Мудаки и извинения

      Мэнди даже не знает, когда ей начал нравиться старший брат Йена. Филипп. Лип.       Она всегда мечтала, что появится парень, который будет смотреть на неё не так, как другие: не только с похотью или желанием, но и с любовью и уважением. Может быть, Лип начал нравиться ей, когда она подумала, что он может быть стать таким парнем для неё. Может быть, он начал нравиться ей потому, что он брат Йена, а Йен — единственный человек, который искренне любит её, и она подумала, что Лип тоже мог бы её полюбить.       Но, в общем — он ей нравится, и это стало для неё неожиданностью. Она никогда не знала любви, она просто не чувствовала ничего подобного. Конечно, она привязана к семье, и она испытывала влечение к парням, с которыми она трахалась, но это всё совсем не то, что она чувствует к Липу. Ей хочется о нём заботиться, хочется, чтобы он был в порядке. Эмоционально, физически, сексуально, во всех смыслах. Она любит его.       Как минимум, ей кажется, что она любит его, и иногда она думает, что, может быть, он тоже любит её в ответ, хотя бы чуть-чуть.       Той весной, когда они начали трахаться, это было невероятно. Они хотели друг друга постоянно. Она видела его обнажённым тысячу раз, и знает каждый миллиметр его тела. А он знает её. Знает, что делать — руками, губами и членом. Когда он касается её, это всегда как прыжок с высоты, каждый раз, когда он доводит её до оргазма.        — Бля, Мэнди, — выдыхает Лип, когда они наслаждаются тихим субботним утром в доме Галлагеров. Удивительно тихим, кстати. Мэнди знает, что это не продлится долго, так что они берут от момента всё. Лето, первая неделя после окончания школы. Они могли бы праздновать выпускной Липа, но ему нужно завершить ещё несколько курсов, так что ему придётся вернуться в школу с Мэнди и Йеном в следующем сентябре.        — Всегда пожалуйста, — отвечает Мэнди, с ухмылкой вылезая из-под одеяла и нависая над ним. Она двигает бёдрами, прижимаясь к нему ближе, и улыбается, когда он прикрывает глаза от удовольствия.       Когда они заканчивают, Лип закуривает, а Мэнди сидит рядом с ним в футболке, подтянув колени к груди. Она смотрит, как он подносит сигарету к губам, и ей хочется сказать, что он ей нравится. Типа, что она почти влюблена. Но она — Милкович, и её учили не показывать свои чувства. Она должна всегда быть сильной, жёсткой, а показывать чувства — это слабость. Она не слабачка. Так что она оставляет признание при себе.        — Чем сегодня займёшься? — спрашивает Лип, не вынимая изо рта сигарету.        — Думала домой сходить, проверить, не превратил ли папочка мою комнату в склад наркоты или что-то такое, — отвечает Мэнди, спрыгивая с кровати и оглядывая комнату в поисках своих трусиков. Она видит их на куче одежды, которая, она почти уверена, не была в стирке уже пару недель. Но она всё равно их надевает. Берёт джинсы из другой кучи и надевает их тоже.       Лип заталкивает сигарету в пепельницу и тащит её обратно на кровать, обнимая за талию.        — Есть пара дел, хочешь, приду, как закончу? — спрашивает он и целует её в шею.        — Я думала, ты только что кончил, — ухмыляется Мэнди.       Позже в этот день они занимаются сексом в её комнате, и звонит Молли. Мэнди, в принципе, готова оставить свою сводную сестру соцопеке, но Лип убеждает её, что им нужно поехать и забрать девчонку. В этот момент она понимает, что не может больше скрывать своего восхищения им. Она знает, что любит его.       Он — лучший человек из всех, кого она когда-либо встретит, и она считает, что не заслуживает его. Но она всё ещё не может сказать ему, что любит. Так что она начинает показывать ему свою любовь через действия. Она стирает его одежду, готовит ему, делает всё для него, только не говорит, что любит. Почему-то он совсем не так рад её заботе, как, ей кажется, должен был бы.       Это первый раз, когда она видит мудацкую сторону Липа. Он отстраняется от неё, отшивает, и она это понимает. Но также она понимает, что он вернётся к ней, разве может он не вернуться? Она любит его, и это должно что-нибудь да значить. Кроме того, куда ещё ему идти?       А потом возвращается Карен. Она совсем забыла о Карен.       Конечно, она знает о недоотношениях, которые были у Липа с Карен, Йен всё время трепался о них в прошлом году. Она просто считает, что раз Карен соврала Липу про ребёнка, а потом сбежала, то она больше не будет проблемой. Боже, как же она неправа.       Даже после того, как она прощает Липа за секс с той училкой, и делает всё что может, чтобы подать за него документы в колледжи, а он соглашается больше не видеться с Карен, он всё ещё далеко, даже когда рядом. Он всё ещё защищает Карен. И тогда Мэнди понимает, что Карен должна исчезнуть, потому что только так Лип сможет забыть о ней. Так что она просто делает то, что сразу приходит в голову. В конце концов, она — Милкович.       Она берёт телефон Липа и пишет Карен, чтобы та пришла в парк. Она не планирует сбивать Карен машиной. Нет, она просто хочет припугнуть её, может быть, разок врезать по лицу. Но когда она видит Карен, стоящую посреди дороги, она нажимает на газ. Может быть, она хотела нажать на тормоз, но вместо этого давит на газ, и, прежде чем она успевает опомниться, блондинистая сучка взлетает в воздух, а Мэнди гонит дальше, пока никто её не заметил. Впрочем, даже если бы кто-то увидел машину, она даже на неё не зарегистрирована, это тачка Сэнди.       Каким-то образом ей удаётся выпутаться из этого дерьма. Никто не видел её, кроме Микки, а он не тот человек, чтобы задавать вопросы. Он просто даёт пару советов, как избавиться от улик. Как будто бы она сама не знает, что нужно проверить волосы в решётке радиатора. Она столько раз видела, как отец совершает преступления, что прекрасно знает, что нужно делать. Хотя забота брата ей приятна.       Но Карен выживает — сраная тараканиха. Лип проводит часы в больнице с ней, а потом у неё дома. Мэнди ни разу даже не целует его всю неделю перед свадьбой Микки. Она хотела бы прийти на свадьбу вместе с Липом, держа его за руку. Она хотела бы, чтобы папа гордился тем, что у неё тоже нормальные отношения, как он гордился Микки за то, что тот женится на Светлане. Но она не может сделать этого, пока Лип ведёт себя как мудак.       Она решает взять всё в свои руки… и рот, и другие части тела. Она знает что то, что она делает — неправильно. Нельзя заставлять своего парня спать с собой. Но если бы он хотел, чтобы она остановилась, он бы сам прекратил это. Она не применяет силу, так? Может быть. Нет. Она не заставляет его. И раз он тоже участвует во всём этом, то это не изнасилование, так?       После, когда она вспоминает этот момент, она чувствует отвращение к себе. Это было неправильно, и это было изнасилование.       И когда Лип приходит на свадьбу Микки, она уже знает, что всё кончено. Бля, она знает, что всё кончено, даже раньше, чем он заявляется, вот почему она трахается в туалете с Кеньяттой. Она не идиотка. Но это не значит, что она его больше не любит.       Несмотря ни на что, она любит его. Понадобится много времени и много ошибок, чтобы она поняла, что она заслуживала лучшего обращения от него. Она заслуживала лучшего, чем Лип.       Это было тогда, а теперь — сейчас.       Двенадцать лет спустя Мэнди уже двадцать девять, и она приезжает в гости к Микки и Йену. Они наконец убедили её сделать это. И племянница скучает по ней. Она не знает, кто позволил Микки и Йену удочерить девчонку, но Алиса классная. Мэнди нравится получать сообщения от Микки о том, как девочка растёт. Алисе исполняется три, и они убедили её приехать на недельку и остаться на день рождения. Так что Мэнди Милкович снова в Чикаго, где, как она думала, она больше никогда не окажется. Она не приехала даже когда отца парализовало, не говоря уж о его похоронах. Ублюдок не заслуживал её сочувствия.       Честно говоря, она не думала о Липе Галлагере уже давно. Раньше бывало, но сейчас у неё всё хорошо, и она нечасто вспоминает о своей юности в Саут-сайде.       Даже Микки с Йеном теперь живут в Норт-сайде. Даже не верится. Она никогда не думала, что Микки сможет переехать, он был настолько саут-сайдовским, насколько это было возможно.       Раздаётся стук. Мэнди вскидывает голову и смотрит на входную дверь. Микки в другой комнате, одевает Алису, а Йен на кухне, с руками по локоть в тесте для пирога.        — Открой, пожалуйста, — просит Йен.        — А кого принесло-то? — спрашивает Мэнди. День рождения только завтра, и за всю неделю, что она жила в квартире, к Микки и Йену никто не приходил.       Они уже встретились с Дэбби, её новой девушкой и Фрэнни на этой неделе, и, кроме того, Мэнди кажется, что никому из Галлагеров не нравится в Норт-сайде.        — Мы сказали, что присмотрим за Фредди и Сарой сегодня, так что это, должно быть, Тэми.       В дверь снова стучат.       Мэнди слышит, как куксится Алиса в соседней комнате и снова смотрит на Йена, который возится с тестом. Она должна пойти и открыть дверь, больше некому, так ведь?       Она делает это.        — Привет, я… — она замолкает на полуслове, когда понимает, что перед ней стоит не Тэми, а повзрослевший Лип Галлагер. Он выглядит также, но по-другому. Его волосы короче, но глаза всё такие же яркие.        — Мэнди, — заканчивает Лип за ней. Он заталкивает Фреда в квартиру, заходит сам, опускает Сару и кладёт сумку, которую он держал, на пол. Сара бежит за братом, который уже направляется в Алисину комнату.        — Хей, — говорит Мэнди. Она не знает, что ему сказать. Она знала, что они увидятся, но она ожидала, что это произойдёт в окружении шумной толпы Галлагеров, где было бы легко разойтись и избежать неловких разговоров.        — Я… Я не знал, что ты в городе, — говорит Лип. Он молчит и смотрит на неё, а потом широко улыбается. — Ты классно выглядишь, Мэнди, — и тут он тянется к ней и обнимает.       Мэнди нерешительно обнимает его в ответ, а потом делает шаг назад.        — Да, Микки заебал меня с тем, что я не давно видела Алису, так что прилетела на недельку.       Лип вроде бы собирается что-то ответить, но тут из кухни выходит Йен, вытирая уже чистые руки полотенцем.        — О, привет, Лип. А я думал, их Тэми завезёт, — он переводит взгляд с Липа на Мэнди. Мэнди знает, что он переживает из-за её реакции, так что старается сохранять спокойствие.        — Эм, она должна была, но у неё была очередная невеста с утра, а мне нужны были кое-какие вещи для моего проекта, так что мне оказалось по пути. — Лип сплетает пальцы в нервном жесте. — Приятно было увидеться, Мэнди. Спасибо, что согласился приглядеть за ними, Йен, я заберу их к четырём.        — Без проблем, и не забудь завезти те тарелки с принцессами на завтра.        — Я помню, — отвечает Лип, и дверь закрывается за ним. Мэнди и Йен стоят напротив друг друга, и тишина такая напряжённая, что, кажется, её можно потрогать.        — Ну и?.. — говорит Йен.        — Что? — резко спрашивает Мэнди и скрещивает руки.        — Ничего, — Йен поднимает руки в знак поражения.        — Дядя Йен! — Сара неуклюже переваливается на маленьких ножках по коридору, с короной на голове и волшебной палочкой в руке. — Дядя Микки сказал, что я могу поносить Лисину корону принцессы!        — Он сказал? — Йен с улыбкой наклоняется и поднимает ей, и белокурая девочка довольно улыбается в ответ. — Тебе идёт, так что, уверен, Алиса не против.        — Ты понимаешь, что она говорит? — спрашивает Мэнди. Она уловила примерно три слова из всего, что сказала девочка.        — Когда у тебя трёхлетка, четырёхлетних понять — раз плюнуть, — усмехается Йен.       Микки появляется, таща за собой Фреда и Алису на буксире. Фред безостановочно трещит, рассказывая Микки про новые машинки Хот Вилс, которые ему недавно подарили на день рождения.       Мэнди просто не может не засмеяться, глядя на то, как Микки терпит болтовню пацана. Никогда бы не подумала, что её брат станет таким семьянином, но вот он, слушает детскую трепотню, и, кажется, ему это нравится.        — Кто хочет пойти в парк? — спрашивает Йен у детей.        — Йей! Идём! — кричит Сара.        — Я буду качаться, — требует Алиса.        — Хорошо, идёмте, — Йен опускает Сару на пол и подталкивает детей к двери. — Мэнди, хочешь пойти?        — Тётя Мэнди будет меня качать, — Алиса подбегает к ней и цепляется за руку.        — Конечно, — Мэнди улыбается племяннице, не в силах отказать этой сладкой мордашке.        — Мик, ты вытащишь пирог, когда духовка запищит? — спрашивает Йен.        — Да, конечно, — машет им Микки. — Следи, чтобы Алиса не каталась с той большой горки без присмотра.        — Окей, Микки, — закатывает глаза Йен. Микки всегда чересчур опекает дочку. У дверей ждут Сара и Фред, и они идут в парк, который находится на территории жилого комплекса. Алиса отпускает руку Мэнди и тут же бежит к лазилкам вместе с кузенами.        — Ну, как поболтали с Липом? — спрашивает Йен, пока они стоят и смотрят, как играют дети.        — Норм, — коротко отвечает Мэнди.        — А если честно?        — Норм.        — А ты сегодня разговорчивая, — отмечает Йен.       Мэнди молчит, а потом внезапно произносит:        — Он хорошо выглядит. Здоровым.        — Ага, недавно получил свой годовой жетон, — отвечает Йен.        — Анонимные алкоголики? — спрашивает Мэнди. Она никогда не спрашивала о Липе раньше, она не знала…        — Ага.        — Вау. Никогда не думала, что всё настолько плохо.        — Ага, — повторяет Йен. — Знаешь, он ужасно себя чувствует из-за того, что был таким мудаком с тобой.        — Он не был, — моментально возражает Мэнди.        — Был! — протестует Йен. — Он не так давно об этом сказал, после того, как мы вернулись от тебя прошлой зимой.        — Ну, ему не стоит… — начинает было Мэнди, но Йен перебивает:        — Да нет, ему стоит.        — Я тогда была той ещё занозой в заднице, — Мэнди смотрит на землю, на деревянные щепки, покрывающие площадку.        — Да кто из нас не был, — улыбается Йен. — А кое-кто и до сих пор остаётся.        — Тётя Мэнди! Качели, — подбегает к ней Алиса.        — Лучше делай, что она говорит, а то она может быть злючкой, прям как её папаша, — ухмыляется Йен.       Мэнди наклоняется, чтобы подхватить племяшку, и направляется к качелям.       К четырём часам Сара и Алиса спят, а Фред смотрит мультики по телеку. Микки ушёл докупить ещё чего-то для дня рождения, и Йен с Мэнди сидят на диване с Фредом.       В этот раз, когда в дверь стучат, Мэнди к этому готова.       Как-то так выходит, что она спускается с Липом к его машине, держа сумку с игрушками, пока Лип несёт спящую Сару.        — Забирайся в машину, дружок, — говорит Лип Фреду и осторожно укладывает Сару в её автокресло. Он заводит машину, включает кондиционер, и обходит её, чтобы забрать сумку у Мэнди.        — Спасибо за помощь. Сару реально сложно переносить, когда она спит, я удивлён, что она не проснулась, когда я её на руки взял.        — Без проблем.        — Ну, как ты? — спрашивает Лип.        — У меня всё отлично, — кивает Мэнди        — Это отлично.        — Да, реально отлично, — повторяет Мэнди.        — Отлично, — снова говорит Лип, а потом улыбается.       Повисает пауза, и Мэнди понимает, что ей тоже нужно спросить:        — А как ты?        — В основном хорошо, — отвечает он.        — Йен сказал, ты ходишь на встречи?        — Ага, уже какое-то время. Я гораздо лучше, когда трезвый.        — Да ну?        — Я имею в виду, я пытаюсь быть лучше, — он достаёт из заднего кармана пачку сигарет.        — И всё ещё дымишь как паровоз?        — Стараюсь курить поменьше, — отвечает он, поджигая сигарету.        — Тебе не пора? — спрашивает Мэнди.       Лип заглядывает в окно. Фред уснул, и Сара тоже всё ещё спит.        — Они в порядке, мы можем поговорить.        — Мне особо нечего сказать.       Лип затягивается и выдыхает дым в сторону от Мэнди.        — Мэнди, прости.        — За что? — она скрещивает руки на груди.        — За то, что был мудаком.        Мэнди улыбается.        — Да, ты был тем ещё мудаком.        — Я знаю, — улыбается он в ответ.       Мэнди нужно сделать несколько вдохов, прежде чем сказать:        — Ладно, если мы тут извиняемся, ты меня тоже прости.       Лип смотрит на неё с недоумением.        — За что?        — Не заставляй меня говорить, — Мэнди качает головой.        — Я честно не понимаю, о чём ты. С какой стороны ни посмотри, я вёл себя дерьмово в этих отношениях. Ты столько для меня делала, а тебя игнорировал, отталкивал, манипулировал твоими чувствами и всё такое.        — В тот день… на кухне, — Мэнди говорит тихо, практически шёпотом.        — Мэнди, — осторожно начинает Лип. — Тебе не нужно извиняться за это, я понимаю, почему ты это сделала. Я практически подтолкнул тебя к этому, так что тут тоже только меня можно винить.        — Всё же это было неправильно, — возражает Мэнди.        — Я прощаю тебя, если тебе нужно это услышать.       Повисает долгая пауза. Мэнди очень пытается не заплакать, потому что ей реально нужно было это услышать. Она делает глубокий вдох и смаргивает слёзы.        — Я тоже тебя прощаю.       Лип кивает в ответ. Они снова стоят в тишине. Наконец он спрашивает:        — Как ты думаешь, мы могли бы опять быть друзьями? Как до того, как потрахались тем летом.        — Не думаю, — качает головой Мэнди.        — Почему нет?        — Потому что мы повзрослели. У тебя дети и Тэми, и я тоже наконец счастлива. Я не хочу опять попадать в эти ваши галлагеровские драмы. Но, знаешь, я не жалею о наших отношениях.        — Не жалеешь?        — Нет, я имею в виду, мне стыдно за многие вещи, которые я тогда делала, но я не жалею, что влюбилась в тебя.       Лип смотрит ей в глаза.        — Почему?        — Потому что это помогло мне стать той, кто я сейчас. Я стала лучше, потому что узнала тебя. Ты помог мне понять, что я заслуживала гораздо большего, чем разрешала себе думать.        — Что ж, всегда пожалуйста.        — Ты высокомерный мудак, — закатывает глаза Мэнди.        — Это был бы не я, если б я таким не был, — Лип бросает сигарету на землю и тушит её подошвой ботинка. — Завтра увидимся?        — Ага, жду не дождусь встречи с женщиной, которая умудряется терпеть тебя каждый день, — улыбается Мэнди.        — О, не каждый день, но по большей части, да, — смеётся Лип. — Мне кажется, Тэми тебе понравится, она умеет поставить меня на место.        — Хорошо, это тебе не повредит.       Лип берётся за ручку машины.        — Было приятно повидаться, Мэнди.        — Мне тоже, — кивает она, наблюдая, как он садится в машину и уезжает.       Она возвращается обратно в квартиру Йена и Микки. Йен в ванной, моет дочь перед ужином.        — Как прошло? Мне нужно его избить? — спрашивает Микки.        — Знаешь, это было… как катарсис.        — Что это, блядь, значит?        — Это значит… — Мэнди замолкает на секунду. — Я не знаю, это просто было.        — Ну ты в порядке?        — Ага, я отлично. Лучше чем когда бы то ни было, — и это правда. Груз прошлых ошибок больше не давит на неё, она прощена, она свободна.       Она думала, что вернуться сюда было ошибкой, но сейчас она рада, что сделала это. Не только потому что она может повидаться с семьёй, но и потому, что может перевернуть наконец страницу, которая оставалась открытой все эти годы.