Рутина

      Горечь осознания природы Дже Гёна не отпускала Дана ни на минуту. Ему не было дела до собственных чувств, но тоска по ответной ласке душила и убивала его: он бы многое отдал, чтоб залезть Дже Гёну в голову и посмотреть, чего ему не хватает, кроме мозгов и приличия.              Он пробовал всё. Он страдал, копался в себе, в нём, в них обоих. Но никогда не находил ответа.              До сих пор не нашёл.              Рассуждая на тему их отношений, он всегда подходил к вопросу с львиной долей беспечности, надеясь заставить себя наконец увидеть в этом именно прагматичный подтекст, а не романтический, не драматичный. Но очевидного не скроешь – он был влюблен. Дже Гён действительно ему нравился. Так сильно, что его образ пробился среди тысяч других, которые когда-то Ким Дану сильно навредили. Рядом с Дже Гёном воспоминания о прошлом, о людях, что успели дотянуться до него своими загребущими руками, становились все более отдаленными и туманными, по мере того, как все больше частей его тела Дже Гён успел оценить, все больше рациональности ускользало от него.              Часто он видел безукоризненный рельеф мышц, проступающий из-под футболки, что раньше внушал резонную тревогу: если бы Дан решил кинуть Дже Гёна, Дана, возможно, кинули бы на прогиб. Сейчас это тело не вызывало в нём ничего, кроме восторга.              Он не мог ничего с собой поделать. Дже Гён был идеален. Он даже не любил его в ответ, но…              Порою он всё же чувствовал, как ускользает его восхищение боксёром, словно наваждение, но чаще он жалел, что уже не может испытывать тот стыд и страх, как раньше, потому что это в прошлом будто сдерживало его. Сейчас, каждый день он скучал по Дже Гёну, даже когда был на работе.              Оказалось, быть просто быть рядом и касаться его тела было недостаточно. Он желал формальности, хотел услышать классического признания в любви.              Ким Дан чувствовал, что ситуация не может быть лучше, чем сейчас, и что ничто не встанет в сравнение с тем, как Дже Гён к нему относится: однажды он просто начал быть более аккуратным. Просто потому что он так хотел.              — Ким Дан, поторопись. У нас не так много времени.              Он стал гораздо более аккуратным.              Ким Дан двигался к нему, как патока, зацепляя пальцами свою футболку и опустив голову, чтобы прикрыть свои пылающие от упоения щеки. Когда Дже Гён проводит руками по лицу с вымученным вздохом, Ким Дан уже стоит над ним, ступнями обхватывая его колено с обеих сторон.              Сегодня была ответственная ночь. Впереди Дже Гёна ждал серьезный бой – Дана ждала кровать. Марево из воспоминаний прошлый их «свиданий» скакало перед глазами и отражалось от тёмных углов спальни, распаляя доктора. Эрекция неприятно тёрлась о ткань трусов.              Общество Дже Гёна даже льстило – пока у него был доступ к любому падкому на деньги мужчине, он выбирал его.              — Господин, я знаю, как много это для вас значит, — тихо начинает он, кладя руки на широкие плечи боксёра, – поэтому хочу пожелать удачи.              Дже Гён смеялся.              Видеть его улыбку было приятно. Иногда Ким Дан ловил себя на мысли, что, несмотря на своё плачевное положение, всегда добивался своего: даже расположения своего любовника-работодателя. Может, он зря в себе сомневается?              Они встретились глазами – карими одного оттенка – и недолго смотрели друг на друга. Дже Гён прикусил губу.              В порыве защитить свою карьеру, Дже Гён готов на секс с молодым мужчиной.              В порыве защитить себя и свою бабушку, Ким Дан готов на то же.              Когда широкие ладони Дже Гёна обхватили его щиколотку, проводя пальцами от выступающей косточки прямо до бедра, Дан сел перед ним.              Вообще, они оба сидели на коленях, но лица их на разных уровнях. Дан почти упал вперёд в порыве поцеловать, но в последнюю секунду одёрнул себя. Нет, нет, глупый физиотерапевт. Это просто работа.              Вместо этого он наклонился ниже, прямо к ширинке джинс Дже Гёна, мимолётно думая, что тот, наверняка, видел его отросшие корни. Пора, наконец, покрасить.              Ким Дан взялся за ширинку зубами, без рук оттягивая её вниз. В этом ему виделся какой-то особый эротизм. Он не был невинным милым мальчиком. Ну, не с Дже Гёном точно.              Рука нащупала горячую плоть через трусы. Пальцы обвиваются вокруг стояка, и бедра Дже Гёна поднялись навстречу умелым рукам. Он пытался проглотить тихий стон, срывающийся с губ, но Дан давно настроился ловить любые реакции.              Он знал его темперамент. Знал, что он сдерживает себя во многом.              Поэтому раньше прикосновения Дже Гёна казались ему бесстрастными. Сейчас, когда Дан медленно провёл по члену рукой, затем языком – от самого основания до головки, Дже Гён рывком наклонил его голову ниже, заставив взять член в рот так, что он касался нёба. В этом всё же была некая доля влечения, пылкости.              Если бы он мог, он бы так же зарылся в смоль волос Дже Гёна. Поцеловал бы его.              Но он не мог.              Поэтому, когда их единственный контакт ограничивается осмотрами и сексом, что Ким Дан честно считал игрой в одни ворота, можно было наслаждаться лишь обрывками. Ким Дан не мог жаловаться.              Вся внушительная длина не могла полностью поместиться во рту. Дан старался расслабить глотку, но и в этом, по всей видимости, требовалось какое-то мастерство. Это ему и Дже Гёну лишь предстоит. Так ему хотелось верить.              Дже Гён зажмурился, сжав зубы. За волосы он оттянул Дана назад, и губы его соскользнули с головки с похабными звуками.              — Так просто не пойдёт.              Ким Дан не спорил.              Тяжесть тела Дже Гёна, придавившего его к кровати, приятно отражала внутреннее состояние Дана. Он чувствовал, что всецело принадлежал ему, и ощущать это наяву было совершенно умопомрачительно.              Дже Гён не прикладывал никаких усилий, чтобы свести Ким Дана с ума. Вероятно, это – единственное, к чему он никогда не прикладывал усилий.              Перфекционист.              Горячее дыхание обжигало. Несмотря на это, внезапное сближение не вызывало дрожи в коленках и холодного пота: настолько естественным и желанным для него происходящее. Глаза Дана блестели, как от алкоголя.              Джё Гён грубо развернул его спиной к себе, вжимая обе его руки одной своей. Дан вынужден повернуть голову в сторону. Периферией он видит, как над ним нависает могучее тело, как открывается его ничем не защищенная спина. Второй рукой Дже Гён впивается ему в волосы, сжимая их на затылке так, что Дан невольно скулит и закусывает губы: на них выступают бусины крови.              Призывно приподняв бёдра, он ощущает, как волна возбуждения пробежала от лобка к ступням, заставляя сжать пальцы от нетерпения.              В такие моменты Дже Гён лишь выжидающе смотрел, как Ким Дан боролся с чем-то внутри себя, но всегда молчал, не принимая лишнего участия. Его будоражили внезапно возникший румянец на щеках, пьяный взгляд, слегка раскрытые губы, что шепчут что-то невразумительное. Дже Гён не мог этого не заметить – он видел, как внутри него всё горело. Он понимал, что всё, что Дан чувствовал, – это то, как сильно ему было нужно тепло Дже Гёна, его одобрение.              Его любовь.              Нет, так не пойдет.              — Грязная шлюшка. Ты видел, в каком я состоянии, и все равно решил этим воспользоваться?              Ах, да. Порча.              От каждой проведенной вместе ночи зависел его успех. Иногда Ким Дан рассуждал: так ли Дже Гён хорош? Или секс гарантирует ему победу без шанса на поражение? Действительно ли он так силён?              Внезапный холод обжёг кожу, когда Дже Гён сорвал с него последний элемент одежды и отвесил хлёсткий шлепок по заднице, оставив ярко-красное пятно. Одна его рука била сильнее, чем армейский ремень.              Впервые Ким Дан задумался, а не читает ли он его мысли.              Дже Гён не терял времени напрасно. Приставив член ко входу, он резко двинулся вперёд. Его толчки всегда были быстрыми и уверенными, поэтому Дан вскрикивал от каждого движения. Он привык к нему и его размеру, научился расслабляться даже под давлением. Мурашки табуном расходились по плечам и спине, когда он входил до упора.              За закрытыми глазами Дан представлял, как Дже Гён целует его лопатки. Или шепчет на ухо что-то умиротворяющее, поглаживая его бедра.              Он никогда не делал ничего подобного.              Дже Гён надавил рукой на поясницу, заставляя прогнуться сильнее. Спина его была красная и влажная. Пошлые шлепки рикошетили от минималистичных стен спальни: Ким Дан запоминал их все. Ближайшие пару дней он будет скучать по ним.              Собранность Дже Гёна всегда была его самой сильной чертой. Даже на грани оргазма он не терял лица. В этом, возможно, и крылась его исключительность. Горячая голова и тяжелая рука сеют проблемы. Холодная голова и тяжелая рука сеют победы.              Ким Дан чувствовал, как по его ногам текла горячая сперма. Больше, к слову, ничего. Он не помнит последнего раза, когда Дже Гён использовал лубрикант.              Кровать казалась ему маленьким уютным миром иллюзий, где он и Дже Гён могли бы быть друг другу товарищами, опорой, любовниками. Всё это рушилось, когда мощное, покрытое испариной тело боксёра оставляло его тело в одиночестве. Сегодня Дже Гён встал с кровати несколько лениво. Ким Дан думал, что просрал много времени. Сегодня он мог бы вцепиться ему в руку. Сделать хоть что-то.              Когда Дже Гён пропал даже из поля зрения, Ким Дан подобрал под себя ноги и отклонился назад. На фоне была слышна возня, сборы, щелчки лампами от душа до спальни, обрамляющими сгорбленную, словно в почтенном поклоне, фигуру физиотерапевта, что бросала тень на спину искусного бойца.              Сегодня ему предстоял очередной бой. Это была незамысловатая рутина, не требующая каких-то сложных действий. Когда Ким Дан думал о порчах, сглазах, приворотах… Он не думал о таком. Он представлял себе яркие шаманские ритуалы, общение с духами, амулеты, веера… Не секс.              Иногда он задумывался: как Дже Гён вообще понял, что с ним случилось именно это? Как раскрыл, в чём дело? Кто придумал настолько изощренный способ насолить?              Но никогда не осмеливался спрашивать.              Он был уверен: Дже Гён справится со всем. Дже Гён знал, что делает. Он придумает что-нибудь или подчинит порчу своей воле.              В этом были и плюсы. Они оба знали, что Дже Гён победит.              Дже Гён всегда побеждает.              В глазах Дана потемнело, а в ушах появился навязчивый шум. Руки ослабли, бессильно опав по сторонам, и ладони плюхнулись на простыни в разложенном состоянии.