Ссора на кладбище

      Они оба молчат. Отец и дочь сидят рядом, повернутые спинами друг к другу — дочь смотрит на землю, наблюдая за каким-то ползающим в траве жуком, а отец смотрит в небо, рассматривая плывущие облака. Им не хочется отсюда уходить — она ему назло, а он слишком зол, что не может достучаться до неё.       Они молчат. Отцу это не нравится. Дочь это почти устраивает. — Извини. — Они сказали это одновременно. Для обоих это стало неожиданностью — они не думали, что другой извинится. Они кинули взгляд друг на друга, после чего вернулись в прошлую позицию. Помолчали еще немного.       Он начал первым. — Я не хотел тебя задеть. Просто, понимаешь-       Она моментально раздражилась. — Что, ты снова будешь оправдываться? «Ну, ты понимаешь…», «Просто для меня…», «Взгляни на ситуацию с моей стороны!»… А ты думал взглянуть на ситуацию с моей стороны, хотя бы раз? — за агрессией таилась обида. — Естественно я думал, но ты не даешь мне это сделать! — Он тоже перешел на повышенные тона. За агрессией таилось бессилие. — Так а что сложного-то? Просто немножечко подумать прежде чем говорить!       Он задумался. — Но в этом и есть сложность. Я не могу тебя понять, но ты и не объясняешь. — Он немного замялся. — Пожалуйста, поговори со мной. Я тебя выслушаю. Правда.       Молчание. Отец и дочь сидят спина к спине. Отец смотрит на землю, дочь смотрит на небо. — Меня раздражает, что вы меня не понимаете. Ты и мама. Вы не поддерживаете мои увлечения, вы не поддерживаете все, что вам кажется минимально «неправильным» для девушки. Для девочки. Вы воспринимаете меня как… Как маленькую девочку. Но я уже не маленькая, и то что я девочка — ни на что не влияет. — Но мы же беспокоимся! Твоя тяга к кладбищам, твоя тяга к оружию — это повод для беспокойства! Ты можешь пораниться, ты можешь- — Я справлюсь! — Она снова повысила голос. — Да, я могу пораниться, но я это переживу! Или что, вы думаете что я слишком хрупкая чтобы перетерпеть? Что я просто развалюсь от малейшего прикосновения, ведь я «леди»?       Он не знает что сказать. — Конечно мы так не думаем. Но ты можешь пораниться слишком сильно, так, что даже мужчина не пережил бы. — «Даже»… — Она хмыкнула. — И что, какая тогда разница, девушка я или нет? Неужели вы бы разрешили сыну ходить по кладбищам и спускаться в пещеры?       Он снова задумался. — Наверное, нет. Это слишком опасно. — Так и какая тогда разница? Зачем оправдывать это все моей «женственностью»? Почему не сказать прямо: «Мы беспокоимся за тебя!»? Это, конечно, тоже раздражает, но чуточку поменьше. Да и вы все равно так говорите иногда, может, стоит ограничиться? — …Мы росли в другом времени. Это то, что мы слышали от старшего поколения, когда сами были детьми. Нам сложно подстроиться под новое время, и мы все еще не понимаем, почему все не так, как мы всегда думали. — Так может, время подумать еще раз?       Отец и дочь повернулись лицами друг к другу. Они смотрят друг другу в глаза. — Это правда не так легко, как звучит для тебя.       Дочь смотрит на руки отца. Он нервно теребит какую-то травинку в руках. Она берет его руки в свои. — Я помогу.       Отец и дочь обнялись. Неловко, немного неуверенно, но крепко. — Я попробую измениться ради тебя, Эбигейл. — Ради нас.