ЗОЛОТЫЕ КРЫЛЬЯ

Париж, 1900 Ненавижу рыжие волосы. И веснушки. Почему они поселились на моем носу, прямо под изумрудными глазами, даже не спросив разрешения? Может рискнуть и перекраситься? В который раз со вздохом отвергаю эту затею и отворачиваюсь от зеркала, чтобы оглядеть свой кабинет. Так я называю комнату, которую мне удалось урвать у местного домовладельца. Тот, упитанный толстосум, с завитыми на кончиках усами, при первой встрече посмотрел на меня с недоверием. Конечно, зачем кому-то в юбке собственный кабинет. Да еще и со столь провокационным объявлением на двери. Перевожу взгляд с заваленного бумагами стола, поставленного прямо посередине, на дверь. Я точно знаю, что написала на ней. Аделайн ДюБуа, профессиональный сыщик-медиум. Поможет отыскать потерянное. Неважно, как сильно ставит в тупик эта вывеска домовладельца, до тех пор пока я исправно приношу оплату, он только шевелит усами и оставляет все вопросы при себе. Чего действительно хватает в этой комнате, так это света. Большие окна, выходящие на торговую улицу, освещают все вокруг так хорошо, что я могу разглядеть каждую пылинку. А это раздражает. Сдув непослушный рыжий локон со лба, решаю, что зря терять время не в характере кого-то с собственным кабинетом, и схватившись за тряпку, решаюсь атаковать все, что скопилось на верхних полках. Того глади, удастся освободить немного места и на столе. Не решаюсь возлагать больших надежд на собственную чистоплотность. Не будь у меня необходимости производить хорошее впечатление на клиентов, оставила бы шкаф, стоящий рядом с письменным столом, пылиться и дальше. Пододвигаю стул, задираю пышную юбку темно-желтого платья так, чтобы не споткнуться, и уже заношу ногу в изящной, на мой взгляд даже слишком, туфельке над желаемой целью, когда дверь моего кабинета с грохотом распахивается, а я с расширенными от неожиданности глазами, в самой нелепой из всех возможных поз таращусь на незваного гостя. Тот, судя по безупречному костюму, сидящему так, как если портной специально снимал мерки, либо зашел сюда по ошибке, либо может принести мне неплохую выручку. Мужчина, статный, с гордой осанкой и плечами, что почти загородили дверной проем, обводит кабинет голубыми, как небо в этот солнечный день, глазами, пока не натыкается на меня. Начинающая неметь нога напоминает о компрометирующем положении, в котором я была застигнута, и я поспешно ставлю обе ступни на пол, отпуская при этом юбки и расправляя их, в надежде показаться хоть чуточку профессиональной. Да провались пропадом эта пыль! Решаюсь оторвать взгляд от носков своих туфель и посмотреть на потенциального клиента. Такому, как он, в моем кабинете делать нечего. Такие как он редко удостаивают вниманием хоть что-то паранормальное. Почему-то представляю этого статного, уверенно встречающего мой взгляд джентльмена на приме у гадалки. Та все крутит раскрытыми ладонями над своим магическим шаром, пока у мужчины не заканчивается терпение. Качаю головой, призывая не давать своему воображению волю. Лучше подумать о том, как произвести на него хорошее впечатление. Неважно, как я плоха в вытирании пыли, работу свою я выполняю исправно и пока не удостоилась ни одного негативного отзыва. Поэтому бояться нечего. Однако когда мы встречаемся глазами, по спине пробегает разряд тока. Я слегка хмурюсь. До чего же безупречным он кажется: волосы черные как смоль уложены так, что, ворвись в эту комнату ураган, они бы не растрепались. Незнакомец сжимает длинными пальцами трость, набалдашник которой изготовлен в форме медвежьей головы с раскрытой пастью. Он гораздо выше меня и еще даже не переступил порог, но я уже ощущаю его всепоглощающую, будто бы окутывающую меня энергию. Кто же он такой? Прежде чем я даже успеваю открыть рот, мужчина еще раз осматривает кабинет, будто надеясь найти в нем еще кого-то, но так и не отыскав, обращается ко мне: — Добрый день, – голос его посылает еще один заряд тока по позвоночнику. Я несколько раз моргаю, прежде чем сообразить, что, возможно, было бы вежливо ответить на приветствие. — Ох, добрый день, господин… – я выжидательно смотрю на незнакомца, который наконец переступает порог и прикрывает за собой дверь. Похоже, он не собирается уходить. — Мосад, Максимилиан [1]Мосад, – представляется мужчина, и я ловлю себя на мысли, что это имя вполне ему подходит. Он произносит каждое слово с расстановкой, силой, будто не привык тратить время зря. Я, кашлянув, вспоминаю, кто здесь хозяин, и подхожу к своему столу. Тот теперь кажется еще более неприбранным. Господин Мосад, будто читая мои мысли, осматривает разбросанные по столу бумаги, и многозначительно вскидывает бровь. Чудесно, я показала ему все – и чулки, и собственную неорганизованность. Подобного клиента мне поможет подцепить на крючок только удача. — Приятно познакомиться, господин Мосад, – улыбаюсь я, привлекая внимание к себе. Теперь, когда он подошел ближе, я осознаю, что он почти на две головы выше меня. Конечно, быть выше меня нетрудно, но мужчин таких статных размеров в Париже немного. Снова отругав себя за чрезмерную фантазию, я улыбаюсь еще шире. — Могу ли я узнать, что привело вас в мой кабинет? Мужчина громко выдыхает, будто этот вопрос лишил его последней надежды. — Так вы и есть Аделайн ДюБуа? Вопрос застает врасплох, и я, закусив губу, смотрю на своего посетителя с большим вызовом, чем хотелось бы. В конце концов, он ворвался сюда даже не постучав. — Полагаю, вы представляли меня по-другому, – следует попросить пару дополнительных франков за мои попытки скрасить неловкость. — Не поймите меня неправильно, мадмуазель, просто вы… – эти голубые глаза скользят по моему телу без какого-либо намека на интерес, но я, почему-то, чувствую жар, приливший к щекам. — …слишком молоды. «Проклятые веснушки», – хочется фыркнуть мне, но я соблюдаю профессионализм и просто указываю господину Мосаду на стоящий рядом стул. — Могу ли я предложить вам присесть? Уверяю, я достаточно взрослая, чтобы решить, способна ли вам помочь. Моя колкость, если и задевает этого мужчину, он никак это не показывает. Просто приземляется на стул с резными подлокотниками так, будто это не он, а я пришла просить его об услуге. Поборов желание закатить глаза, я занимаю место напротив. — Так что же привело вас ко мне? Мне не терпится узнать ответ. Такой, как он в кабинете медиума. Похоже, сегодня вечером папа услышит от меня занимательную историю о таинственном богаче, оценивающем опыт по количеству лет, а не клиентов. Вообще-то, я открыла свое дело год назад. Когда наконец смирилась с тем, что быть нормальной для меня невозможно. Столько горьких тяжелых моментов принес мне мой дар, пока я не приняла его и не направила в правильное русло. Теперь я делала лимонад из тех лимонов, что когда-то послала мне жизнь. Конечно, я не вершила великих дел, а иногда занималась чем-то смехотворным – вроде разговоров с умершей кошкой – но пока пушистые усопшие помогали мне платить аренду и кормить отца, я не смела жаловаться. Однако, что-то подсказывало, что Максимилиан Мосад, кем бы он ни был, пришел в мой кабинет не из-за потери четвероногого друга. Он вообще не выглядел как любитель животных. Скорее, от этого мужчины веяло прагматичностью, целеустремленностью и, что уж там, привлекательностью, которую не заметила бы разве что слепая. Хотя и той пришелся бы по вкусу уверенный баритон, который прямо сейчас ласкал мои уши. — Мадмуазель ДюБуа, – кажется, уже не в первый раз зовет меня Максимилиан, и я, вздрогнув, возвращаюсь к реальности. — Вы хотя бы слышали, что я сказал? Как же неловко вот так смотреть на него, словно заблудившаяся овечка. Что же он сказал? — Вы говорили о вашем… вашей… — Невесте, – подсказывает господин Мосад, а я едва не жмурюсь. Ну конечно, у такого видного мужчины должна быть невеста. К тому же, он, скорее всего, уже вошел в тот возраст, когда общество требовало остепениться. Сама не знаю, почему, но пытаюсь представить его избранницу. Она должна быть красивой, иначе никак. Уж точно без веснушек на носу. И, скорее всего куда старше меня, поскольку Максимилиан Мосад полагает, что моего возраста недостаточно… для чего бы то ни было. Фыркнув собственным мыслям, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на сидящем напротив меня мужчине. — Что ж, – складываю руки в замок на столе, и смотрю на потенциального клиента как можно увереннее, — пока что мне неясно, как именно я могу вам помочь. Если только… – меня озаряет досадная догадка и, приложив руку к сердцу, я смотрю на господина Мосада иначе. Раз уж он явился в мой кабинет, означает ли это, что с его суженной приключилось то же самое, что и с кошкой, о которой я упоминала раньше? — Ох, мне так жаль… — Она не мертва, – прерывает Максимилиан весьма резко, будто считает меня маленькой девочкой с разбушевавшейся фантазией. Но что прикажете думать, когда мужчина приходит поговорить о своей невесте к медиуму? — Тогда что же с ней случилось? – растерянно уточняю я, окончательно запутавшись. Кто знает, возможно, он оказался прав – я не тот специалист, который ему нужен. Перед глазами встает Тьерри – заносчивый детектив, что открыл свой офис в здании напротив. У Тьерри нет никакого дара, кроме разве что таланта раздражать меня в считанные секунды. Снова смотрю на господина Модаса. Тот сканирует меня своими голубыми глазами, как если бы силился найти причины остаться, а не послать все к чертям. — Она сбежала, – наконец решает он сжалиться и не давать мне от ворот поворот. — А мне нужно ее найти. — Тааак, – тяну я, как буквы, так и время. Невеста, находящаяся в уме и здравии… Сбежавшая от своего жениха. Уже одна женская солидарность кричит мне не браться за это дело. Однако, сохраняя последние крупицы профессионализма, я все же решаю уточнить некоторые детали. — Господин Мосад, боюсь, мне не совсем понятно, каким именно образом я могу вам помочь. Я не детектив. По крайней мере, не в том смысле, о котором вы думаете…. — Ох, мадмуазель ДюБуа, разве вы не разговариваете с теми, кого другим видеть не дано? – бьет прямо в лоб мой новый посетитель. Я хмурюсь. — Да, но вы сами сказали, что ваша невеста жива, – возражаю я. — Жива, но хорошо спрятана. Так хорошо, что не каждому глазу видно, – похоже, я смотрю на него уж очень растерянно, потому что отставив в сторону трость и выпрямив спину, господин Мосад придвигается ближе к столу и негромко добавляет: — Я готов заплатить любую цену. Будто вопрос в деньгах. По крайней мере, не только в них. В них и в том, что я пока что не понимаю, за что вообще буду брать плату. Я, конечно, могу поспрашивать вокруг, но…. Никогда раньше я не искала живую душу. Для этого имелись обычные детективы. Я же была по части потерянных драгоценностей, незаконченных дел, вопросов, оставшихся после ухода близких. Вот кто я, Аделайн ДюБуа, чокнутая рыжеволосая девчонка, которую дразнили за желание оставить кусочек торта где-то на скамейке в парке или за бурчание под нос, когда вокруг никого не было. А вокруг всегда кто-то был. Просто мои собеседники оставались только моими. Именно воспоминания о собственных тяготах не позволяют мне посмотреть на сидящего напротив мужчину как на сумасшедшего. Я изо всех сил стараюсь понять, что именно он пытается мне объяснить. — Почему бы вам не обратиться к… видимым источникам? – уточняю я. — Ведь ваша невеста наверняка оставила какой-то след. Кто-то точно видел ее…. — Потому что невесту темного принца обычным смертным не найти… [1] Mausade (с фр.) – угрюмый, мрачный.