Балы Гоэтии

      Ещё один званый вечер, в этот раз особенный. В этот раз с практически полным составом в ровно семь десятков. Знакомые лица, которых было намного больше, чем их обладателей, обычные или же аморфные, состоящие из сгустков энергии и пустоты, звенящие драгоценными зачарованными камнями в излюбленных металлических оправах. Никто из них не был по-настоящему ему интересен, он и сам не привлекал большого внимания. Музыка была слишком громкой, звук клавесина будто врос в уши и звучал как бесконечный зацикленный трёхсекундный кусочек. Раз за разом, раз за разом, раз за разом, раз за…       В постепенно стихнувших для собственного восприятия звуках Столас уловил голоса, что были ему знакомы по-настоящему болезненно. Несмотря на привычную вычурность наряда, Асмодей всё же не мог сравниться в вырвиглазности с мантией Андреальфуса, сияющей из-за десяток тысяч вшитых пайеток. К нему приблизились максимально быстро, но интереса к разговору, в который он был втянут, Столас всё же не испытывал. — Я понимаю. У самого голова уже трещит, — Андре перевёл взгляд на Столаса, за всё это время не выдавшего практически ни слова. — Потому я бы предложил переместиться в более располагающее место.       Асмодей хохотнул, чуть распушив хвост. Для него этот предлог был очевидным приглашением, но сейчас приглашали не только его. До Столаса же это дошло не сразу, но вызвало лёгкое недоумение. Он планировал отказаться, но эта мысль сразу переключилась в голове на противоположную, когда его пути отступления по-клишированному закрыли с двух сторон, осматривая при этом замышляющими похотливыми взглядами.       Столас чуть нахмурился, выхватывая у Андре его бокал и опустошил тот одним глотком, после ставя на стол за своей спиной с такой силой, что по стеклу пошла тонкая трещинка. Странным образом, но это обозначало согласие.

***

      В огромном дворце запросто нашлась свободная гостевая комната. Кровать казалась немного тесноватой, чтобы уместить всех троих, но в целом это можно было легко обыграть. Платье Асмодея растворилось на нём огненной вспышкой, также он помог «раздеться» и Андреальфусу, видимо, делая это частью заигрываний, в то время как Столас предпочёл справиться с этим собственными руками. Оцепляющая его зажатость спала сразу же, как Андре прикусил перья на его шее. Руками водил по телу, под перьями, будто хотел только поухаживать за ним, и в таком плавном переходе ладонью со спины осторожно коснулся складок клоаки под хвостом.       Столаса обняли с двух сторон, можно сказать, поймав его врасплох. С его киской играли пальцами внутри и снаружи, пока Асмодей не убрал руку и не провёл по щели языком. Похоже, это значило, что он готов достаточно. От вида Греха, расположившегося на покрывале и практически пожирающего Столаса выжидающим взглядом, он почувствовал, что внизу становится ещё мокрее. Голова уже начинала пустеть из-за жара, поднимающегося от лона к мозгу, теперь уже было непонятно, что именно отдаёт телу команды и как Столас успел оказаться у Асмодея на животе, дыхание открылось только когда он почувствовал, как всё внутри раздвигается и заполняется. Глубоко, горячо и тесно, при этом ощутимо и приятно пульсирует. Приобняв за спину, Асмодей наклонил его поближе, укладывая к себе на живот. Столас не понимал, каким тогда образом они втроём должны были делать это одновременно… До тех пор, пока не почувствовал соприкосновение с кончиком ещё одного члена. — Стой! Стой, погоди, что ты… — Что, неужели «вот так» в первый раз? — Андре усмехнулся, пока больше не двигаясь. — Не бойся. Больно не будет.       Столас тонко и звонко чирикнул, внутри всё сжалось, как от судороги. Сжались пальцы, чуть ли не вырывая крупный клок синего пуха, выгнулась спина, хвост поднялся чуть ли не вертикально. Ему казалось, что после Асмодея он не может почувствовать себя ещё более заполненным, но теперь этого чувства стало ещё больше, оно вытеснило даже воздух из лёгких и какие-либо мысли из головы. Это, что удивительно, это и правда не было больно, поплывшие по лицу уголки распахнутого клюва вместе с прорвавшимся румянцем это доказывали. Проявившиеся белые точки зрачков закатились. Андре не видел этого выражения, но ехидно улыбался. — Уже в ауте? Всё только начинается.       Андре провёл пальцами вдоль его бедра, снизу вверх, вороша перья и чуть сжав ягодицу. Асмодей тоже водил руками по спине и шее, чуть проминая лопатки и позвоночник, но с другой целью — расслабить явно не привыкшего к новым ощущениям принца. Через пару секунд он и правда обмяк, мышцы клоаки расслабились и Столас прикрыл клюв, забирая выпавший язык обратно, хотя кривая улыбка всё ещё оставалась, будто приклеенная.       Первый толчок был за Андреальфусом, который явно заждался этого момента (не ограничиваясь одним только этим вечером). Пусть их с Асмодеем размеры были по своей сути не сравнимы, такое начало уже заставило Столаса издать громкий стон и мелко задрожать всем телом. Члены внутри двигались вразнобой, вжимаясь и толкаясь в совершенно разные чувствительные места. Глаза слезились и рефлекторно слипались, двигаться стало совершенно невозможно, но Столас всё же попытался. Приподнял зад, чуть-чуть поелозив (на пределе своих возможностей), но Асмодей остановил его, понимая это шаткое состояние, напоминающие посленаркозное, когда любая попытка пошевелиться заканчивается неловким падением. — Тише… Расслабься. Ты и так отлично справляешься.       Сладкий полушёпот был практически как дополнительная стимуляция, которой нельзя было не послушаться. Размашистые стоны, почти такие же шумные вздохи и склизкие хлюпанья сливались вместе в приторную какофонию, каким-то образом всё равно не покидавшую комнаты. С каждым движением Столасу казалось, что через пару секунд его просто разорвёт, несмотря на то, что этого всё не происходило и не происходило, а внизу живота разгоралось всё сильнее с каждой секундой, показывая, что тело уже на своём пределе. Асмодей чувствовал, как собственный член выпирает на животе Столаса и трётся о его торс, особенно хорошо это ощущалось после действий Андреальфуса, решившего слегка сменить положение. Тот поднялся и опёрся руками о поясницу Столаса, получив так возможность трахать ещё быстрее. Асмодею тоже хотелось выложиться побольше, но его позиция не особо позволяла, так что полной синхронности добиться не удалось, но и этого Столасу с лихвой хватило для мощнейшего в жизни оргазма.       Он дёрнулся вверх снова, издав протяжный стон и сжавшись внутри гораздо сильнее, чем до этого. Подобное мгновенно довело и остальных участников этой странной групповухи до практически одновременных оргазмов. Его заливало изнутри двойной и просто гигантской порцией спермы, воспаляя и одновременно успокаивая разгорячённые внутренности. Она не могла собраться в придавленном животе, из-за чего выстреливала струями наружу, пачкая практически всё вокруг. Все трое наконец расслабились и выдохнули, члены внутри обмякли, но Столас всё равно ощущал себя переполненным. Мозг плавился, и через несколько секунд пробирающего оргазма сознание всё же его покинуло.       Андре выдохнул и на четвереньках переполз поближе к подушкам, чувствуя, как у самого немного немели ноги. Почему-то бессознательное состояние Столаса он заметил раньше, чем Асмодей, с его-то тремя головами и настолько близким положением. — Пока с него хватит, — наклонился поближе, едва не соприкасаясь с Королём клювами. — Но мы же не станем останавливаться?       Это звучало скорее как требование, чем разрешение, в конце концов он знал, что Асмодей будет с ним согласен. Тот аккуратно переложил Столаса на другую сторону кровати (пока из его киски продолжала безостановочно вытекать слизь), после поднимаясь и переключая внимание на маркиза.       Андре расположился в сидячем положении у столбика кровати, укладываясь затылком в складку намотанного туда балдахина. Асмодей устроился между его ног, после обвивая член длинным кислотно-зелёным языком. Иногда казалось, будто у него в принципе не было предела, а Асмодей мог вытянуть его настолько, насколько самому было нужно. Это вполне походило на правду, в конце концов эта форма была истинным воплощением похоти, постоянно изменялась и подстраивалась. Хаотичные движения языка не прекратились, когда Асмодей плавно накрыл орган клювом, после также медленно поднимаясь до верхушки и обратно. Андре тихо стонал, чаще с затяжным мычанием, в какой-то момент вытянул руку и забрался пальцами в голубую гриву, направляя движения головы так, как нужно ему. Когда член разбух и запульсировал, Асмодей резко отстранился, лишая маркиза второго оргазма. Подхватил Андре за плечо и уложил вниз. В ответ на недовольный взгляд, в котором уже закипала ярость непонимания, Асмодей только приложил палец к блестящему клюву. — Нет-нет. Я хочу, чтобы ты кончил своей киской. Сегодня я угощаю.       Чуть уняв пыл своего возбуждения, Андре всё же позволил сменить позиции и проникнуть внутрь. Теперь уже он стонал и извивался, сжимая в пальцах ткань всё того же балдахина. Закинул лапы на плечи Греха, пытаясь при этом двигаться навстречу. Очень не хотелось, чтобы его дразнили в очередной раз. — Да… Да, о-ох!.. Не останавливайся…       Будто бы случайно уронил ноги обратно, но только для того, чтобы обнять ими Асмодея за спину, будто это могло как-то его удержать. У самого зажглись и закатились глаза, как раз к тому моменту, как его стали заливать изнутри, сам кончил только через несколько секунд после этого, довольно и громко выдыхая.       В таком положении его и оставляют. Асмодей поднимается, возвращая себе прикид одним щелчком, лёгким движением руки стягивает грязное покрывало на пол, к которому уже успели налипнуть тучки перьев. — Это было прекрасно. Умницы-птички. Увы, мой вечер ещё не закончен, с сего вынужден вас покинуть. Отдыхайте.       Встряхнув перьями с хвоста, покинул комнату. Андре, оправившись и вытеревшись полотенцем из тумбочки, так же помог Столасу убрать остатки с бёдер. Тот приоткрыл глаза, похоже, отоспавшись, и попробовал приподняться. Притормозила это лёгшая на плечо ладонь. — Мы можем остаться.       Улыбнулся в привычной манере и отошёл к двери, запирая магическим замком, чтобы их наверняка больше никто не потревожил. Влага с покрывала просочилась на само одеяло, что, впрочем, совсем не мешало. Андреальфус лёг напротив, к Столасу лицом. Не удержавшись, провёл пальцем по чёрной линии носа до кончика клюва. — Я буду рад повторить… Наедине.