Персики зайтун

      Никогда Кавех не думал, что обычная вылазка на природу может стать чем-то большим, чем просто пребывание на свежем воздухе. До сегодняшнего дня, который он с аль-Хайтамом провёл на поляне, утопшей в золотых цветах.       Солнце норовит выжечь глаза, а облака насмехаются над жителями, будучи где-то далеко от Сумеру, мол, только дураки в такую жару и выходят из прохладной комнаты или решают отправиться куда-то, кроме рынка. Аль-Хайтам уверенно идёт вперёд, периодически оборачивается на Кавеха, который плетётся позади и что-то вечно бубнит под нос. Пусть и одет в футболку, а на плечи накинут платок — защита от солнца, — это его от высокой температуры не спасает. Кавех искренне не понимает, почему его парень выбрал идти в место, которое держит в тайне, так ещё и сразу после обеда, а не вечером. Почему не в рощу, а куда-то непонятно куда, путь к чему лежит по открытой местности? Однако воспротивиться выбору Кавех не посмел: не так уж и часто не по его инициативе удаётся выбраться вдвоём. Пусть солнце хоть заживо сожжёт, зато рядом с аль-Хайтамом.       — Долго нам ещё? — недовольно и словно на последнем издыхании интересуется, предварительно догнав спутника. — Я скоро превращусь в сухарь, и всё по твоей вине!       — Потерпи, почти пришли.       Тропинка ведёт в сторону реки, у которой обычно собираются охотники за сокровищами, но в такую погоду даже они не станут шевелиться лишний раз. Тихо сидят себе у воды и, как и остальные жители, стремятся скрыться в прохладе. Аль-Хайтам, несмотря ни на что, остаётся настороже. Никаких непредвиденных обстоятельств не нужно, особенно в день, когда он впервые за долгое время ведёт Кавеха на… свидание? Должно быть, это точно оно. Во-первых, аль-Хайтам позвал сам. Во-вторых, нашёл место с любимыми фруктами. В-третьих, полянка, на которой они проведут час, а то и больше, вся утопает в цветах. Довольно романтично, если учитывать навыки организовывать встречи с особой атмосферой. Он однозначно собой доволен, ведь ему прекрасно известно, как сильно Кавех ценит подобные знаки внимания. Никаких денежных трат, а простое внимание с мелкими, но весомыми деталями. Эмоции не купить за деньги, а горящие глаза парня дороже всякой антикварной книги.       Извилистая тропа, кажется, не закончится никогда. Кавех ноет всю дорогу, ему правда тяжело в такую жару волочить за собой ноги. А они всё идут, и идут. Вот в запруде затаились гидро слаймы, но они не опасны: не покинут прохладную воду. Вот крокодилы валяются в тени деревьев и даже не думают нападать на аккуратно ходящих между ними птиц. Даже маленьким жучкам наверняка жарко.       — Хайтам, ты решил меня убить, скажи честно.       — Пришли. Полюбуйся.       О, заветное слово! Только ради него Кавех не повернул назад. Он проходит вперёд и, увидев всю полноту развернувшейся картины, замирает. Аль-Хайтам привёл его в такое… прекрасное место. Миниатюрное поле на пригорке, покрытое цветами, большой пустой ствол дерева, на который можно облокотиться и при этом сидеть в тени, на прохладной траве. Несколько крон деревьев соединены между собой и тем самым создают силуэт арки, сквозь которые парни проходят. У Кавеха горят глаза: он, позабыв о жаре, будто впервые видит эту местность. Его сюда… привел не кто иной, как аль-Хайтам. Тот, от кого каждый редкий знак внимания оказывался незабываемым.       Кавех крутит головой и замечает персиковое дерево. Тут же срывается с места и подбегает к нему, срывает спелый фрукт и впивается в него зубами.       — Ты иди сюда, попфобуй! — по губам течёт сок, на что аль-Хайтам мягко улыбается.       — Ешь. Специально искал местечко с ними.       Сердце пропускает удар. Какой же этот аль-Хайтам до невозможности милый! Стоит, облокотившись на дерево, и сам светится от радости. Кавех отвечает с такой же нежностью, когда доедает фрукт. К слову, он его немного освежил, не считая тени. Теперь может почувствовать себя живым человеком.       — Присядем? — Хайтам показывает рукой на траву около ствола, но Кавех мотает головой.       — Сначала надо сфотографировать тут всё, пока солнце такое яркое!       И Кавех, у которого всё это время через плечо висела камера, приводит её в действие. И всё же молодцы эти жители Фонтейна, такую чудесную вещицу изобрели! Он мельтешит перед глазами спутника, подбегает то к одному, то к другому цветку в поисках наилучшего кадра. Не осталось ни клочка на поляне, который не попал в его объектив. На фотографиях запечатлена вся растительность и другие прелести сумерской флоры, и, казалось бы, миссия выполнена, но Кавех, смотря в экран камеры, задумчиво переключает кадры. Потом его взгляд перемещается на аль-Хайтама: тот бездумно теребит жёлтые цветы. Снова взглянув на результат небольшой фотосъёмки, Кавех приседает на корточки и наводит объектив на ничего не подозревающего.       — Хайта-а-а-м, улыбочку. — Щёлк, и фотография испорчена недовольным лицом. — Ну блин, попросил же улыбнуться. Давай ещё раз.              — Что ты делаешь? Прекращай.       Непоколебимый аль-Хайтам продолжает сидеть, но теперь с повёрнутой в противоположную сторону от папарацци головой. Его профиль можно увидеть, стоит лишь Кавеху сделать пару шагов вправо, что тот и делает.       — Кавех… — Фотографа засекли, но ему это ничуть не мешает. Встаёт, приседает, выискивая наилучшую точку, крутит кольцо фокусировки. Хайтам вздыхает: ему ничего не остаётся, кроме как сидеть и ждать, пока его ненаглядный наиграется.       А Кавех время не теряет: нашёл идеальный ракурс и теперь на карачках ползает, чтобы поймать лучший свет. Но вдруг он ойкает и оказывается плашмя на траве, прямо растягивается всем телом, как будто собрался муравьёв выискивать в земле. Но бдительность притом остаётся с ним. Когда аль-Хайтам с улыбкой на лице поворачивается на упавшего, Кавех нажимает на кнопку и раздаётся характерный щёлк затвора. Фотография с улыбчивым Хайтамом — есть!       — Ты хотя бы не ударился, горе-фотограф? — интересуется, протягивая руку. — Если это такая специальная уловка, то поздравляю, ты точно знаешь, что своим падением рассмешишь меня.       — Вообще-то обидно! Кавех несильно толкает в плечо мужчину, но и сам не отпускает с губ улыбку. — Это не было уловкой, я в ногах запутался.       Аль-Хайтам укладывает голову Кавеха себе на плечо и целует в макушку. Теперь, когда солнце потихоньку скрывается за верхушками деревьев, им доступно больше теней, а вдобавок и прохладный ветерок. Хорошо, что в Сумеру солнце легко прячется за горами. Не приходится весь день щурить глаза.       — Тут очень красиво, — тихо произносит Кавех и жмётся к своему парню.       — Я рад, что смог подобрать место, которое придётся тебе по вкусу. Честно признаться, волновался, когда бродил тут и думал, точно ли оно стоит твоего внимания.       — Ты ходил по улице и искал место, а не первое попавшееся выбрал? — Кавех отклоняется и с настоящим удивлением смотрит в зелёные глаза. — Никогда бы не подумал, что ты так сильно заморочишься ради вылазки на природу. Эх, а какие были персики вкусные…       — Ты когда всё умять успел? — на дереве и вправду не осталось ни одного.       — Пока ты медитировал, а я фотографировал. Видишь, времени зря никогда не теряю.       — Ты просто обжора, будем честны, — вновь усмехается аль-Хайтам. А Кавех и не злится на него. Когда ещё им выдастся момент, в который они смогут побыть только вдвоём, в красивом и тихом месте? У каждого работа, свои дела, из-за этого даже дома редко удаётся вместе посидеть. Иногда они работают в одной комнате, пребывая в полной тишине. Каждый сосредоточен на своих заботах, но присутствие друг друга оба чувствуют, и от того спокойнее.       К вечеру языки у них устали от нескончаемых разговоров, губы от поцелуев, а руки от постоянных крепких объятий. Но плевали они на всё это. Разговоры, хоть и ленивые, но продолжаются, из рук друг друга не выпускают. Оба устали, но возвращаться домой никто не торопится. Там ждёт рутина, сон и новый день, пропитанный от и до рабочими вопросами у двоих.       — Хайтам, знаешь… — лениво потягиваясь, Кавех отлипает от мужчины. — Я тебе очень благодарен. И моя благодарность, ну, такая…       — Искренняя?       — Нет! Точнее да, но она всегда такая. Но в этот раз, — глаза в глаза говорит, — Я испытываю её во сто крат сильнее. Ты у меня такой хороший.       — Ну прекращай. — Смутить аль-Хайтама для Кавеха — что-то из самых простых задач. Любые слишком нежные проявления внимания получают ответную реакцию всегда. Вот и сейчас Хайтам уголками губ улыбается, треплет по золотым волосам. — Ничего особенного я не сделал.       — О, так думаешь только ты. — Кавех переводит взгляд на закатное небо. Оно раскрашено оттенками красного и оранжевого, такое яркое сегодня. — А для меня этот день значит очень много.       Аль-Хайтам ничего не отвечает. В глубине души понимает, что его партнёр гораздо эмоциональнее, но ему сложно понять, что именно тот испытывает. Однако точно может любого заверить, что и для него их вылазка стала чем-то личным, интимным и дорогим сердцу воспоминанием.       По пути домой Кавех нарвал несколько персиков, которые аль-Хайтам героически вызвался донести, потому что Кавех не расставался с камерой и фотографировал всё, в том числе и вновь угрюмого аль-Хайтама. Справедливости ради, он один раз улыбнулся, но только потому, что Кавех наступил на слизня и заорал. Его сильные эмоции — залог красивых фотокарточек, которыми вскоре обклеится доска над рабочим столом.