***
Есть ли жизнь после смерти? Если убийство — страшный грех значит ли это, что Пик попадёт в ад? Именно с такими мыслями удаётся продрать глаза и в тот же миг почувствовать почти невыносимую боль где-то в районе плеча. В голове туман, а в ушах до сих пор свистят пули. Вообще не помнит как поранилась и где очутилась. Мелкие провалы в памяти уже казались нормой. Стресс дает о себе знать. Фингер тревожный человек, ей и дома неспокойно, а в зоне боевых действий самые ужасные мысли появляются в голове ежеминутно. Даже сейчас что-то глубоко внутри кричало об опасности. Научиться бы контролировать своё беспокойство. В соседней комнате кто-то ворчал, быстро и невнятно бормотал. «Зик» — сразу пришло в голову. Улыбнувшись догадке попыталась встать, но лишь застонала, схватившись за ноющее левое плечо. В который раз прокляла свою неосторожность и рассеянность. На фронте любое промедление стоит серьезных ранений. Или смерти. Умирать девушка не хочет. Это боль, страдания и огорчение. А как же товарищи? Семья? Как же долго будет горевать мать… Кончики стоп касаются пола. Должно быть долго проспала, а тело все равно просит отдыха. Как всегда. За окном светило яркое солнце, падало на лицо и освещало комнатку. Вспоминалось детство: тогда она тоже жила с сестрой в каморке и беззаботно рисовала по вечерам. Каролина всегда хвалила её, помогала. Даже самые ненастные и грустные дни рядом с ней становились веселее. В памяти до сих пор остались эти дни, звонкий смех и мягкие объятия. Хотелось обратно в Берлин. В дверном проеме показалась чья-то фигура. Сердце почему-то ёкнуло, застучало. Неужели не любимый сослуживец? Из-за стены показалась женщина, пристально наблюдающая за ней сквозь толстые линзы очков. Такой у них в отряде нет, в памяти бы осталось. Значит только один вариант — её поймали. Перед ней вовсе не друг; небрежно натянутая форма это доказывала. Над правым надгрудным карманом нет эмблемы, Пик всегда на это обращала внимание. Мерзко осознавать, что если эта странная чужачка пожелает, то без колебаний лишит её жизни. Ежели не она то любой другой солдат её армии. — Как себя чувствуешь? — наконец прерывает давящие молчание. Голос мягкий, медленный. Звуки в помещении разносятся не долго, ровно до того момента как она договаривает фразу. И вновь поразила тишина. Отвечать Пик не собиралась, хоть речь и понимала. Произношение незнакомки смазанное, но говор свободный. Интересно, сколько было таких же обезглавленных солдат до неё? Почему-то присутствовала уверенность, что были и не мало. — Я Ханджи Зое, — она озадачено почесала затылок, окончательно растрепав податливые волосы. — Не понимает… а ведь Леви говорил неплохо получается… или… или!.. Движения женщины показались Пик более рванными и непредсказуемыми. «Умом тронулась, никак иначе, — промелькнула мысль. Её товарищи часто отправлялись в руки медикам с подобным непонятным бубнежом, — Или хтонь вся такая?». Сложно злится на того, кого не понимаешь. Страха нет, остальных эмоций тоже. Ей нужно что-то предпринять, а не копаться в чувствах, организм дрожью в руках на это намекал. Должно быть товарищи её уже ищут, с ног сбились. Нельзя просто дожидаться спасения. Нужно действовать. Действовать — попробовать защитить себя, а в лучшем случае сбежать. Идея воткнуть в Зое что-нибудь поострее казалось не такой уж плохой. Быть может в голову пришло бы что-нибудь человечней, если бы не страх. Глаза мечутся по комнате и натыкаются на ножницы. Туда и тянется рука. Убивать уже не казалось таким страшным и аморальным. Что-то в голове рано или поздно сдвинется после тысячи фраз: «Ты всем лучше их». Подобные утверждения развязывают руки и заглушают совесть, позволяют проделывать многие жестокости. Ножницы идеально ложатся в дрожащие пальцы, готовы нанести первый удар. Об этом говорят лишь быстрые шаги по направлению к Ханджи. Никаких лишних сомнений не возникло. Замахивается с характерным лязгом железа, но рука зависает в паре сантиметрах от чужого лица. Запястье девушки сжимали сильно и грубо. Шансов пошевелиться или вырваться она просто лишена. Рука неприятно заныла и тогда сильная хватка Зое исчезла. Железный инструмент звонко падает на пол, ознаменовывая поражение. Высокая фигура нависала сверху, сверлила своим противным осуждающим взглядом. Их близость в данный момент пугала. Глаза начали цепляться за каждую особенность в лице женщины: темные глаза, смотрящие из-под густых ресниц, смуглая кожа на которой разбросаны бледные веснушки. — Кажется ты меня прекрасно понимаешь, — звучит менее дружелюбно, чем в прошлый раз. — И не притворяйся немой. Пальцы Ханджи устало расслабляются, злость угасает и Пик пользуется моментом, чтобы отпрянуть. Нечестная схватка. Хотя так это вряд ли назовёшь. Скорее столкновение, где итог был предопределен. Плечо в очередной раз вспыхнуло от боли. — Ничего не скажу, хоть пытай. — Пик выжимает из остатков уверенности колкость, но тут же отшатывается, теряя всякий бравый вид. В ответ женщина что-то фыркает и забирает из шкафа немногочисленные медикаменты. Сейчас с ним тяжко по обе стороны баррикад. Фингер стащит парочку как представиться возможность. — В этом нет смысла. — на лице Ханджи появляется ухмылка — Ты даже не рядовая. В ответ, как обычно, хотелось съязвить, только смелости после минувшего инцидента поубавилось. Без оружия, разбросанного по разным частям дома, она чувствовала себя совсем беспомощно. Ножницы были с лёгкостью выбиты из рук и валялись где-то под кроватью. Вряд ли после её, хоть и неудачного нападения, в комнате оставят хоть что-то острое. — Что же тебя побудило пойти в столь жестокое место? — вопрос риторический, Ханджи и не надеется услышать откровения. Даже обычные вояки, нуждающиеся в срочной медицинской помощи, с трудом доверяли хтоням. О гражданских и говорить ничего не стоит, они совсем не имели реалистичного представления о происходящем. Насколько сильно они удивятся, когда узнают, что многое им переврали? «Хтонь» — необычное слово, его только Пик использует. Слишком романтично и ласково звучит. Никто в своем уме не станет называть так самого опасного врага. Значит нужно признать себя окончательно невменяемой? — Обстоятельства побудили — Совсем не то, что было на языке. «Не твоё дело кто я» — вот что крутилось в мыслях на самом деле. Но рисковать не стала. Сил, не то что на движения, даже на словесные баталии не имелось. — Нас всех обстоятельства побудили. Хрупкое тело вновь оказывается на неудобной кровати. Пик отводит взгляд. Дальше и слова не скажет, всем видом это показывает. Женщина лишь усмехается, продолжая упаковывать хрупкие пузырьки в рюкзак. В глазах всегда виден страх и у Фингер его целые вагоны. Бесконечная боязнь ни к чему не приведет, но избавится от неё невообразимо сложно. Да и вряд ли когда-нибудь вообще получится. Зое тоже сначала боялась. Страшилась всего: любого шороха и лишнего движения, а в итоге просто привыкла. Однако можно ли к такому привыкнуть? Разве что лишившись жизни. Хотя по сравнению с участью остаться инвалидом, вынужденного проживать изо дня в день былой ужас, меньшее из зол. Выбор не велик. Война никогда никого лучше не делала. — Ну а зовут тебя как, фройляйн? — сменяя гнев на милость спросила женщина, звучало как легкая издевка. — Знаешь обращения? Мило, — проявлять свое упорство Фингер не стала. — Пик Фингер. — Не хотите ли поесть, фройляйн Пик? Девушка без раздумий отрицательно помотала головой. Нужно соблюдать осторожность, а ещё не быть чем-то должной врагу. Хотелось сохранить честь. Пускай даже в таком жалком состоянии. — А прогуляться? На улице прекрасная погода. Крым, как всегда, радует, — сталкиваясь с очередным растерянным взглядом, решает пояснить. — Ты не заложник здесь. Менее озадаченной Пик не выглядела. Она не пленница, значит может уйти? У неё в отряде такой шанс предпочитали не упускать. Дурость или гуманность? А может какая-то хитрая ловушка? — И обойдемся без лишних вопросов? — Да. По близости уже давно никто не живёт. Ханджи потянула девушку за собой, не резко, чтобы лишний раз не тревожить перевязанное плечо. Проявленная осторожность и правда уберегла от новой вспышки боли. Под ногами заскрипели доски, а глаза закололо от яркого света. Видимо полдень. В далека пели птицы, а может просто ругались, не поделив добычу. Кто их разберёт? Ветерок ласково и заботливо обдувал оба уставших лица. Погода действительно радовала, тут знойнее, чем на родине Пик. Зое уж хотела что-то сказать, но смогла лишь громко проглотить ртом воздух. Видимо что-то не важное. Вокруг деревья, а меж них дома. Маленькие и старенькие, но разбито не выглядели, в некоторых клумбах даже продолжали расти миловидные цветы, а посреди вытоптанной тропы валялся полусдутый мяч. Пустует это место совсем недавно, понятно из-за каких событий и Фингер даже не знает испытывает ли она гордость за «подвиги» своей страны. Тут когда-то беззаботно резвились дети, а сейчас, наверное, думают как остаются в живых. Детей всегда было особенно жалко, не должны они страдать. Вместо законных жителей тут она и Ханджи. Что тут забыла — непонятно. Копаться в памяти бесполезно, ответов в ней слишком мало. Зик что-то весело рассказывал, может опять о школьных годах, в ответ солдаты весело смеялись. А потом только громкие и пугающие звуки выстрелов. Где теперь все? Ни врагов, ни друзей. Только Зое и она.***
Не только немцы ненавидят русских. Как не крути это не так. Ненависть взаимна, просто нацисты позволяли себе куда больше. Много злостных оскорблений брошено в адрес гитлеровцев, непонятных, на другом языке. Пик ни разу не слышала этого собственными ушами и не желает. Ей и от обычных рассказов становится дурно. Она понимает ненависть, её причины, но полностью осознать не способна. Никогда мысли не приводили её к выводу, что идеология эта неправильна и жестока. Тема казалась неприкосновенна, свернуть в эту сторону рассуждения попросту не могли. Солнце неспешно уплывало за горизонт, оставляя позади очередной летний день. Темнеет. На столе, рядом с русско-немецким словарём, горит керосиновая лампа. Шипит, будто рассказывает что-то и это кажется гораздо интереснее бесконечной болтовни Ханджи. Запинается, оговаривается и все равно продолжает бессмысленно трепать языком — Фингер и не думала вслушиваться. —…а ты что думаешь? Девушка нехотя поднимает взгляд и через пару секунд опять, так и не ответив, отводит. Смотрит куда угодно, только не на Зое. — Мне вот кажется, что неправильно это… Отвечать, как оказалось, необязательно. Поток историй, рассуждений и мыслей все равно продолжится. Ханджи просто нужен тихий, не перечащий слушатель. Но Пик плохой вариант, она не слушает вовсе, ей безразлична эта болтовня. Ханджи должна была понять это. За свои действия Фингер стыдно не становится. Лишь самую малость забавно — женщина фактически разговаривает сама с собой. — Советую тебе лечь пораньше, — расслабленная улыбка расплывается по её лицу. — Придётся очень рано встать. Во взгляде девушки удивительно быстро блеснула заинтересованность, пришлось перевести свой взгляд прямо на Зое. — Отведу тебя обратно к твоим. — фраза вылетает быстро, непринуждённо, будто это простая обыденность. — Куда?.. — звучит тихо, недоверчиво. Почему она должна верить в чью-то бескорыстность? — К твоим товарищам, ты разве не рада? — Не понимаю тебя. — совсем не по-доброму хмурясь, в очередной раз отводит глаза. А женщина продолжает добродушно улыбаться. Зое тоже себя не понимает. Прекрасно осведомлена о происходящих ужасах, но уже давно не может найти в себе ненависти для ответа. Был гнев, а это не на долго. В который раз становилось ясно: импульсивное решение — в солдаты податься. С тех пор она вывела принцип принимать решения только на холодную голову. Эмоции слишком властны над Ханджи, на самое разное могут сподвигнуть. Не хочется совершать ещё больше ошибок. — И не нужно, — хмыкнула, запихивая словарь в рюкзак к остальным вещам. — Лучше ложись спать. Фингер не уснёт, точно не в таком положении. Замучает либо поток мыслей, либо тревога, скручивающая живот. Голова коснулась рук, сложенных на стол, размышления её в любом случае истерзают. Например, в данный момент почему-то думалось о конце. Не о шансе умереть, а в целом о таком явление как смерть. Она всегда где-то близко и сейчас маячит рядом именно с Пик. Сколько раз за последние пару дней она могла погибнуть? Три, четыре? А как же ребята из отряда? Со сколькими людьми девушка не успела попрощаться? Быть может им повезло больше… неизвестность пугала не меньше известности. Знать, что твой родной человек мёртв так же страшно, как и гадать жив ли он вообще. Ещё есть надежда, хотя и немного. Зое замолкла, даже перестал бурчать себе под нос. Видимо тоже мучают раздумья. Вероятно тоже кого-то потеряла. Знает кого, а не гадает как Пик. Обе будут по кому-то скучать. Уже по кому-то скучают. Прошлый день не забыть как страшный сон, наоборот, он будет сниться в кошмарах. Как и другие кровавые и жестокие дни, недели, годы? А Фингер и снится то нечему. Взгляд непроизвольно возвращается к женщине. Поведёт её куда-то, значит есть к кому? А не соврала ли? В любом случае знает больше, чем говорит. Об этом тоже спрашивать бесполезно. Делает все, что бы свести взаимодействия к минимуму. Причина — обыкновенная неприязнь. Никак не получалось найти во взбалмошной новой знакомой нечто позитивное. За этой улыбкой что-то скрывается, это точно.***
Утро добрым не казалось, да и погода не радовала: ветерок продувал легкую форму, а солнце ещё неуспело разогреть воздух. Ханджи говорила мало, почти не улыбалась. Первый раз когда Фингер захотела залезть в чужую голову. Может все на самом деле не так как твердят политики? За несколько лет она так и не успела это понять, слишком редко встречалась с живыми русскими. Даже если и встречалась, то только немыми взглядами. Никто не спешит разговаривать на непривычном немецком. Пик так сильно пыталась удовлетворить свое любопытство, а когда появилась возможность струсила? Потому что Зое была не безвредна как её товарищи-военнопленные? — Дальше пойдешь сама, — подает голос женщина. — Никуда не сворачивай, иди прямо. Через полтора часа будешь в Ялте, твои тоже туда пошли. — Так просто? И все же её и пальцем не тронули, а в ответ получили презрение. Обидно ли это? Вероятнее всего да. — Нет прока держать тебя. Тем более я, можно сказать, обещала тебе, как видишь исполняю. — А ты куда? — Ну уж точно не с тобой. Я не сумасшедшая чтобы в оккупированные города соваться. — Значит прощай? — Значит прощай, фройляйн Пик! Руки неосознанно сцепляются в замок. Неестественно любезное и тёплое вышло прощание, слишком инородное среди происходящего вокруг ада. Становится неуютно. Уважение нужно заслужить, а не получать даром.Ханджи видимо другого мнения, она в целом стремилась выделяться. Но ворон считать не время, нужно продолжать путь! Хотелось поскорее увидеть друзей, успокоить распереживавшегося брата и наконец нормально отдохнуть. Сейчас все фантазии были об Иво. Много глупостей он может натворить находясь в подавленном состоянии и Фингер знала это, как никто, лучше. Не проходило и недели когда он не ввязывался в словесную перепалку или драку, все норовил защитить себя, семью, друзей. Отстоять свою честь для него на первом месте. Его за это уважают. Пусть драки это плохо, но иногда по другому проблему не решишь, верно? Только Иво всегда лезет в драку, даже если силы не равны. В его случае это не смелость, а дурость. Окружающие девушку деревья с ветром секретничают, все шепчут и шумят. Понять их можно, разве что, став частью пейзажа, цветком или листиком, например. Она часто бывала в русских лесах, но ни разу не рассматривала мелочи. Не было времени и желания отвлекаться на подобную «ерунду». В приоритете помощь товарищам: кого-то перебинтовать, что-то постирать. Нет, природа, безусловно, прекрасна, только налюбоваться ею можно везде. Но с каждым днем Пик все лучше понимала, что эти рощи чем-то уникальны. Не просто так поэты восторгаются величием всего нас окружающего, посвящая этому всему стихи. Имела бы Фингер хоть зачатки красноречия, то обязательно попробовала себя в писательстве. Однако выразить свою любовь можно не только рифмами, но и искусными картинами. Долго пришлось учится мастерству кисти и красок, но иметь возможность запечатлеть прекрасное — ценнее.***
Лес сменяется степью, а на горизонте уже виднеются очертания города. Солнце противно пекло макушку, а пальцы все чаще теребили волосы. Страх начал все больше одолевать. Вдруг караульные солдаты разбираться не захотят и пристрелят? А если Ханджи соврала и все на самом деле мёртвы? Нет, трусить сейчас не время… Девушка и сказать ничего не успела, как на неё направили дуло пистолетов. Потом удивлённо переглядывались. Метались, не могли до конца поверить. Зачем доверять странной девушке из леса? Пусть говорит по-немецки, это не помешает ей быть какой-нибудь шпионкой. Ей бы не поверили, если бы из-за угла разбитого дома не показалась знакомый, высокий мужчина. Зик подоспел как раз вовремя. — Вы чего тут устроили… — быстро бурчал, утягивая Пик за собой. — Мы предупреждали вас об ещё одном члене отделения. Увёл он её быстро. Мимо мелькали дома, милые, иногда нетронутые. Город отнюдь не пустовал, он до сих пор был наполнен жителями. Разве что спокойных дней не осталось. Йегер продолжал вести, грубо тянуть за руку. Плечо разболелось сильнее обычного, заставляя почти съежится от ломоты. Казалось, что он совсем не рад нашедшейся подруге, скорее серьёзно обеспокоен. Уже успели её похоронить? — Зик! — осторожно окликнула его Пик. — Ты в порядке? Что с остальными? — Погоди, не хочу говорить на улице, — Сурово отрезал он, но затем окинул мягким взглядом. — Никто не умер. Девушка сделала глубокий вздох, улыбнулась. Все живы, это дорогого стоит. Однако желание увидеть и обнять друзей стало лишь сильнее. Они единственное, что осталось в жизнь Фингер стабильным. Прошло два года с начала войны, а их отделение осталось в неизменном составе. Сильные, храбрые… дома их наверняка радушно встретят, вручат ордена, как героям. Герой звучит гордо, а о плохих последствиях думать не хотелось. Пыльные ступеньки ведут на второй этаж жилого дома. Один из немногих целых на этой улице. — Пока мы не зашли хочу сказать, что я чуть с ума не сошёл пока тебя не было, — немного смущённо протараторил мужчина. — Надумал себе всякого, знаешь… вообщем я очень рад, что с тобой все в порядке! — Я тоже за вас волновалась. Очень трудно держать себя в руках не зная, что с вами всеми. Йегер улыбнулся, открывая дверь одной из квартир. На пороге их встретил командир Магат и застыл, не находя слов. Глаза были красноречивей — в них читалось облегчение. — Рад, что ты снова с нами, Пик. — сдержанно улыбнулся, похлопав по плечу. Услышав знакомое имя остальные столпились у входной двери, пытаясь высмотреть хоть что-то за широкой спиной командира. Первым вырвался Иво, чуть не расталкивая всех. — Пик! — на лице парня расползлась широкая, радостная улыбка. Он крепко сжал её в своих объятиях. — Слава Богу, ты жива… — Я тоже счастлива тебя видеть целым и невредимым, — она радостно улыбнулась, охотно отвечая на объятия. — Даю слово — волновалась за тебя не меньше. Иво отстранился, все ещё улыбаясь. Глаза обеспокоенно бегали по лицу сестры: «Все точно в порядке? Ничего не болит?» — Негоже на пороге стоять. —прервал момент Кольт. — Я поставлю чайник! И посмотрю, что у нас из еды осталось… Иво, сходи пожалуйста за Райнером и Бертольдом. В ответ кивнули, сбегая по лестнице вниз. День назад прибыли и уже где-то пропадают. Их можно понять, вид на море отсюда открывается волшебный. — А Порко? Где он? — Вызвался помогать местным солдатам корабль ремонтировать, а потом обещал ещё запасы на складе пересчитать. — парнишка засуетился, шарясь по полкам. — Хотел ещё к караульным навязаться, но Райнер отговорил. — добавил Магат. Порко всегда заваливает себя работой когда плохое в голову лезет. Пик это очень хорошо помнила, много раз чужая привычка становилась причиной недосыпов. — Сейчас остальные придут и ты нам все по порядку расскажешь, — Зик аккуратно поставил чашку перед Фингер. — Куда делась посреди битвы, где пропадала весь прошлый день. — Это я у вас хотела спросить, ребята…