Любовь с привкусом металла

      У Валеры несносный характер, не разобравшись в ситуации сходу начинает пылить. Он совершенно не умеет решать вопросы словами, вперед идут кулаки, поэтому исход всегда один: то фиолетовый синяк под глазом, то огромные рваные ссадины на кулаках, то разбитые губы или нос. Турбо умеет драться. Турбо любит драться. Турбо ненавидет быть в проигравших. Для Адель это проблема номер один. Девушка привыкла, что друг заявляется на ее порог после полуночи: в драных вещах, с разбитыми костяшками рук и виноватой улыбкой на помятом, но все же красивом лице. Приходит отмыться и подлатать раны, чтобы дома не напугать матушку своим видом.       Стрелка циферблата приближается к двенадцати, когда три характерных стука нарушают тишину квартиры. Адель вздрагивает. Она уснула за чтением книги «Портрет Дориана Грея», которая убаюкала ее не хуже колыбельной. Спускает босые ноги на пол и ежится. Холодно буквально молнией проносится по спине, вызывая табун мурашек. Обнимает себя за плечи и бредет к входной двери, чтобы пустить незваного, но такого желанного ночного гостя.       Турбо натягивает на лицо улыбку, когда на пороге появляется девчонка. А она лишь вздыхает, глядя на друга. Все не так уж и плохо. Под глазом рдеет небольшой синяк, а на лбу, под тонкой корочкой запекшейся крови, пару царапин. Смотреть на него в таком виде каждый раз больно. — Валер, ну как ты умудряешься находить на свою голову все эти неприятности? — Оно само как-то.       Парень пожимает плечами и заходит внутрь следом за хозяйкой квартиры. Мнется на коврике в прихожей, не решаясь пройти дальше. Вроде и взгляд виноватый, но ему не жаль. В венах бурлит злоба. Хочется вернуться и воткнуть в асфальт этих мудаков с Разъезда. — Мама ушла на дежурство, — говорит девчушка и смотрит, как по руке Валеры бежит кровь, словно змейка окутывает указательный палец, свисает небольшой капелькой, а затем под тяжестью веса падает на пол, разбиваясь в ярко алое пятно. — Проходи на кухню.       Они с Валерой дружат столько лет, сколько себя помнят, а она до сих пор не знает, что он группировщик. Даже и мыслей таких не допускает. Валера хороший, просто вспыльчивый. И дурной. Каждый раз находит приключения на свою голову. А что он? Он отмалчивается на все ее расспросы, отпустив стыдливо глаза.              За последний год Адель научилась обрабатывать раны мастерски. Промывать, обеззараживать, бинтовать так, будто это не ее первое время мутило от запаха металла в воздухе и хотелось проблеваться. Не то, что девушка боялась крови, но когда ее слишком много и она принадлежит любимому человеку, голова идет кругом так или иначе. — Дуешься? — спрашивает тихо Турбо, присаживаясь на табуретку. Следит внимательно за девушкой, которая суетится по кухне. Она еще как на него зла, но виду не подает. — Прости, что видишь меня таким. Адель усмехается. — Туркин, — хмурит брови и садится напротив. Поднимать данную тему абсолютно не хочется. Мочит ватку спиртом и с нажимом прикладывает ко лбу парня. — Ауч, — шипит Валера, морщась от боли. — Полегче. — Зачем ты извиняешься? Тебе ведь совершенно не жаль. — Нет, — хмыкает и косит глаза на губы девушки, которая сейчас старательно дует на его рану, чтобы перестало щипать. — Но когда я вижу твой такой осуждающий взгляд, я чувствую себя виноватым.       Девчонка берет его большую ладонь в свои маленькие руки. Разглядывает. Уродство. Шрам на шраме. И новые глубокие раны, из которых сочится кровь. Легонько касается пальчиком выступающих венок, ведет вверх, ощущая пульсацию. Поднимает голову и смотрит в зеленые глаза напротив себя. Разглядывает каждую ресничку, веснушки на широкой переносице, царапины на лбу. А что если в следующий раз он так легко не отделается? Что если в следующий раз будут не ссадины на родном лице, а нож по самую рукоятку в животе, к примеру. Времена нынче жуткие. Адель становится дурно.       Наспех обматывает бинтами правую ладонь Валеры, на левой обходится лишь обработкой ваткой, и вдыхает наконец-то полной грудью. Свежо, пахнет булочками, которые мама испекла еще ранним утром, и никакого запаха металла, но кончик языка болезненно зудит от привкуса горечи. — Спасибо, — шепчет одними губами Турбо, словно боится спугнуть этот момент.       Он задерживает на секунду воздух в легких, не дышит, глядя в большие глазища Адель. Что-то упускает. Но что? Ему кажется, что его каменное сердце рядом с этой девчонкой оживает. Бьется гулко о ребро в такт ее дыханию. И это так чертовски правильно. Находясь в такой опасной близости с ней, парню хочется, чтобы время остановилось. Так уютно здесь. Здесь на этой маленькой старой кухонке. Он, она и одно дыхание на двоих. — Будешь чай?       Адель нарушает молчание и первая отводит глаза, спешит быстрее подняться со стула, иначе грохнется в обморок. Потому что нельзя ему так на нее смотреть. Так, словно любуется ей с обожанием, а затем наконец-то возьмет и поцелует. Слепой идиот. — Буду. Валере не хочется уходить. Хочется задержаться подольше, несмотря на время.       Девчонка кивает и тянется за кружками, которые стоят в шкафу на самой верхней полке. Ловко цепляет пальцами за две ручки одной правой рукой. Какая-то доля секунды и посуда выскальзывает, летит стремительно на пол. Разбивается.       Валера, будь он не ладен. Разволновал и без того влюбленное девичье сердце так, что теперь Адель лихорадит и тело абсолютно её не слушается. — На счастье, — спокойно констатирует парень и тянет губы в легкой улыбке.       Мысленно ругнувшись, Адель садится на корточки и принимается собирать крупные осколки руками. Случайно кидает взгляд на ширинку друга, что сидит расслаблено в полуметре от нее. Времени на стеснение не остается, потому что осколок вонзается в мягкие ткани на внутренней стороне ладони, кровь мгновенно начинает сочиться и капать крупными горошинами на пол. — Вот черт, — шипит девчонка и сжимает кулак. — Блять, — ругается Турбо и спешит к подруге, перехватывая её руку. Разжимает пальцы и осматривает рану. Глаза по пять копеек, напугался за нее. — Горе ты луковое. А Адель улыбается. По испугу Валеры можно подумать, что она себе пол руки отрезала, не меньше. — Помнишь, когда тебе было шесть, ты была такой неуклюжей и почти каждый день разбивала колени, — вспоминает парень, с осторожностью обрабатывая порез схваченной ваткой со стола. — Вой стоял на всю округу. Шпана вокруг тебя суетилась, а я каждый раз дул на твои ранки. Ты была такая рева-корева. И вот прошло столько лет, и мы поменялись местами — ты мой добрый доктор, латаешь мои раны. Оба смеются. И кажется сейчас это самый удачный момент, чтобы сказать: — Валер, я тебя так люблю.       И Валера снова замирает. Не дышит, не шевелится, не моргает. Не возможно прочитать, что сейчас чувствует. В любой другой день — открытая книга. Все эмоции, как на ладони, а сейчас броня. Адель мутит, то ли от запаха собственной крови, то ли от реакции друга на ее слова. Хочется убежать и спрятаться от чужих глаз, но еще сильнее хочется протянуть руку вперед и убрать кудрявый завиток волос со лба парня. Тянется пальчиком и легонько смахивает. — Вот оно, — отмирает Туркин спустя, кажется, целую вечность. — То, что я так долго упускал.       Он настойчиво тянет девушку в свои объятия и она наконец-то расслабляется. Жмется сильнее, пачкая кровью свитер Турбо. Вдыхает его запах полной грудью и не может им надышаться. Такой уютный, прямо как этот свитер, который позже обязательно нужно застирать в ледяной воде. Теплый, родной, необходимый. — Я такой болван, не замечал очевидных вещей, — бормочет Валера.       Он любил ее, кажется, с тех самых пор, как увидел впервые. Втюрился в эту белокурую девчонку с яркими глазищами и дал себе слово ее защищать. Каждый раз дул на эти проклятые колени и ощущал себя ее героем. А она только молчала и улыбалась. Но дружить с ней было проще, ведь где он, и где она. Она принцесса, а он… А он обыкновенный пацан с улицы.       Адель поднимает голову и ее рот тут же накрывают чужие уста. У Валеры губы шершавые, которые царапают легонько бархатную кожу, но такие чувственные и пухлые. Он вовлекает девушку в глубокий поцелуй и ей кажется, что собственные ноги ее не держат, от слова, совсем, но сильные руки обнимают за талию и не дают рухнуть. Волшебно. Все как она и представляла.       Девчонка хватает его лицо в свои ладони и пачкает щеку кровью, но кому какое до этого дело? Есть только этот миг, эта маленькая кухня, где в воздухе витают запахи: бинтов вперемежку с металлом, свежей выпечки и счастья. На секунду в голове проносится цитата из романа: «Женщины обладают удивительным чутьем: они способны обнаружить что угодно, за исключением очевидного».* Хочется посмеяться. Ведь нет более слепых глупцов, чем мужчины, когда дело касается любви.