Красный

У Юстасса Кида личность красного цвета. Красный цвет у Ло ассоциируется с любовью. Кровь – красная, сердце в крови тоже, красные волосы и губы, красные сердечки, что рисуют девочки на открытках на белый день. Но Ло запрещает Киду произносить это слово. Потому что пока он молчит, можно убеждать себя, что это нормально, что он справится. Потому что если Кид это скажет, Ло впору будет подняться на крышу общежития и сигануть вниз, красным пятном растекаясь на девственно белом снегу. Боль тоже красного цвета. Кид ведёт бледными пальцами по смуглой коже Трафальгара, по чернильным рисункам, по изгибам и впадинкам чужого тела, обрисовывает каждую мышцу, скользит по косточкам, будто вырисовывает свой собственный невидимый глазу рисунок, выжигает на коже, причиняя боль. Ведёт носом от пупка вверх до груди, по шее, глубоко вдыхая густой запах Ло, поднимается выше к лицу. В его темных глазах плещется слишком много, взгляд какой-то собачий – преданный и загнанный. – Ло, – выдыхает он, касаясь губами щеки, словно промазывая мимо губ. – Ло, – умоляет он, накрывая чужие губы своими. Ло стонет, вдыхает через нос, наполняя лёгкие кислородом, но это совсем не помогает и Ло все равно задыхается. У Юстасса кожа влажная и ледяная, будто лихорадочная и пальцы Трафальгара дрожат, когда он касается Кида в ответ. Так больно. – Не уезжай, – тихо шепчут губы прямо в ухо. Ло морщится. – Блять, ты же знаешь кто такой Дофламинго, – Трафальгар толкает Кида в плечо, заставляя перевернуться и оказываясь сверху. – Мне похуй, – рычит Юстасс и его почерневшие глаза сужаются, выдавая ярость. – Ло, я... – Заткнись, – Ло, как безумный, накрывает чужие губы ладонью, словно весь мир распадётся на части, если Кид продолжит говорить. У Ло нет выбора. Он обязательно уедет и женится на девушке, ни лица ни имени которой он не знает, и шесть лет в медицинском ничего не значат, потому что Ло знает, он не будет работать в больницах и спасать людей, он будет вскакивать посреди ночи от звонка и спасать ублюдков, вроде семьи Донкихот. У Кида взгляд собачий и загнанный, он заливает Трафальгара своим красным, заполняет комнату целиком и Ло захлебывается. Ло вбивается сразу тремя пальцами, Кид мычит и рука Ло съезжает, смазывая красный. Ло кусает губы, слизывает помаду, как кровь, толкается глубоко и болезненно, но недостаточно и Кид умоляет дать больше. Больше некуда, у Ло уже все лёгкие залиты и остаётся только схаркивать ошмётки. Сопротивляться бесполезно, Кид все равно врос в него, как паразитическая, инопланетная сущность и отравляет, выжигает внутренности. Ло проводит рукой по члену, резко, грубо входит внутрь, слитно одним движением и это вызывает новые спазмы в груди, ощущение, что в его горле ползет щупальце. Кид белый и красный, как кровь на снегу и Ло думает, что идея с крышей не такая уж плохая. Красный на белом это красиво. Жаль, что Ло темный. Киду не подходит. – Я почти... – Юстасс срывается на всхлип, будто он и сам захлебывается. – Пожалуйста, – просит Ло. Тело Кида выгибает, он раздирает ногтями спину, Ло толкается практически на пределе, горячая боль отрезвляет. Становится мокро, но Трафальгар не может остановиться, ему нужно чувствовать боль, чтобы чувствовать. Они просто соседи по комнате и Ло обязательно уедет, и Киду не подходит тьма. Ло прижимается лбом к чужому лбу, прикрывая глаза. Любовь – красная, но никто не говорит об этом. Боль – красная, но об этом не нужно говорить.