my love mine all mine

***

Воздух пах сладко. Ветер колышет листья так нежно, насколько под силу сделать это ему аккуратно. Деревья, кажется, перешёптываются между собой. Не понятно, обсуждают ли они задумчиво пришедшего гостя в столь поздний час, но какое это имело значение? Что с того? Пришли не к ним, пришли к той, кто появляется так редко и чьё появление не всегда увидеть. В детстве Комаэда умилительно назвал это огромным сыром на тёмном небе. По сей день с этого факта так часто смеялся, может быть, насмехаясь над своей такой забавной нелепостью. Луна. Такая яркая ночью, которая была здесь с самого начала и будет до самого конца. Была прежде Нагито и будет после него. Интересно, сколько же она увидела зв все те времена, которые прошли, может, так быстро? Такое большое, бессмысленное вроде для других пятно. Другие не видели в луне чего-то прекрасного настолько часто, насколько делал это Комаэда. И он бесповоротно решил, что ей можно доверять. Что ей нужно доверять. Милость — то, что даже ночью мы имеем свет. Имеем возможность не потеряться, потому что над величественным куполом неба, есть маленький проводник в виде спутника. До чего же это, с одной стороны, забавно. До чего очаровательно иметь кого-то не в зависимости от того, одинок ты с людьми, или — нет. — Могу ли я тебе послать своё сердце? — Этот вопрос таким же ровно детским и наивным кажется, как и утверждение о луне, произнесённое так серьёзно ещё в детстве. Ему кажется, что ему откажут. И, словно останавливая своего собеседника от желания уйти, чтобы уцепиться за него ещё немного, ещё раз, говорит поспешно ей: — Чтобы оно светило рядом с тобой, когда меня не станет? — Комаэда верит, что его слышат. Комаэда хочет верить в это больше, чем верил сейчас. Звёзды на ясном небе мерцают. Камукура ему говорил когда-то о том, что сами по себе звёзды так не сверкают, но всё дело в атмосфере и частицах, разлетающихся по космосу. Вроде. Нагито запоминал каждые слова Изуру, и старался, по крайней мере, будь это односложный ответ или цельная лекция. Ему всё равно. Как бы отреагировал бы Изуру на то, что Комаэда стал маленькой звёздочкой на небе? — И, ещё, — Нагито сводит брови к переносице, будто сейчас от него уйдут, так и не дослушав столь невинную просьбу. — После того, как я умру, пролей свет на Камукуру. Не дай ему потеряться, пожалуйста. Потому что Камукура показал ценность его сердца. Он показал его полную ценность и то, что другие видеть не хотели из принципа, заприметив самые ужасные черты характера и делая основу лишь на них. Комаэда не знает, насколько правильная мысль о том, что с Камукурой он смог почувствовать себя человеком. Не знает, потому что не уверен до конца, что человеком является. Изуру поселился в его сердце так давно и так намертво, что Нагито понятия не имел, стоит ли с таким что-то делать. И принял решение, что не лучший вариант от себя отрывать что-то, что стало уже неотъемлемой частью. Интересно, сколько нужно Комаэде расположить вокруг себя звёзд, чтобы называться небом? Нет, он не смеет даже о таком думать. Это недопустимо. Нагито не уверен, что ему стоит делать шаг. Не уверен, что девять этажей — такая большая высота. С его удачей он будет умирать в больнице, переживая все человеческие муки. Комаэда всё же думает, что это не настолько хлопотная для других смерть, но такая прекрасная для человека, вроде него. Камукура сказал, что вся его любовь принадлежит ему самому. Что ему не нужно отдавать её Изуру. Что не стоит. Что так будет лучше. В последнюю встречу. — Прошу, Камукура, пообещай, что мы ещё встретимся, — Нагито улыбался ему так сломанно, что тот сам не знал на какой-то момент, что ответить. — Нет, Комаэда. Я не могу обещать то, что может не быть. Холодный воздух оседал неприятно на дне лёгких в тот день. Он всё ещё помнит это. И ему больно. Больно. Нескончаемо больно. И ему жаль, что время вспять повернуть нельзя. И почему-то, когда Нагито без страха стоит у самого края, наблюдая за тем, как носки пальцев ни на что не упираются, он думает, что так правильно. Что так нужно. Что так будет лучше. Но нет смысла думать о том, когда под ногами больше ничего нет. Когда всё кончается так быстро, что сонный Комаэда не успевает это обработать в своей голове. Он думал, что так правильно. Той ночью Камукура, наблюдая за ночным небом, заметил появление новой звезды.