Невыдуманная история, о которой невозможно молчать

Вот живут люди. Тихо, спокойно, размеренно. Ходят на работу — три работы — если быть точным. Выплачивают астрономических размеров кредит, потому что образование — это важно, если хочешь в старости не быть бомжом. Пиздятся с женщинами категории «яжемать» за последнюю пачку детского печенья с бегемотиком Бонди и в целом считают свою жизнь удовлетворительной. С надеждой смотрят в будущее — да-да, то самое глянцевое из инстаграмма — и рвут жопу, чтобы в день спать хотя бы пару часов, запивая, надвигающуюся девятым валом депрессию и выгорание, водичкой из-под крана с изысканным вкусом ржавчины. В перерывах между сменами находят несколько минут, чтобы разгрузить погрязший в новых знаниях мозг незатейливым чтивом без особых претензий на лучшие литературные премии. Дань Хэн был из этих самых работяг и, откровенно говоря, настолько заебался от жизни такой, что начал считать зарплату в пачках печенья с бегемотиком Бонди. И вообще, написано на упаковке с пяти месяцев? Написано. Конечного ограничения нет? Нет. Ну так и всё, но многолетняя война с мамками из родного многоэтажного дома с каждым новым подросшим спиногрызом разгоралась по новой. Они не хотели зарывать топор войны, потому что где это видано, что такой здоровый дядя лопает детское — здесь должна быть вставка с патетичными завываниями косатки в момент охоты на тюленей, но ее не будет в рамках сохранения чужих ушей и светлой памяти разуму — печенье. Вообразить в двадцать первом веке такую картину для этой категории людей — равносильно их выходу на защиту ведьм в горячие времена испанской инквизиции. Что только ярые защитницы движения «яжемать» не делали, чтобы пресечь такой коварный акт вандализма и объедания деточек, которым для полного счастья и здоровой психики только печенья с бегемотиком Бонди и не хватает. Писали петиции в общество защиты детей. Нанимали охрану из личных средств. Обыскивали взглядом при каждом визите в точку распространения столь «дефицитной» в эти тяжелые времена продукции. Подговаривали подъездных бабулек на душеспасительные — пардон — печеньеспасительные речи, наполненные страшными подробностями про сахарный диабет. Это при том, что именно это печенье не обладало космическими процентами содержания данного элемента. В отличии от аналогов и вообще сахарный диабет с сахаром так-то не связан. Они были в шаге от высших эшелонов власти из-за творившегося беспредела на местах. Дань Хэн ходил в местный участок полиции уже как к себе домой, потому что на него постоянно поступали жалобы о якобы актах вандализма. Да, печенье нынче нежное, его нужно беречь и защищать. Долой печеньефилов, да здравствует свобода печенью! Ситуация была доведена до космического абсурда. Но что он мог поделать? Доказывать толпе женщин, что это же печенье тайком жуют их уже выросшие дети? Это другое! Он не был единственным любителем печенья на районе, но почему-то именно он стал жертвой преследований борцов за соблюдение возрастного ценза на детском питании. Дань Хэн просто любил сладкое, но не мог себе его позволить. Это была его альтернатива и способ поднять настроение, потому что печенье с бегемотиком, действительно, ему нравилось. — Эй, бегемот! Знакомый насмешливый голос догоняет Дань Хэна ровно в тот момент, когда он сворачивает к проезжей части, спеша на ночную подработку в магазинчике в другом конце квартала. — Бегемот, ты оглох? — О, этот голос другой, но тоже ему хорошо знаком. Сколько их сегодня? Собралась вся компания или только эта неразлучная парочка? Дань Хэн прислушивается, но из-за гула оживлённой улицы разобрать шаги не получается. Он ускоряет шаг. Рука в глубоком кармане куртки машинально сжимается в кулак. Он не планировал сегодня ввязываться в разборки с этими малолетками. На лицо падают первые капли, обещанного синоптиками, дождя. Не затянутые, как положено, шнурки его потрепанных жизнью кед ожидаемо ослабевают из-за быстрого шага. Левый окончательно развязывается, когда Дань Хэн в паре шагов от пешеходного перехода. На светофоре мигает зелёный человечек, если он ещё немного ускорится, то успеет перебежать дорогу до того, как его догонят. Дождь усиливается, крупные капли похожи на сплошную водную стену, тонкие ручейки стекают с дорожного покрытия в водосток. Дань Хэн делает второй шаг по зебре, когда загорается красный, наступая на развязанный шнурок. Нелепо взмахнув руками, он поворачивает голову, чтобы оценить ситуацию на дороге. По глазам резко бьёт свет фар. А после он слышит лишь визг шин, крики своих преследователей и глухой удар. Только утром владелец овощной лавки, где он подрабатывал, эмоционально рассказывал Дань Хэну с напарником о том, что в их районе появились излишнее самоуверенные водители, а несколько жильцов уже пострадали от их методов вождения. Становится темно. И тихо.

***

— Пиздец. Вы когда-нибудь приходили в себя в незнакомом месте? Нет, не из разряда незнакомых мест, когда пошёл с другом на празднование дня дней, а очнулся в канаве на другом конце города в компании местного бомжа с енотом. И с перспективой сорока уколов в живот, потому что животинка сочла целью своего существования откусить вам самое дорогое. В незнакомом месте из серии «Гордость и предубеждение» с Колином Фертом, где у вас кровать с — мать его — балдахином, а за большую часть интерьера старьёвщики продадут и маму, и папу, и собаку соседа вместе с соседом и прахом его покойной тёщи. Так вот, Дань Хэн пожимал плоды эксклюзивного экспириенса, когда открыл глаза и вместо знакомой трещины на потолке родненького травмпункта увидел это розовое нечто над головой и знатно оху — удивился — а потом удивился ещё больше, когда пришлось отфыркиваться от чьих-то длинных волос для восстановления дыхания и стратегического обзора. К сожалению, тяжёлые вьющиеся на концах пряди не принадлежали томной красотке. Эти возмутительно длинные лохмы росли из его буйной головушки. Головушка, к слову, звенела так, будто ею долго и упорно вскрывали замковые ворота в столетнюю войну. С телом дела обстояли не лучше. Левая рука была туго замотана не первой свежести повязкой и судя по навязчивому зуду под плотной тканью — замотана она была уже давно. Возникшие было подозрения были развеяны, когда Дань Хэн свободной рукой, нервно сжал грудь и скользнул пальцами ниже. Внезапный тюнинг его шевелюры под какую-нибудь рекламу хэд энд шолдерса наводил на определённые мысли. Слава всем богам — лишнего не выросло, а нелишнее не исчезло в небытие — пронесло, одним словом. Заприметив зеркало в узорной золотой раме у окна, мелкими перебежками Дань Хэн направился в том направлении, с трудом отвоевав свое бренное тело у излишне мягкой перины. Что ж. Размышления о том, что он «попал» до этого момента, упорно им игнорировались, однако, с учётом новых данных убегать от текущей реальности становилось невыполнимо. В свое время он прочитал достаточное количество веб-манги с попаданцами, реинкарнациями в свои прошлые жизни, воскрешениями и всей прочей мишурой. Про всё, позволяющее сбежать от суровой жизни с долгами, детьми и склочными родственниками в сказочный мир без проблем и обязательств. Проблемы начинались уже у читатей, когда авторов начинало заносить с шаблонными сюжетными поворотами. В зеркале был он и не он одновременно. Сдерживая нервный смешок, Дань Хэн, отрешённо смотрел на свое отражение в длинной ночной рубашке с вышитыми по подолу голубыми цветочками. Аристократически болезненный цвет лица хорошо сочетался с измученным голодовками тщедушным телом. Бескровные губы были искусаны до мелких, не успевающих заживать, ранок. Синяки под впалыми глазами веяли вайбами неукротимой сессии, с отсутствием перспектив на здоровый сон. Его внимание привлекли глаза. Их цвет был куда насыщеннее и ярче, чем у него самого. Они напоминали драгоценные камни, что выглядело весьма иронично, учитывая общее состояние этого тела. Услышав за дверью шаги, Дань Хэн насторожился. Ему оставалось только надеяться, что в комнату сейчас войдет человек, у которого он без проблем и моральных терзаний сможет выяснить в какую всё-таки жопу его занесло и насколько она глубока.