Моя Берлинская стена

      Впервые маленькая Чой Йе Ын посмотрела Криминальное чтиво на кассете своего друга Фрэнка. Её родителям Фрэнк никогда не нравился — его главный минус в том, что он белый. Второй его минус в том, что он бедный. Третий его минус в том, что он мальчик. Четвёртый минус в том, что малышка Чой Йе Ын постоянно влипала из-за него во всякие сомнительные истории, но всё-таки то, что он был белым, возмущало их больше всего. А вот её это совершенно не волновало. В тот день они лежали на ковре в его гостиной, ели Доритос со вкусом жареной кукурузы, пили на двоих одну тёплую Колу в стеклянной бутылке и смотрели чёртов фильм чёртового белого Квентина Тарантино. Потом на экране появилась прекрасная белая женщина с чёлкой и каре, и в тот самый момент малышка Чой Йе Ын наконец смогла выбрать себе имя для белых людей. С этого дня вся половина мира, от рождения имеющая не азиатский разрез глаз, знает её как Мию Чой. И, честно говоря, если бы в ней было хоть чуточку больше наглости, с этого самого дня она бы даже начала носить голубые линзы. Ну, или если бы у неё тогда были свои деньги.       Мия, поправляя юбку-карандаш от Сен-Лорана, стоит перед полкой с чипсами. Доритос со вкусом жареной кукурузы перестали продавать ещё в её ранней юности, потому выбирать приходится между сырными, со вкусом соуса барбекю, соуса ранч и сладкого чили. Она берёт ранч, потому что ей нравится синий цвет и абсолютно не нравится химозный сыр. Она берёт пластыри с Гарфилдом, потому что на этой проклятой заправке почему-то продают только детские пластыри, а ей очень нужны пластыри. Чёрноносые лодочки от Шанель совершенно не щадят пятки и мизинцы. А ещё, наверное, они будут лучше сочетаться с Гарфилдом, чем со Мстителями, Улицей Сезам, Диснеевскими принцессами или Историей игрушек. Она берёт большую Колу в пластиковой бутылке, потому что она уже давно взрослая девочка и ей абсолютно плевать на экологию. Она берёт красный леденец в форме сердечка, потому что надо же хоть что-то купить Алисе. Она расстроится, если ничего ей не купить. Мужик за кассой смотрит на Мию, как на самую настоящую инопланетянку. За заправку и за всю эту вредную дрянь прямиком из детства она платит платиновой Американ Экспресс. Не улыбается, но благодарит. Каждая работа заслуживает похвалы.       На улице Мию ждёт арендованный малыш Ауди в кузове кабриолет. Конечно же, цвета синего хрома. А ещё, конечно же, её ждёт скучающая Алиса, пыльно-рыжие волосы которой отлично сочетаются с синим хромом и прекрасными пустынными небесами. Мия садится в машину, отдаёт Алисе леденец и открывает пачку Доритос. Алиса говорит: «Миссис Чой, эти чипсы непременно отложатся у вас в бёдрах». Мия приспускает тёмные очки от Рэй-Бэн: «А тебе что, не нравятся леди с большими жопами?». Алиса смеётся. У неё очаровательный смех. Она достаёт из сумочки крем от загара и снова мажет лицо. У рыжих чувствительная кожа. Плохо сочетается с пустынным климатом. Мия снимает лодочки и клеит свои дурацкие пластыри с Гарфилдом. Алиса снова смеётся, говорит, что, как только они доберутся до какого-нибудь города, им обязательно стоит заказать лазанью. Мия соглашается. Заводит машину и снова выезжает на дорогу. Алиса включает своего чёртового Луи Томлинсона. Ну, по крайней мере, это точно лучше, чем чёртов к-поп. ***       Знаменитый Город Грехов похож на одну сплошную ложь. В этом он напоминает Мие родное Большое Яблоко. Лас-Вегас — развязный брат-близнец чопорного и педантичного на его фоне Нью-Йорка. Наверное, они, как в каком-нибудь идиотском бразильском сериале, ненавидят друг друга и постоянно открещиваются от этого родства, но всё равно каждый день видят друг друга в зеркале. Наверное, в итоге окажется, что они ненавидят в первую очередь самих себя. Наверное, Мие должно быть плевать на это. Она совершенно голая. Она лежит в джакузи и курит тонкие сигареты с отвратительным вкусом химозного винограда. Жалеет, что оставила Кэмел дома. Эти бабские сигареты как будто придумали для каких-то других баб. На диване в гостиной сидит настолько же голая Алиса. Расчёсывает волосы. Мия окунает сигарету в воду, выбрасывает её с балкона. Смотрит на Алису. Алиса смотрит на неё. Она буквально девочка с обложки Космополитен. С обложки Вог. С обложки Элль. С обложки ещё миллиона идиотских глянцевых журналов, придуманных белыми для других белых. Продолжается их вечный разговор об одном и том же, но всегда разными словами.       — Во мне нет ничего особенного, — говорит Алиса, видимо, снова забывая, что абсолютно ни в ком нет ничего особенного. — Работа моделью — чистая удача. Мне просто повезло родиться с нужным ростом и правильным размером сисек, чтобы подойти под стандарты нынешней моды. — Она откладывает расчёску. Без утюжка её волосы похожи на длинный пушистый хаос.       — И что? — Мия меняет позу, поудобнее садится в джакузи. Пультом меняет цвет подсветки на что-то близкое к синему хрому. — А мне просто повезло родиться азиаткой, которая понимает математику. — Она усмехается. В голове почти звучит голос Очаровашки Ричи: «Все азиаты понимают математику. Нет?». — И которую не захотел пялить ни один чёртов белый яппи. Пришлось работать башкой. — Алиса молчит в ответ. Поднимается с дивана, кошачьей поступью подходит к джакузи. Садится на край.       — Но потом у тебя появились власть и деньги, и они каким-то чудом стали уже не такими привередливыми, — с лёгким кокетством подмечает она.       — Ага. — Мия нежно чмокает Алису в плечо. — Ричи сделал мне предложение, чтобы выиграть пару очков в глазах японских партнёров. — Алиса в ответ нежно проводит рукой по мокрым волосам Мии. — Этот придурок напрочь забыл, что я кореянка.       — И ты решила ему не напоминать? — всё с тем же кокетством продолжает Алиса.       — Зачем? Он же лоханулся, а не я. — Мия приобнимает за талию, прижимается щекой к её плечу. — Я-то как раз осталась в выигрыше. Встретила тебя, милая. — Мия поднимает взгляд. Алиса, конечно же, улыбается. ***       Секс в лучшем случае пару раз в полгода. В худшем — пару раз за месяц. Чтобы у мистера Ричарда Эдвардса и миссис Мии Чой случился половой акт, должны были сойтись все звёзды, все планеты и все записи в ежедневниках. Мию такое вполне устраивало, потому что секс с этим Очаровашкой Ричи, любившим, выпив, похвастаться длиной своего члена, был, мягко говоря, не вау. Что думал об этом Ричи — его проблемы. Когда все звёзды, планеты и записи удачно сходились в нужной точке, Мия с достоинством и смирением настоящего самурая вставала перед Ричи на колени и делала этому придурку самый лучший минет в его жалкой жизни или, так уж и быть, позволяла минут десять попыхтеть над собой, чтобы бедняга случайно не потерял веру в свои мужественность и главенствующую роль в семье. У них был подписан брачный договор, потому Ричи всегда старательно делал вид, что секса раз в столетие ему вполне себе достаточно. Он же мужчина самых честных правил, верно? Он же так любит свою жену. Эту, как её там… узкоглазую, короче.       Мия не идиотка. Поэтому у них и был подписан брачный договор. И всё-таки ей нравились семейное налоговое послабление, кольцо на пальце и звание миссис. Да, от фамилии мужа она отказалась. Странно было бы, если бы не отказалась. На её исторической родине нельзя менять имя после свадьбы, так что на все уговоры она предъявляла Очаровашке Ричи карту «культурная апроприация». Он не знал и не особо хотел знать истинное значение этого понятия, но боялся его, как огня, поэтому со временем отстал. Мия же от скуки и ради вклада в надёжное будущее нанимала частных детективов, но тем особо копать и не приходилось — абсолютная каждая крыса на Уолл-Стрит непонаслышке знала, насколько у Очаровашки Ричи длинный член. В сейфе Мии хранились оригиналы важных документов, ценные бумаги, сигары Эштон и фотки Ричи с его миленькими глупенькими моделями с обложек Космополитен, Вог, Элль и остального миллиона идиотских глянцевых журналов. Так было, пока коммандер Сид не притащил очередную пачку фотографий. Рыжеволосая малышка Алиса Гутенберг сразу же пробудила в Мии почти что детское любопытство. Пробудила в ней ту самую Чой Йе Ын, которая была готова сбегать из дома через форточку в туалете, чтобы посмотреть с Фрэнком записи Бивиса и Баттхеда.       — Эм… — Мия заказывает столик на двоих в Бурлеске. Приглашает Алису от лица Ричи. Надевает своё самое лучшее чёрное платье от Живанши. Бесстыдно поправляет помаду Диор, пока Алиса от неловкости пытается спрятаться за меню. — А вы..?       — Жена Ричарда. — Мия захлопывает зеркальце, вместе с помадой убирает обратно в сумочку.       — Ой. — Алиса вся съёживается, будто от этого её будет меньше видно. Бросает тонким тихим голоском: — Он не говорил, что у него есть жена…       — Конечно, не говорил. — Мия лениво опускает взгляд в меню. Если честно, ей плевать, что заказывать. Лишь бы не молоко, сыр, творог и всё такое. Ох уж эта азиатская непереносимость лактозы. — Какой изменщик вообще скажет, что у него есть жена?       — Миссис Эдва… — Алиса откладывает меню и выражение лица у неё невероятно виноватое. Выглядит она очаровательно.       — Чой, — перебивает Мия. — Миссис Чой.       Теперь на лице Алисы вдруг возникает что-то похожее на осознание. Вечер мгновенно становится чуть более непринуждённым. Мия спрашивает, какое вино Алиса обычно пьёт. Алиса отвечает, что не пьёт вино. Ей больше нравится немецкое пиво, но по контракту ей его нельзя. Мия невозмутимо заказывает самое лучшее пиво на двоих. Они едят что-то там со спаржей, авокадо, цыплёнком, телёнком и чем-то ещё. Неважно. Мия спрашивает про работу. Алиса рассказывает, как сначала работала в Китае, потом наработала себе приличное портфолио, и модельное агентство решило на пару сезонов оставить её дома в Европе. В Европе она тоже удивительно хорошо прижилась, потому теперь, вот, отправилась покорять Новый Свет. Она говорит, что ей просто повезло подходить сразу под три крупнейших модельных рынка. Мия только про себя поражается тому, что в Китае вообще востребованы белые девочки-модели. Хотя, очевидно, множество их шмоточных и косметических фабрик работают именно на белых господинов. Наверное, не так уж это и поразительно.       В Бурлеске слегка шумновато на вкус Мии, да и спаржа у них всегда переварена. Ужин заканчивается под смех Алисы из-за какого-то дурацкого старого анекдота. Мия за всё платит, Мия подвозит до отеля, Мия на прощание по-джентльменски целует Алису в тыльную сторону ладони. Алиса смущается. Она очень мило выглядит в розовом платье-миди от Версаче, но всё-таки синий ей бы больше подошёл. Алиса неуверенно просит хоть какие-нибудь контакты Мии: «Мы же не сможем постоянно общаться через Ричарда… это будет немного странно». «Тебе не кажется, что вся эта ситуация целиком немного странная?», — игриво отмечает Мия. «Странная. — Алиса кивает. — Но я не хочу в следующий раз гадать, кто из четы Эдвардс-Чой пригласил меня в ресторан. — Она закусывает губу. — Хочу точно знать, что это была ты». Мия после этого вечера остаётся с чувством приятной юношеской окрылённости. Гонит по тёмным улицам Нью-Йорка, слушает старый добрый Радиохэд и старается не думать, что завтра у неё десять совещаний, пятнадцать деловых встреч и примерно сотня документов на подпись. ***       Добравшись до ближайшего города, они действительно заваливаются в первую же приличную забегаловку и заказывают лазанью. Тут довольно уютно, почти чисто и у всех посетителей чрезвычайно забавный говор. Во время ожидания Алиса с максимально сосредоточенным лицом пытается построить шалаш из зубочисток. Когда приносят очень плохой кофе и, наверное, не такой уж и плохой лимонад, Мия якобы случайно сбивает шалаш Алисы. Алиса дует губы, говорит: «Я пошутила бы про Пёрл-Харбор, но не хочу выглядеть тупой расисткой». «Тогда пошути про Корейскую войну, милая». «По-моему в этом будет только больше расизма». «Будет. Но ещё это будет остроумно». Лазанья здесь довольно посредственная, но это не мешает за приятными разговорами просидеть в кафе почти до самого вечера. Небо плавно становится фиолетовым, огоньки звёзд с каждой минутой начинают сиять всё ярче. Алиса тащит Мию в малюсенький парк аттракционов. Выпрашивает себе радужную сахарную вату и просится на колесо обозрения.       Мия соглашается. Соглашается, даже если ржавчиной испачкает свою чёрную юбку-карандаш или порвёт её о какой-нибудь острый край. Местное колесо обозрения совершенно не вызывает доверия, но малышка Чой Йе Ын всегда любила рисковать. Любила ночью слоняться по Адской Кухне, любила перебегать дорогу в неположенном месте, любила совать руки в клетки к животным в зоопарке, любила вместо школьного обеда поддерживать маленькие мексиканские забегаловки, любила кататься на метро в час пик. Алиса радостно садится на скамейку, а билетный чувак опускает штуку, похожую на страховку на американских горках. С лёгким скрипом колесо обозрения приходит в движение. Всё вокруг подсвечено кучей жёлтых лампочек. Алиса на радостях впервые целует Мию в губы. Поцелуй на вкус чистейший сахар, а у помад Диор есть дурацкая особенность оставлять свои следы на абсолютно всех поверхностях. Теперь губы у них примерно одинакового цвета, но Мия скорее счастлива, чем нет. Она обожает всё это совершенно глупое ребячество. А небеса тем временем из фиолетовых уже давно превратились в тёмно-синие.       — Так почему ты не вышла за Фрэнка? — из праздного любопытства интересуется Алиса, пока Мия пытается выиграть ей какую-нибудь мягкую игрушку.       — Потому что он гей. — Мия всегда была хороша в дартсе, но местные игры придуманы не для того, чтобы люди в них выигрывали. — Не хотела портить ему репутацию среди своих. Пусть уж найдёт себе милого мальчика, они поселятся где-нибудь в Калифорнии, заведут Бигля или Джек-рассела и будут присылать мне открытки с пин-ап девочками.       — Тебе нравятся пин-ап девочки? — Алиса усмехается и пытается на скорую руку сделать причёску из пятидесятых. Выходит так себе.       — Прекрати. — Мия хохочет. Вручает Алисе трофей в виде плюшевого гуся, приобнимает её за плечо. — Тебе, вот, нравятся к-поп девочки, но я же не бегу наращивать волосы и делать балаяж.       — Мне нравятся важные и богатые милфы из корейских дорам, — почти томно бросает Алиса. — В этот архетип вы идеально вписываетесь, миссис Чой. ***       Коммандер Сид однажды сказал: «Боги, Мия, какая же ты всё-таки стерва… Но в этом и кроется всё твоё очарование». Мия хотела бы распечатать эту цитату и повесить в кабинете вместо мотивационного постера с котятами. Или на кухне, в крайнем случае. Белые домохозяйки же обожают эти дебильные таблички Живи Смейся Люби, но в её минималистичный интерьер из стали, камня и пластика такая дизайнерская отрыжка точно не впишется. В суд Мия приносит обувную коробку с фотографиями и список имён каждой модели, с которой Очаровашка Ричи успел переспать за всё время их брака. Даже чопорный и терпеливый старикан Клетус, семейный адвокат династии Эдвардсов, смотрит на Ричарда как на самое безмозглое существо на свете. Но стерва в этой ситуации, конечно же, по-прежнему Мия. По решению суда большая часть общего имущества вполне законно переходит в её владения. До трусов обобрала бедного безгрешного муженька. Как посмела? «Я не стерва, Сид. Я просто знаю себе цену».       Мия берёт небольшой перерыв. Откладывает все размышления о том, кому на Уолл-Стрит продать спортивный Порш и яхту Очаровашки Ричи, и решает пригласить Алису в бар Малыш и Толстяк. Заказывает дорогое японское пиво, спрашивает, где Алиса училась. Она рассказывает, что училась в женском пансионе в пригороде Кёльна. Там было много иностранных девочек со всей Европы. Её лучшая подруга англичанка, потому у Алисы такой крепкий британский акцент. «Как ты от женского пансиона докатилась до модельного бизнеса?». «Мы все там девочки и все там хорошо общались. Все же в тайне мечтают торговать рожами, разве нет? Одна знакомая решила попробовать себя на кастинге, потащила меня за собой. Слово за слово… и вот я уже влипла по самое не хочу». Чуть позже, где-то на третьем бокале пива, Алиса наконец спрашивает, как же Мия вообще стала финансисткой. Мия задумчиво стучит ногтями по бокалу. «Если кратко: слово за слово… и вот я уже влипла по самое не хочу».       — Ты смотрела Волка с Уолл-Стрит? — Алиса кивает. — А смотрела Олдбоя? — Алиса качает головой. — Вот посмотрим с тобой Олдбоя, и тогда я тебе расскажу. ***       На афише маленького кинотеатра в маленьком городе бежевым по белому написано: «Приключения Посейдона». Фильм прямиком из семидесятых, да и сам кинотеатр как будто прямиком из семидесятых: все эти пыльные красные кресла, все эти моргающие лампочки, это шипение из проекционной рубки, эта глупая лепнина на потолке. Что может быть романтичнее, чем сидеть в полупустом зале и смотреть фильм о том, как кучка белых америкашек пытается выжить на перевернувшемся корабле? Мия вспоминает, как они с Фрэнком бегали по ночам в похожий кинотеатр в Гарлеме и смотрели чёрно-белые ужастики. Нет на свете ужастиков страшнее, чем чёрно-белые ужастики. У них была душа. Алиса охает и ахает, она предельно увлечена и вовлечена, она сопереживает этой кучке актёров и кучке реквизита. Мия больше заинтересована Алисой, чем происходящим на экране. Она сидит и жалеет, что не взяла билеты на места для поцелуев. Хотя, наверное, она уже слишком взрослая для мест для поцелуев. Уже слишком взрослая для всей этой очаровательной подростковой романтики. Как же быстро летит время…       После кинотеатра они бесцельно слоняются по городу, пока Алиса не решает зайти в драгстор. Она замирает возле полки с косметикой, долго выбирает всякую невероятно сомнительную фигню. Делает свотчи, проверяет сроки годности. Мия поглядывает на это без интереса. Она давно уже настолько дешёвую косметику не видела, но в ней настолько дешёвая косметика и не вызывает совершенно никакого энтузиазма. Она берёт упаковку самых обычных скучных пластырей без Гарфилда. Алиса тем временем берёт палетку цветных теней от Никс, тон от Мейбелин, помаду от Ревлон, хайлайтер от Вет&Вайлд. Мия морщит нос, но решает промолчать. С пакетиком пластырей и косметики они возвращаются в съёмную квартиру, разогревают вчерашнюю пиццу, включают какое-то вечернее шоу. Алиса кладёт голову Мие на плечо. Долго не решается ничего сказать, но в итоге очень застенчиво спрашивает: «Мия… а можно тебя накрасить?». Мия думает. Смотрит на «смешного» белого мужика в телеке, задумчиво откусывает кусок тёплой, но раскисшей пиццы. В голову приходят только всякие колкости, но малышка Чой Йе Ын в полном восторге от предложения. Мия кивает.       Алиса радостно пододвигает поближе журнальный столик, раскладывает на нём всю привезённую и купленную косметику. Стирает помаду Диор, стирает тени Шанель. На фоне ведущий шутит что-то про фондовые рынки, и Мия по привычке фыркает. Алиса недовольно тыкает в нос и приказывает совсем-совсем не шевелиться. Художник творит! Не смейте мешать! Нанесение тональника чужими руками — приятный массаж и милый момент единения. От кистей щекотно, а лицо у Алисы такое сосредоточенное, что Мие очень хочется засмеяться, но она из последних сил держит серьёзную рожу. Просит накрасить синими тенями, потому что больше ни на какие другие совсем-совсем не согласна. Уважаемая визажистка прислушивается к требованию своей модели: набирает на кисть побольше этих теней-мела и с особенной страстью втирает их в веко. Вместо блестящих теней берёт хайлайтер, а помаду наносит только на центр губ и растушёвывает пальцами. С торжественным «Та-дам!» даёт Мие зеркало. Из зеркала на Мию смотрит самая настоящая девочка-неформалка.       — Это ты так вспомнила наш разговор про к-поп девочек? — нейтрально интересуется она.       — Неа, — чуть сконфуженно бросает Алиса. — Ты скорее похожа на девочку, которая слушает к-поп, чем на кого-нибудь из девичьих групп. — Она пододвигается чуть поближе. — Тебе не нравится? Просто я подумала, что это будет забавно. Вы, корейцы, совсем не стареете. Хоть сейчас с тобой тиктоки записывай.       Мия усмехается. Ей всё нравится. Ей абсолютно всё нравится. У неё прекрасная жизнь. Она откладывает зеркало, целует Алису в губы. Поцелуй плавно и романтично перетекает в горизонтальную плоскость, Мия нащупывает пульт от телека и выключает это идиотское шоу. Ага, ещё она под шутки про фондовые биржи не трахалась. Не в этой жизни. Во время заминки Алиса предлагает перебраться в спальню. Мия недовольно закатывает глаза, но встаёт с дивана. В спальне всё начинается заново: снова долгий поцелуй, снова плавный переход в лежачее положение. Мия как-то запоздало решает спросить: «А у тебя вообще есть опыт с женщинами?». Алиса почти оскорблённо откидывает назад свои длинные рыжие волосы. «Я училась в пансионе для девочек, миссис Чой. А в Китае мы жили в одной квартире на пятерых моделей. Сама как думаешь?». «Может быть, тогда хочешь немного побыть главной, крошка?». «Да!». Мия хохочет, раскидывает руки на мятой постели. «Я вся в твоей власти». ***       Мия снова курит, но на этот раз свои привычные Кэмел. Представляет, что у неё теперь, наверное, абсолютно всё лицо в этих идиотских меловых тенях. Зато синего цвета. Похоже, детская мечта Мии — превратиться однажды в одного из инопланетных чудиков из фильма Джеймса Кэмерона. Она усмехается. Стряхивает пепел в стакан. Алиса рядом крепко обнимает и недовольно бурчит из-за запаха сигарет. «Хочешь, чтобы я вейпила?», — иронично бросает Мия. Алиса почти вскрикивает: «Никогда в жизни!». Она садится на постели, потягивается. Она чертовски красивая: милое личико, аристократично-бледная кожа, мягкие изгибы. Вся такая прелестная рыжая девочка из Германии. Слишком хороша для такого идиота, как Очаровашка Ричи. Да, если честно, слишком хороша для абсолютно любого идиота. Мия целует Алису куда-то в рёбра, нежно гладит по бедру. Так уж и быть, решает потушить сигарету. Ради такой леди можно и курить бросить… со следующего понедельника.       — Почему ты всегда говоришь, что моделинг — просто случайность? — праздно интересуется Мия. — Ты настолько скромница?       — Не совсем. — Алиса садится поудобнее, вся подставляется под поцелуи. — Это скорее констатация факта. Важным дядям понравились мой размер одежды и моя длина волос, и вот я уже на вершине мира. Конкретно мой вклад в построении этой карьеры: умение два часа сидеть, пока визажисты тебя красят, а потом десять часов стоять, пока фотограф тебя фотографирует. — Она вздыхает. — За остальное спасибо маме с папой.       — Ну, выносливость и сила воли — хорошие качества. Не каждой дано столько сидеть и столько стоять. — Попытка приободрить получается какой-то неуклюжей, но какая уж есть.       — Нет, ты не понимаешь, — полушёпотом возражает Алиса. — Дело не в том, что я обесцениваю свой вклад. А в том, что это вообще не работа моей мечты. Не жизнь моей мечты. В целом… не моя мечта. — Мия поднимает на неё глаза. — Я могу гораздо больше, чем просто сидеть и стоять. Я гораздо больше, чем просто размер одежды и длина волос. Поэтому я и говорю, что это случайность. Потому что, если нет, то… — Она пожимает плечами. — То моя жизнь закончится в момент, когда кто-нибудь из важных дядь заметит целлюлит на моей жопе. — Мия хохочет. Чмокает её в щёку.       — О, поверь, милая, ты гораздо больше этого, — говорит нежно-нежно.       — Да. — Алиса уверенно кивает, но потом слегка смущается. — И… рядом с тобой я правда чувствую, что могу быть чем-то большим. — Закусывает губу. — Ты такая… крутая. Обалденная. Крышесносная.       — И вся твоя. — Они смотрят друг другу в глаза.       — И вся моя. — Алиса, конечно же, улыбается.