о фетишах, воздержании и фанфикшене

      Чан всегда знал, что фанфики — это настоящее зло. Конечно, он их никогда не читал, но ему было вполне достаточно того, что попадалось иногда в инстаграме и ещё чаще — в тиктоке.       Как-то совсем не предвещающий беды эдит взорвался «его» стонами на всю танцевальную студию, и Чанбин после этого случая издевался над ним ещё неделю, а Минхо с хитрым прищуром выклянчивал ссылку на это поганое видео. Но это всё — ещё цветочки: спустя некоторое время он наткнулся на какой-то коротенький отрывок одного из фанфиков под жутко замиксованную попсу, который в красках описывал все прелести орального секса Хван Хёнджина с Феликсом — с тех пор он старается поменьше лезть в любого рода фанатское творчество, просто от греха подальше (и пореже моргать, потому что его психика всё ещё не оправилась от таких потрясений).       Чан всегда знал, что фанфики, тем более про них — просто вселенское зло, но всё равно согласился на это. Наверное потому, что они прошерстили уже весь «Нетфликс» вдоль и поперёк, так и не найдя ничего подходящего, и теперь маялись от скуки, не зная, чем себя занять. К тому же, в нём уже была целая бутылка соджу, а в его повеселевшем соседе — и того больше.       Хотя скорее всего дело было в том, что никогда и ни в чём не отказывать Ли Минхо — непреложный закон всех Кристоферов Бан Чанов.       — Ну, чего ты завис? — младший лениво растягивает гласные, свешивая голову с кровати так, что шоколадные пряди протирают паркет: они так и не смогли решить, чья очередь мыть полы на этой неделе, но сейчас Минхо проявлял невиданную до этого инициативу. — Если не можешь разобраться, так и скажи: твой молодой донсэн настроит тебе «AO3».       — Я пропущу мимо ушей очередной выпад в сторону моего возраста, — вздыхает Чан, нервно мотая страничку вниз: как он и думал, здесь не было абсолютно ничего хорошего; и приличного тоже. Нащупав наконец что-то для аудитории младше шестнадцати лет, он воодушевлённо хлопает Минхо по коленке, привлекая внимание. — Вот, слушай… «К концу второй недели, когда Чан уже успел перерыть весь интернет и испробовал все существующие в сети методы домашнего лечения бессонницы, приходится признать — у него определённо есть проблемы со сном.»       — Вот бы ты и в жизни уже наконец перешёл к стадии принятия… — Лино приподнимается, кое-как заглядывая в экран, и падает обратно. — Нет, боже, Крис, там восемьдесят одна страница, мы точно уснём.       — Ладно…— Бан Чан старательно пролистывает несколько работ, завидев одно только слово «БДСМ», почему-то абсолютно уверенный, что Минхо непременно заставит его читать это, если увидит. — Тогда вот: одиннадцать страниц, романтика, здоровые отношения…       — Да нет же! Ты не понимаешь сути, — он рывком поднимается, даже находит в себе силы сесть, но только для того, что подтянуться поближе к тумбочке и плеснуть в стопку ещё соджу. — Это должно быть что-то жесткое: полнейший ужас и абсолютный отврат… Чтобы мы плевались от одного только описания и меток.       — Ты уверен, что это и правда так весело?       — Брось, мы с Джисоном уже читали фанфики про нас пару раз, и там тако-о-о-й мрак… Даже Ким Сынмин заплакал.       — От смеха, я надеюсь… — Чан тут же прикладывается губами к ободку протянутой стопки: на трезвую голову он дальше листать не готов.       — Нет, — Минхо легко пожимает плечами, перехватывая свой бокал. — От концентрированных страданий: мы заставляли его читать это вслух.       — Я рискну предположить, что такая участь ждёт и меня.       — Ты всегда отличался особенной сообразительность, Чанн-и, — сладко и пьяно мурлыкает он в ответ, устраиваясь поудобнее на его подушке.       Вообще-то Крису стоило бы возмутиться тому, как нагло Минхо ведёт себя с ним, без всяких угрызений совести копошась в его кровати как в своей собственной и иногда толкая его пятками — просто чтобы не расслаблялся.       Но он вовремя вспоминает о существовании непреложного правила — никогда и ни в чём не отказывать Ли Минхо, особенно даже если тот хозяйничает в хёновой постели с бутылкой соджу в обнимку, хмельно краснея скулами, и греет его бедро своими пятками в полосатых носках.       Ему надо сосредоточиться — «полнейший ужас и абсолютный отврат», значит? — но последняя стопка точно была лишней, поэтому он отчаянно хмурится, приближается к экрану, стараясь сконцентрироваться на расползающихся буквах.       — Что такое течка?       — Листай дальше! — Минхо давится, и соджу едва не идёт носом, когда он активно размахивает руками. — Просто… листай дальше.       — Если даже у тебя это вызывает такую реакцию, то я, пожалуй, послушаюсь…       «Полнейший ужас и абсолютный отврат» — Чан понимает, о чём говорил Минхо, только когда разворачивает метки и предупреждения, которые тут же вываливаются на весь экран, как будто только его и ждали… И ему что, правда приходится ещё и прокрутить колёсико, чтобы добраться до описания?       — Хо, смотри… «Кристофер Бан Чан — основатель крупного продюсерского агентства, богатый и невероятно успешный бизнесмен, главный герой романтических фантазий всех девушек Южной Кореи. Растопит ли сердце холодного миллиардера Ли Минхо — самый обычный начинающий актёр, ничем не отличающийся от остальных, который очень хочет добиться успеха и готов на всё, чтобы выбраться из нищеты?».       Минхо под его боком вдруг радостно щебечет, подливая ещё соджу в бокал.       — Дай угадаю, там одних только меток о сексе на три страницы, да?       Чан старательно собирает буквы вместе под навязчивое бульканье алкоголя. Ему, на самом деле, уже хватит — и организм упрямо кричит «стоп» — но, кажется, он это и правда не переживёт, если прямо сейчас не заправится ещё одной порцией соджу.       — Грязные разговоры, сексуальная неопытность… Кхм, анальный секс, анальный оргазм, секс в одежде, э… Римминг…? — под выжидающим взглядом Минхо он пару секунд медлит, но всё-таки продолжает. — Фроттаж, минет, громкий секс, дэдди-кинк, сайз-кинк…? Окей, если ты ничего не говоришь, я просто продолжу… Кинк на руки, кинк на силу, кинк на слёзы, кинк на мольбы… — ему требуется немного времени, чтобы восстановить дыхание и собрать мысли в кучу. — Кинк на нижнее белье, кинк на уши, кинк на стыд, кинк на чулки, кинк на…       Раньше Крис только предполагал, что фанфики — зло, но теперь он был уверен в этом на сто пятьдесят процентов, да и к тому же ещё и оказалось, что он недооценивал реальный масштаб трагедии.       — Хо, давай мы просто пересмотрим «Твоё имя», я тебя прошу…       — Если бы ты не зачитал мне этот список дьявола, я бы ещё подумал над твоим предложением, — он подбирает ноги под себя и с абсолютно гадской улыбочкой салютует ему своей стопкой. — Но теперь… Читай, Чанн-и.       Вздохнув, Крис думает о том, что прекрасно понимает пустившего слезу Ким Сынмина, но закон простой — никогда и ни в чём не отказывать Ли Минхо.       Сегодня Минхо снова чувствовал безнадёжную усталость. Болезненная ломота охватила его тельце с самого утра — с тех пор как он с трудом смог распрощаться со своим холодным и тоненьким футоном — и не собиралась отступать, а впереди ведь была ещё одна подработка (которая, впрочем, вряд ли имела хоть какой-то смысл, потому что лишний десяток-другой тысяч вон всё равно утонет в море процентов на многомиллионные отцовские долги).       Грела сердце только мысль о том, что он наконец смог получить какую-никакую серьёзную роль — ему надоело мелькать на пару секунд где-то в уголке экрана. И, возможно, он даже сможет завести полезные знакомства: всех актёров и персонал пригласили выпить вместе, чтобы сплотить коллектив перед началом работы.       Минхо искренне радовался подвернувшейся возможности, потому что все восемнадцать лет до этого судьба ему не особенно улыбалась; и его сердце от этого волнительно трепетало, как птичка в клетке, в томительном ожидании сегодняшнего вечера.       Правда, позитивный настрой ему не удалось сохранить надолго, потому что он грезил о небольшой посиделке за соджу и острой курочкой, а по итогу оказался у дверей очевидно дорогого, но совсем не вызывающего доверия клуба.       — Ставлю десять тысяч вон на то, что ты спасёшь меня от какого-нибудь мудака в пьяном угаре и любезно отвезёшь к себе домой, потому что бедному одинокому сиротке некуда будет идти.       — А? — Чан растерянно моргает, оборачиваясь на него: слишком погрузился в текст, и теперь не мог собраться с мыслями. — Ты ведь не можешь просто… предугадывать сюжет.       — О, поверь на слово, что у меня для этого хватает опыта.       — Ставлю пятнадцать тысяч на то, что ты ошибся.       — Осторожнее, Крис, — хрипло смеётся Минхо, легонько поддевая его носком. — Я ведь тебя до трусов оберу к концу этого фанфика.       — «Минхо практически никого здесь не знал…» — с нажимом продолжает Чан под очередной смешок.       Минхо практически никого здесь не знал, поэтому чувствовал себя некомфортно: слишком много людей, в основном пьяных, слишком богатая обстановка для его толстовки, усыпанной катышками. Он вообще предпочитал сторониться больших скоплений людей — ему и наедине с собой было хорошо; и привык посещать заведения, которые соответствовали ему по статусу, чтобы не чувствовать себя не в своей тарелке.       Неон бьёт в глаза, и оглушительные басы вибрируют в груди; пахнет потом, кисло тянет табаком и чем-то спиртным. Надежда, теплившаяся под рёбрами, стремительно угасает, и Минхо раздосадовано шмыгает носом.       Ему ведь даже нельзя здесь находиться — приврал про свой возраст в агентстве, чтобы избежать лишних проблем.       — Ты ведь Минхо, да? — его вылавливают из толпы за угловатые худенькие плечи, увлекая к одному из столиков, и ему ничего не остаётся кроме как смущенно подчиниться чужому напору.       — «Смущенно подчиниться чужому напору», ага… — хихикает Чан. — Да ты бы ему сразу в морду дал.       — Читай давай! — младший замахивается на него подушкой, и Крис почему-то ни на секунду не сомневается в том, что тот правда настолько заинтересован, что готов отправить её в полёт. — Мои пятнадцать тысяч вон ждут меня.       — Мы уже думали, что ты не придёшь или потерялся! — в неоновых пятнышках Минхо с трудом различает знакомое лицо менеджера, который тут же сует ему в руки бокал. — Все уже начали пить без тебя, поэтому тебе придётся догонять!       — Но я не…!       Он старается перекричать музыку, чтобы объяснить, что он не большой фанат алкоголя, да и пить совсем не умеет; но бокал оказывается прижат к его губам раньше, чем он успевает хоть что-то сказать, и горький алкоголь тошнотворно обжигает язык. Минхо бросает свои попытки объясниться — его вообще мало кто слушал, и он к этому давно привык.       — За новенького!       Минхо не знает куда себя деть: он не знаком ни с кем кроме менеджера, фамилию которого никак не мог вспомнить; и Хвана-сонбэнима, без особого энтузиазма потягивающего какой-то коктейль в углу диванчика — к нему он подойти просто-напросто не решался, потому что считал, что не достоин его внимания: господин Хван ведь известный актёр. Поэтому он решает осмотреться и, может быть, найти какой-нибудь уголок поспокойнее, где сможет тихонько повторить сценарий для завтрашнего прослушивания.        Незнакомые лица плывут перед глазами, мешаются в настоящую кашу, сливаясь с бесконечными неоновыми пятнышками. Ему было как-то нехорошо. Наверное, просто музыка была слишком громкой, а алкоголь — слишком крепким, но даже когда Феликс, его единственный друг, решил устроить ему вечер «алкогольного просвещения», он не чувствовал себя таким пьяным.       Минхо тянет краешки застиранной кофты вниз, скрывая дрожь в пальчиках, оглядывается беспомощно и опасливо, чувствуя, как трезвость разума стремительно его покидает, а неоновые всплески света — всё ярче вспыхивают перед глазами. Ему становится совсем не по себе, и он сам не верит в то, что думает об этом — но он ужасно хочет домой. А ведь в последний раз ему действительно хотелось вернуться в это место ещё когда мама была жива.       Помещение вокруг плывет радужным калейдоскопом, и сердечко заходится бешеным стуком в груди, когда он растворяется в толпе. Здесь так жарко, что на лбу и висках выступают капельки пота; и так много людей, что совсем не пробиться туда, где можно спокойно вздохнуть. Мысли путаются в голове в настоящий клубок, который никак не получается распутать — за какую ниточку не потяни.       В темноте налившихся свинцом век спокойно, и он позволяет себе немного понежиться в этом чувстве, прежде чем двинуться вперёд — ему нужно умыться, прийти в себя и поскорее покинуть это место. Ватные ноги, пульсирующие слабостью, совсем не помогают ему в осуществлении задуманного, и он цепляется руками за всё, что попадается на пути: углы, перила, столики, и л ю д и.       Он выворачивается из чьих-то рук — неприятно ощущать чужие масляные касания в толпе — и пытается ускориться, чтобы избежать непрошенного внимания к себе; но слишком торопится, путается в не слушающихся его ногах, неловко врезаясь в кого-то в жалких попытках сохранить равновесие.       — Эй, парень, ты в порядке?       Плечо под его пальцами горячее и сильное, и Минхо, совершенно потерявшийся в пространстве и не понимающий, где верх, а где низ — цепляется за него как утопающий за спасательный круг.       — Ты здесь один? — хмурое лицо мужчины, облепленное неоном, плывёт перед глазами. — Да ты же просто фантастически обдолбан… Эй! Кто-нибудь может отвезти тебя домой?       Минхо думает только о том, что во всей этой какофонии звуков — голос незнакомца приятно бархатистый, а его запах в кислой горечи курева, спирта и пота — мята и дорогой мужской одеколон — такой приятный, что хочется спрятать нос в чужой шее; думает, что в руках мужчины точно безопасно, поэтому и жмётся с неразборчивым мычанием к мощной, горячей груди, тонкими дрожащими пальчиками цепляясь за воротник пиджака.       — Классика, — Минхо деловито фыркает, и Крис замечает, что тот уже даже на стопку не разменивается: без всякого смущения обнимается с зелёным стеклом. — Я бы даже сказал банальщина.       — И это, по-твоему, «банально»?       — В прошлый раз, когда мы с Ханом читали фанфики, я три раза героически спас его от изнасилования, — он старательно загибает пальцы, все ещё прижимая к себе бутылку свободной рукой. — Два раза влез за него в драку со школьными хулиганами, и ещё миллион раз помог избежать увольнения, отчисления, избиения и домогательств… В общем, типичная история про принцессу и дракона, как будто это единственная вещь на свете, которая делает человека «положительным» героем.       — Сколько вы вообще фанфиков прочитали?       — Ты вряд ли правда хочешь знать реальные цифры… — хихикает Ли. — Главное в этом всём то, что ты торчишь мне пятнадцать тысяч вон.       — Ну, по сути, тут не было никакого «мудака в пьяном угаре», — уклончиво тянет Крис. — Так что ты не угадал.       — Десять тысяч вон.       — Семь пятьсот.       — Девять, и это моё последнее слово.       — Я куплю тебе мясо в следующий раз, когда мы пойдём ужинать, и это максимум, что я могу тебе, бессовестному попрошайке, предложить.       — С тобой приятно сотрудничать, — он сыто улыбается, наверняка уже представляя бесплатное мясо, будто он не обедает за Чанов счёт практически каждый раз, когда они собираются вместе. — Будем ещё делать ставки? Может, ещё и выпить мне купишь…       — Нет.       — Скряга, — Минхо щерится, но без всякой обиды, и даже смешливо фыркает, когда получает едва ощутимый щипок за голень. — Давай уже дальше.       — Ты просто фантастический мазохист…       — Брось, это ещё хорошо написано.       — Боюсь спросить, что тогда плохо.       Минхо с трудом понимает, что происходит вокруг него, из последних сил цепляется за жар незнакомого тела, чтобы сохранить связь с реальностью. Звуки вокруг приглушаются, даже грохочущая до вибрации в груди музыка стихает, потому что в ушах только оголтелый стук сердечка; его голова тяжелая — нещадно клонит в сон, поэтому он щекой прижимается к дорогой ткани, притирается покрепче, как к самой удобной подушке на земле. А ещё ему жарко — так невыносимо жарко, что хочется поскорее выбраться из застиранной толстовки, стащить с себя узкие джинсы и избавиться даже от носочков с бантиками.       В таком состоянии ему остаётся только довериться сильным горячим рукам, спасающим хрупкое, бьющееся в лихорадке тельце от падения. У него нет ни сил, ни желания сопротивляться, особенно когда он оказывается в убаюкивающе тёплом салоне, где пахнет дорогой кожей и едва уловимо тянет уже знакомым парфюмом. И хотя Минхо уверен, что там должно быть довольно прохладно — осень в Сеуле набирала обороты — ему всё равно было до ломоты в груди жарко, и хотелось стереть капельки пота с висков, вот только не было сил шевелиться.       Он ластится к горячим пальцам, ласково прижавшимся к его лбу — весь тянется за прикосновением, почему-то таким необходимым и желанным сейчас, и, кажется, даже хнычет, совсем как маленький ребёнок, когда мужчина отнимает руку от его лица. Со стороны водительского сидения раздаётся брань, которая тонет в белом шуме и мягком урчании двигателя; Минхо не спит, хотя ему очень хочется, и беспокойно ёрзает в дорогом кожаном кресле всю дорогу, не находя себе места от ломающего его жара.       Прохладный воздух улицы его отрезвляет, немного приводит в чувство, но от того, как крепко он прижат к горячему, мускулистому даже сквозь слои одежды телу, становится только хуже: только-только успокоившийся жар спускается вниз по животу.       — Я… по.. Пожал-луйста.       — Потерпи немного, малыш… — отзывается на его практически неразличимый лепет мужчина, и его дыхание приятно щекочет шею. — Сейчас зайдём в дом, и я уложу тебя спать.       Минхо прячет вмиг покрасневшие щёчки в широком плече, обтянутом тканью пиджака, сам жмётся ближе, но этого всё равно недостаточно — ему хочется больше. Хочется, чтобы теплая рука сползла с его тоненькой талии вниз, чтобы крепко сжала бедро; хочется ещё раз почувствовать щекотку чужого горячего дыхания на коже, а может, даже подставиться под влажное прикосновение губ.       У Минхо раньше никогда не было таких мыслей в голове — ему некогда было думать о подобных непотребствах, но сейчас исполнить все свои фантазии хотелось невозможно сильно; поэтому, когда уже ставший привычным жар чужого тела ускользнул от него, оставив одного в холодных складках шёлкового постельного белья, на глаза навернулись предательские слёзы.       — Не уходите… — Минхо вцепляется в его широкую ладонь так, будто от этого зависит его жизнь, и разочарованно блестит большими кукольными глазками в темноте спальни. — Мне нуж-нужно… Вы нужны…       — Они ведь… Они знакомы пятнадцать минут! — Чан возмущённо отрывается от экрана, оборачиваясь к нему с таким видом, будто это Минхо — автор данного шедевра писательской мысли, и он должен ответить за все свои грехи прямо здесь и сейчас.       Младший в ответ на его возмущение только лениво смеётся, потягиваясь, чтобы размять затёкшую спину.       — Добро пожаловаться в фанфикшн, Крис.       — Почему ты вообще пришёл в какой-то клуб, где никого не знаешь, если ты не любишь большие скопления людей и совсем не пьёшь? Почему ты, будучи под какой-то неизвестной наркотой, жмёшься ко всяким мужикам и садишься в первую попавшуюся тачку? А ещё почему везде эти «пальчики, щёчки, глазки» …?       — Претензии будут только ко мне? — Минхо, заметно протрезвевший за то время, пока Крис самозабвенно читал, прикладывается прямо к горлышку бутылки. — Тебя не смущает, что ты, весь такой из себя гений, миллиардер, плейбой и филантроп, цепляешь в клубах каких-то несовершеннолетних облодбанных мальчиков и первым делом тащишь их к себе домой, приговаривая «потерпи, малыш»? Я, может быть, и тупой, но хотя бы не криповый.       Чан замирает со сложным выражением на лице, и ему не хватает только таблички «error 404 not found», поэтому Лино позволяет себе ещё один смешок.       — Не ищи здесь логику и просто наслаждайся процессом. Тем более там сейчас самое интересное начнётся.       Крис, всё ещё хмуро обдумывая слова Минхо, мотает текст вниз, растерянно пробегаясь глазами по строчкам в поисках нужной.       Мужчина замирает у постели, не решаясь выдернуть руку из удивительно крепкой хватки тоненьких пальчиков, но и действовать тоже не спешит, и это так расстраивает Минхо, что его пушистые реснички тут же становятся влажными от несдержанных слёз.       — Нет, парень, ты завтра будешь об этом жалеть…       — Мне нужна ваша помощь! — юноша упрямо тянет его за руку к себе, сам жмётся ближе к спасительному теплу чужого тела. — Не оставляйте меня, пожалуйста!       Пару секунд мужчина задумчиво смотрит в большие, полные слёз глаза, обрамлённые склеившимися от влаги ресничками, и Минхо уже правда думает, что тот оставит его одного с этим ломящим тело жаром — расстроенно шмыгает носом. Но венистая ладонь ложится на его живот осторожно, будто опасаясь, что хрустальный мальчик не выдержит грубого касания, и Минхо подкидывается навстречу, чувствительный и… возбуждённый?       — Они что, — Чан слегка смущённо прокашливается, не отводя взгляда от экрана. — Правда будут сейчас заниматься сексом?       — Вообще-то, нет… — Лино складывает руки в замок на солнечном сплетении и излишне театрально хмурится, изображая глубокие раздумья. — Я думаю, что наш мистер мультимиллиардер сейчас ограничится только лёгким петтингом, чтобы потом весь фанфик играть в «тяни-толкай» и в финальной главе жёстко его тра…       — Так всё! — Крис оглушительно захлопывает крышку ноутбука. — Хватит с меня на сегодня такой литературы…       — На самом интересном, — дуется Минхо.       — Если тебе так сильно хочется, то читай сам.       — Во мне столько соджу, что я вряд ли сейчас хорошо различаю буквы, — он делает большой глоток и с возмущённым мычанием тянется вслед за бутылкой, когда Чан выхватывает её из рук, отставляя подальше.       — А у меня нет столько нервных клеток…       — Многое упускаешь.       — Верю, да только проверять не хочется.       Какое-то время сидят в тишине: Крис изучает трещинки на потолке, потихоньку отходя от недавнего стресса, а Минхо лениво отстукивает по его бедру какую-то мелодию полосатыми пятками.       — «Твоё имя»? — первым подаёт голос младший, который вообще не любил подолгу молчать.       — «Твоё имя», — облегчённо кивает Чан, открывая ноутбук и поспешно сворачивая вкладку со злосчастным фанфиком: ему в ближайшее время точно понадобится внеплановый визит к психотерапевту.       — Только предупреждаю… — тянет Минхо, устраиваясь в складках безразмерного Чанова одеяла. — Я пьяный и с вероятность девяносто процентов распла́чусь раза три… Или четыре, посмотрю по настроению.       — Ничего страшного, — Крис растягивает губы в улыбке и издевательски щурится на его манер. — Я буду держать наготове камеру.       — Хотя, с другой стороны, какая разница, да? — он наконец выныривает из-под одеяла, отворачивает краешек так, чтобы сложить на него руки. — Ты ведь даже трезвый ревёшь над ним без остановки.       Минхо глухо охает, когда получает шлепок по голени, и опасливо подбирает ноги поближе к себе.       — А если будешь со мной драться, то я соберу себя в кучу и продолжу читать тот фанфик.       — Я замотаю тебе в одеяло как онигири… — Чан, немного покряхтев, умудряется лечь так, чтобы вместить на односпальной кровати вибрирующего от дробного смеха Лино, себя и ноутбук. — И вынесу в таком виде в коридор: читай хоть до самого утра.       Он в последнее время много тренируется, да и у Минхо плечи широкие, поэтому они с трудом помещаются на этой кровати вдвоём, тем более с ноутбуком — приходится лежать, прижатыми друг к другу как две скумбрии, старательно удерживая при этом ноутбук от незапланированных падений. Но у Чана хватает совести (или совсем не хватает сил) не выталкивать Лино — тем более об его горячее тело можно без всяких угрызений совести греть свои вечно холодные пятки.       К тому же, Минхо тепло дышит персиковым соджу, а ресницы в свете экрана у него и правда длинные и пушистые, практически кукольные, и склеенные влагой: он два раза пустил несколько скупых слезинок, пряча нос в складках одеяла, но до третьего раза не дотянул — уснул ближе к титрам.       И Крису вообще-то тоже хочется спать: он жутко устал сегодня, и вчера, и даже позавчера… Поэтому и было решено (вернее, Лино решил, а Чан только согласно кивнул — что ещё ему оставалось?) провести вечер «алкогольного ничегонеделания», чтобы расслабиться, напиться как следует и уснуть без задних ног до самого понедельника. Все три пункта выполнил только зачинщик мероприятия, а Чан уже был отвратительно трезвым и ему ни черта не спалось, потому что незакрытая вкладка с фанфиком мозолила глаза.       «Caramel flavoured kisses» — тогда глаза застилал соджу, но теперь Криса мутило не от алкоголя, а от приторности названия; а ещё от предупреждений, занимающих всю гладь экрана, которые буквально вопили о том, что сюжета можно не ждать, как и логики — та помахала ручкой и приказала долго жить абзаце на третьем.       Но он, какого-то черта, всё равно листает страницу вниз в поисках строчки, на которой остановился. Лино недовольно мычит во сне, ёрзает, пряча лицо от света в складках одеяла, и Крис убавляет яркость, чтобы сберечь его сон (о сохранности своей психики в тот момент он почему-то совсем не думает).       Минхо сладко выгибает позвоночник, вьётся, с охотой подставляясь под сильные ладони, и заходится мелкой дрожью от самых невинных прикосновений, глубоко в душе желая большего. Его алые губки трогательно приоткрываются буквой «о», оголяя очаровательную белизну зубов, а томный пух ресниц волнительно трепещет — воплощение чистоты и невинности, утопающей в похоти. Кристофер думает о том, что не видел в своей жизни ничего красивее: ни одна звезда в небе не могла сравниться с этим парнишкой.       Крис старается контролировать своё выражение лица, потому что, если много кривиться — будут морщины. По крайней мере этими байками кормили их визажисты, а впечатлительный до мозга и костей Феликс каждый раз, когда слышал это, не улыбался целых пять минут. Он вчитывается в каждое слово внимательно, искренне убеждённый в том, что просто упускает что-то: не может же фанфик, получивший тридцать тысяч отметок «нравится» оказаться второсортным порно-чтивом.       Когда увитая венками, широкая ладонь скользит вниз по животику, подбираясь к кромке узких джинсов, Минхо сводит ноги вместе в сладкой судороге и прячет красное до самых кончиков очаровательных ушей лицо в ладошках, мотая головой. Первое движение выходит осторожным, но молодого парня подкидывает от пронзивших его тело разрядов электрического тока и…       — Какого ты не спишь? — хрипло шепчет Минхо, приподнимая голову с подушки. — Ещё и экраном мне светишь прямо в лицо.       — Я тебе подрочил.       — А? — он выгибает бровь, всё ещё отчаянно пытаясь проморгаться.       — Я имею ввиду, что мультимиллиардер подрочил тебе, то есть… Да забей, — отмахивается Чан, захлопывая крышку ноутбука. — Спи, я тоже ложусь.       — Потом ещё говорит, что я чудик… — сонно ворчит он, переворачиваясь на другой бок.       А Крис беспощадно пепелит потолок в темноте до напряженной складочки меж бровей, забив на все страшилки визажистов.       Фанфики — настоящее зло.       А ещё ему пиздец как интересно, что будет дальше.       

***

      Чан лениво и нарочно долго моргает, надеясь, что успеет выспаться за те жалкие секунды, что его глаза остаются закрытыми. Запах кофе, обычно пробуждающий в нём желание жить, с похмелья вызывает только тошноту (хотя он и без того в любую секунду был готов вывернуть желудок). Минхо рядышком спит в ожидании своей кружки кофе, используя сложенные на столе руке в качестве подушки.       — Вы же знали, что нам поставили утреннюю тренировку в субботу… — Чанбин бодро поглощает свой завтрак. — Что вы такого делали вчера до поздней ночи?        — Читали порно, — глухо отзывается Минхо.       Крис давится кофе.