***
Ярмарка сладостей или, как прозвал это мероприятие Ризли, детский утренник — ежегодный яркий праздник, проходящий по всему кварталу Лионез. В этот день жители украшают лавки множеством ярких игрушек и продают свою выпечку. Светят яркие прожектора, болтаются флажки на столбах, а по улицам разносится детский смех. Пока Сиджвин радостно рассказывала об этом событии, мужчина смотрел себе под ноги и совсем её не слушал. — В общем, я обещаю, что здесь будет очень весело! — мелюзина, вцепившись в лямку своей сумочки, влюблённо рассматривала прилавки со сладостями, пока вдруг не заметила вывеску с леденцами. — О боже! Леденцы на палочке! Я обязана их попробовать! — она рванула вперёд через плотную толпу и помахала Ризли. — Я быстро! Не теряйте! Герцог не понял ни слова, что были брошены ему в затылок, поэтому пожал плечами и принялся изучать происходящее. Он бродил от улочки к улочке, внимательно рассматривая витрины с выпечкой и периодически вступая в диалог с местными. Зачастую это были дети, которые засыпали мужчину вопросами о его внешнем виде и забавной укладке. Ребята радостно делились с ним впечатлениями и предлагали опробовать продаваемую еду, действительно считая, будто Ризли интересен их детский лепет. Когда тем для обсуждения не осталось, он, собрав с кошелька небольшое количество моры, принялся опустошать прилавки. Купил несколько булочек, пачку конфет и большой кекс с шоколадом, который, чёрт возьми, оказался таким вкусным, что пришлось купить ещё три и спрятать в большом кармане куртки. — О боже, ты только посмотри на него! Какой же красавчик! Ризли, прекратив жевать на долю секунды, услышал под боком восхищённый женский голос и нахмурил брови. Красавчик? Это они кому вообще? А после почувствовал, как кто-то сильно дёргает его за штанину. Опустив глаза, мужчина увидел Сиджвин с конфетой во рту, которая молча, но с серьезным выражением лица намекала ему обернуться. И когда он обернулся, то, кажется, потерял способность дышать: впереди, у небольшого выступа с узорчатыми перилами стоял Нёвиллет. Одет он был в голубой брючный костюм, пиджак которого обтягивал выпирающие лопатки. Но самое поражающее в его образе были волосы, которые мягким полотном лежали на плечах, словно хлопок. Такой нежный и воздушный, он будоражил разум и вызывал мелкую, но приятную дрожь. Герцог так на него засмотрелся, что совсем и забыл о набитом рте. Упс, кажется, изо рта нелепо повалился бисквит, который Сиджвин поймала ладошками. — Давайте! — шепнула она. — Если не сейчас, то никогда! Мужчина ей кивает, быстро доедает и, вытерев руки о штаны, уверенным шагом направляется к Нёвиллету. Чувствует, как с каждым шагом становится тяжелее дышать, кружится голова и подступает тошнота. Наверное, он бы сейчас сбежал и больше никогда сюда не возвращался, но Нёвиллет его заметил и с тёплой улыбкой помахал. — Приветствую, — судья завёл ладони в перчатках за спину, и в его глазах блеснули фонари. — Удивительно, что Вы пришли на подобное мероприятие. Сиджвин подтолкнула? — Есть немного, — Ризли не отрывал взгляд от фигуры напротив, всё ещё очарованный нереальной красотой. — А Вы? Почему стоите здесь в одиночестве? Они вдвоём переводят взгляд на открывающийся вид города в свете ярких огней и несколько секунд молчат, пока Нёвиллет не отвечает: — Я пришёл с мисс Фуриной, но она убежала за сладостями и отсутствует уже некоторое время. Я решил подождать здесь, чтобы не потеряться. Очень много людей, знаете, не хочу подавать какой-либо негативный или нелепый пример. Герцог закусывает язык и продолжает бегать глазами по выглаженному пиджаку и тонкой шее, чувствуя, как бешено начинает колотиться сердце: ещё чуть-чуть, и оно точно выпрыгнет прямо юдексу в руки. — Женщины считают, что Вы красавчик, — Ризли ухмыляется от горячего румянца на собственных щеках. — Непривычно видеть Вас в таком образе. — По большей части мне абсолютно всё равно на это. — Ну что же Вы? Я уверен, они говорят это с восторгом. Этот костюм действительно очень хорошо сидит. Нёвиллет смотрит немного вопросительно, словно пытается обдумать сказанное. Брови смыкаются у переносицы, а губы кратко вздрагивают. — Кхм, благодарю. Для меня это необычный шаг. Их неловкое молчание на краткие секунды прерывалось радостными голосами прохожих, что наслаждались приятными компаниями друг друга: они смеялись, делились сладостями и обменивались комплиментами. Это особый вечер; вечер, когда люди забывали о заботах и окружающей суете. Но молчать становилось всё труднее и больнее настолько, что перед глазами объекты начинали плыть и сливаться в одну единую картину: в образ Нёвиллета, рассматривающего вечернее небо. — Могу я поделиться с Вами кое-чем? Юдекс поворачивает голову и приподнимает бровь. Яркие краски фонарей задорно скачут по его бледному лицу, и Ризли утопает в приливе нежности. Его душа медленно наполняется этими ощущениями до самых краев, обволакивая каждую клеточку. В это волшебное мгновение трудно говорить: одна из ситуаций, где касания сказали бы намного больше. Рваный вздох вылетает из сухих губ, и герцог, слегка наклонив голову, берёт чужую ладонь в бархатной перчатке в свою. Прижимает к груди, чтобы без слов показать, как бурно бьётся сердце. Нёвиллет широко распахивает глаза и шарахается от быстрой пульсации на кончиках пальцев. Сквозь ткань пальцы непроизвольно замерли на широкой грудной клетке, продолжая чувствовать бешеное сердцебиение. — Что... Что Вы делаете? — одними губами шепчет юдекс. Его запястье сжимают чуть сильнее, пуская по всем парам конечностей электрический удар. Мимо проходящие люди начали подозрительно шептаться: кто-то стыдливо прикрывал детские глаза и бубнил о неподобающем поведении, женщины расстроенно причмокивали пухлыми губами и прятали руки под бюстами платьев. Судья ощутил, как чувство стыда начало медленно связывать его тело, словно проволока. — Я так люблю Вас, Нёвиллет, — Ризли обводит взглядом его губы, острые скулы, мягкую прядку волос, забавно свисающую на лоб, и осторожно убирает чужую ладонь с груди. Но не отпускает ни на секунду. — Моё сердце полно Вами. Прошу, возьмите его! Оно такое грешное, но действительно способное любить. Нёвиллет приоткрывает рот и издаёт лишь тихий стон, испуганно смотря герцогу в глаза. — Что Вы такое говорите... — Эти слова идут из больной Вами душой! Я склоняю голову перед Вашим великолепием, Нёвиллет! Мои чувства искренние и чистые, и я не могу больше мучиться... На них подул холодный ветер, разнося слова по окраине города. Ризли опускает голову и тянется к мужчине, но тот напуганно отскакивает, прижав руки к себе. Его зрачки сильно сужаются, а белоснежные волосы немного взъерошиваются на ветру. Люди на них уже не смотрят, но грязное ощущение чужих глаз так больно скребётся до сих пор. — Приношу свои извинения, но мне нужно идти. Юдекс быстрым шагом уходит прочь, оставив после себя горькое послевкусие обиды и злобы. Ризли оборачивается, но силуэт в голубых одеяниях уже скрылся за толпой. Это провал. Он давно не чувствовал себя настолько паршиво. Дрожащую ладонь резко хватают маленькие ручки и ведут через витрины, полки и стенды, а после выводят за пределы ярмарки и прячут под тень толстых ветвей осины. — Пожалуйста, глубоко дышите, — Сиджвин обеспокоенно присела на корточки перед мужчиной, приласкала по волосам и взяла за указательные пальцы. — Что он Вам сказал? Почему так испугался? Ризли облокотился головой о холодный ствол и истошно взвыл. Прежде герцог никогда не позволял себе подобную слабость, но сейчас его душа настолько сильно разрывалась в отчаянии и билась о рёбра, что вой сменялся кашлем, а по щекам текли слёзы. Рукавом рубашки он вытирает мокрые глаза и измученно кивает. — Он ничего не сказал. — Как же так? — мелюзина садится на траву рядом и прижимает к себе колени. — Совсем ничего? — Лишь извинился и сбежал. Какой же я идиот... Сиджвин отрицательно хмыкнула. — Вы не идиот. Наоборот, Вы — очень сильный и смелый, раз решились на такой поступок. Это заслуживает уважения. — Почему он сбежал от меня? — Ризли рассматривает свои ладони и грустно вздыхает. — Что я сделал не так? Мне казалось, что мои слова звучали очень искренне. Я говорил от всего сердца! — Я уверена, что Вы сделали всё правильно, — она подбадривающе погладила его по плечу. — Возможно, на него подействовало давление окружающих. Было очень людное место, и он просто испугался осуждений. С моря вновь подул ветер, заставляя малышку покрыться мурашками. Мужчина это заметил и, сняв куртку, накинул на маленькие плечики, не отрывая глаз от звёздного неба. — Знаешь, мне кажется, что я всё делаю не так, — в голосе послышалась слезливая хрипотца. — И слова, что я заучивал, оказались полным бредом! Кто вообще так нелепо в чувствах признаётся? — Может, Вам стоит попробовать ещё раз? Но только один на один? По сути, Вы не получили никакого ответа, поэтому можете попытаться повторно. — Попробовать ещё раз? — Ризли устало хмыкнул. — Чтобы он смотрел в мои влюбленные глаза и думал, что я — ошибка, случайно оказавшаяся перед его ногами? Чтобы он смотрел на звёзды каждую ночь сквозь пелену слёз вместо стремления к тому, кто действительно приписан ему судьбой? Луна будет ярко отражаться в его глазах, но он испытает лишь отвращение, ведь эта светящаяся над его крышей луна — я. — Ваша Светлость... Мелюзина захотела выразить восхищение, подкатившее к её груди, но вместо этого она крепко обнимает мужчину, чувствуя, как тот немного дрожит. — У Вас есть ещё один шанс, — маленькая ладошка погладила спину. — Шанс доказать, что Вы будете луной, которая принесёт только счастье. Но сейчас позвольте ему немного прийти в себя.***
Перед ним — огромная дверь, обвитая белыми узорами; вокруг — многочисленные полки с книгами и документами. Мимо ходят жандармы, бросающие озадаченные взгляды на напряжённую фигуру, которая всё никак не может зайти в кабинет юдекса. — Месье Нёвиллет свободен сейчас, поэтому сможет принять Вас. Ризли кивает на слова молодой девушки и, набрав побольше воздуха в лёгкие, заходит в кабинет. В глаза врезается солнечный свет, пробивающийся сквозь прозрачные шторы, и мужчина морщится. Он не привык к таком яркому освещению в помещениях, но эта обстановка настолько подходит Нёвиллету, будто она — его олицетворение. Светлые стены, идеально сложенные папки с документами, цветы в вазах и мягкие диванчики. — Зачем Вы пришли? — послышался тихий голос. Судья, не отвлекаясь от бумаг, сильнее сжал ручку. — Потому что я не услышал ответ, Нёвиллет. Кресло под тяжестью веса немного скрипнуло, наполняя помещение неприятным звуком. Юдекс закусывает губу. — Вы его и не услышите, Ризли, — он поднимает стеклянные глаза, а лоб хмурит до образования морщины над бровями. — Пожалуйста, покиньте мой кабинет. Герцог не отвечает, лишь спиной плотнее прижимает дверь до звонкого щелчка и медленными шагами приближается к письменному столу. Сердце в который раз делает тройное сальто, запуская в организме режим «без паники, но с дрожащими руками.» — Нёвиллет, — мужчина произносит нежно, немного протягивая гласные, словно боясь спугнуть; словно эта птичка одним взмахом крыла вновь может умчаться от его рук. — не разбивайте моё сердце. Оно так сильно Вас любит, что мне трудно дышать. Я чувствую, как меня тянет сюда, — он сжимает рубашку в области груди. — С каждой секундой, проходящей рядом с Вами, моя любовь вспыхивает новыми огнями. Юдекс закрывает лицо руками и сквозь пальцы бурчит: — Пожалуйста, уходите... И непонятно, какие эмоции он сейчас испытывает: Ризли видит, как острые плечи под весом одежды дрожат, а голова, казалось, медленно движется из стороны в сторону. Перьевая ручка со звонким ударом упала на пол, документы под его локтями смялись, а в кабинете повисло напряжённое молчание. — Что такое? Что случилось, моё Великолепие? — заботливо спрашивает герцог, упираясь ладонями на стол напротив него. — Вы ничего не знаете обо мне, — Нёвиллет приоткрывает покрасневшие глаза. — Совсем ничего... — Как же так? Я знаю Вас всю свою жизнь! Судья вновь прячет лицо, немного оседает на высоком кресле и, будто с отрицанием, произносит: — Всю свою жизнь... — Это правда! — восклицает Ризли. — Когда я прохожу мимо оперного театра и слышу невероятные выступления, то думаю о том, что хотел бы сводить Вас на одно из них и наблюдать, как очаровательно Вы наслаждаетесь исполнением. Когда Сиджвин рассказывает мне про розы, растущие у фонтана, я мечтаю нарвать самый большой букет и подарить Вам, потому что они такие красивые, что у меня захватывает дыхание! — его взгляд опускается на пустой угол письменного стола. — Они бы восхитительно смотрелись на Вашем столе. Когда герцог прекращает говорить, у Нёвиллета на щеках появляется блеклый румянец, а сам он обнимает себя за плечи. — Вы даже не представляете, какая это ошибка, — тонкие пальцы сжимают бархатную ткань одежды. — Вы действительно считаете, что, влюбившись в Вас, я совершил ошибку? Ризли сжимает руки, лежавшие на столе, в кулаки, понимая, как тихо сейчас раскалывается сердце на крохотные частицы. Перед глазами всё снова поплыло, а в ушах застыли все сказанные слова. Странно больно. Так, будто он бьётся в дверь, закрытую на потерявшийся ключ. — Это не так, — юдекс мотнул головой. — Ошибка — связываться со мной в романтические узы. Ризли, я уверен, что Вы сможете быть счастливым и без меня. В Вашей жизни обязательно появится тот, кого Ваше сердце полюбит так же сильно. Поймите, я... — Вы не дадите мне шанс? — перебивает мужчина, подняв влажные глаза. Нёвиллет отворачивается вполоборота и с жалостью говорит: — Нет. Близкие отношения между нами невозможны. Мне жаль. Где-то недалеко раздался громкий взрыв — это истощенное сердце герцога окончательно измучилось и приняло поражение. Больше нет смысла что-то говорить, а значит, нет смысла и видеться. Ризли не уверен, что сможет после всего произошедшего смотреть в эти глаза и вести исключительно деловые переговоры. С его стороны показалась странной чрезмерная самоуверенность и искренняя вера, что первая любовь улыбнётся. Он понял это только сейчас. Понял слишком поздно. — Один поцелуй, — говорит Ризли, сильно оттягивая галстук на шее. — Прошу, подарите мне всего один поцелуй, и я уйду. Навсегда. Нёвиллет приподнимает брови и облизывает сухие губы. Медленно встаёт с кресла и подходит к мужчине, сняв с ладоней перчатки. У герцога перехватило дыхание от того, как же юдекс красив вблизи: ровные черты лица, едва заметные родинки на щеках и пушистые ресницы, которые мягко вздрагивали, когда тот поднимал глаза. А ещё его красивые руки: с бледной кожей и тонкими венами, которые хотелось защищать и гладить. — Не предавайте себя. И он целует его. Осторожно, с какой-то определённой лаской, совсем позабыв о привычных ему формальностях. Холодная ладонь мягко ложится на щёку, и большим пальцем он выводит небольшие круги на грубой коже. Ризли прикрывает глаза и полностью отдаётся ощущениям приятного дыхания и причмокивающих звуков. Он не верит в эти прикосновения; не верит, что губы Нёвиллета такие тёплые и невероятно родные, поэтому не позволяет лишних телодвижений и заканчивает поцелуй первым. Ещё несколько секунд обводит очертания уголков дыханием, а юдекс словно улыбается на это и убирает чёрную прядь волос за проколотое ухо. — Вы проживёте ещё долго, Ризли. Це́лую вечность без меня, — шепчет он, продолжая заправлять пряди за ухо. — Будете смотреть в лица прохожих, пытаясь найти меня, но в конечном итоге по длинной дороге придёте к тому, кто взамен отдаст Вам своё сердце. — Вы найдёте лунные ночи подозрительно пустыми, потому что они, так сильно похожие на меня, больше никогда не приведут Вашу душу ко мне, — говорит Ризли, прикасаясь своим лбом к его. — моё Великолепие. — Однажды я снова встречу Ваши горящие глаза. И Ризли уходит, запечатлев глубоко в памяти самого красивого и нежного человека своей жизни. Его будет сопровождать лишь сигаретный дым, развивающийся по ветру. А в записке, что осталась на его столе, волнистым почерком написаны слова: «Я отдал ему три вещи: своё сердце, свою любовь и свою страну.»