Необольшевизм

      Однажды мать позвала меня собирать колоски — воровать, проще говоря. Разумеется, я донёс на неё куда надо. Я получил за это путёвку в Артек и этот мой поступок был прославлен в репортаже по всем каналам. Я улыбался и махал и прочитал речь о том, как следует уничтожать вредителей, даже если это твои кровные родственники. Тогда я уже прекрасно знал, как устроено наше общество. Я доносил, сообщал на других о «реакционном поведении», я понимал, что только так можно покинуть нищету и взойти наверх. Ведь мне платили за доносы и шпионаж, большую часть их я выдумал, но с таким талантом, что мне верили и всякий раз находились подтверждения моим доносам. Я никогда не испытывал чувство жалости — мне была чужда такая ерунда. Я не знаю до сих пор, что такое совесть, о которой мне иногда говорили мои жертвы или те, кто им сочувствовал. Совесть — это выдумки реакционеров.       За такие подвиги я попал в спецшколу. В школе на нас постоянно смотрели плакаты. Родина-Мать — строгая женщина средних лет, она тут с каждой стены. Я активно участвовал в шествиях, с удовольствием носил военную униформу. Красные флаги, героические выкрики, поиски диверсантов — я обожал возглавлять ребят. Когда у меня возникали проблемы, я знал, куда надо обращаться. Я врал, рассказывал старшим небылицы, чтобы они избавили меня от тех, кто мне мешал. Как я обожал наводить ужас на тех, от чьих слов зависела моя жизнь! Я всегда получал похвалу, меня очень высоко ценили взрослые и сверстники часто лизоблюдели передо мной. Вот так рос маленький новый большевик. Меня многие ненавидели, но мне было плевать на это, главное — я на коне, а они лишь ступеньки, по которым я иду. Я ставил себя на их место и легко понимал такую ненависть — я бы сам себя ненавидел, но не стоит путать хищника и жертву.       Я стал председателем в местном комсомольском собрании. Я регулярно проводил собрания, до одури заучивал речи, призванные хвалить Коммунистическую партию Единой Евразии. Признаться, я поначалу совершенно не задумывался над тем, что я несу, мне было достаточно того, что с этого я получаю похвалу и служу на хорошем счету. Слова вырывались из моего горла без малейшего участия высших нервных центров: я читал православные речи так, как мы невольно сглатываем слюну, без малейшей доли осознанности (все мне говорили, что это специально надо так делать и что православен по духу тот, кто так делает). Общий смысл всего этого «православия» — право-славия, правильного восхваления — сводился к тому, что у нас есть лишь одна мать — Родина (её строгий женский образ тут везде) и православный государь Сталин (основатель Единой Евразии). Потому мы должны рассматривать наших кровных отца и мать как средство, которыми Родина и Государь нас зачали. Я громче всего призывал охотиться на троцкистов, атеистов, иудеев, реакционеров, гомосексуалистов, фашистов и староверов, потому вступил в православную молодёжную дружину. Мы проводили рейды по местам, где цвела преступность. Разумеется, я сразу вошёл в систему. Надо было брать свою долю и не мешать этим людям делать своё дело. Вот так я провёл свою молодость. Разумеется, я также занимался разбоем во главе моей банды — благодаря этому я разбогател, правда, показывать эти деньги было нельзя. Я должен был ходить только в стандартной униформе, я не мог ничего лишнего себе купить. Это была досада.       Однажды, когда я курил с приятелем запрещённые вещества, он мне признался, что настоящий ништяк — в церкви. Я должен получить сан, чтобы реально получить кайф от жизни. Я над этим подумал и решил разведать обстановку. Евразийская православная церковь — была важной частью нашего общества. Родители мне рассказывали о том, что во времена их молодости религия подвергалась страшным гонениями, но сегодня ЕПЦ — одна из самых влиятельных организаций. Термин «православный» — вообще обозначал любую благоугодную словесную чепуху, даже если она не имела никакого отношения к религии. В учебниках истории ничего о гонениях на церковь не было — говорилось только о разгроме реакционной-фашистской общины староверов, которую возглавлял лжепатриарх Григорий (потому я сообщал на родителей куда надо). Инквизиция регулярно проводила показательные сожжения еретиков — главным образом «староверов» и «староверных библий». Клирики освещали оружие на парадах. Попы почти всегда стояли в числе разного рода генералов и партийных лиц. Я часто бывал на приёмах, где собиралась эта публика. Разумеется, я часто был в храмах на богослужениях — как вожак комсомола, я был обязан первым поклониться иконам Ивана Грозного, Сталина, Зои Космодемьянской и прочим святым. Мне даже удалось один раз увидеть патриарха Никодима.       Карьеру в церкви мне помешал сделать один факт. Я сразу узнал от хороших знакомых, что все важные саны друг другу раздают исключительно содомиты. Церковь регулярно призывала сжигать жоположцев, в том числе это иногда делалось публично. При этом, как мне сказали, абсолютно все иерархи связаны этой круговой порукой. Это их главная «духовная скрепа», как выражались знающие партийцы, «врата Никодимовы» — то единственное место, через которое священник может войти в церковь как священник.        На плакатах я часто видел такой лозунг: «Духовные скрепы Отечества — православная вера, соборная народность и великий государь». Как мне пояснили потом посвящённые партийцы: вера — это готовность принять за истину всё, что говорит официальная власть — и одновременно полное отречение от разума во имя этой самой веры, даже если государство говорит самые абсурдные вещи; народность — готовность полностью растворить себя в коллективе, полное отречение от собственной личности и собственного разума, от человеческой самости — гражданин это всего лишь лейкоцит Родины; государь — антропоморфная персонификация государства, то на что должны быть направлены любовь и верность народа.       Я решил избрать иной пути наверх. Партийная лестница — здесь главная цель заключалась в том, чтобы найти себе человека и работать одновременно его правой рукой и вместе с тем доносить на него куда надо. Я сменил несколько хозяев, в том числе одного из них не стало благодаря мне. Я никогда не пускал к себе никого близкого, потому как хорошо понимал — близкий это в первую очередь тот, в чьих руках кинжал, бьющий в спину. Во всяком случае, будь я сам чьим-то близким, я бы так поступил рано или поздно. Мне удалось получить должность заместителя председателя местного совета. Я сам стал подбирать кадры. Разумеется, я брал своих знакомых, продвигал и ставил их куда надо — то есть куда меня просили мои начальники наверху. Это было очень скучно по сравнению с той моей лихой молодостью на большой дороге. Однажды мне попался один старый морщинистый партиец, его звали Феликс (в честь другого известного Феликса). Он начал тянуть меня за язык, вести со мной разговоры на политические темы. От меня он получал исключительную партийную преданность. В моей речи не было ничего, что могло бы выдать во мне что-то ещё, потому как речи эти были чисто гортанными, без воздействия высших нервных центров. Феликс очень странно в один момент посмотрел на меня. И спросил: — Ты это серьёзно? Ты во всё это веришь? — Если так надо КПЕЕ, то — да. Я понял, что Феликс не удовлетворён, в отличие от всех остальных, кого я знал, этими исключительно формальными речами и отговорками. Интересно, почему? Интуиция подсказала мне, что это довольно важно. — Я просто оставлю здесь эту книгу. Я взглянул. «Преданная революция» Льва Троцкого. Поначалу я подумал, что это опечатка. Одно это имя наводило ужас на рядовых евразийцев. Когда-то Иуда Троцкий (его официально всегда называли только так — «Иуда Троцкий», так что все думали, что его так реально звали) пытался захватить власть в России, он стремился оставить от неё одни руины, он работал на иудеев, на совет мировых сионских мудрецов, он сеял атеизм, фашизм, гомосексуализм, бла-бла-бла, кря-кря-кря — интересно, что он делал на самом деле и почему так его сейчас проклинает КПЕЕ? Я слышал, что многие вроде бы верные делу партии сыны социалистического отечества теряли Веру в Родину и становились врагами народа, когда читали до конца это собрание самых ужасных ересей. Но никто никогда не говорил, что тут действительно написано. Хм… Я почитал. В книге рассказывалось о том, как бюрократия прибрала к рукам социалистическую революцию. О том, как она много раз лгала и меняла свой курс. Говорилось, что три державы — Океания, наша Евразия и Остазия ведут постоянную войну исключительно ради того, чтобы обеспечить паразитизм правящего класса. Короче, здесь я увидел всё то, за что без лишних вопросов сажали в чёрный воронок. На следующий день Феликс вернулся и прямо спросить меня, что я думаю. — В этой книге написано, что цель КПЕЕ заключается в том, чтобы угнетать, грабить и паразитировать, — проговорил я. — Да, и что ты об этом думаешь? — Я всю жизнь был верен делу КПЕЕ. Феликс улыбнулся: — Поздравляю, товарищ, вы можете войти в число посвящённых. Дальше Феликс разъяснил мне, что цель КПЕЕ заключается в том, чтобы реализовать паразитический инстинкт правящего класса. Для этого требуется принимать в эшелоны партии людей с полным отсутствием морали и совести. Я им подхожу — у меня была безупречная биография, каждая страница которой свидетельствовала о том, что у меня нет никаких человеческих привязанностей, никаких человеческих слабостей, только холодная и железная воля, полная бессердечность. И абсолютное лицемерие — ибо все мои идейные речи всегда озвучивались исключительно путём гортанного издавания «православных» звуков. Я был счастлив как никогда в жизни. Мой успех заметили на самом верху! — В конце недели будет состояться посвящение. Я пришёл с удовольствием. Со мной тут состояло ещё несколько человек. Я должен был вонзить кинжал в живого младенца и отпить из кубка его крови. Здесь собралось очень много старых партийных боссов — перед двумя огромными статуями Государя Сталина и Родины-Матери. Все они поздравили нас и дали почитать декларацию. В ней говорилось о том, что человек может обрести подлинное духовное возвышение лишь тогда, когда он попирает низших существ. Воля к власти — высшая цель в жизни. Отец Лжи — Князь мира сего, дары приносящий. Я вступил в ряды просвящëнной партии КПЕЕ. Разумеется, у меня сразу возникло ощущение, что это только первая ступень и за ней есть ещё круги. Мне следовало бы проникнуть в них. Феликс спросил, чем бы я хотел заняться. Я ответил, что хотел бы лично принять участие в угнетении низших форм жизни. Тогда мне дали первое задание. Я должен был во главе с группой отборных головорезов уничтожить несколько посёлков. Всё это в СМИ должно было быть списано на злодеяния староверов. Я спросил только одно: — Все ли преступления староверов, о которых я слышал всю жизнь, совершены вами? — Ха-ха! Мы — коммунисты — единственные настоящие троцкисты! — мы все посмеялись над такой шуткой. И вот во главе отряда верных делу КПЕЕ головорезов, я произвёл зачистки. Были изнасилования, были убийства, были грабежи, мы сжигали имущество, топили детей, резали животы беременным женщинам. Ах, как приятно! Всё это сопровождалось раскидыванием антиправительственных листовок. Они призывали вступать в истинную старообрядческую православную церковь, они призывали разрешить свободу вероисповедания, они призывали к сохранению светского государства, они призывали остановить войну, они призывали за свободу половых связей, они призывали всякого мужчину хотя бы раз в жизни попробовать гомосексуализм — словом, они ратовали за все те идеи, которые обычно имелись в виду, когда всуе упоминались такие слова, как «троцкизм», «староверие», «фашизм», «реакция», «буржуазный», «иностранный». После этого все СМИ месяц не умолкали об этих событиях — огромное количество фотографий расходилось везде, всюду народные массы пребывали в гневе и требовали уничтожить вредителей, шпионов, предателей, иностранных агентов, гомосексуалистов, еретиков и так далее и так далее. Всё это служило напоминанием о том, что враг рядом.       Общая теория просвящëнной части КПЕЕ сводилась к тому, что прогресс неуклонно должен был сделать всё общество богатым и свободным, в результате чего иерархическое меньшинство оказалось бы выброшено на свалку истории. Так как мы — это самое иерархическое меньшинство, то мы должны удержаться в седле и остановить всю мировую историю. Этим занимается просвящëнная партия во всех трёх странах, по сути это одна организация, так как она преследует одни цели. Иерархическое общество, согласно такой доктрине, может держаться лишь на невежестве и нищете. Следовательно, нужно вести постоянную войну, чтобы уничтожать людей и плоды людского труда, постоянно удерживать население в страхе и в состоянии военной истерии и т.д. и т.п. Этим занимается КПЕЕ в Евразии. Такая картина мира сразу показалась мне… слишком наигранной, за ней было что-то ещё. Что именно, я пока не мог даже предположить, но я почувствовал, что настанет день и я узнаю эту истину.       Я участвовал в пытках, где моя цель заключалась в том, чтобы полностью лишить человека его прежней личности, но оставить в живых. Я должен был под видом троцкиста искать тех, кто желал бы свергнуть КПЕЕ, после чего как бы вербовать их и производить потом перевоспитание. После этого люди становились бледными тенями самих себя. Уничтожение личности — вот то, что должно было нравиться мне. И оно мне нравилось. Правда, я предпочитал всё же более грубое и быстрое насилие, но понял, что не смогу подняться выше, если не стану тонким садистом.       Так прошли десятилетия. Много, очень много людей прошло сквозь мои руки. Это был «средний класс», «верующая партия» по нашей терминологии (по представлениям просвещённой партии, сама партия делилась на тех, кто лжёт и на тех, кто лжи верит, потому слово «верующий» означало исключительно того, кто верит в партийную ложь — именно в таком смысле православная вера считалась одной из главных добродетелей и духовных скреп нашего общества). Именно «средние» были теми, кто мог нас свергнуть, согласно теории, потому требовалось на них обрушать основной шквал репрессий. Остальное же общество должно было пребывать в постоянной нищете и в абсолютном невежестве. Пять лет я также работал в сфере уничтожения опасных элементов в этой среде. Я руководил расстрелами целых деревень (так мы боролись с «кулаками»), однажды моими стараниями был вызван голод, стоивший жизни нескольким тысячам человек. Низшая каста называлась «рабами божьим» — периодически требовалось устраивать специальные голодоморы, чтобы сокращать её численность.       За это время я узнал подлинную историю Евразии. Да, её ядром служила Российская Империя, где к власти пришли старые большевики. Они были, во-первых, верующими, которые верили в возможность светлого будущего, и потому не далеко ушли от «рабов божьих» (по сегодняшним понятиям, они верили в собственную ложь), во-вторых, они были воинствующими атеистами, как бы это глупо не звучало. Первым новым большевиком стал Иосиф Сталин — прагматичный и циничный функционер, который ни во что не верил и желал только личной власти, его давно не было в живых, но он почитался в качестве отца-основателя нового режима (единственное, в чём можно было его упрекнуть, так это в том, что он не до конца осознавал то, что он делает, то есть был недостаточно духовно развит). Новые большевики, которые продолжили его дело, завоевали новые земли, уничтожили ядерным оружием бесчисленное множество мелких независимых государств, восстановили церковь, когда убедились в том, как религия хорошо умеет влиять на умы людей. Это были великие завоевания, главный принцип которых заключался в полном отсутствии морали и в жажде крови, в жажде власти, люди уничтожались десятками миллионов. Так была основана Великая Евразия — большая часть её территорий, впрочем, оставалась мало пригодной для жизни.       За прошедшие годы я стал настоящим новым большевиком. Клянусь, если бы я знал, что вся вселенная должна была умереть, моё сердце бы не дрогнуло! С годами я стал ещё более злым, я чувствовал, что у меня нет ни одной людской слабости. Холод в душе, жажда насилия в сердце. Я убил огромное количество людей, столько же изувечил — и чувствовал лишь вкус морального удовлетворения! Вот таков я — новый большевик!       Когда я хотел отметить мой юбилей, мне пришёл один из узкого круга просвящённых и сообщил, что было решено меня, за «безупречную службу Отцу Лжи», посвятись в истинные цели КПЕЕ…