Спасти

Они видятся впервые, когда часы на привокзальной площади пробивают двенадцать. Столкновение взглядов заканчивается ничьей, и незнакомцы расходятся, забывая друг о друге на следующий день. Утром полиция обнаруживает свежий труп, залитый кровью, а в медицинском отделении уж слишком быстро заканчиваются бинты и вата. Попеременно в областях города происходят разбои и небольшие грабежи. Это одни дела из немногих. Никто не обращает на это внимание. Кроме них самих. — Здесь иноземцев не любят, — шипят острые зубы, а холодное лезвие давит сильнее в кадык. Аль-Хайтам дергается, но сразу же скалится в ответ, не спуская глаз с яростного пламени напротив. — Что-то я коренного жителя не вижу, — пускает яд, нисколько не страшась, что еще один неверный выпад и ему перережут горло. — Крысам предначертано всегда дохнуть в помойной яме, — в красных глазах плещется наслаждение на грани с безумством. — в гнилых трущобах с мухами, — Сайно скалится, давя сильнее. — В этом есть своя аллегория, дорогой убийца, — блик в зеленых глазах опасно сверкает, и холодное дуло пистолета прислоняется к чужому виску. В эту ночь они знакомятся впервые. В кабинете пахнет спиртом и зловонным запахом дезинфицирующего средства. Ощущение стерильности пропадает, когда хлопает железная дверь, измазанная запекшейся темной почти черной кровью. Мигает лампочка. — Раздевайся, — над ним возвышается высокая фигура в накрахмаленном белом халате и такой же маске. — Как можно было проморгать попадание сырых паров в организм? — надменно интересуется врач, презрительно щуря глаза. Сайно шипит, когда пальцы в перчатках проходятся по пятнам на груди и руках. — Откуда шрам? — на светлой коже врача виднеется тонкая продольная полоса, пересекающая кадык. Атмосфера сгущалась. — Еще слово и этот шприц окажется у тебя в заднице, — пророкотал медик, снимая защитный колпачок с иглы. — Это один из слабо действующих. Пятна будут болеть, поэтому перевяжись и не трогай, — мужчина отходит, выкидывая шприц в что-то на подобии мусорки. — В следующие несколько дней рекомендую не совершать резких движений иначе последствия паров так быстро не сойдут. — Да плевать, — Сайно соскакивает с койки. — у меня задание, — врач лишь ухмыляется, снимая маску. — Значит подохнешь быстрее, чем словишь пулю. Мне же работы меньше. — Я предоставлю тебе хлопот, Аль-Хайтам, не волнуйся. В три часа ночи следующего дня слышится выстрел в квартире. А на утро находят труп влиятельного бизнесмена. В новостях об этом не говорят. В мире, где каждый сам за себя. В мире, где один неверный взгляд влечет к разрушению целой корпорации. В мире, где нужно быть начеку всегда, они встречаются раз за разом. В одном и том же кабинете. По одной и той же причине. Они не друзья и не враги. Пассивно-агрессивные слова в разговоре сопровождают везде, о чем бы они не говорили. Сохраняемый между ними нейтралитет держится лишь на тонком понимании того, где они живут. Один — киллер, ищущий выгоду везде даже, если она достанется слишком грязным путем. Второй — подпольный врач, реанимирующих таких же грязных людей, как Сайно. Он и сам от них не отличается. Руки измазаны в крови убийц, а не невинных людей. В их мире выбирать не приходится. Либо ты, либо тебя. — Живучий для человека, ты случаем не псина? — пальцы в белых перчатках стучат по ампуле. Ему не отвечают. — Как в таком небольшом теле уместилось столько живучести? — У тебя же мозги как-то уместились, — натужно тянет мужчина, сжимая лодыжку. — Я пользуюсь ими более грамотней, чем ты, — с кушетки раздается раздраженный рык, а стену сотрясает удар. — Не порть интерьер, — заключает Аль-Хайтам, вбирая жидкость в шприц. На Сайно он все так же не смотрит. — А на меня тебе плевать? — Конечно, — отвечает врач, будто это само собой разумеющееся. — Эмоции не должны влиять на результат. — тот кивает, соглашаясь. Ему ли не знать. Следующие несколько дней руки Сайно упиваются лишь водой. — Тот красноглазый… вы с ним друзья? — один из наемников, сидя на не заправленной койке для больных, лениво разглядывает мужчину в белом халате и покачивает ногой в такт. Кровать ужасно скрипит, от чего Аль-Хайтам сжимает зубы, сдерживаясь от шипения. — Я привык быть один, — твердо отвечает он, сжимая руками металлический стол. Разговор раздражал. — Конечно, — тянет наемник. — по-другому быть не может. Наш доблестный медик, обслуживающий множество киллеров, просто не может жить по-другому, — он хлопает по плечу и разворачивается, собираясь уходить. — Какая у тебя группа крови? — размеренный не дрогнувший голос доносится до мужчины. — Первая, — спокойно отвечает тот, взглянув из-за плеча. — А что? — Не люблю шум, — спокойно поясняет Аль-Хайтам, снимая перчатки. В холодильнике появляются десять небольших контейнеров-пакетов. Все свежие. Вчерашние. День чередуется днем. Из них складываются недели, а потом и месяцы. Находиться в эпицентре тяжело, если не ты эпицентр всего. И так тянется время до того момента, пока нужный не наступит. — Выглядишь, как подошва старых сапог, — Аль-Хайтаму не надо и голову поворачивать, чтобы узнать этот голос. — так же разъебано, — он не отвечает, лишь вздыхает устало, соглашаясь внутри с Сайно. — У тебя так свежо стало с последней встречи, — врач разворачивается и скептично рассматривает кабинет в поисках причины. — Что-то изменилось, — мужчина на секунду задумывается, а после хитро щурит глаза. — Прибрался что ли? Аль-Хайтам улавливает подъеб. — Не моя вина, что многие ведут себя как свиньи, — он разворачивается, параллельно бегло пробегаясь по телу Сайно на наличие каких-либо повреждений. — Что тебе надо? — под цепким взглядом тот слегка мнется, но выпрямив спину, интересуется: — Как там наши после перестрелки? — Аль-Хайтам неопределённо ведет головой, ощущая усталость в мышцах и боль в руках. Сайно никогда не интересовался соратниками по оружию. — За пару дней на ноги встанут, — выдает он, косясь на массивную дверь. — От меня, что требуется? — несколько секунд тишины заставляют повернуть голову и обнаружить, что в кабинете кроме него никого нет. Но на столе около книг Аль-Хайтам замечает небольшую коробочку с неизвестной мазью внутри. Солнце прячется за горизонтом, а мужчина решает прикоснуться к шраму впервые за год. — Пытались попасть в сердце, — резюмирует Сайно, разглядывая искорёженный кафельный пол, лежа на кушетке. — А попали в голову, — слышится в ответ, на что убийца лишь раздраженно цыкает. — У меня глаза на месте, — Аль-Хайтам подходит к мужчине, ставя рядом хирургические инструменты. — Я удивлен тем, что спустя столько времени я не убил тебя за твое снобство, — по коже проходится смоченная ватка. — Ничего, у тебя еще будет время обсудить свои неосуществимые мечты, — Сайно не отвечает, планируя поговорить об этом позже. Рваную рану надо зашить. Снежная буря к ночи затихает. На улице холодно. В голове гудит, руки трясутся, а в глазах темнеет. С каждым пройденным шагом по этому чертовому тоннелю хочется рухнуть на бетонный пол. Сайно держится из последних сил, прислонясь к стенам подвала. Он не остановится, пока не увидит заветную железную дверь. Ему нужно дойти. Он должен. Почему была засада, и как так получилось, Сайно не имеет понятия. Всю свою сознательную жизнь он работал один и действовал исключительно по своим правилам. Однако в этот раз все пошло совсем не так как ожидалось. Их было несколько. Не крупные, а совсем наоборот, мелкие, но очень шустрые. И никто не знает каким чудом мужчина смог выжить. За всю импровизированную карьеру это единичный случай. Исключение из правил. Неважно, что стоит на пути. Главное, что задача выполнена. Он валится на пороге перед знакомой железной дверью. Под спиной мягкая простынь, на лбу тяжелая мокрая тряпка, перед глазами мыльная картинка и неприятный, но терпимый запах лекарств проникает в нос. Во рту сухо. — Я вижу, что ты проснулся, — слышится ровный тон. — Еще бы пару часов в таком состоянии, в котором я тебя по случайности пнул дверью, то ты бы не выжил, — назидательно говорит Аль-Хайтам, сложив руки под грудью. Сайно не отвечает, лишь поджимает и кривит губы от упреков. Он поднимается через силу, шипя и ругаясь под нос, и чувствует как под весом прогибается больничная кровать. Со лба падает тряпка, которую тут же подхватывают чужие руки. Слышится звук воды. — Тебе не говорили, что в первую очередь о себе думать надо? — Да когда же ты захлопнешься, умник, — тихо рычит в потолок Сайно, сжимая ослабевшими пальцами тонкую простынь. На лицо шлепается мокрая тряпка. — Когда ты станцуешь в балетной пачке, — рикошетит Аль-Хайтам. — Видишь, мы оба говорим о вполне осуществимых вещах, — на тумбу рядом опускается что-то металлическое. — Станет хуже — выпей воды и прими лекарства, они у тебя под боком. Рядом лежит поесть, — мужчина уходит, складывая руки в передние карманы халата. Сайно провожает чужую спину нахмуренным взглядом. Следующую неделю руки Сайно упиваются лишь водой. Он узнает о том, что в подвале здания заложена бомба за десять минут до взрыва. Ему становится все равно на причину и мотив, когда там находится тот, кто не должен сегодня умереть. Сайно несется по дороге, ощущая слякотный дождь вперемешку со снегом на лице, и лишь ускоряется, не давая себе медлить и секунды. В его руках находятся несколько десятков жизней, но он выбирает одну. До взрыва остается пять минут. Сайно врывается в здание и тут же несется вниз, пропуская ступени. Рядом пролетает пуля, врезаясь в хрупкий стенд. Разбитое стекло летит на пол, начинается шум. Мужчина летит по коридору, сбивая по пути горшки, вазы, стоящую ненужную мебель, молясь успеть. Он хватает дверную ручку и тут же отбрасывает дверь. Звук металла оглушает стены. Аль-Хайтам стоит в своем накрахмаленном халате, с маской на лице, а в руках держит скальпель, нахмуренно разглядывая мужчину. Сайно понимает, что делает правильный выбор. Убийца понимает, что делает правильный выбор, спасая чужую жизнь. До взрыва остается две минуты. Без промедлений он хватает Аль-Хайтама за ворот и тут же тащит на выход. Тот не сопротивляется, оставаясь безвольной куклой. В коридоре пахнет гарью. В груди стучит сердце, отстукивая последние секунды, но Сайно не умрет здесь. Кости не лягут на землю, пока он сам того не захочет. Минута до взрыва. Чем ближе к ступеням, тем сильнее раздаются голоса и вопли. 5… Сайно хватает из-под накидки пистолет, тут же перезаряжая. 4… Аль-Хайтам крепче сжимает скальпель, но мужчину тут же прижимают к чужому телу ближе. 3… В холле под градом пуль проскальзывают почти незаметно. 2… Они выпрыгивают из окна, падая в снег. Бомба взрывается. Ударная волна сносит рамы, заглушает уши, начинает выть автомобильная сигнализация. Человеческие крики затихают. — Ц, не удивлен, если бомба была в твоем кабинете, — у Сайно на щеке свежий порез. Течет капля крови. — Уверен, что врагов за твой скотский характер скопилось много за то время, сколько я тебя знаю. Многие хотели тебя убить, — Аль-Хайтам снимает маску, слегка поворачивая голову в сторону мужчины. — А ты спас. — А я спас. — Почему? — врач слегка щурит глаза, чувствуя как кожу колет снег. — Друзья в беде познаются, — убийца поднимается на локтях, смотря на Аль-Хайтама. — Моя профессия людей спасать, — говорит мужчина, словно опровергая слова Сайно. — Я знаю, что ты со мной последней едой поделился, когда самому есть нечего было, — он щурит глаза, разглядывая Аль-Хайтама. — Я не хотел, чтобы ты от голода умер, — в противовес наседает врач. Сайно трясет головой, стряхивая снег. — Ты пил со мной из одного горла, — убийца рывком поднимается на ноги. — хотя брезгливый до умопомрачения, — тот хмурится, отведя взгляд в сторону, не в силах что-либо сказать. Мужчина протягивает ладонь, смотря ровно на него. — вот и я о том же, Аль-Хайтам. Глаза в глаза и ладонь вкладывается в ладонь.