are you even sorry?

Утомительная поездка на переполненном поезде до Лондона почти вывела Констанцию из себя. Люди, трущиеся о сидения своими перпечаканными одеяниями, раздражали своей неухоженностью и безразличием к внешнему виду. Миссис Браунинг готова была в следующий раз трястись всю дорогу до пункта назначения в машине, лишь бы в салоне пахло сладкими духами, а её водителем был некто, знакомый со словом «умывание». Шагнув из вагона на платформу, Констанция впервые вдохнула полной грудью, тут же морщась от застрявшего в носу запаха чужого пота. Вынула из внутреннего карманчика сумки маленький флакон любимых духов и летящими движениями поводила перед своим лицом, надеясь избавиться от тошнотворного амбре. Брызнулась и сама, мазнув каплю волнующего аромата за ухо. От момента ухаживания за собой её отвлёк пронзительный гудок на всю станцию. Дёрнувшись от неожиданности, мадам как можно более неспешно повернулась, натыкаясь глазами на незнакомую машину. Тут же стерев любые признаки испуга с лица, Констанция кокетливо приподняла накрашенные бровки, молчаливо интересуясь у водителя причиной столь безобразного способа привлечь ее внимание. — Я за вами, — прокричал водитель, торопливо вылезая из машины. На лице его застыло нечитаемое выражение. — Да что вы? — Констанция шагнула навстречу, следя за открывающим дверь мужчиной и пытаясь одними только глазами выведать у него причину нахождения здесь. «Быть может, Эллейн уже натворила дел, за которые теперь её и нас с Джейми заодно хотят убить?» — подумалось даме. Загадочно наклонив голову, она задала самый логичный вопрос, на который только была способна в этот волнующий момент. — Кто вас послал? — Король Георг собственной персоной, — на секунду в глазах мужчины застыла серьёзность, тут же разрушенная хохотом. — Шутка. Альфи Соломонс, говорит вам о чём-то это имя? Незаметно выдохнув, Констанция медленно шагнула навстречу открытой двери. Она и не думала, что Соломонс — джентльмен, способный прислать за дамой машину. Хотя, несомненно, внимание было приятно и тешило самолюбие. Однако, водителя он мог бы выбрать и получше, не такого шутника, не умеющего прямо отвечать на вопросы. — Если дама спрашивает, не стоит хохмить, — остановивишись напротив водителя и обдав его волной парфюма, высказалась Констанция прежде, чем грациозно усесться на заднем сидении. В ответ на это мужчина хмыкнул, резко захлопнув автомобильную дверцу. Весь остальной путь по улочкам Лондона прошёл в тишине, абсолютно не угнетающей миссис Браунинг. После шумного вагона необразованных работяг это оказалось блаженством. Внутри подвала Соломонса было, как и во время первого посещения Констанцией этого места, чуть влажно и тихо. Редкие шорохи раздавались лишь со стороны охраны, да и то, большую часть времени они вели себя как безмолвные солдаты на посту. Самых болтливых, судя по всему, Соломонс здесь не держал. Когда мужчина, сопровождавший миссис Браунинг, довёл её до зала, он незаметно и уже без шуточек исчез из поля зрения мадам. Зато ей открылась чудесная в своей неожиданности картина: деревянный столик на двоих, накрытый чудесной расшитой золотыми нитями скатертью, утопал в приятном глазу тёплом жёлтом свете. Он отражался яркими искрами в стекле изящных графинов с разным и, несомненно, интересным наполнением. У дальней стены, заставленной бочками, как и всё помещение по периметру, поправлял свою чернильно-чёрную шляпу Соломонс. Заметив пришедшую гостью, он выпрямился и направился к ней через тускло освещённый зал. Женщина же, приняв непринуждённо-кокетливую позу, выставила вперёд ножку и позволила ему пройти весь путь до неё. — Мадам, — таинственно заглядывая прямо в глаза Констанции, он поцеловал тыльную сторону её ладони, украшенной, помимо паутинки вен, несколькими кольцами с крупными драгоценными камнями. Подняв очарованный утонченным внешним видом Констанции взгляд, Альфи задержал ее ладонь в своей чуть дольше, чем того требовал этикет. — Приятно снова видеть вас в моей обители. — Ох, ну что вы, мистер Соломонс, я всегда рада озарить своим светом ваши подземелья, — реснички её трепетали, пока губы растягивались в игривой улыбке. Мужчина же скрыл в бороде ответную довольную ухмылку. Прежде, чем они двинулись к месту назначения, мадам повернулась, повелительным движением скидывая с плеч тёплое пальто прямо в руки Соломонса. Мужчина хмыкнул, окидывая взглядом непринуждённо ожидающую, пока он повесит на вешалку предмет её гардероба, Констанцию. Почувствовав чужой взгляд, миссис Браунинг расправила складки своего платья из шёлкового тюля, расшитого ручным кружевом. Напоминающее своим глубоким бордовым цветом красное вино, оно было как раз кстати для причины их сегодняшней деловой встречи. Соломонс поймал себя на мысли, что Констанции этот цвет идёт просто безумно: напоминает тянущуюся за ней кровавую дорожку разрушенных принципов и поломанных жизней. — Приступим, непосредственно, к действу, — вычертив руками в воздухе путь к столу и пропустив даму вперёд, Альфи позволил себе, словно они были в одном из претенциозных ресторанов в центре столицы, выдвинуть для Констанции стул. — Я подготовил парочку напитков, которые, смею предположить, придутся вам по вкусу. — Любопытно узнать, как же вы оцениваете мой вкус, мистер Соломонс, и почему вы позвали на дегустацию именно меня… — с придыханием сказала Констанция. — Понимаете, миссис Браунинг… — трость несколько раз стукнула о холодный пол, выпустив из-под себя гулкое эхо. — Я хочу создать нечто такое, что придется по вкусу женщинам. — Разве в этом есть какая-то проблема? — искренне удивилась Констанция, не сразу уловив идею коллеги. — Бойкие коммунистки пьют пиво, легкомысленные особы предпочитают вино, а поджарые и опытные дамы — виски. — Не это ли чистой воды похабство? — Альфи возмущенно взмахнул рукой, скривив рот. — Вот так просто читать женщин по тому, какое пойло плещется в их стаканах? Экспрессивный Соломонс явно не первый день был захвачен этой мыслью, изобретая в своем подвале нечто более сложное, чем крепкий ром, обжигающий глотку, как высказалась однажды Констанция, и заставляющий сплюнуть остатки горечи. Закинув ногу на ногу, Браунинг поставила локоток на край стола, упираясь подбородком на ладонь. Хлопая глазами, женщина внимательно слушала вдохновлённые речи и следила за выверенными движениями хозяина алкогольной империи. С глухим хлопком выдернув пробку из одного из многочисленных графинов, он плеснул светло-коричневую жидкость в два стакана. — Прошу, — он протянул один из них женщине, с предвкушением ожидая вердикта изысканной дамы. — Мне нужно нечто, что статусные женщины будут пафосно потягивать за барной стойкой, ожидая своих кавалеров, понимаете? Открытие! Новый вкус! Новое течение в прогнивших старых бочках, — он пренебрежительно брякнул костяшками о рядом стоящую бочку. — Неужели в вашем кругу такая нехватка статусных особ, что вы пригласили меня для пробы? — конечно, её самолюбие потешил факт того, что Альфи выбрал именно ее. Хотя в закостенелое опытом сознание пробралась мысль о том, что она здесь не первая и не последняя, но Браунинг упорно гнала эту ересь из головы. — Статус… — задержав взгляд на ограненных камнях в кольцах женщины, мазнув по ожерелью на ее шее и наконец задержавшись на рубинах, блестевших в аккуратных серьгах, Соломонс вгляделся в гранатовые хрусталики глаз Констанции. — Статус не в деньгах. Невинная пастушка может быть статуснее светской львицы. Статус в глазах, мыслях, манерах. Завершив свою жизнеутверждающую речь, Альфи будто ждал, пока его спутница подтвердит сказанное: он наблюдал, с каким мертвецким спокойствием Констанция слушает его, как рождается интерес в ее сияющем взгляде и как та сама подхватывает каждый его жест, словно примеряя их к своему стану и манере жестикуляции. Сделав глоток, она посмаковала привкус на языке, удовлетворенно прищурившись. — Мм…приятные фруктовые нотки, оттенок шоколада, привкус всё ещё дымный, конечно, но… — взглянув на бокал на просвет, женщина в заметном удивлении надула губки. — Ваш алкоголь, как и вы, удивляет меня всё больше. В чём секрет? — она оглядывала стан Альфи, зачем-то пытаясь уловить, похож ли он чем-то на Арчибальда. — Односолодовый виски, довыдержанный в бочках из-под красного вина Темпранильо, — откинувшись на спинку стула, ответил Соломонс. В голосе чувствовалась заметная гордость за своё детище, сумевшее покорить гостью. — Для изящных дам, любящих запивать кровавые победы виски. — А чем же тогда запивать горькие печали? — Браунинг расплылась в улыбке. — Знаете, я иногда думаю… Почему бы не уступить градусу в пользу сладости? В конце концов, при определенных условиях сахар может вскружить голову куда сильнее прогорклости, свойственной виски. — Женщина мягко опустила стакан на стол, задумавшись над собственными словами. — Не хочу показаться ханжой, мистер Соломонс, но я подвержена мнению, что дамам любого статуса не следует отдавать предпочтение крепкому алкоголю, дурманящему разум. Вы что-то слышали про ликёр? Альфи отвёл взгляд вглубь коридора из бочек и улыбнулся своим мыслям, явно перебирая одну за другой идеи для новых рецептов и наверняка осознавая, что копает в правильном направлении. Сведя к переносице тёмные брови, он молча кивнул и вдруг неожиданно встал со своего места, галантно протянув руку Констанции, и они вместе проследовали в недра хранилища Соломонса. — Есть одна бочка, которую я еще ни разу не открывал, — мужчина остановился около дубовой емкости. В слабо освещенном подземелье труднее становилось ориентироваться, и заметив, что женщина едва ли не задела громоздкий старинный подвесной канделябр, Альфи прислонил ладонь к ее спине и надавил во встречном направлении. Расстояние до опасной кованой конструкции сократилось, в то время как вынужденный заботливый жест заставил пространство между ними сгуститься в томную пелену. — А у вас много свободного времени… — обведя взглядом бесконечные ряды, задумчиво произнесла Браунинг, зачем-то обернувшись в сторону выхода: не станет ли она невольной заложницей Соломонса для шантажа своей дочери? Могла ли она вообще себе позволить связь с таким человеком, как он, после того, что осталось от их семьи после преступных сделок ее мужа? Напряжение, которое сжалось комком в груди — о чём оно? Непрошенная тревога закралась в мысли в то время, как сам Альфи продолжал воодушевленно рассказывать про свое творчество. — Для вас мне не жалко всего времени этого мира, миссис Браунинг, — посерьезневший взгляд Соломонса стал едва читаемым. Он был тверд во всем, что говорил, силен во всем, что делал и уверен в себе в любой ситуации, но в этот момент его заковыристые шуточки и архаичные изречения будто растерялись. — Жаль только, что за иллюзорной лирикой люди забывают о том, что не молодеют… — вздохнула Констанция, которая ощущала себя куда свободнее, держа этого человека на расстоянии. Сейчас же она не могла найтись, куда деть глаза и руки, оттого и вперила взгляд в атласный лацкан пиджака Альфи. Приметив на нём едва заметную, словно специально выползшую на зов ее неловкости, ниточку, Констанция рефлекторно потянула пальчики, чтобы ее спрятать. Соломонс же, застывший у латунного краника, вместо очередной пустой метафоры удивительно нежно подхватил ладонь дамы и поднес ее ближе к своему лицу, чтобы разглядеть камни на её кольцах. — Подарок мужа, а? — морщинки вокруг его глаз проявили улыбку, смешанную с толикой волнения и утихшей грусти. — Он лишь оплачивал счета… — Браунинг мягко высвободила ладонь, улыбнувшись глупому заблуждению, что Соломонс вновь оставит щекочущий поцелуй на тыльной стороне ее кисти. — Прикидываете, что дарить жене на годовщину? — Не женат, — прогремел голос Альфи в тишине подвала. Некое удовольствие прослеживалось в его мимике, словно весь этот спектакль он выдумал лишь чтобы перекинуться именно этой парой реплик. Когда-то мастерица любовных дел Браунинг чувствовала себя загнанной в угол: это неприкрытый флирт, зарытый в деловой беседе, или узость и слабое освещение коридора толкает на разного рода мысли? «Элли убьет меня, если узнает», — промелькнуло в прореженной седыми волосками аккуратной прическе Констанции. Соломонс налил в бокал фруктовую настойку, разбавленную мёдом. Протянул гостье, которая своими холодными пальчиками задела ладонь мужчины. Но вместо того, чтобы, будто стыдливая молоденькая дурочка, стремительно выхватить хрустальную ножку и сделать вид, что ничего не случилось, мадам прочертила указательным пальцем замысловатый узор на его коже, поддерживая зрительный контакт. В потемневших — от затемённого коридора ли, или от волнующей обстановки — глазах мужчины невозможно было разглядеть ничего конкретного, в то время как в глазах Констанции отплясывали бесенята, кружась в огненном кольце радужки. Но так же неожиданно, как всё и началось, Соломонс почувствовал пустоту на месте, где секунду назад ещё покоилась нежная женская ладонь, шелковое тепло которой неумолимо хотелось ощущать еще и еще. — Многообещающе… — и не понять наверняка, о чём говорила дама: о попробованном только что напитке или о напряжении между ними, от которого, разве что, молнии не летали, освещая туннели. Умудренные нескольким десятком лет жизни на этой бренной земле, они оба имели смелость для того, чтобы не отводить изучающий взгляд, что делало зрительный контакт еще более обостренным: кто первым сдастся и отведет глаза? Это немой призыв к действию с ее стороны или проверка на прочность — с его? Напиток оказался весьма сносным, но все еще слишком тяжелым для того, чтобы выдерживать легкость и ветреность дамской натуры. Женщина попросила образец, чтобы доработать рецепт, а Альфи «в знак благодарности за сотрудничество» пригласил ее ознакомиться со своей личной коллекцией ювелирных украшений, которую еврей собирал по всему миру и хранил в своем невероятно большом поместье на берегу моря. В смешанных чувствах попрощавшись с Соломонсом, который теперь казался персоной куда более интересной и глубокой, чем обычный бирмингемский бандит, Браунинг села в предоставленный автомобиль и с чарующей улыбкой, словно заколдованной его энергией, помахала в окно голубым платком. Долгая поездка домой по щебенчатой трассе теперь вовсе не заботила женщину, в мысли которой плотно засел Альфи Соломонс.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Натиравшему стаканы в баре Джейми уже порядком надоело ежедневное жужжание Беллы в месте его обитания. Миниатюрная брюнетка, накручивая на палец локон и без того вьющихся волос, сидела на барном стуле, болтала ножкой и маленькими глотками попивала сладкое вино, пытаясь казаться роковой дамой. Но ни созданная Эллейн в баре атмосфера тихой роскоши, ни её новое светло-голубое платье, расшитое бисером вручную самой Беллой, ни блестящие волосы, не помогали ей производить впечатление богатой гостьи, пришедшей отдохнуть от обеспеченной жизни. — Я точно знаю, он придёт, — надула губки девушка, потирая ножку бокала тонкими пальчиками. — Кто? — спросил юноша за стойкой не из чистого интереса, но ради того, чтобы Белла перестала распугивать клиентов грустным видом. Хотя, может, любопытство в нём и было, но показывать его Джейми явно не собирался, поддерживая девушку односложными вопросами, абсолютно точно, из-за манер, которые ему привили ещё в детстве. — Мой суженый. Тот, кто вытащит меня отсюда. Мы поженимся, и тогда у нас с ним будет большой дом, куча прелестных детишек, а мой шкаф будет ломиться от платьев и туфель, — на лице её расцвела искренняя улыбка, а глаза заискрились радостью от предвкушения самой лучшей жизни, в которой она бы уже не была шлюхой, живущей в той же комнате, в которой обслуживает клиентов. Рука Джейми замерла на мгновение с тряпкой внутри бокала, который он избавлял от водных разводов, пока глаза цеплялись за лицо напротив в неясном желании запомнить то, что он видел. Белла же, довольно посмеиваясь, перевела взгляд с запылённого окна, которое наверняка не видела вовсе, уносясь в своих мечтах далеко за пределы серого Бирмингема, на бармена. Прищурившись на манер Констанции, которую девушка явно брала за пример для подражания, девушка кокетливо улыбнулась, от чего Джейми тряхнул головой, отставляя натёртый стакан. — Может, нальёшь себе бокальчик и выпьешь со мной? — ни с того, ни с сего спросила Белла, облокачиваясь локтями на стойку, наклоняясь ближе и хлопая ресничками. — Не говори чепухи. Я на работе, — парень кинул тряпку на стол, поворачиваясь к девушке спиной, чтобы поправить бутылки на полках. — Да и ни к чему мне с тобой пить, — добавил уже тише, пытаясь звучать не так грубо. — Оу… — если бы Джейми мог увидеть тень печали, которая пролегла на миловидном лице после его слов, то наверняка бы извинился, как настоящий джентльмен, каким его воспитывали Констанция и Эллейн. — Ну что-ж, видимо, в следующий раз, — оптимистично продолжила девушка, не теряя надежды однажды разговорить хмурого парня за стойкой, который никак не поддавался на её невинные провокации. Прежде, чем Белла успела добавить что-то ещё, хлопнула входная дверь, позвякивая колокольчиком. Джейми с дежурной полуулыбкой обернулся, ожидая увидеть очередного работягу, зашедшего закинуться стаканчиком самого дешёвого виски, или состоятельного джентльмена, который захотел разбавить свой день посещением одной из девушек на втором этаже. Белла, моргнув пару раз, не поспешила ретироваться, окидывая взглядом вбежавшего ребятёнка, с трудом несшего букет из алых роз, завернутых в газету. Выглянув из-за охапки цветов, ребёнок затараторил: — Просили передать. Даже пару шиллингов дали, представляете, дяденька?! Вы возьмите, я пойду. Мне пора, возьмите. — Стой-стой, кто передал? Кому? — Джейми вышел из-за стойки, наклоняясь к ребёнку, чтобы лучше понять. Тот же принялся пихать букет в чужие руки, не удостоверившись даже, что передаёт кому нужно. — Нарядной тётеньке, — Джейми зачем-то переглянулся с приподнявшей брови и сделавшей очередной глоток вина Беллой. — Берите. И ребёнок убежал, оставив букет в руках растерянного Джейми. Поразмыслив, он решил, что вряд ли Эллейн можно было бы назвать «нарядной», да ещё и «тётенькой», к тому же, кто из гангстеров, с которыми она сотрудничала, смог бы прислать ей такой букет? Уж точно не Томас Шелби, который на такие жесты способен не был, как и не знал, что можно уходить, прощаясь с людьми. Единственной оставшейся женщиной, которую вполне могли бы одаривать цветами, была Констанция. Поэтому, взяв из-под стола хрустальную вазу и налив в неё воды, он поставил туда розы, замечая, наконец, вложенную между лепестков записку. Рука честного юноши, не привыкшего читать чужое, только поправила её, не став открывать. Поднимаясь на второй этаж, чтобы оставить букет на трюмо Констанции, он мимолётно оглянулся на необычайно молчаливую и задумчивую Беллу, наблюдавшую за ним, и чуть было не выронил вазу из-за развязанных шнурков на ботинках.