***
Рейнхард и Пауль целовали извивающееся тело хихикающей Хедвиги, которая в смущении пыталась скрыть наготу: алкоголь не так сильно действовал на разум девушки, но в одно и то же время, не давал мыслить чётко и здраво: всё-таки последний бокал был лишним. В отличие от самой Хедвиги, оба немца были полностью одеты, не боясь помять воротники или брюки. Это сейчас было неважно. Обоих заботило лишь одно: доставить Хедвиге удовольствие. — Не нужно скрывать себя… Ты же — ик! — такая красивая, — бормочет сын Ангела Смерти, целуя животик Хедвиги, под её смущённые смешки. Девушка гладит Пауля по густым тёмным волосам, прижимая к себе ближе. Пауль улыбается любимой, показывая небольшую щербинку меж верхних зубов, и вновь припадает губами к бархатной белой коже, целуя и гладя там, где жене больше всего приятно. В комнате чертовски душно, жарко и страшно: они боялись, что их застукают, но всё обошлось… Сегодня их ночь, их время, их час. -Пауль?..- немного потерянно, и как-то отдалённо зовёт Рейнхард товарища, заставляя отвлечься. Он стоял прямо над головой Хедвиги. Фрау почувствовала себя маленькой и беспомощной.- могу ли я… -Конечно — улыбается младший Менгеле, поправляя выбившиеся из-за ушей локоны.- Хедвига, удовлетворишь? Рейнхард забирается на кровать и опускается над головой фрау Менгеле. -Хорошо.- она привстает на одно руке, и, неудобно развернувшись, начинает расстёгивать брюки Рейнхарда, шаря там рукой, пока супруг целует её грудь, плечи и шею. Язык коснулся головки ещё вялого члена, и Рейнхард шумно выдохнул. — Неженка, — ехидно прокомментировал Пауль. — Заткнись, — будто в бреду шепчет блондин, откидывая голову назад.Рот чуть приоткрывается, и он не сдерживает сладкого стона удовольствия, когда Хедвига приняла член полностью, почти проглатывая его. Было неудобно. Но это неважно. Удовольствие во имя удовольствия. Такова роль секса. — Сам научил? — спросил Рейнхард, довольно ухмыляясь. Менгеле одарил его своей хитрой ухмылочкой, расстёгивая ремень уже на своих брюках… Он не мог смотреть на эту картину, эрекция уже давала о себе знать. Хедвига с вожделением раздвигает ноги, не отвлекаясь от своего занятия, держа их на весу, принимает доктора в себя. Пауль наклоняется, приставляя член к «цветку» жены и входит в дочь министра пропаганды, прикрывая глаза, и опираясь руками в подушку по обе стороны её головы: девственницей она не была, но узкое, влажное от возбуждения лоно Хедвиги с трудом приняло его. Менгеле казалось, что он снова лишает её девственности, как тогда, в Швейцарии в их медовый месяц, в одной из гостиниц… — Нгх… Красавица… Шепчет доктор, начиная с медленного темпа, и понемногу наращивая его. Дама застонала, хватаясь и сминая в руках рубашку молодого человека, и закидывая ноги ему на талию… И вновь эта заполненность внизу живота, заставляет улыбнуться: так давно у них не было всего этого… Три месяца. Дети отбирали слишком много времени, да и завал у Пауля в больнице не давал ему появляться дома. Приходилось удовлетворять себя руками, во время тихого часа у детей, когда Хедвига наконец-то оставалась одна… Она была верной женой, и выполняла каждую команду супруга здесь и сейчас. Фрау Менгеле стонала, вскрикивала, и попутно сосала, вытянув шею у тихо стонущего, стоящего на коленях Рейнхарда, пока Пауль вбивал её слабое тело в мягкий матрац, расцеловывая её шею, шепча комплименты. Было неудобно, но процесс был на столь бурный, что уже ничего не могло их остановить, даже неудобства, или факт того, чтобы можно было потянуть мышцу в шее. Эмоции захлёстывали Гейдриха, заставляя желать большего, но нельзя: Пауль не даст Рейнхарду сношаться с собственной женой, каким бы выпившим он не был, поэтому блондину пришлось довольствоваться оральным сексом, что было даже лучше. Райни был любителем таких практик, но уломать собственную супругу на такие вещи не удавалось от слова совсем. Но сейчас, младший Гейдрих был счастлив. Ему нравилось ощущать, как сокращаются вокруг крепко стоящего органа, истекающего смазкой и оплетенного венами, влажные стенки рта, как язык чуть касается головки… У Рейнхарда от кайфа чуть кружилась голова, и он перебирал тёмные волосы Хедвиги, сжимая их в руке, и уже инстинктивно толкаясь в тёплое горло, заставляя принять себя полностью. — Ч-черт… Стонет офицер, закрывая голубые глаза. Пауль ускоряется: брюнет уже был на грани, о чем говорили затуманенные янтарные глаза и раскрасневшиеся щёки. Его толчки стали размереннее и, окончательно глубоко проникнув в девушку, он заставил ту выгнуться… И, наконец, долгожданная кульминация настигла троих в одно и то же время. Рейнхард коротко ахнул. Хедвига чувствует на языке немного солёный привкус мужского семени, ощущая дополнительное тепло на животе: Пауль вовремя вышел, и излился ей на живот. Четвёртого они не потянут, да и шумной Магды им было достаточно. — Слава Берлину, — пьяно и полусонно бурчит Пауль, утыкаясь в подушку.— Пендосы-дегенераты… — Идиот.— Рейнхард фыркает и отворачивается к стенке, мгновенно засыпая… Друзья. И вправду, самые лучшие друзья.***
Об инциденте было решено на следующий день молчать. Но каждый из смущённых и даже напуганных детей, известных по всему миру нацистов знал: Они обязательно когда-нибудь это повторят…