Целый день я не сгибал ног, было тошно просто стоять на них. Они ощущались ватными, будто я вовсе лишился конечностей. Не было ничего нового в ежедневных тренировках, но сегодня они стали озлобленнее и противнее. Каждый метр, с грудой камней за спиной будто стал тяжелее, вся грудная клетка ходила ходуном, пытаясь набрать в лёгкие воздух.
Я бы и не заметил такого в этой ежедневной рутине, но была странность. Целый день Якова не наблюдалось рядом. Хотя он постоянно маячил перед моими глазами и был уже как родной. Стал одной из деталей механизма моего дня, без него все становилось скуднее и мрачнее. Он был лишь на утреннем собранием в столовой, но Дорис почему-то называла это завтраком, хотя из «еды» там были только кулинарные шедевры самой девушки, от которых хотелось блевать, как только вспоминаешь запах этих экспериментов. Параноик так ничего и не съел, а потом бесследно исчез. Ни на тренировке, ни в свободное время его просто не было. Не то что бы я волновался за него…хотя кого я обманываю, я ужасно переживаю за него. Пусть он мне не друг, но всё же не плохой человек… Другие и вовсе не хотели замечать пропажи одного члена команды, а при всех вопросах они лишь пожимали плечами, или вовсе уходили не сказав ни слова. Мне была непонятна их реакция, как они могут быть спокойны, когда человек, пусть и не самый лучший, пропал.
Мне было тошно. Не мог я пропустить мимо себя такое событие. Мне всегда было трудно с людьми, всегда волновался за них больше, чем должен был, даже за самых противных, я должен относится к людям как к людям, а не как они…я не могу просто забить и забыть.
Дело уже шло к вечеру, а я все так же пытался найти ответ в закромах своей памяти, может, я помню куда уходил Яков, может, я смогу найти его сам и живым привести обратно в казарму! Мне все равно как отреагируют другие, хотя, они даже и бровью не поведут, как и сам параноик. Он все равно будет наговаривать на меня то, что сам же ожидает увидеть от меня, но я просто хочу помочь. Сидя на улице, я ждал. Ждал чего-то необычного, может Яков сейчас явится сам, может закат или эти облака на небе помогут мне найти его, или хотя бы намекнут. Но…лишь скрип двери послышался за моей спиной, и я увидел как ко мне походит Дорис. На её лице не было и капли волнения, не было ничего, кроме улыбки, которую она хотела передать мне. Ох, я не хотел никого сейчас видеть. Они знают что пропал человек, знают что не просто так! Но молчат и слушают Вагнера. Я так хочу, что бы они наконец-то поняли, что не чужие люди друг другу. Но, видимо этого никогда не произойдёт.
— Омен, уже темнеет, ты бы не хотел вернутся в казарму? — сказала девушка, присаживаясь рядом со мной.
‐ Неа, мне и тут хорошо. Хотя бы ветер может мне рассказать что-нибудь интересное, в отличие от отряда.
— Ты же знаешь, мы и сами не понимаем, куда пропал Яков. Мы с отрядом никогда небыли близки к нему, даже спустя год проведённый вместе. — Она положила руку на грудь, будто хотела добавить, что говорит это от чистого сердца.
— Теперь я отлично его понимаю. Яков просто знал, что даже если он пропадёт, искать его никто не собирается.
— Нет, Омен, ты не прав…
— Ты то сама веришь, во что говоришь? Вы даже палец о палец не ударили, когда он не появлялся целый день, хотя сегодня ничего необычного не было. Ничего не было, понимаешь! А вы уже забили на пропажу человека.
— Омен, может ты уже отвекёшься от поисков Якова? Он рано или поздно придёт, так зачем тратить на него последние силы?
После этих слов, я почувствовал полное опустошение. Было не понятно, говорит ли она это в серьёз, или просто успокаивает меня. Но единственное что я мог понять, тут никто никому не дорог. Никто. Абсолютно любой человек мог пропасть и его не будут искать, не будут, потому что «рано или поздно сам придет, а если не придет, не нужно будет кормить лишний рот».
Я молча встал со своего места, и отправился в сторону улицы. Туда, где было уже темно, туда, где не будет надоедливых лиц, которые ничего не хотят делать. Я просто шел, неважно куда и зачем, может, я и смогу найти Якова, может он встретится мне на пути и я наконец-то смогу оставить свои переживания в прошлом и дальше продолжать жить как прежде, надеясь лишь на восстановление памяти.
Я уже прошел большую часть этого лагеря, так ничего и не найдя. Может, я не правильно ищу…а может Яков и правда бежал. Дезертировал из этой части, но я хотел откинуть эти мысли, он не мог! Я обернулся в сторону небольшого леса, что всегда был у меня на виду во время утренних тренировок, и сквозь лунный свет, я увидел тусклый блеск, напоминающее дуло знакомого револьвера. Я тут же вспомнил все слова параноика, которые он говорил мне в последние дни. Как он странно себя вёл, как он говорил все эти странные вещи…
***
Перебирая бумаги в библиотеке, я вновь искал информацию об отряде, почему они отрезаны от мира всего и им не дают даже шагу выступить в «суровый военный мир». Яков стоял позади меня, будто сомневаюсь, что я найду что-то стоящие. И он был в полной мере прав.
— Шпион, ты никогда не думал, что будет если выстрелять себе в голову? — параноик решил разрядить накаляющуюся тишину не самым лучшим образом. От его слов, по моему телу пробежали мурашки.
— Яков? Почему ты заговариваешь о таком именно со мной?
— А не ты ли прилепился ко мне как банный лист, и теперь не хочешь отходить?
— Сказать по секрету, ты единственный с кем приятно общаться, хоть ты и подозреваешь меня больше всех остальных. Да и ты один знаешь, что я хочу узнать о вас побольше.
‐ Шпион пошел на откровения? Признаться я удивлен.
— Давай только сейчас без этого… Может уйдем от сюда, видимо это место навевает тебе суицидальные мысли.
***
Я не проронил ни слова, лишь эмоции на лице говорили о моей растерянности и беспомощности. На глазах выступили горячие слёзы, а ноги сами ринулись к телу напарника, что беспомощно лежало где-то в дали от живых людей. Я не мог поверить, что увижу такое. Я не знаю что делать. Я…я действительно немощный.
Спустившись к телу, я лишь горько разревелся, будто потерял частичку себя. У меня больше нет той опоры, которая помогала мне не сойти с ума в этом месте. Яков же выглядел счастливым. Его руки покрыты собственной кровью, а в ладонях была сжата записка, настолько сильно, будто он не хотел показать то, что спрятал в ней. Я вытащил этот крохотный клочок бумаги, будучи уже в полной истерике. Мои руки дрожали, я пытался сдерживать себя, но во рту уже стояла горечь. Мои глаза перестали воспринимать все происходящие, и весь мир поплыл передо мной. Сердце билось с особой скоростью, уже нарываясь покинуть мое тело. Хотя, от меня уже забрали все, что могли. Я и сам не осознавал, насколько мне был дорог Яков. Но, сейчас все напрасно, его не вернуть к жизни, и всё что я могу, это пускать слезы на его тело, пытаясь достучатся до остановившегося сердца.
— Яков, я правда сожалею что так вышло. Прости, прости меня пожалуйста. Я не хотел, что бы такое произошло. Ты…ты же мог всегда просто поговорить со мной, или ты настолько не хотел мне доверять, что решил просто покончить со своей жизнью? — я положил свою ладонь на холодный лоб параноика, что тоже был испачкан в крови. Было жутко и жалостливо одновременно. Во мне что-то сломалось.
Единственное что у меня осталось, это записка, и воспоминания о его подозрения и колких шутках. Я посмотрел на свою руку, в которой лежала бумажка, исписанная резким и быстрым почерком, и даже так я понял, что хотел сказать Яков. Записка была написана в половину химических символов, первые буквы которых обозначили определённые слова. «Месть, предательство, конец жизни.» Было не привычно, столь быстро разбирать непонятный почерк Якова. Но в конце, маленькими, местами непонятными буквами, было что-то написано. Я, пытаясь взять себя в руки, вытер слезы и посмотрел в записку:
«— Немо. Я знаю ты первым найдешь мое тело, даже если через неделю или месяц, ты сделаешь это первым….<> Мои подозрения стали слишком сильно давят на меня, и я лишь хочу, что бы ты никогда не спускался до моего уровня, но все же, не доверяй никому слепо….<>…Это все, что я хотел бы сказать тебе. И знай, ты все также останешься для меня миленьким шпионом.»
