pretty, like the wind

      – Если что-то не так, твоя первостепенная задача – рассказать мне, – прозвучало ещё в начале знакомства.       Гласное правило, которое повторялось много раз из-за забывчивости одного и заботливости другого. Фраза, на самом деле, видоизменялась много раз, часто звуча отрывками "расскажи мне" или "давай поговорим".       Дело не в том, что её было сложно запомнить – в конце концов, под рукой всегда были телефон с заметками или черновик, на который обычно записывали номера и даты во время телефонных разговоров. Фраза короткая и понятная, составленная специально так, чтобы во время накативших обсессий она всплывала в голове, словно рефлекс. Проблема и её решение были сложены в одно простое предложение персонально для Минги.       От плохой памяти он не страдал, просто игнорирование собственных навязчивых мыслей было проще обозвать забывчивостью.       Каждый раз, когда во время разговоров его не так понимали, задавали неудобные вопросы, ругались, Минги начинал теребить браслеты из бусин на руках, иногда снимая их и перекручивая. Кольца на пальцах то и дело терялись, заусенцы были пожеваны, брелок на телефоне звенел в попытках увернуться от трясущихся пальцев. Однако Минги никогда не говорил, что ему некомфортно или обидно. За большим ростом и крупным телосложением Сон с надеждой прятал желание разреветься посреди улицы от неприятного сообщения в мессенджерах.       Минги был готов сделать что угодно, лишь бы промолчать или отшутиться на острое замечание или колкую насмешку. Сан был готов сделать всё, чтобы разговорить Минги.       Многие называли его слишком терпеливым по отношению к Сону. На деле же, Чхве нечего было терпеть, он просто привык, что к кому-то нужно относиться с особой внимательностью, и это не мешало ему существовать рядом с Минги. Наоборот, они удивительно хорошо поладили и после долгих размышлений, бесконечных побегушек друг от друга и неловких молчаний решили остаться вместе.       Это не значило, что все проблемы мигом улетучатся из жизней обоих. Они всё ещё были подрабатывающими студентами с кучей дел и долгов. Просто было немного легче делить бессонные ночи с кем-то кроме своих пустых размышлений об экзаменах и оценках.       Тёмную комнату в этот раз освещала жёлтая настольная лампа, от которой по потолку прыгали тени. Стены ловили звуки стуканья по клавишам и едва различимые напевания из наушников.       – Сан-а, ты можешь сделать мне кофе, пожалуйста? – из спальни на кухню послышался усталый голос, старавшийся быть громче. Минги уже вторую неделю боролся с отчётом по учебной практике и явно проигрывал.       – Конечно. Без сахара? – Сан прекрасно знал – без сахара, но постоянные уточнения были чуть ли не обязанностью, если ты живёшь с Минги, и дополнительные вопросы вошли у Чхве в привычку.       В спальню Сан постучал уже с чашкой в руке и, дождавшись одобрительного "мг", медленно открыл дверь. Минги сидел, согнув спину над ноутбуком и подперев ноги под себя. Казалось, он все эти дни не двигался с места, пытаясь разобраться, какие буквы в отчёте не понравились преподавателю.       – Твой кофе, – кружка глухо звякнула о стол.       – Спасибо большое, – Сон не поднимал голову, прилипнув к экрану.       Сану не нужны были миллионы благодарностей, но именно они звучали всегда, когда Минги одаривался каплей заботы и внимания. Сейчас же тухлое "спасибо" настораживало. Минги действительно так упорно пытался угодить профессору? Да, он был тем, кто из кожи вон полезет, лишь бы его похвалили ещё раз. Сану всегда было грустно видеть, как его парень непонимающе выслушивает тираду "Сон Минги уже достоин целого мира". Но тот просто не мог не считать себя недостаточным – это одновременно и убивало, и было чуть ли единственным средством к существованию.       – Минги, ты делал перерыв? Ты же знаешь, что станет совсем плохо, если не будешь отвлекаться ненадолго, – Сан положил ладонь на его плечо и совсем легонько повернул в свою сторону, – Ты уже хорошо потрудился, и никто тебя не съест, если ты немного отдохнёшь, верно?       Минги всё ещё держал голову немного опущенной, глядя на коврик под столом. Ему явно есть, что сказать – в такие моменты Чхве всегда начинает сверлить его взглядом, стараясь зацепиться за что-нибудь и выудить из Сона слова, которые так крепко застревали внутри.       – Минги? – Сан внимательно заглянул под тёмную челку.       – Сан-а, я тебе ещё не надоел?..– вопрос оставил после себя тишину, осевшую тяжестью на плечах Сона. Он весь напрягся от удивления собственной фразе, вылетевшей так некстати.       Чхве округлил глаза и начал подбирать правильные слова, прорываясь через десятки вопросов в голове. Как долго Минги об этом думает? Какую причину для молчания он нашёл в этот раз? Если он выпалил так внезапно, значит это действительно что-то архиважное? В любом случае, на все эти вопросы был один ответ – Минги до ужаса боялся быть неудобным, и Сан не задумывался, что самый близкий человек будет беспокоить Сона в этом плане больше всего.       – А почему ты должен был мне надоесть?.. – осторожно и мягко Сан сжал плечо и полностью развернул Минги к себе.       Сон перебирал пальцы и сминал губы, стараясь побороть желание уткнуться обратно в компьютер. Он то приоткрывал рот на мгновение, то вновь зажимался – связные предложения как-то совсем не хотели складываться.       – Минги, ты поэтому так много работаешь? – Чхве перекидывал догадки, чтобы натолкнуть Минги на какие-нибудь мысли, – Ты же понимаешь, что тебе не нужно прятаться за бумажками и отчётами? От этого не станет легче, – Сан свёл брови и жалеючи нагнул голову в бок.       Они всегда разговаривали тихо – так было спокойнее. Они были вдвоём, но шёпот смягчал неуверенность Сона, убеждая, что о его переживаниях больше никто не услышит.       Сан присел на колени рядом со стулом и взял Минги за руки, не разрывая зрительного контакта. Пальцы начали гладить костяшки и разминать ладони.       – Давай поговорим, хорошо? Ты мне не надоел, и я хочу послушать, если у тебя есть, что сказать.       "Есть, что сказать" – мягкая аналогия на бесконечные навязчивые мысли Минги.       – Может, тебе кажется, что ты слишком много возишься со мной? Я подумал, вдруг... – Сон увёл взгляд в сторону и нахмурился.       – Кто такое сказал? – Минги явно не считал, что Сан его нянчит – оба это понимали, – Я могу сам решить, устал ли я, хорошо? Ты не можешь думать за меня.       – Не могу, но, если я вдруг узнаю, что всё это время кого-то раздражал, то, наверное, сойду с ума, – стыд и страх всегда заставляли Сона говорить абстрактно, уходя от конкретики.       Этим "кем-то" сейчас явно был Сан, готовый сделать что угодно, чтобы тревога немного отошла и позволила расслабить конечности.       – Минги, ты не раздражаешь меня и никогда не раздражал. Ты много думаешь о вещах, на которые совсем не можешь повлиять, – Чхве звучал мягко и успокаивающе – настолько, что у Минги заболело в груди, а глаза начало щипать от обиды на себя.       – Я хочу в это верить. Хочу тебе нравиться, но и отмалчиваться не могу, – в горле застрял ком, который мешал говорить, надавливая на шею и перехватывая дыхание. Сон был в замешательстве от собственных желаний: слова норовили вылезти, но боялись показаться неудобными, неправильными.       Сан был тем, за кого хотелось благодарить, но он отчаянно не принимал никакие "спасибо" и только твердил Минги комплименты и слова поддержки. Каждый день сопровождался утренним "ты справишься" и вечерним "ты хорошо постарался", словно, если он пропустит их один раз, Сон забудет, какой он замечательный.       – Я понимаю, что когда-то тебе сказали, что угождать – это единственный способ поддерживать отношения, но это не так. Ты нравишься мне независимо от того, что говоришь или не говоришь. Ты будешь нравиться мне в любом настроении и состоянии, потому что я выбрал быть рядом с тобой и ни разу не пожалел об этом, – руки спешно переползли на щëки, задерживая полоснувшие по лицу слëзы, – Потому что мне важно, что ты думаешь обо всëм этом. Всё, что ты говоришь уместно в любой момент времени.       Голова Минги ещё сильнее опустилась, а плечи затряслись. Ребра давили изнутри и больно упирались в кожу.       – Минги, прости, что я не сразу увидел, как ты волнуешься об этом, – ладони нежно приподняли подбородок и стали гладить вокруг глаз, размазывая солёную влажность, – Я люблю тебя не за что-то конкретное, и тебе не нужно стараться быть достойным моей любви. Тебя одного уже достаточно.       Минги был самым искренним и чутким человеком для Сана, даже со своими недосказанностями он оставался особенно чувственным и нежным. И Чхве был готов повторять это сколько угодно, только бы его парень запомнил.       – Ты прекрасный, в любые дни, в любых обстоятельствах. И мне не надоело говорить это тебе. Я буду продолжать, пока ты не попросишь остановиться, – Чхве приподнялся и обхватил Минги, утыкаясь носом в шею. Его трясло от напряжения, уходившего через пальцы.       Говорить "остановись" не хотелось, всё, что происходило сейчас, было Сону необходимо и важно.       По спине катались тёплые ладони, мягко поглаживая сквозь свободную футболку. От Сана летели тихие слова о чудесности Минги, шёпот заполнил всю комнату и медленно оседал в голове. Кофе давно остыл, а экран ноутбука погас от неактивности.       Сегодня лампа потухла раньше обычного. В сумерках благодарности так правильно ложились на подушки вместе с двумя телами. Следы от слëз на щеках высохли, и их заменило ускользающее чувство сонных поцелуев, бегающих по векам и скулам.       – Спокойной ночи.