Голубка

Гарри Поттеру не нравился Хогвартс. Он был шумным, разноцветным и громким — по прибытии все ученики Дурмстранга округлыми глазами наблюдали за студентами другой магической школы, у которых не было других занятий, кроме как учебных. В Дурмстранге царила строгая дисциплина, поощрялся спорт в любом его проявлении и, конечно, изучалось искусство темной магии. Особенно Гарри любил дуэли — к восемнадцати годам он мастерски отточил тонкости боевой магии. Сразу после дуэлей в его списке любимых предметов шли темные искусства. В Хогвартсе же у детей явно было больше свободного времени, чему Гарри по началу был искренне удивлен — их дни в Дурмстранге были расписаны по минутам, и только в воскресенье ученики были предоставлены сами себе. Гарри был благодарен своему крестному отцу — Сириус Блэк после смерти родителей забрал его в снежную и горную Европу, решив воспитывать дитя своего почившего лучшего друга подальше от общества магической Британии, которое видело в Гарри не чудом выжившего ребенка, а победителя Того-Кого-Нельзя-Называть, Мальчика-Который-Выжил. В далекой от родины Норвегии Гарри впитал в себя скандинавский прагматизм и аскетизм и теперь с чуждым отношением наблюдал за романтичными настроениями учеников Хогвартса и Шармбатона, переполненными подростковыми гормонами. Гарри снисходительно фыркнул, когда в первый раз увидел французскую делегацию, — в их легоньких и тонких шелковых мантиях в Шотландии они превратятся в ледяные статуи быстрее, чем успеют защебетать на языке любви. В первый же день школа Дурмстранга устроила настоящее шоу, появившись сначала из Черного озера на крепком дубовом каракке с полными парусами, а после — в Большом зале Хогвартса, когда лучшие ученики школы вышагивали строгой шеренгой в кроваво-красных мантиях, поверх которых были накинуты шубы с клочковатым подбитым мехом. Они твердо отбивали шаг о камень, пуская в воздух магические огни, и это была настоящая демонстрация силы и магии севера. Гарри тогда шел плечо к плечу со своим лучшим другом, Виктором Крамом, в первым ряду и с тенью ухмылки ловил охи и ахи от симпатичных студенток Хогвартса, что не могли оторвать глаз от крепко сложенных парней. — Это Виктор Крам! — с придыханием крикнул парень под желтым знаменем с непонятным магическим зверем, по его столу тут же пошло перешептывание и галдеж. Гарри лишь мысленно пожелал Виктору удачи — теперь он был под прицелом тысячи пар глаз. — Это же Гарри Поттер! — ошеломленно воскликнула студентка в мантии с гербом льва, отчего Гарри сразу ощутил на себе больше внимания, чем раньше. Поттер забывал, что в Британии он был значимой и большой фигурой. В Норвегии он был просто Гарри, отчего его знаменитый шрам от убиенного проклятья был открыт для чужих глаз и вызывал восхищение у редких дуэлянтов. Зачесанные назад волосы теперь не казались такой хорошей идеей, как на корабле, когда он обсуждал эту прическу в их с Виктором каюте. Гарри почувствовал легких толчок в плечо и с радостью принял поддержку друга, который звал его за стол под зелеными знаменами. По реакции студентов он казался самым многообещающим. Перед началом пира был оглашен Турнир Трех Волшебников, в котором Гарри наравне с Виктором хотел принять участие, и на столе появилась долгожданная еда. Сириус с любовью вспоминал кухню домовых эльфов в Хогвартсе, и Гарри не терпелось ее опробовать, хотя сейчас он бы больше отведал стряпни Ремуса. Жизнь с годовалым младенцем и безуспешным в быту Сириусом быстро научило Ремуса превосходно готовить, стирать и убираться. Хотя он и не стал полноценной домохозяйкой — часть обязанностей Сириус силой делегировал себе, а потом и Гарри, — Ремус любил баловать Гарри мясными закусками и сладостями, отчего на него волчьим взглядом в первый год смотрели все остальные сокурсники. Отчасти выбор в пользу переезда Норвегию был принят из-за Ремуса — там закон о магических существах, принятый еще в начале двадцатого века, давал разрешение на работу, а министерство оказывало финансовую и социальную поддержку. И так Ремус уже последние пятнадцать лет работал в книжном магазине «Ульвесол», который сам и основал с подачи Сириуса. Единственной костью в горле Гарри были говорливые студенты, которые так и норовили чуть ли не залезть к нему в рот с бесконечными расспросами, и уже спустя пять минут Гарри испытал желание проклясть распинающего перед ними чернявого парня. В Дурмстранге за едой было принято молчать и наслаждаться трапезой, а не распускать сплетни и наводить шорох. Хотя у этого парня хотя бы хватило смелости заговорить — остальные просто сидели, были немы как рыбы и лишь во все глаза разглядывали делегацию Дурмстранга. Даже директор Хогвартса кинул на него непонятливый взгляд из-под очков полумесяцев, загадочно улыбаясь, а сидящий с ним за одним столом профессор с сальными волосами едко прожег его раздраженным взглядом. Гарри почувствовал себя легче, зная, что он не будет учится у него, — Мерлин не даст соврать, профессора Дурмстранга более чем устраивали его. Персонал Хогвартса разрешил пользоваться пустыми помещениями древнего замка, оборудовав их для учеников других школ преимущественно для занятий зельями и астрономией. Однако большая часть предметов все также преподавалась за закрытыми дверями — Каркарову меньше всего хотелось, чтобы Министерство Магии Норвегии вступило в дипломатические тяжбы с Британским правительством, которое отрицало любое открытое использование темных искусств на территории своей страны. Хотя Гарри был абсолютно уверен, что так называемая темная магия цвела и пахла в потаенных комнатах магических семей. В конце концов, Сириус был прямым доказательством того, что большинство магических семей чхало с высокой башни на мнение министерства. — О чем задумался? Гарри поднял глаза на Виктора, который, на первый взгляд, отстранено смотрел вдаль. Белый пар сорвался с его потрескавшихся губ, и Гарри обвел взглядом замерзающее Черное озеро Хогвартса, которое изредка тревожилось гигантским кальмаром. У подножия высоких гор, на которых крепостью раскинулась магическая школа Дурмстранг, сливались в спокойное озеро бурные реки с острых хребтов. Озеро Тролльхаэл, названное в честь пяты огромного тролля, который по легендам жил в этих горах, было домом множества магических существ — один раз Гарри даже помахала русалка, сидевшая на раскидистых дубовых ветвях у галечного берега. Сказания гласили, что рассерженный незадачливым волшебником тролль проснулся ото сна и ступил на равнину одной своей ногой, отчего образовалось это озеро. Сейчас, вспоминая о месте, где он воспитывался и рос, Гарри ощущал тяжелый груз тоски по дому. Еще вчера наступил ноябрь, но снега было удручающе мало — Гарри ностальгирующее вспоминал заснеженные горы Дурмстранга. В их школе должен был уже лежать снег долгими милями вокруг хребтов. Мысль вернутся домой была соблазнительной, особенно когда теперь его ничего не держало, ведь чемпионом Турнира Трех Волшебников был избран Виктор Крам, а не он. Но каким бы Гарри был другом, оставив своего брата по духу и магии одного во время опаснейшего турнира? — О том, как дракон поджарит твой зад, — нагло усмехнулся Гарри, повернувшись к другу. — Неужели? — улыбнулся в ответ Виктор. — Я думал, это по твоей части, Поттер. В Румынии единственный подпаленный зад был у тебя, — его большая рука крепко легла на плечо Гарри, который поморщился от воспоминания. Будь проклята та Венгерская Хвосторога и ее скверный характер, который она решила показать Гарри, — его весь год после этого дразнили сокурсники. — Раз так, то можем вспомнить и финт Вронского, — пропел Гарри, и лицо Виктора тут же смущенно покраснело, задубев. — О том, как метла сняла на лету твои шт… — Хватит, — судорожно остановил его Крам, ладонью зажав рот. Гарри проследил вслед за взглядом Виктора — там, у кромки озера стояла та самая девушка, за которой в библиотеке по пятам следовал могучий Крам. Ее пушистые волосы раскинулись по плечам, на шее завязался красно-золотой шарф, а в руках привычно находился толстенный фолиант. Гарри фыркнул себе под нос, заработав раздраженный взгляд друга, который убрал руку, и спустя пять минут бесполезного наблюдения за ней сухо изрек: — Подойди к ней. — Как? — обреченно вздохнул Крам. — Что мне ей сказать? Мой английский не так хорош, что если она не поймет меня… — Подойти ногами и познакомься словами через рот, твой английский в полном порядке, — сардонически пожал плечами Гарри. — Хватит размякать, Крам. Будешь мяться, тот рыжий увалень с ее факультета схапает твою девушку быстрее, чем ты поймаешь снитч, — на этих словах ноздри Виктора ревниво раздулись, и он твердой походкой направился к девушке и ее компании. Гарри довольно улыбнулся сам себе — Виктор был прост как камень в делах сердечных, но кто же знал, что именно в Хогвартсе его сердце оттает и воспылает первой любовью? Наблюдать, как стеснительно Виктор пытается завязать разговор с девушкой с львиного факультета, было усладой для глаз — Гарри жадно впитывал всю информацию, чтобы потом дразнить друга. Виктор Крам влюбился в простую девчонку, да еще и маглорожденную! Гарри уже представил, как разбиваются сердца поклонниц Виктора Крама. Но ничего, сердце звездного охотника, Гарри Поттера, болгарской команды еще свободно! Он повел бровью, лишь когда услышал мечтательный голос рядом с собой: — Ему ведь нравится Гермиона, верно? — Гарри встретился взглядом с безмятежными голубыми глазами девушки, которая была укутана в сине-бронзовый шарф. Ее волнистые почти белые волосы обрамляли красивое круглое лицо. Гарри озадаченно вскинул бровь, разглядев ее получше, — у нее что, сережки сделаны из редиса? — С чего такие выводы? — безмятежно спросил Гарри. — Его нарглы хотят подружится с нарглами Гермионы, — нежно сказала она, смотря на парочку. Виктор явно добился прогресса, подумал Гарри, увидев щебечущую о чем-то Гермиону и ее горящие карие глаза. Видя ее в азарте, Гарри мог понять, почему она зацепила Виктора, — она искренне горела своими книгами, как Крам — полетами. — Обычно они любят шалить и очень прозорливы, но сейчас они кротки. Вот и все, великая Фрея, Хогвартс полон сумасшедших. Гарри только хотел открыть рот, чтобы извиниться и удалиться к кораблю, как его перебил твердый, но нежный голос: — Не смей, — глаза Гарри широко распахиваются, когда у него перед носом оказывается кончик чужой палочки. Поттер мысленно хочет проклясть себя — он слишком расслабился, пренебрег безопасностью, и вот результат. — Я знаю, о чем ты думаешь, святой Поттер, — почти выплевывает голос. — Драко! Гарри не хотел навредить! — восклицает белокурая девушка с вороньего факультета, и Гарри уже ей благодарен. Она дергает друга за руку, и палочка перестает маячить перед лицом Поттера, хотя в тот же момент он крепкой хваткой сжимает собственную палочку. Тринадцать дюймов, дерево остролиста и перо феникса — сам Грегорович был удивлен, что дуэльная палочка выбрала щуплого мальчугана с долговязыми коленками. Но вот сейчас Гарри стоит в стойке для дуэли, когда его зеленые глаза вновь широко распахиваются. Перед ним стоит высокий мальчишка, видимо, друг странной девчонки с вороньего факультета, откуда он и сам. Его шея закутана таким же сине-бронзовым шарфом, на мантии — вороний герб, а ледяные глаза остры и внимательны, как у хищника. У строптивого Драко кожа нежно-молочного цвета, но щеки его украшены розовой пылью от мороза и распаляющих эмоций. У него тонкие губы припыленного рябинового цвета, скулы и черты лица остры и отточены — видна аристократическая порода Блэков. Глаза серые, но под солнечным светом отдают в синеву, отчего у Гарри перехватывает дыхание. Его нос улавливает тонкие ноты подкисленных яблок, которые Гарри украдкой воровал с кромки леса у своего дома, а грудь тяжело вздымается, пока Поттер пытается распознать все ноты нового для себя запаха. — Шустрый, — великодушно смеется Гарри, отчего омега перед ним озлобленно оскаливает крохотные клыки. — И очень смелый. Как очаровательно. — Ты расторопен, как тролль, — нагло фыркает Драко, и Гарри лукаво щурит на него глаза. Ему нравятся такие омеги — они не щемятся при любом шорохе, способны дать отпор. Гарри ничего даже не сказал, но тот сразу понял его мысли об этой девчушке. Ведь как говорил Ремус, львы — храбрость и доблесть, а вороны — ум и мудрость? — Ты просто застал меня врасплох, — признался Гарри, наблюдая за мимикой очаровательного Драко. Какое милое имя, в честь созвездия — он явно имел тесное родство с семьей Блэк. — Хотя признаться честно, я даже не думал обидеть твою подругу. Она весьма… — Гарри замялся, подбирая слова, — необычна, но это лишь ее красит, — залился соловьем Поттер. — Благодарю, Гарри Поттер, — тепло улыбнулась ему белоснежными зубами она, и Гарри благодарно прикоснулся губами к ее ладони, как настоящий джентльмен. — Меня зовут Луна Лавгуд. — Очаровательное имя, — промурлыкал Гарри, поворачиваясь голову в сторону загадочного Драко. — А как звучит ваше полное имя? Драко, в честь созвездия, не так ли? — Да, — холодно приосанился он, протягивая руку с массивным перстнем на тонком пальце. Он омега и наследник, как интересно. — Драко Малфой. Сириус как-то обмолвился, что его двоюродная сестра вышла за наследника семьи Малфоев, который был страшно похож на наглого павлина. Сириус был порядком старше своих сестер и мало с ними общался из-за разницы в возрасте, а после — и вовсе уехал из страны, оборвав все связи. Последней весточкой для него от семьи было известие о свадьбе. Видимо, перед Гарри сейчас стоит результат этого союза. Гарри чувствует дрожь его руки, когда он обдает горячим дыханием его нежную кожу и припадает губами к изящной ладошке. — Сердечно рад нашему знакомству, — искренне говорит Гарри и с радостью видит, как у Драко розовеют кончики ушей. — Хотя мне кажется, что ваше имя не отражает и малую долю вашего великолепия, — от этих слов тот возмущенно запинается, лишь сильнее краснея, и Луна воздушно улыбается, наблюдая за ними мудрым взглядом. — Неужели? — не остается в долгу Драко. — Какое же имя тогда подойдет мне? — Не имя, — качает головой Гарри, — может, прозвище или ласковое обращение. — И кто вы такой, чтобы позволять себе давать мне прозвища? — скрещивает руки на груди Драко, хмурясь. — Тем более ласковые, — шипит он. — Пока никто, — обдуманно произносит Гарри. Он напишет Сириусу, как только их диалог подойдет к концу. — Не берите на себя больше, чем можете унести, мистер Поттер, — чопорно выдыхает Драко, круто заворачиваясь, отчего полы его мантии поднимаются в воздух. — Идем, Луна, — Лавгуд покорно кивает другу, бросая знающий взгляд голубых глаз на Гарри, отчего он широко усмехается. Белокурый, острый на язык и очаровательный Драко Малфой заслуживал звучащего и нежного прозвища. Гарри подумал о его платиновых прядях — наверняка они пахли такими желанными его сердцу пряными яблоками. В груди Гарри раздалось глухое грохотание, и он посмотрел туда, где минуту назад скрылся белокурый омега. — Голубка, — промурлыкал Гарри. Белокрылая, нежная, манящая. Гарри не мог дождаться, когда она впорхнет в его объятья.