шагает в сторону вестника. — Полотенце, — напоминает он. И Кэрол, которая совсем недавно была, в общем-то, полна решимости сама раздеться перед вестником, сейчас чувствует себя до странности парализованной. Вестник явно привык, что всё и всегда происходит по его правилам, и ей ни на минуту не стоит забывать про это. Её руки слегка подрагивают, когда она распускает края полотенца и замирает. Звук собственного истерично бьющегося сердца кажется разносится на десятки миль вокруг. Она сама не знает, отчего сейчас так отчаянно боится. Может быть дело в безжалостном дневном свете, при котором всё происходящее чувствуется острее. А может, конечно, в недавней экскурсии в клетку, которая напоминает помощнику, что она отнюдь не на романтичном уик-энде. Не то чтобы она, конечно, об этом забывает. Джейкоб берётся за ремень, расстёгивает пряжку, дёргает молнию и стягивает джинсы. Приспускает резинку трусов, освобождая от ткани член. Кэролин бесшумно сглатывает, глядя на возбуждение Сида. Он тянет девушку к себе, совсем как ночью, придерживает её за бёдра, широко разводя их, сжимает пальцы. Помощник ощущает себя безвольной куклой, когда мужчина обхватывает её ладонь и опускает на свой член. Он сам своей рукой задаёт темп, помогает ей скользить по напряжённой длине, захватывать и сдавливать верхушку. И всё это время он неотрывно смотрит своими зелёными глазами в лицо девушки, дыхание его учащается, на лбу проступают вены. — Расслабься немного, подвигайся, — командует вестник, снимая её руку с себя и притягивая девушку ещё ближе, вдавливая в свой пах, но пока не пытаясь проникнуть в неё. Кэрол судорожно вздыхает от остроты ощущений, и от того, что между ног у неё растекается влажное тепло возбуждения. Она послушно скользит по члену вперёд-назад, Сид отклоняется на руки назад, чтобы ей было удобнее. — Потрогай себя, — глухо произносит он, и у девушки вмиг пересыхает в горле. — Там, где хотела бы, чтобы притронулся я. Помощник рада, что в голове у неё сейчас воцаряется дурман почище того, что от блажи, и это единственное, что помогает не сгореть в миг от смущения, когда под взглядом зелени глаз вестника она послушно касается линии губ, очерчивая их, легко задевает пальцами соски, обхватывает и сжимает грудь, рисует плавные линии на животе, спускается ниже, чуть шире разводит бёдра и касается себя между ног, там где уже нестерпимо ноет. Девушка закусывает губу, сдерживая стон. Они что-то подсыпают в местную воду. Не могла же я в одночасье спятить и так возбуждаться от мужика старше меня на целую вечность. От преступника. От психопата. Живот скручивает спиралью возбуждения, когда губы вестника накрывают сосок. Джейкоб ласкает девушку губами, ласкает жёсткими пальцами, ласкает влажным языком. И от контрастной яркости этих ощущений Кэрол послушно выгибается и раскрывается в руках Сида, не выдерживает и стонет, когда чувствует головку члена, раздвигающую половые губы. Кэролин стонет в рот вестнику, когда он глубоко целует её, проталкивая язык, и одновременно заполняет её до чувства нестерпимой тянущей наполненности. Сид сминает её ягодицы, стискивает до боли, толкает девушку на себя. Он быстро даёт почувствовать, что вне зависимости от позы, именно он контролирует и задаёт ритм и силу толчков. Джейкоб тянет помощника на себя, откидываясь назад на спину, давит ей на лопатки заставляя лечь на него. — Держи руки за спиной, — вновь командует вестник. — Что? — не понимает помощник. Голова у неё плывёт как после парочки коктейлей с шампанским. Мужчина нетерпеливо перехватывает её запястья, заводит ей за спину: — Держи так, — шепчет он Кэрол в губы. Фиксирует её бёдра руками и начинает вбиваться в бешеном темпе. Все ощущения девушки, весь её мир сжался сейчас до тянущего напряжения между бёдер. Та спираль, что закручивалась внизу живота, наконец, лопается, и девушка вскрикивает от острого удовольствия. Сид перехватывает Кэрол за талию, стягивает девушку с себя и подталкивает её голову к паху. — Ртом, — хрипло выдыхает он, как будто здесь может быть двойное толкование его действий, и, дождавшись, когда Кэролин послушно приоткрывает губы, толкается во влажность рта. Глаза помощника моментально наполняются слезами, ей кажется, что ещё немного, и она не сможет дышать. — Расслабь горло, — сдавленно командует Сид, продолжая двигаться. Он придерживает голову девушки, не давая ей отстраниться. Одной рукой тянет за горло, второй скручивает волосы в узел на затылке, толкается особенно глубоко, и замирает. Девушка с трудом сдерживается, чтобы не закаляться, горло и язык Кэрол обжигает терпкий вкус спермы. Помощник глотает и отстраняется от вестника. Тот внимательно смотрит на неё, грудь быстро поднимается и опадает в такт учащённому дыханию, лоб и грудь в бисеринках пота. Он тянется ладонью к лицу девушки, отбрасывает волосы, оттирает большим пальцем слёзы, трогает губы. Они ощущаются распухшими, как и горло, немного тянет между ног. Но почему-то вместо отвращения или страха, эти ощущения скорее внушают приятное девушке чувство чего-то запретного и восхитительно порочного. Секс с Джейкобом однозначно не похож на ту беспомощную маловыразительную возню (как помощник понимает сейчас), что была у неё раньше.***
Позже, когда Сид уже возвращается ночью, а Кэролин проводит день в самой большой футболке вестника, которая вполне себе неплохо выполняет роль платья (но пришедший с порцией еды бородатый тип всё равно старательно отводит глаза в сторону, когда швыряет пакет), и они уже лежат в кровати, вестник замечает словно между делом: — Преданность. — Что? — опять не понимает Кэрол. — Преданность — то, чем лучше всего отплатить. Не тело и не деньги, как принято в твоём искорёженном мире слабаков. — И что взамен, жизнь? — тихо уточняет девушка. — Жизнь в новом мире, — несколько обтекаемо выражается вестник. Впрочем, все Сиды склонны к расплывчатым речевым конструкциям. — Мне можно будет хотя бы из комнаты выходить? — немного помолчав спрашивает Кэрол. — Терпение- добродетель, — усмехается ей в затылок Джейкоб. — Спи. Only youuu… Can make the world seem right… — насмешливо начинает напевать он. — Да хватит, — моментально вспыхивает помощник, — заткнись, а? Вестник снова усмехается, щекочет бородой чувствительную линию шеи. На утро, когда одежду ей так и не приносят, девушка не выдерживает и спрашивает, когда вернут её вещи. — А ты куда-то собралась? — слегка насмешливо уточняет Джейкоб, наклонив голову, зачесывая рыжие пряди волос набок и назад. Помощник молчит и смотрит в глаза Сиду через отражение в зеркале у шкафа. — Я свихнусь так сидеть взаперти, — тихо произносит Кэролин. — Здесь совсем нечем заняться. Она спохватывается, что формулировка «свихнусь» возможно не слишком удачная, учитывая, что она ведёт диалог с человеком, у которого реально поставленные диагнозы. Но похоже, Джейкоба это ничуть ни задевает. Он натягивает армейскую рубашку, закатывает рукава на ней, поправляет жетоны на шнурке. — Почитай Библию, — лаконично советует Джейкоб, как кажется помощнику, до крайности издевательским тоном, и захлопывает за собой дверь комнаты. — Тварь сектантская, — бурчит Кэрол. На пару секунд это даёт ей чувство удовлетворения, жаль не одежду, оружие, новые документы и машину, на которой можно умчать в закат. Одежду ей всё же приносят. Хмурая и сурового вида эдемщица аккуратно кладёт стопку вещей на комод возле двери. В коридоре застывает знакомая помощнику копия Рагнара. Не сводя настороженного хмурого взгляда, эдемщица отрывисто интересуется, не нужно ли принести чего-то ещё. Помощник так растеряна этим неожиданным проявлением заботы от вестника — а она уверена, что это именно от него, без его одобрения здесь и слова лишнего не говорят — что даже не сразу соображает, что попросить. А в один из последующих дней та же хмурая эдемщица доводит помощника до уже знакомого помещения с балконом, мониторами и доской с пометками. И, памятуя, чем закончился предыдущий визит в эту комнату, девушка слегка напрягается. Джейкоб с недовольным видом рассматривает что-то на мониторах, указывает на экран эдемовцу рядом. При звуках шагов он поднимает взгляд на Кэрол и молча кивает ей на стул подальше от, скажем так, рабочего пространства. Хотя, хоть убей, помощник понятия не имеет, что она там может такого ценного высмотреть. — Сидишь молча, — командует Сид, вновь утыкаясь взглядом в мониторы, — можешь на балкон выйти прогуляться. Только не прыгай вниз, сегодня может не так повезти. Кэрол слышится насмешка в интонациях вестника, ей даже видится, как смягчается суровая линия губ Джейкоба, а уголки рта слегка дёргаются вверх. Помощник, практически как влюблённая восьмиклассница на концерте своего обожаемого айдола, подмечает все эти едва заметные нюансы, поэтому, конечно же, пропускает, как в комнате возникает новое действующее лицо. — Мм, я так понимаю, теперь уж точно помощника мне не отдадут, да, Джейк? На пороге, сияя улыбкой ярче звёзд в Орионе, стоит, небрежно и одновременно элегантно прислонившись к косяку, младший Сид. Его глаза — озеро, в котором в пору идти топиться помощнику. Чёртовы Сиды. Стоило выйти из комнаты, и вот тебе на.