срывая звезды

кругом ночная тьма, пожирающая все на своем пути, а над ним – яркое звездное небо, белые бусины-звездочки которого ярко-ярко мерцали, иногда срываясь и сгорая, не добравшись до земли. справа на огромном черном куполе кто-то, по рассказам бабушки, разлил молоко. блеск далеких звезд отражался в чужом взгляде тысячами маленьких светящихся букашек…               а внизу, под ногами, пропасть.               минхо сидел у самого края, беззаботно болтая ногами и голову запрокинув — внимательно разглядывал созвездия, выискивая полярную звезду, которая, как говорил чан, сияла ярче всех остальных в ковше большой медведицы. на его губах застыла легкая улыбка, такая мягкая и тёплая, какой чан её успел запомнить. сам же мужчина стоял в стороне и наблюдал, не отрывая глаз.               им снова по пятнадцать.               — господи… — чан шепчет одними губами, глазам поверить не может, — это же не сон…                      минхо-я!                      мальчик голову поворачивает, сводя брови к переносице недовольно, и указательный палец к губам прикладывает: — тише, дурак, светлячков разбудишь…              

какая глупость.

              чан медленно ступает ближе, садится рядом, только ноги боится светить — боится, что может упасть. и руку большую и тёплую кладет поверх чужой – холодная. он крепче сжимает её своей, пытается согреть, как делал это всегда, а после подносит к губам, оставляя горячий поцелуй. минхо морщится недовольно, отчего чан тихо смеется и отпускает его, ведь знает: младший еще не привык к проявлению чувств.        — я скучал, минхо-я. — чан улыбается мягко и также устремляет взгляд в небо, цепляясь взглядом за вздрогнувшую звезду, которая не удержалась и спрыгнула вниз, вновь сгорая до тла. — если бы мог, загадал бы свое самое сокровенное желание: чтобы ты всегда был рядом. — хен, — мягкий голос наконец-то нарушает тишину, минхо поворачивается к чану и руку на чужую грудь кладет, — я же всегда с тобой, вот здесь. сердце заходится неожиданно в скором ритме, бьется о грудную клетку, словно хочет вырваться наружу, к чужим ладоням ближе, или разбиться поскорее… чан улыбается снова, накрывает чужую ладонь своей: — руки такие холодные… замёрз? — немного.. — минхо отнимает руку, опуская взгляд, словно в чем-то провинился. — пойдём домой? я чай заварю. твой любимый, с малиной. минхо согласно кивает.        чан первым поднимается с земли, отряхивается и идет вперёд, ведь знает, что минхо ещё совсем немного поищет звёздочку, которую точно сможет сорвать и подарить чану и пойдёт следом. только… сколько бы чан не шёл вперёд, в попытках найти дорогу к дому в кромешной темноте, мягких шагов и шелеста травы позади не было слышно. мужчина обернулся, взволнованно осматриваясь. чужое имя все громче и громче звучало из его уст… — минхо! минхо-я, где же ты! — чан бросился в сторону пропасти, в надежде, что минхо засчитался созвездий или продолжал искать ту самую звездочку.                      никого.                      земля хранили на себе отпечаток младшего: примятая трава, пара леденцов, выпавших из кармана и обвалившийся край, который камнями продолжал уходить в пустоту бездонной пропасти…                      снова не успел… снова остался один…                      чан больше не кричал истошно, не рыдал взахлеб, как это было десять лет назад. просто стоял на ватных ногах, утирая слезы, что обжигали щеки и щипали глаза, руками.                                    будильник врезался в сон громким писком. от слез глаза неприятно жгло, а подушка снова была мокрой… этот кошмар давно забылся, теряясь в серых буднях и бессонных ночах, и вот… снова… снова этот ужасный сон. чан трет глаза, мокрый нос утирая, а под веками мелькают лишь два ключевых момента: чужая теплая улыбка и земля, уходящая прямиком в пустоту. в груди что-то неприятно тянет, но чан уже привык. он поднимается, ладонью будильник выключая, и направляется в ванную, чтобы смыть остатки неприятного сна. прошлое не изменить, а додумывать иные развития событий — слишком ранит.                                    минхо всё-таки решил дотянуться до звёзд, неосторожно сорвавшись вниз, и стал одной из них — самой яркой. возможно, нашёл ту самую, которую бы отдал чану в руки, только вот...                      чан не успел…