So freakin' Christmasy

– Мы должны помочь Питеру, – говорит Мантис, и это самый ёмкий глагол в их ситуации, какой только можно подставить. Да, беготня с прожекторами, лампочками, искусственным снегом и мишурой и впрямь звучит как "помощь", потому что так у них всё всегда и начиналось (начинается! настоящее время, врежь это в память!), с какого-нибудь пёстрого абсурда, не связанных между собой деталей, чтоб закончиться чьим-то спасением, грандиозным бабахом на полпланеты или резким пополнением экипажа. Миссия-то благая. Развеселить. Отвлечь. Показать, что в мире осталось что-то, кроме самобичевания и тоски. И показать в сверхсимволичную для отпрыска Земли дату. А ведь Ракета мог бы поболе других знать об этом "Рождестве", но как-то не получилось: ну не заносило их с Небулой на Землю в этот период года. Вспоминается в итоге каша из слов, символов и звуков – молоко и печенье, мужик с бородой, лупоглазые надувные страшилы, полосатые конфеты. Толку мало. Мало продемонстрировать Квиллу, что они закопались в его родную культуру ради него, что всё Забвение бросилось развешивать ленты и строить ёлки из арматуры. Нужно что-то, чего Ракета не может поймать, не может нащупать мысль, и не то чтобы на это было время, когда они всем экипажем ныряют в подготовку: – А снег точно нужен? Пит говорил, что у них в это время цикла трава зелёная и вообще... – Ну, приехали! Он с одной планеты с Синатрой, чуваком, который пел про "Да будет снег", так что не надо тут... Земля и земные реалии продолжают преследовать Ракету, сколько ни беги по звёздным дорогам – не притворишься, что не было никаких Мстителей, командной работы пять лет и пяти же лет медленного догорания, а теперь, мол, продолжаем с места обрыва в режиме "да что такое эта ваша Терра, сходите с ума чуть-чуть подальше от меня, будьте добры". Не отмотаешь. Смирись и получай удовольствие. А Нат говорила, что там, откуда она родом, Рождество вообще не отмечают – не с таким размахом и не с таким фанатизмом, по крайней мере, её бывшие соотечественники больше прутся по смене календарного цикла. Космо, разминувшаяся с ней на несколько десятилетий, подтверждает. Хотя что она там могла увидеть и узнать в своём центре по подготовке покорителей звёзд – двуногих и четвероногих... пробных попыток, какой был и ты, но не время возвращаться к этому сейчас. – Прелесть. То есть из всех присутствующих тут землян о Рождестве более-менее чего-то слышал только я, при том, что я даже не землянин! – Разве? – Космо склоняет морду к плечу, и Ракета недовольно зыркает на неё, прежде чем её замигавший скафандр сформулирует отнюдь не лестное для него продолжение: – Не начинай. Ещё одно подтверждение, что от наследия Земли никуда не деться. В какой-то момент она выплюнула в космос слишком много своих представителей, вольно или невольно, практически все они в конце концов заделались спасителями Вселенной, и у всех них одинаково идиотские взгляды на его, Ракеты, видовую принадлежность... – А Небс кто в последний раз видел? – спохватывается он вдруг, не досчитавшись в кучке заговорщиков знакомой фигуры в коже и стали. И небрежно-нейтральная окраска вопроса идёт пятнами ещё в середине. – Она, того, на Бенатаре рванула за ультрафонотронами на Параматар, – быстро, даже чересчур быстро для такого подбора слогов говорит Краглин. – С доставкой у них что-то застряло. – Хм? – Не то чтобы звучало сомнительно, но Страж кое-как заставляет себя отвести взгляд от своего передатчика. Это требует усилий. Когда Ракета в прошлый раз потерял девчонку из виду больше чем на три часа, на них свалилась армада Таноса, его пришибло базой Мстителей, а саму Небулу чуть не пустила на запчасти её же копия. Есть тут с чего параноить. – Так, освещение есть, декорации будут, как обставим подаркодарение? – Пусть Дракс и Мантис обмотают своего Кевина Бейкона мишурой, выйдет достаточно Рождественски. – Я есть Грут! – Не, не вариант, что он это переживёт. Хрупкие людишки плохо проводят электричество... – Подарки на Рождество вроде бы приносит Санта Клаус? – Ага, присваивая себе труд угнетаемых им эльфов. Gadki эксплуататор! Давайте лучше Кевин Бейкон принесёт сам себя, а мы его позовём! Знаете, у нас было принято троекратно звать Дедушку Мороза или Снегурочку, чтобы они зашли на праздник... – Космо, у нас – это в Советском Союзе пятьдесят лет назад? И потом, в чём тогда сюрприз, если знать о нём заранее? Самый же кайф – разворачивать упаковку! – Ты, видать, давно бомбы не обезвреживал, если так говоришь! – И то правда, обычно я их собираю. Работа кипит, кипят и мозги в попытках всё обозреть и не упустить ни одной мелочи. Забвение переливается искрами, как огромный игровой автомат, всем желающим розданы ободки с матерчатыми рогами, красные колпаки, шарфы, пелерины и прочий маскарад. На Груте плейлист; после Квилла никто лучше него не чувствует земную музыку, считает Ракета (на удивлённое "Ты ж не любишь медляк!" он получает тот "Яестьгрут", что переводится как "Но он больше всего впишется в атмосферу!", и, послушав трек, абсолютно с ним соглашается.) Дракс и Мантис, угнав Боуи, смотались на Землю за "лучшим подарком для нашего друга Питера", но в это Ракета вообще не лезет, пусть хоть Бейкон, хоть статуя Свободы в натуральную величину, гуманоидам видней. Он обходится без комментариев, в последнюю четверть процесса притихнув ещё на полтора тона и триста проглоченных фраз. "Главный подарок мне и миру – это что вы, обалдуи этакие, вернулись ко мне," бьётся о нёбо, чтобы в итоге, как всегда, скатиться в глотку невыплеснутым. Сейчас не до того, не до того было и весь этот безумный год, а после, наверное, вовсе потеряет смысл. Ракета молчит, перекручивая провода в виде очередного трёхсферного псевдоснежного монстрика. Думает, как должна ощущаться радость – как невесомые пузырьки пены в желудке, как тепло в подшёрстке? Ничего подобного не происходит, ну и ладно – если он перегорел до закоротивших пробок, так это не значит, что с остальными не сработает. Пит заслужил немного позитива. Все они. Отсроченный шок Перескочивших больше не стигматизируется, цивилизации признают, что их воскресшие друзья и соседи тоже имеют право на переживания, и будет ублюдски травить их за пребывание в пятилетнем "отпуске" вдали от катастрофы и страданий половины мира. Высокая психология, понимаете ли. А вот как быть тем, кто прямо перед концом света считал себя непосредственно виновным в нём? И вернулся в погрязший в хаосе мир, опалённый болью, чувствуя своё полнейшее бессилие, чувствуя, что безнадёжно много пропустил и стольких не спас?.. И тем не менее, Рождество Земля празднует единым порывом, судя по всему, перебарывает свою депрессию, потому что – что? Праздникам и их разномастной символике людишки всегда придавали колоссальное значение, вцепляясь в них как в спасательный трос. Ёлки, звёзды, снег, колокольцы. Подарки. Санта Клаус, которого о них надо просить. Вопрос на миллион, Морган тоже написала такое письмо и будет писать ещё много лет? Хотя бы в одном она не попросит мифического старика вернуть ей отца? Да хватит, прекрати, болван, мысленно шипит себе Ракета, разгрызает коготь до боли в опасной близости от проводов и проваливается в работу по самые кончики ушей. Подумай о чём угодно другом. Ну хотя бы так, ржаки ради, о том, что сам настрочил бы за компанию с маленькой гаргулькой. "Дорогой Санта, пузан ты краснорожий, я не был хорошим мальчиком в этом году, потому что хорошие мальчики вроде как не соревнуются сами с собой, сколько плохих парней они успели замочить, прежде чем те добрались до хороших. Что ты там обычно делаешь неугодным, спускаешь в носки? А я бы не отказался от пары прикольных мелочей, да хоть вроде протеза патлатого дружка Роджерса... Но это такая хрень на самом деле. Лучший подарок моей жизни уже прибыл, просто я никак не могу это осознать." Он настраивает, паяет, подвинчивает, бегло кивает вернувшейся Небуле, отрывисто бросает указания Краглину, скармливает печенье Космо, параллельно закачав ей в скафандр некую песенку советских времён, начинавшуюся на что-то вроде "Jiolochka, jiolka, lesnoi aromat" – и приведя тем самым в щенячий (ха-ха, щенячий!) восторг. Берёт на себя техническую сторону, предоставив попискивающей от восторга Мантис остальной сценарий. Жукоглазка с каждым пунктом всё больше смелеет, расставляет их по площади, как фигурки по онлайн-полю боя. А ему... нужно просто вспомнить, что в минуты волнения у Мантис плывут чернильные зрачки и заостряется лицо, но даже такая, соответствующая имени, она не перестаёт быть милашкой. Что Квилл, подпевая любимым песням, не копирует интонации, а выдаёт какие-то импровизационные рулады – может, он и пытается копировать, а выходит как выходит, зато с душой. Вспомнить, как громко и искренне, на всём выдохе хохочет Дракс, чаще всего над собственными недо-шутками (над которыми порой реально хочется ржать). Что Грут на самом-то деле слушает и медляк, даже если не подплясывает ему через шаг, и какие заворожённые у него глаза в такие моменты. Даже что Краглин шепелявит иногда и боится, что из-за этого-то и не справляется со стрелой, хоть Ракета и обдоказывался ему, что всё учёл, когда собирал гребень... да сколько лет назад это было? Другая жизнь. В которой их было на одного – одну – больше, и каждый из них нёс в себе меньше скорби, меньше на эту пропавшую часть и невысказанные сожаления. Ну так давайте поиграем сегодня в возвращение в детство, пусть даже чужое. Если не можешь насильно выдавить из себя радость, то хоть отключи кислую морду, потому что ты наконец-то вновь занимаешься со своей семьёй тем, чем так жаждал. Просто живёшь, просто присутствуешь бок о бок... и притворяешься, что вы не расставались вообще, чтобы не напоминать им о боли. Сюрприз удаётся. Не без эксцессов, не без недопониманий, округлённых глаз и воплей ужаса, зато с явно устроившим всех финалом. Кевин Бейкон, конечно, оказывается типичным терранским дурнем, неспособным отличить енота от не-енота, но в целом с его присутствием можно смириться. И поёт неплохо. Очень даже. Похоже, у них всё-таки получилось, признаёт Ракета, едва покачивая головой в такт ударным и почти осязаемо мягкому бархату голоса. Рождество окутывает Забвение, вдоль височных костей стекает к основанию черепушки, но смотрит он не по сторонам и даже не на сцену – правее себя. Пит и Мантис – счастливые братосестринские полуобьятия, сплетение рук и пританцовывающих ног, Дракс – монолитная неподвижность в свитере с самым безумным в мире принтом, Грут – воплощение детского восторга под слоем коры и мишуры, и Небула рубленно подёргивает в ритм конечностями, торсом, шеей, превращая это в подобие завораживающей пляски на месте. Картина не полная. В картине не хватает фигуры. Но те, что попали сюда, уже бесценны, и радость их станет и его радостью, и они вместе будут творить крутые дела ещё долго-долго, чтобы однажды наверстать и перегнать пять прóклятых лет... Как иначе. Вечеринка продолжается и после отлёта главной звезды, распрощавшись с Бейконом, Забвение входит во вкус, поёт, пьёт и веселится на всех углах. Так видится Ракете по возвращению из порта – покидал праздник жизни, чтоб отнести в свою каюту хрупкую композицию из клейстера, картона и пластилина, на которую ему страшно дыхнуть: мини-Грут держит в ладони мини-Ракету, который держит ультра-мини-Грута. Физиономии у всех троих умилительно перекошенные, но сходство налицо, Ракета вообще уверен, что с такими же круглыми глазами и широченной улыбкой хлопал настоящего Грута по колену и уверял его, что это произведение искусства круче всех тех, на какие он насмотрелся на Земле. Не лукавил, кстати. У парня включается удивительная способность к тонкой работе, когда он хочет, а про фантазию нечего и говорить. Ну умница же. (Сердце слегка ёкает каждый раз, когда на детских поделках он видит себя в оранжевом комбезе, ядовитом цвете прошлой жизни, хоть в этом нет никаких знаков; воспоминания, размазанные изнутри по молодой коре, ограничиваются совсем малым, он понял это уже давно и принял; кроме того, не исключено, что у пацана всего-то опять закончилась синяя краска, а он уже навертел тут... закончилась в который раз, ну да ладно) Только вот ему нечего прямо сейчас запихнуть в коробку и швырануть под арматурную типа-ёлку на площади, и взять из имеющейся груды тоже нечего. Опустошённые запасы металлолома и юниты со счёта расплескались по всей станции, но бант к ним не приляпаешь. Впрочем, Бейкон пел не об этом. По рождественско-земной философии Бейкона, главное на праздник и вообще по жизни – быть рядом, "выслушать и помыть посуду¹" с поправкой на космически-скитальческий образ жизни. Но позже он всё равно раздобудет что-нибудь. Надо глянуть, кажется, он таки не все существующие ретро-игрушки тогда вручил ему в качестве замены "Defender"-а, раскоканного за пять лет работы печальным символом... – Хэй. Запылённые носки сапог, длинная коробка в руках, одна из которых стальная, два алых бутона на кожанке, очень напряжённое и как будто на тон побледневшее из голубизны лицо – в таком порядке перед ним предстаёт Небула. Разжимает руки, и коробка плюхается между ними: на ней подозрительно много снежинок и слишком красная лента, достаточно, чтобы по позвоночнику пробежал холодок осознания. Ох. Руки не дрожат, пока развязывают бант, хвост, кажется, тоже не дёргается – прогресс. Совладать не выходит только с голосом, враз осипшим, стоит только сюрпризу показаться из упаковки, одной сверкнувшей вспышкой: – ...Рука Баки?.. Совершенство в металлической оболочке, пластинчатая бионика с золотистыми прожилками, смертоносная, потрясающая, ох... блестит как внутренности новенького звездолёта, пахнет им же, остро, и Ракета просто плывёт, дуреет от непонимания, во сне ли он находится. Ему подарили очень крутую вещь. Ему подарили. Небула подарила вещь. Небула подарила ему. Он ничего не упустил? – С Рождеством, – выпаливает Голубичка, стоя перед ним навытяжку, то ли ожидая, пока он закончит ласкать взглядом подарок, то ли позабыв, что хотела сбежать, и не вписав заранее команду в строку. В угольно-чёрных глазах отражаются лампочки гирлянды. За ультрафонотронами она полетела, ага. И продавались те на Земле, в Нью-Йорке, на одной улице с вакандскими разработками для Джеймса Барнса, он же Баки, он же Зимний Солдат. Со зрением явно что-то происходит, только бешеным морганием удаётся вернуть исходные настройки, хоть щипучая влага, конечно, не втягивается обратно. – Вау, – очень содержательно выдыхает Ракета, от бережного поддерживания на вытянутых руках, как святыню, переходя к обниманию всего подарка целиком, прижимает к груди, почти ощущая, как сердце колошматится о сталь с золотой прослойкой. – Спасибо... – выскребает из себя на остатках кислорода и потому так тихо, что подхватят только совершенные аудиоимпланты дочурки Таноса, и почти сразу же, едва успев набрать воздуха, срывается в лихорадочное: – Небс, это чёртово чудо. Ты чудо... Как вообще ты умудрилась?.. Барнс выжил, свидетели были? – Разве же о чуде рассказывают в деталях? – слегка нервно шутит напарница, позой и взглядом воплощая выражение "чека почти сорвана, трогай не трогай – рванётся", но убежать и рвануться в одиночестве так просто он ей не позволит, даже если ноги едва не подламываются отнюдь не от тяжести протеза. Первый в их жизни подарок, который железная девочка вручает ему в лицо, не забывает в его кресле или каюте, мимолётная бессмысленная мечта, которую она не стирала из блоков памяти, этого так много, запредельно много, это неоплатно... но он пытается. Кое-как, проморгавшись, собрав мысли в кучу и голос в глотку: – А... а пошли, обмоем в "Ботинке Джемайи", м? "Тимати" за мой счёт. Мягкая улыбка едва вздрагивает на губах; Неб заметно расслабляется лицом и плечами, что даёт понять – слова подобраны верные. – Всё, кроме "Тимати", – предупреждает только, разворачиваясь и поглядывая, пойдут ли за ней следом. – Обойдусь без аварийных перезагрузок системы. – Да хоть всю стойку! – ухмыляется Страж, топая рядом по направлению к бару, минуя разряженных и развеселённых гуманоидов. Обнимает при этом киберруку крепко-крепко, потому как для себя знает, что уже завтра это металлическое совершенство вскроет, прости-прощай его непогрешимость – уж очень нужно выявить механизм работы, о котором он успел настроить теорий, но обязан во всём убедиться лично. Коллекция – это, конечно, хорошо, но... "Дорогой Санта, я не попрошу у тебя ни инструментов, ни материалов, потому что тебя нет, и ты их не перешлёшь мне через две галактики. Только, может быть, сил, когда я – сам – буду паять моему другу давно необходимый ей имплант. Мы все нужны друг другу, так²? И кто нам помешает устраивать маленькое, без снежинок и ёлок, Рождество каждый день?"