Порочный Новый год

Бах! Бах! Ба-бах! Салюты расцвели в светлом небе зимней ночи остролепестковыми цветами. Радостные вопли и звонкие пожелания счастья сотрясали тяжёлый морозный воздух. Два древнейших рода Пяти сторон отмечали этот праздник вместе в северном охотничьем доме, который несколько столетий назад стал зимней резиденцией государей. Новый год начался под грохот огромного салюта, что раскинулся на всё небо. Пока он гремел, надо было как можно громче выкрикивать пожелания, чтобы они долетели до небес. Юные младшие принцы Шестой и Седьмой, обнявшись, даже подпрыгивали, чтобы быть ближе к небу. А когда салют начал затихать, главы двух родов, Государь Дарени и его старый друг глава Манастари, одновременно ударили в огромный гонг. Наступил новый год. Веселье только начиналось, праздновать следовало до зари, но старших женщин и маленьких детей в эту морозную ночь после салюта отправили в охотничий дом, чтобы согрелись и насладились музыкой, танцами и праздничным представлением. А мужчины и самые бойкие барышни остались на улице жарить мясо. Шестой принц Эрен был счастлив провести это время с любимыми братьями. В этот раз ему и Седьмому даже доверили вдвоём зажарить барашка. Но радость оттенялась тоской. Ведь после салюта их общество покинул Настоятель, Четвёртый принц, любимый брат и возлюбленный Шестого. Если для прочих прошёл рубеж годов и можно было от души повеселиться, святому Настоятелю предстояло ещё несколько недель проводить ежедневные ритуалы, чтобы год был удачным, урожайным и мирным. А начать придётся с рассветом, когда остальные будут ложиться спать. Шестой следил за тем, как удалялась его светлая стройная фигура и грустил. Ведь в эту новогоднюю ночь больше всего на свете ему хотелось обнимать его. Быть с ним. Чтобы потом так и провести весь год, наслаждаясь его любовью. — Доверяю тебе дожарить без меня, — выпалил Шестой через некоторое время, вручая младшему брату длинную вилку. И бросился в сторону часовни. Внутри он Настоятеля не нашёл, и догадался, что тот совершает омовение. Начинать ритуалы предстояло чистым и обновленным. Шестой покрался в сторону бани, где обычно мылись монахи. Он опасался, что брат там будет не один, но видимо остальные уже закончили. Доэн Дарени, божественно прекрасный юноша, совершено безволосый, как требовала традиция от высшего церковного чина, стоял обнажённый, спиной ко входу, устало вытирая большим полотенцем распаренное тело. — Ваше преподобие… Брат, — с улыбкой позвал Шестой. Он скинул меховой плащ еще снаружи, и теперь взялся за пояс дорогого праздничного наряда. Не мог же он обнять Настоятеля в грязной пропахшей дымом одежде. Настоятель обернулся, приподняв бровь. — Тоже решил омыться? Прекрасно. — тихо сказал он, улыбнувшись. Братья скользнули в крепкие объятия друг друга, тесно сплетаясь, и соединили губы в поцелуе. — С новым годом, — шепнул Настоятель, не отрываясь от губ братишки. Его ладони крепко сжали ягодицы Эрена, ногти впились в мягкие половинки, дразняще разводя. Эрен терся о его горячее атлетичное тело, обнимал широкую спину, ощущая, как двигаются под ладонями твёрдые мышцы. От затяжного поцелуя не хотелось отрываться. И все же каждое мгновение Эрен ощущал, что вот-вот все закончится, придётся отпустить Настоятеля, который уйдёт отсыпаться перед ритуалами. Ему ничего не останется, кроме как ласкать самого себя, снаружи и внутри, думая о брате… — Горячая вода закончилась, я погрею ещё, чтобы ты мог омыться. — Настоятель остранился, и Шестой застонал. — Не надо, я сам!.. Но тот уже подобрал ведро и направился к бочке с ледяной водой. Шестому оставалось следить за тем, как он наполняет котёл. Как бугрятся его мускулы, хотя он легко тащил тяжеленное ведро. — Погреется, ты сможешь… — Настоятель примолк. Шестой прижался к нему со спины и тихо выдохнул. Он осторожно покрыл поцелуями плечи Настоятеля, верх спины, проходясь по позвоночнику губами. И ощутил, как он покрылся мурашками. Шестой улыбнулся и чуть привстал на цыпочки. Неосознанно, просто так приятно было вжаться твердеющим членом между крепких ягодиц в горячую безволосую расщелину. Член оказался зажат между бёдрами. От жара и тесноты он сильнее налился. Шестой тихо хмыкнул. Впервые он прижимался к Настоятелю снизу. Шалость. Игра. Немного опасная, ведь брат мог тут же его нагнуть, «наказывая» за дерзость. Но Настоятель лишь тихо вздохнул и оперся руками о стену. Затаив дыхание, Шестой толкнулся окрепшим членом дальше. Кожица съехала с налившейся головки, что чувствительно проехалась по промежности брата. Шестой застыл, кусая губы. Так тепло и приятно. Настоятель почти каждый раз ласкал его член рукой, иногда брал в рот, но впервые он грел его между бедер. Сладко. Открывшаяся головка пульсировала, Шестой прижался к спине Настоятеля. — Давай приляжем вместе, — чуть задыхаясь, сказал тот. Сердечко Шестого кувыркнулось в груди! Это простое и такое интимное предложение означало очень греховное времяпрепровождение для двух братьев. Хотя они уже начали обниматься — будто случайно, походя, — возлечь вместе, чтобы заняться любовью, было куда порочнее. Настоятель отодвинулся от его члена, и за руку повёл Шестого к деревянному настилу, где иногда парились монахи. Шестой заметил, что и его член напряжен, и невольно отводил глаза. Не от смущения, а потому что обмирал от ожидания. Бросив ткань на доски, Настоятель не стал увлекать вниз братишку, как делал это обычно, а лег сам. На спину. И чуть развел ноги. Шестой видел обнажённого Настоятеля и раньше, видел, как тот лежал точно так же, расслабленно отдыхая. Но впервые он ложился так перед ним, с мягким приглашающим взглядом. У Шестого от волнения задрожала челюсть. Даже если он неправильно его понял, эти мысли… Шестой бездумно забрался на настил, садясь перед братом на колени. Ему было неловко, что его член торчит между бедер Настоятеля. Тот с улыбкой провел ладонями по своей груди, порозовевшей от возбуждения, и протянул их Шестому, приглашая лечь сверху. У Шестого потемнело в глазах. Такие же объятия, как и прежде, но он чувствовал наготу, мускулы Настоятеля, член снова вжался между его бедер, скользнув вниз по промежности. Почему же было страшно и стыдно? — Вот так… — выдохнул Доэн. Они не первый раз лежали так, кожа к коже, Шестой любил и забраться сверху, отираясь о его тело, сладко возясь и ожидая, когда крепнущий между ними член брата войдет в него. А теперь сам мог — мог же, верно? — взять Настоятеля, как тот предлагал. Шестой прижался к губам Настоятеля, сжал его талию и медленно перевел ладони на бедра, чуть приподнимая их. Доэн поцеловал в ответ, прикрывая глаза с тёмными, влажными ресницами. «Ему нравится это… Ему понравится!» — шептал голосок внутри Шестого. Он так волновался, что и не задумывался, насколько сладко будет ему самому. — Подготовь меня, — Настоятель вдруг открыл глаза. — Недолго. Разомни снаружи. Я готов кончить… Он медленно облизнул губы. Шестой мучительно покраснел. У самого внутри болезненно свело от одной мысли, что Настоятель так распален, что готов кончить от прикосновения к сладкому месту внутри. Было тяжело дышать от мысли, что он впервые погрузит разбухший и потекший от желания член в чужое тело, и его родной и любимый брат будет в таком же исступлении от этого, как и сам Шестой. Настоятель сглотнул, его щеки тоже пылали. Он кивнул на склянки с массажными маслами. Шестой схватил знакомую, мельком осмотрев, и с дрожью вылил себе на пальцы. — Эрен!.. — тихо воскликнул Настоятель. Два пальца сразу вошли в его тело, Шестой поторопился, пока не передумал. Чужой зад обхватил его пальцы так же туго, как и обычно его собственный, Шестой с обожанием смотрел на брата, который вздохнул как-то обреченно. Румянец стал ещё ярче, он часто-часто дышал, хлопая ресницами. Шестой улыбался, мягко разминая такой податливый вход. У Настоятеля стояло крепко. Член вытянулся над животом во всю длину, и Шестой не удержался, чтобы не сжать и его, невыносимо желанного. Настоятель дернулся, будто хотел остановить, когда немного мозолистая от занятий с мечом скользкая ладонь крепко его обхватила. — Что ж… — выдохнул он и, прикрыв глаза, откинул голову назад. Шестой смотрел, не в силах оторваться! Ничего прекраснее в жизни ему видеть не доводилось! Настоятель сам приподнял бедра, гибко изогнувшись, он двигался на пальцах вверх и вниз, толкался в кулак Шестого членом. Юный принц не представлял, что такое удовольствие можно испытать всего лишь глядя на нереально красивого мужчину, который таял от его рук. На любимого мужчину. На возлюбленного брата. — Доэн… Голос Шестого прозвучал непривычно низко, непривычно для него самого. Отпустив Доэна, он оперся руками в настил, нависая над ним. Толстая коса упала на грудь Настоятеля с его плеча. Лицо у того было умиротворенным, нежным, но лишь пару мгновений. Его вдруг исказила гримаска нетерпения, горячий выдох вырвался из приоткрытых губ. — Быстрее!.. Шестой мягко, но уверенно прижал одно его колено к груди, и осторожно вдавил головку члена. Лишь слегка направил рукой, вгоняя его движением бедер. Как сладко… Шестой двигался медленно, пытаясь удержать взгляд на лице любимого брата. По нему пробегали судороги удовольствия, Доэн полностью отдался своим ощущениям, стискивая собственную грудь. Шестой уже знал, что у брата такие же чувствительные соски, как у него, но стеснялся поласкать их сам. А когда Доэн схватил бутылку с маслом и зачем-то обвел им соски, даже немного растерялся. Но внутри ему было слишком горячо. Зад брата влажно и мягко затягивал член глубже, масло вязко хлюпало, как бы осторожны и медленны ни были толчки. — Горячо… — прошептал Шестой, облизывая губы. Настоятель, скользящий пальцами по ярким торчащим соскам с дрожью усмехнулся. — Так горячо… Один медленный толчок, и Настоятель, закатив глаза, задрожал и излился, семя потекло по руке Шестого. Ему и правда хватило так мало?.. Шестого осторожно выскользнул из него, опасаясь причинить боль… И осознал, что чувствительная головка горит так же, как и внутри. Шестой растерянно смотрел на неё, ему все ещё казалось, что он окунул член в горячую воду. — Ты взял разогревающее массажное масло, — вскинул бровь Настоятель, стиснув и оттянув свои соски с легким стоном. — Представь… Как горит у меня внутри… — Что? Что я натворил… Прости! Шестой не успел как следует испугаться. Настоятель рывком привлек его к себе и сам снова направил его член внутрь. Их губы слились в долгом поцелуе, пока зад Настоятеля нетерпеливо насаживался поглубже. — Я… Прикинул дозировку… Чуть… Ах… Больше, чем в разогревающей смазке… Тебе не навредит, а я… Мне нравится, — промурчал он. И больше не отпустил Шестого, который пару раз дернулся, чтобы остраниться. Но подчинился и сам начал целовать своего невозможного брата, извивающегося от нетерпения. Пусть он слышал о разогреваюших смазках, никогда их не пробовал, а реальность превзошла ожидания! Горячо. Горячо! Но не больно, а потому невозможно оторваться! Шестой сам не заметил, как ускорился. Чем неистовее были их поцелуи, тем чаще ходил в заду член. Настоятель крепко прижимал к себе братишку, высоко подняв ноги, едва не забросив себе за голову, чтобы тому ничто не мешало раз за разом входить до упора, не разрывая поцелуй. Словно они тонули и пытались урвать глоток воздуха. — Ннх… Давай сзади… — взмолился Настоятель. Он сам перекинул ноги на один бок, Шестой так и не вышел из него. — Не сдерживайся! Настоятель все же соскользнул с члена и припал грудью к настилу, кусая собственную руку. Полностью лишенная волос промежность с выразительной поджатой мошонкой и зияющей, покрасневшей от трудов дырочкой завораживала. Его стоны пугали, но и подстегивали Шестого. Он доверял ему! — Я добавлю масла? — спросил он, на пробу вставляя два пальца только на одну фалангу. Края были мягкими, податливыми, но Настоятель со всхлипом сжался. — Д-да… Шестой полил подставленный зад из того же бутылька, его руки дрожали. Настоятель с мычанием перебрал коленями, отчаянно сжимаясь. — Впусти меня? — прошептал Шестой, огладив его мускулистую выгнутую спину. И осторожно, бережно продавил внутрь член. Настоятель издал протяжный стон, дергаясь. Его ноги разъехались, зад закрутился. Он отчаянно насаживался на толстый — как и у него самого — ствол Шестого, и, опускаясь все ниже, терся, терся, терся своим членом о ткань. Шестому даже пришлось удерживать его обеими руками, чтобы не сорвался. Перед глазами вспыхнули праздничные фейерверки, Шестой чуть сознание не потерял, изливаясь, как никогда чувствительно. И лишь потом осознал, что выпустил семя, глубоко войдя в тело Настоятеля. — Аахх… — Тот распластался на настиле. Шестой даже мог не сомневаться, что он кончил… — А внутри от этого… Не больно? — прошептал он, нежно прижимаясь к Доэну со спины. — Я… Дам тебе прочувствовать, — Доэн улыбнулся, оборачиваясь. Они снова поцеловались. — Это масло с соком корня ведьминого имбиря. — Ведьминого?! — Цинииманиэлетордииваке. Запомнишь название? Ну вот. Ведьмин имбирь, значит… Неплох для смазки… Чтобы разогреть кровь. Если добавить одну часть к пятидесяти. В допросной используется одна к десяти. А здесь… Одна к сорока трем. — выдал Настоятель с усмешкой. — В допро… — Шестой растерялся, но Настоятель снова заставил его замолчать поцелуем. Шестой ощущал особый трепет, целуя брата, которого только что взял. Огладив его взмокшее тело, он робко сжал ягодицу и… Снова неглубоко вошёл пальцами. Настоятель позволил. Нежно чмокая его губами, Шестой ласкал его у входа, щекоча и теребя натруженный вход. — Нравится так играть? — тихо рассмеялся Настоятель. Он со стоном раскрылся сильнее и зашипел. — Нравится… И когда ты со мной так делаешь — тоже, — промяукал Шестой ему на ухо и ласково куснул за мочку. — Но ты с собой можешь так играть и сам? — улыбнулся Настоятель. Шестой вставил пальцы глубже, но уже не двигал ими. Вместо этого все чувства выражал, трепля зубами мочку уха с крохотной дырочкой от сережки. Настоятель много лет не носил серьги, а Шестой помнил, каким он был в миру завораживающе красивым с длинными чёрными волосами, весь в украшениях, в ярких, смелых нарядах с затейливой вышивкой. У Настоятеля был безупречный вкус. Шестому оставалось только стремиться к подобному, хотя ему и так часто говорили, что они похожи как близнецы. Но теперь… Теперь Доэн выглядел непорочным святым, холодным румянцем зари в бескрайней выси небес. Только своим любовникам являлся распаленным, жарким, усталым и замаранным после выматывающей страсти. Шестой особенно обожал его в эти моменты. — Я не хочу играть сам с собой. Мне всегда не хватает тебя, — проскулил Шестой, невесомо обхватывая его руками и ногами. — Мм. И как тебе? Понравилось брать? — мягко спросил Настоятель. — Ты… Такой же… — смущенно сказал Шестой. — Такой же как я. — Такая же шлюха. Да, — улыбнулся глазами Настоятель. В чёрных расширенных зрачках отразилась вспышка праздничного фейерверка за окном.