Оковы чистой крови

Сиенна готовилась ко сну. День выдался слишком длинным и насыщенным. Знакомство с друзьями Регулуса, встреча с другом, которого она считала погибшим почти два года, алкоголь, а потом еще и странное ощущение посетившие ее в тот момент, когда она выводила татуировку на торсе возможного жениха. Девушка никак не могла дать определение своим чувствам. Это была не симпатия и уж точно не влюбленность, но что-то между ними произошло у водопада. «Вероятно просто влечение. Он красивый аристократ, а у меня давно никого не было» — попыталась внушить себе девушка, задумчиво расчесывая волосы перед зеркалом. Внезапно дверь в ее комнату скрипнула и через мгновение, Сиенна в отражение увидела улыбающегося Антонина. Парень был в одних пижамных штанах, с влажными после душа волосами и уже заметно протрезвевший. Его появление нисколько не удивило девушку. Она знала, что Долохов придет и не станет предупреждать. Он несмотря на свое происхождение, мало отличался манерами, предпочитая идти напролом. — Я надеялся, что ты завалишься ко мне, как только все разойдутся спать. — С обиженным видом констатировал парень. — Время уже половина второго, а ты все не идешь, пришлось самому пробираться в комнату дамы, как какому-то извращенцу. — Какому-то? По моему ты и есть извращенец. — Язва. — Нахал. — Не осталась в долгу девушка. Антонин развалился на двухспальной кровати, заложив руки за голову и в полной тишине наблюдал, как Сиенна наносит на ноги крем, скользя от лодыжек к коленям и выше. Это было совершенно неподобающее поведение для юной аристократки, но в этой комнате подобное мало кого волновало. Эти двое видели друг-друга в самых разных состояниях, порицаемых в чистокровном обществе. Антонин не отрываясь, с жадностью достойной голодного зверя, следил за каждым движением подруги. В последний раз они виделись когда ей было четырнадцать и за два года рыжеволосая малышка сильно повзрослела. Он не сомневался, что чистокровные волшебники целыми полчищами вьются вокруг нее. Тоненькая фигурка, хищный взгляд, острые скулы и рыжие волосы вероятно делали ее объектом вожделения для многих. — Так и будешь там сидеть? — Заметив, что девушка закончила, спросил он. — Мы конечно давно не виделись, но я надеюсь между нами ничего не изменилось. Сиенна с улыбкой поняла, что имеет ввиду ее друг. Она легко забралась на высокую постель и прильнула к мужской груди, чувствуя как крепкие руки обняли ее. В дни обучения в Колдовстворце или те времена, когда Антонин поселился в имении Канарис, ребята постоянно засыпали так, прячась от страшного мира в надежных объятиях друг-друга. — Ты не представляешь, как я скучал по тебе, Син. — Прошептал ей в макушку парень. — Я столько раз порывался тебе написать, рассказать, что жив. Это было чертовой пыткой. — Почему же не написал? — В ее голосе слышалась обида. Они конечно разобрались, но от обиды избавиться оказалось куда сложнее. Сиенна не могла по щелчку пальцев выбросить из памяти те два года полные слез, недосказанности и презрения к самой себе. Она каждый день винила себя в смерти друга, приносила на его могилу цветы и рыдала в подушку, умоляя Сварога вернуть ей Антонина. Сейчас все это казалось бессмысленным. Сиенна чувствовала себя обманутой и одновременно с тем счастливой. От смеси столь разношерстных чувств начинала болеть голова. — Я боялся... сам не знаю чего. Антонин замолчал, вспоминая худшие дни в своей жизни. С самого рождения каждый его день был наполнен болью, побоями, криками и угрозами. Антонин должен был стать главой своего рода и оттого Михаил с каждым годом становился все более придирчив. К слову младших детей это никогда не затрагивало. Слова отца, самого родного на свете человека незаживающей раной отпечатались на сердце молодого парня. «Ты хочешь опозорить наш дом, мелкий паршивец?!» «Я выбью из тебя все это дерьмо, уродец!» «Я скорее убью тебя, чем позволю тебе возглавить и опозорить наш славный род.» Эти слова подкреплялись побоями, непростительными заклинаниями, проклятьями. Михаил никогда не был милосердным, порой запирая сына в темном подвале без еды и воды на несколько суток. Жизнь Антонина напоминала фильм ужасов, пока в один день в его комнату не ворвалась рыжеволосая малышка верхом на Келпи. Тогда-то все и изменилось. Сиенна Канарис, наследница самого благородного дома в стране, стала для загнанного и молчаливого парня — другом. Она стала первой кому он рассказал об ужасах своей семьи и показал свои шрамы. И она не испугалась. Сиенна осталась с ним, нежно обнимая, покрывая его раны поцелуями и шепча, что они вместе что-нибудь придумают. Это были три лучших года в его жизни. Даже побои и раны оставленные темномагическими проклятьями больше не волновали парня, потому-что после них, всегда приходила Сиенна и садясь у постели наносила на его тело целебный руны. Но всему рано или поздно приходит конец. Этот конец случился на семнадцатый день рождение Антона Долохова... Праздник был в самом разгаре. Гости пили в честь молодого наследника, эльфы сновали туда-сюда, не позволяя бокалам опустошаться ни на секунду. Братья и сестры Антона танцевали с представителями благородных домов и никто в этой суматохе не заметил, что главный виновник торжества исчез, как и его отец. — Что ты творишь, паршивец? — Антон извивался на ледяном полу под непростительным проклятьем. — Думаешь раз обзавелся покровителями в лице семьи Канарис, так я тебе не трону? Виртус Виолатио! Антон изогнулся дугой, он уже не мог кричать, рот переполняла кровь. Одна косточка за другой ломались в его теле с громким отвратительным хрустом. Он бросил взгляд на ногу, откуда торчала кость и едва не выблевал все то, что уже успел съесть на празднике. Ему стало дурно и все, о чем мог думать парень — это конец. Отец убьет его. Здесь и сейчас. — Анастасия прекрасная для тебя партия! — Тоном, не терпящим возражений, отчеканил Михаил. — Ты сейчас приведешь себя в порядок и извинишься перед ней. Скажешь, что выпил лишнего и... — Нет... — Едва вымолвил парень. — Что ты сказал?! — Я сказал, нет. Я не выйду за Анастасию или любую другую девушку. — Антон лежал на боку, не находя сил подняться и заняться исцелением. — Ты сам сказал, что мне не стать главой рода, так зачем мне женится? Я уйду в мореплаватели, отправлюсь в путешествие. — Лацеро! — Яростно выплюнул Михаил. Проклятье угодило в цель. Антон захлебнулся новой порцией крови заполнившей рот, на его теле стали появляться глубокие кровоточащие раны. Михаил тем временем с маниакальной ухмылкой шагнул вперед и ногой пнул сына, вынуждая его повернуться на спину со стоном боли. Мужчина наступил на его шею ботинком из дорогой кожи, перекрывая воздух к столь желанному кислороду. — Ты и вздоха не сделаешь без моего ведома, сын. — Обозначил свою позицию Михаил. — Я могу лишить тебя жизни щелчком пальцев. И я сделаю это, если ты не вернешься в зал и не извинишься перед девушкой. У тебя десять минут. Михаил ушел. Антон закашлялся, а в его голове появилось четкое решение проблемы, назревающее годами. Он не мог здесь больше оставаться... Остаться в этом доме, равносильно подписанию смертного приговора. Михаил сдержит свое слово и рано или поздно убьет главного наследника на роль главы рода. Ему придется инсценировать свою смерть, чтобы обрести долгожданную свободу. Эта идея вызвала улыбку на обычно безрадостным лице. И только тоненький голос внутри умолял остаться, не желая расставаться с единственным человек, ставшим бесспорно важным и дорогим. — Он бы меня убил, останься я в Карелии. — Крепче стиснув подругу в объятиях, пробормотал Долохов. — Ты мог бы жить у меня, мои родители успели к тебе прикипеть. — Он бы меня и оттуда достал, а я не хотел подставлять твою семью, вы единственные, кто были всегда добры ко мне. И я знаю, что ты бы не позволила всему этому пойти на самотек и устроила настоящую взбучку моему отцу. Сиенна положила подбородок на мужскую грудь и забавно поиграла бровями. — Разве это не звучит соблазнительно? Да и твой план не сработал, я все равно поссорилась с твоим отцом. — Когда? — Удивился Антонин. — На похоронах... Этот день был самым сложным для юной аристократки. Антона Долохова официально признали мертвым, затонувшим в море на корабле если быть точнее. Сиенна Канарис едва держалась на ногах, стараясь сохранить презентабельный вид и не отводила взгляд от пустого гроба. Она почувствовала, как отец мягко коснулся ее спины и от этого жеста стало лишь хуже. Хотелось уткнуться ему в грудь и рыдать. Рыдать, пока силы не иссякнут и она не забудется беспокойным сном. Только так она засыпала в последнюю неделю. Успокоительные, которыми девочку пичкали служанки нисколько не избавляли от душевных терзаний. Она раз за разом смотрела на счастливую колдографию, где они с Антоном в обнимку стоят у входа в Колдовстворец и думала о том, что сделала слишком мало. А сейчас она стояла на его похоронах. За два ряда от нее находились Валерия с Андреем, а прямо рядом с гробом стоял Михаил Долохов вместе с четырьмя детьми, братьями и сестрами Антона. Сиенна отвернулась, стараясь не выказать своего отвращения по отношению к отцу погибшего друга прямо на глазах у всех. Церемония прошла для девочки в тумане. Слезы то и дело набегали на глаза, руки предательски дрожали и как только служанка объявила о том, что всех гостей ждут в столовой, Сиенна выскочила на улицу и оперевшись руками на колонну — заплакала. Плечи сотрясались от беззвучных рыданий, рыжие локоны выбились из прически, макияж растекся, но сейчас ее ничего не волновало. Только нескончаемый поток мыслей. Боли. Отчаяния. Вины. А потом она вдруг ощутила невесомое прикосновение к плечу. — Сиенна... — От ненавистного голоса ее передернуло. — Вы были с моим сыном близки, я сожалею. Девочка усмехнулась, смахивая слезы с щек. — Сожалеете? Может стоило сожалеть, когда вы выбивали из него дерьмо ногами? Или может когда запирали его в подвале без еды на несколько суток? Это ваша вина. Лицо Михаила исказила гримаса презрения, но он сжал кулаки, из-за всех сил стараясь сохранить самообладание. Высказывать что-то Канарис, пусть пока еще юной — чревата огромных последствий. За одно неуважение к этой семье могли казнить. — Вы несправедливы. — О, вы то о справедливости много знаете. — Каждое ее слово источало сарказм. — Только где она ваша хваленная справедливость? Справедливо ли было довести сына до такого состояния, что он решил сбежать и в последствии погиб? — Антон всегда был слишком самонадеян. — Отчеканил мужчина. — Вы еще юны и не понимаете, что порой для воспитания нужно прибегнуть к физической силе. Сиенна резко шагнула вперед, ткнув пальцем в грудь мужчины. — Но вам такое воспитание не помогло. Вы жалкий старикашка способный доказать свою власть лишь прибегая к рукоприкладству над человеком, который просто хотел вашей любви и не мог ответить из уважения. — Она вздернула голову и будто возвышалась над главой рода Долоховых, даже несмотря на то, что была значительно ниже. — Ваш род сгниет без Антона, он единственный мог поднять его с колен и моя семья бесспорно бы ему помогла, потому-что, мы, Канарис умеем ценить силу, а в вас увы этой силы я не вижу. Антонин засмеялся и Сиенна почувствовала как затряслась его грудь в приступе безудержного хохота. Он ласково растрепал рыжие волосы на макушке подруги и поцеловал ее в лоб. — Черт, хотел бы я видеть лицо отца, когда его кто-то посмел отчитать. Я твой фанат, Син! — Ну, оно было примерно такое... — Сиенна приподнялась, демонстрируя какое лицо было у Михаила в тот самый день. Она насупила брови и состроила гримасу полную шока, вызывая новый приступ хохота у друга. — Он кстати перестал со мной здороваться и теперь старается близко не подходить на званных вечерах. Антонин почувствовал прилив нежности по отношению к этой безумной девчонке. Только Сиенна Канарис способна оскорбить высокопоставленного человека и выйти сухой из воды. Ему вдруг стало спокойно, от мысли, что они наконец воссоединились. В последние два года парень серьезно изменился. Заметить улыбку на его лице стало невозможно, он был скуп на проявление чувств и отличался особой жестокостью за что его особенно ценили в определенных кругах, но с Син он не мог быть таким. Она будила в нем самые лучшие качества, даже не подозревая об этом. — Расскажи мне как дела в Карелии. Как Аксенов, Лерка, твоя семья? Анита Викторовна по-прежнему тот еще тиран в юбке? — Андрей как обычно, болтает с животными и почти все время живет в школе, домой только на праздники возвращается. Валерия по-прежнему неумолимый сгусток жизнерадостности. Мы недавно взорвали статую основателя... Антонин вскочил, широко распахнув глаза. — То есть как взорвали?! — Мы решили полетать на драконах и мне достался неуправляемый... — Дай угадаю, это была твоя идея? — Почему чуть что, сразу я? — С деланным возмущением, спросила девушка. — Потому-что идея оседлать Келпи принадлежала тебе, так-же, как и укротить болотников и посетить чаепитие с русалками в подводном царстве, а еще... — Так, все я поняла. Да, идея принадлежала мне, но ребята согласились. — Тебе попробуй откажи. Вечность не забудешь. Сиенна со смехом бросила в парня подушку. — Анита Викторовна тогда в нас едва-ли не непростительными бросалась, когда увидела нас у разрушенной статуи основателя. Вся школа на ушах стояла, даже директриса соизволила покинуть башню и оценить масштаб трагедии. — Не удивительно. Статуя простояла больше тысячи лет. — А еще я бросила Колдовстворец. — Антонин вскинул брови. — Ну не бросила... скорее перевелась на домашнее обучение. — Ты же очень любила школу. Точнее шалости, которые можно было там устраивать. — Она отнимала много времени, а мне надо искать мужа, заниматься делами будущей главы рода и сложно посещать занятия, находясь почти все время в разъездах. Антонин недовольно цокнул языком, возвращая подругу в свои объятия. Он знал, для нее роль главы рода не пустой звук, Сиенна с детства старательно училась, показывала лучшие результаты во всех направлениях магии и в любой ситуации держалась достойно. Но он не мог ни заметить, что обязанности возложенные на ее хрупкие плечи — отнимали все ее время, которое она могла провести с друзьями, как любой нормальный подросток. — Тебе шестнадцать, Син... ты спокойно можешь отложить поиски до семнадцати, а пока просто поживи для себя. — Забыл какая я разборчивая? Уже шестнадцать парней отвергла. — Взгляд малахитовых глаз стал стеклянным. — Ты же помнишь, что может случится если я не выйду замуж до своего восемнадцатилетия и соответственно вступление на пост главы рода? Антонин печально вздохнул. Конечно он помнил... — Ладно, лучше расскажи как у тебя дела. — Попросила Сиенна. — Где ты живешь, может работаешь? Хватает ли всего? — Не волнуйся, денег еще и детям хватит. Я неплохо скопил, обкрадывая своего папашу лет с тринадцати. Гордится конечно нечем, но я знал, что никогда не останусь в том доме. Я купил себе небольшое поместье в Уилтшире, так что можешь считать это за официальное приглашение в гости. — С удовольствием приду. — Люди в Англии не сильно следят за новостями в других странах, так что они понятия не имеют, что я якобы погиб. — Продолжил парень. — Однако мою фамилию слышали многие и быстро приняли в свои ряды. Здесь не идеально, но не так плохо... Разговоры из более важных перетекали в воспоминания, воспоминания в ничего не значащие беседы и ребята не заметили, как уснули. На одной кровати, в объятиях друг-друга и впервые за долгое время никого из них не тревожили дурные мысли о будущем и прошлом... Утром настало время прощаться. Отец прислал Эвану громовещатель с просьбой граничащей с приказом, немедленно вернуться в Розье-мэнор и парни не собирающиеся пользоваться гостеприимством друга, тоже решили возвращаться. Хотя честно признаться Эван был не сильно против того, чтобы ребята остались здесь и продолжили отдыхать. — Я буду ждать тебя у себя. — Важно сказал Антонин, стискивая подругу в удушающих объятиях. — Если не заявишься на неделе, я лично прибуду на Гриммо и вытащу тебя из постельки и неважно, в каком виде ты будешь. — В дом не попасть без специального разрешения или приглашения. — Невзначай напомнил Регулус, уже десять минут наблюдающий сцену прощания. — К Син я всегда найду способ пробраться. — Парень щелкнул ее по носу и целомудренно поцеловал в лоб. — Веди себя хорошо, на драконах не летай и... — Да вали уже! — Перебила его Сиенна. — Приеду я, приеду. Антонин попрощался с друзьями и с хлопком растворился. Эван тоже не стал затягивать, пожал руку Регулусу, немного склонил голову перед Сиенной, сказав, что надеется на скорую встречу и исчез. Сиенна и Регулус остались наедине. Девушка перекатилась с пятки на носок, заложив руки за спину и уточнила: — Домой? Блэк ответил не сразу. — Помнится Нарцисса говорила, ты хотела посетить Косую Аллею. Я конечно не моя кузина, но надеюсь смогу составить компанию не хуже. — Я с удовольствием. Регулус улыбнулся и шагнул вперед, аккуратно беря ладонь девушки в свою и они мгновенно исчезли, переместившись на магическую улочку Лондона. Первое, что бросилось в глаза изобилие цветов — повсюду висели яркие вывески, приковывающие к себе внимание, ведьмы и колдуны не скрывались, наряжаясь в самую юркую одежду, демонстрирующую их статус и принадлежность к миру магии. Сиенна не без удовольствия рассматривала извилистую улочку вымощенную булыжником. Она всегда любила места полные магии. Здесь ей становилось спокойнее. Они с Регулусом двинулись вперед, проходя одно заведение за другим. Тут были и магазины для квиддича и волшебный зверинец, где девушка задержалась рассматривая трех карликовых пушистиков весело прыгающих с места на место. — А это лавка Олливандера. — Проводил экскурсию Регулус, рассказывая про каждое здание и заведение. — В одиннадцать лет все волшебники приходят сюда и покупают палочку. — То есть до одиннадцати вы не колдуете? — Искренне поразилась Сиенна. — Таковы местные законы. Сиенна промолчала, хотя внутри негодовала от установленных порядков. Волшебники на то и волшебники, чтобы использовать свою силу. На ее родине детей обучали пользоваться магией ровно в тот момент, когда они учились говорить и все уходили на обучение в шестилетнем возрасте. Магия уже тогда достигала своего апогея. Вероятно вот почему заграницей существует так много случаев выбросов стихийной магии. Ей становится тесно в теле волшебника к одиннадцати годам. — А это главный банк Гринготтс. Они стояли напротив величественного белоснежного здания, к главному входу которого вели мраморные ступени. Гринготтс возвышался над людьми и маленькими магазинчиками, делая их незначительными и почти незаметными на своем фоне. А потом внимание Сиенны привлек едва различимый в буйстве красок закоулок. — А что там? — Полюбопытствовала она. — Не лучшее место. — Мрачно констатировал Блэк. — Это Лютный переулок. Там очень опасно. Лицо девушки озарила улыбка. — Звучит как вызов. — Даже не думай. — Брось, будет весело! — Сиенна с какой-то детской наивностью схватила Регулуса за руку и потащила его к мрачному закоулку. — Давай, Реджи, не отставай! Ты обещай мне экскурсию и я хочу увидеть все. Регулус застонал, поддаваясь желанию девушки. И какой черт дернул маман согласиться на предложение Канарис, чья дочь как он выяснил славится своей безрассудностью? Один Келпи чего стоит... Но он не мог не признать, что Сиенна вызывала в нем любопытство и желание разгадать, что еще способна выкинуть эта взбалмошная девица. Лютный переулок оказался, кривой затемненной улочкой с лавками, в которых торгуют темномагическими артефактами. Это девушка почувствовала мгновенно. Ее семья никогда не делила магию на «плохую» и «хорошую» и оттого у Сиенны было время потренироваться и поработать с вещами, порицаемые в обычном обществе. — Ты бы хоть записку написала. — Вдруг заговорил Регулус, идя немного впереди девушки, ненавязчиво пытаясь скрыть ее от глаз темных магов. — Какую записку? — Что я не в чем не виноват и это ты затащила меня в это адское местечко. — Пошутил он. Сиенна боднула его плечом, ровняясь с парнем. Ей было приятно, что он пытался ее защитить, однако она не привыкла и не собиралась привыкать к тому, чтобы находиться за надежным плечом мужчины. Канарис испокон веков находились на верхушке власти и встречались с любыми проблемами лицом к лицу. Это было первое, что запомнила девушка из уроков родителей и дедушки. Ребята проходили одну лавку за другой. Тату-салон Маркуса Скаррса не внушала доверия, как и паб «Белая Виверна», у которого столпилось пол дюжины подвыпивших магов, окинувшие сальными взглядами девушку. Сиенна на это только повыше задрала голову и прошла мимо, полностью игнорируя их внимание и создавая впечатление, что их здесь нет. Но в целом Лютный переулок не соответствовал словам младшего Блэка. Никакой опасности или убийц здесь не находилось. Разве что малолетние карманники поджидающие удобную добычу, да и несколько пьянчуг. — Так, ты и Антонин... вы близки? — Внезапно спросил Блэк. Сиенна нахмурилась. Разве они вчера не объяснили, что являются друзьями? — Я не следил, просто утром видел, как он выходил из твоей комнаты. — Пояснил он. Сиенна тяжело вздохнула. Она знала, что это неправильно для их общества. Незамужняя аристократка спящая в одной кровати с парнем? Настоящий нонсенс для чистокровного мира и причина для престарелых дам сетовать на «нынешнее поколение». Но Регулус казался разумным, да и осуждения на его лице не было. — Если ты имеешь ввиду спим мы или нет, то ответ нет. — Решила говорить на чистоту девушка. — Но мы правда близки. Он мой лучший друг... вроде брата. Я всегда могла поговорить с Антоном... Антонином обо всем на свете. — Ее губы тронула нежная, ностальгическая улыбка. — Знаешь, когда мы учились в школе, он постоянно гонял от меня парней и если кто-то хотел пригласить меня на свидание, они спрашивали у него разрешения. — Прости, мне не следовало спрашивать. — Ты можешь спрашивать все что угодно, Реджи. Я отвечу, конечно если секрет принадлежит исключительно мне или информация не повредит моей семье. — Сиенна легонько коснулась его руки и Регулус улыбнулся. Ему на удивление было просто общаться с чужеземной ведьмой. Она была открытой и после пары дней в Лондоне почти отошла от официального стиля общения, позволяя себе вольности. Называла его сокращенным именем, позволяла себе прикасаться и честно признаться это импонировало молодому наследнику. А Сиенна пока мало что могла сказать о Регулусе. Он все еще сдерживался, хотя иногда через маску аристократичности ей удавалось разглядеть настоящего парня. Живого, веселого, способного пошутить или высказаться по тому или иному мнению. Сиенна знала, что родители науськивают своих детей перед ее приездом, велев им вести себя благовоспитанно и видимо Блэк не стал исключением. И оттого ее желание узнать парня получше лишь усиливалось. — Ты чего остановилась? — Спросил Регулус. — Горбин и Бэркес. — Прочитала название с вывески девушка. — Родители рассказывали мне об этом месте, здесь торгуют и скупают сильные артефакты. — Хочешь зайдем? — Хочу. Внутри витала мрачная энергетика, источаемая десятками темными артефактами. В самом начале стояли омуты памяти, напротив расположились магические камни, дальше стояли стеллажи с книгами и что-то подсказывало девушке, в них далеко не детские сказки. В стеклянном стенде скрывались проклятые украшения и яды способные убить одним лишь запахом. — Добро пожаловать в Горбин и Бэркес. — Прервал их изучение старческий голос. — Я Горбин! — Из-за прилавка показался старик с морщинистым лицом и залысинами на макушке. Его лицо исказила гримаса удивления, стоило ему заметить Регулуса. — Мистер Блэк, какой сюрприз и... простите, мисс не знаю вашего имени. — Сиенна Канарис. Продавец едва-ли не вытянулся по стойке смирно, услышав известную фамилию. — Мисс Канарис... мистер Блэк, вы пришли за чем-то конкретным? — Мы просто прогуливались и решили посмотреть чем вы торгуете. — Ответил Регулус. — У нас есть много всего! — Защебетал Горбин. — Усиливающие артефакты, защитные, даже артефакты способные стать оружием в нужный момент. Регулус подошел к девушке с интересом рассматривающей изобилие товаров и склонился к ее уху, зашептав так, чтобы слышала только она. — Выбирай все, что захочешь. Я хочу сделать тебе подарок. Отказываться было бы неуважительно и просто глупо. Сиенна всегда любила подарки. Она слегка кивнула и отошла к стеллажу с книгами. На пыльных полках стояли гримуары с проклятьями, манускрипты по астрологии, гальдрбуки, книги чистейшей магии, но внимание девушки привлек греческий манускрипт к запретным и давно утерянным заклинаниям. Такого она не видела даже в своем имение, а ведь у Канарис была одна из самых больших библиотек с книгами со всего мира. — Я хочу этот манускрипт. — Прекрасный выбор! — Тут-же возник рядом с ней Горбин. — Сколько это будет стоить? Продавец проскользнул взглядом по девушке, задержавшись на медальоне из алатыря покачивающего на тонкой шее. — Какая интересная вещица и очень редкая. Мы можем совершить обмен. — Может мне сразу дарственную вам написать на вступление в мой род? — Резко парировала девушка, ревностно относясь к своему медальону. Горбин ответил беззубой улыбкой. — Так сколько? — Двести пятьдесят галлеонов. Регулус уже потянулся к кошельку, как Сиенна его остановила с хитрым прищуром глядя на наглого торговца. — Он стоит максимум двести. Даем двести двадцать и расходимся. — Это редчайший экземпляр! — Решил торговаться Горбин. — Двести сорок пять, только из уважения к вам, мисс Канарис. — А то есть Блэков вы не уважаете? — Поддела его девушка. — Давайте не вам, не нам. Двести тридцать. Горбин со скрипящими зубами — согласился. Регулус все еще немного шокированный выложил на прилавок нужную сумму и они покинули лавку, прихватив с собой греческий манускрипт. Сиенна казалась вполне довольной собой, но Блэк просто не мог молчать, раздираемый вопросами и негодованием. — Ты же знаешь, что деньги для меня не проблема? — На всякий случай решил уточнить парень. — Если бы ты захотела, я мог бы тебе купить всю лавку не моргнув и глазом. Сиенне польстили его слова. — У меня на родине принято торговаться, это почти традиция. Мой дедушка любит повторять: «Неважно какое у тебя денежное состояние, я считаю, что гордость, которая мешает экономить собственные деньги — огромная глупость». Ребята посетили еще несколько заведений в Лютном переулке, заглянув в «лавку древностей» и «магазинчик волшебных принадлежностей», после чего вернулись на оживленную и спокойную Косую аллею. Время клонилось к вечеру и они решили перекусить, разойдясь во мнениях, где им лучшего все засесть. В конце-концов победил Блэк, заявив, что таких десертов, как в «кондитерской Шугарплама», девушка никогда не пробовала. Стоило им зайти внутрь, как в нос ударило изобилие самых разных запахом, в преимуществе сладких. Полки были завалены медовыми ирисками, грильяжем, штабелями всевозможных плиток шоколада. Чего тут только не было! Ребята опустились за круглый столик, скрывшись от взглядов посетителей в тени и дождались когда к ним подойдет официантка. — Ты меня сюда завел, ты и выбирай! — Лукаво ухмыльнулась Сиенна. Регулус даже не стал заглядывать в меню. Он заказал две кружки горячего шоколада, пирог с патокой и шоколадом, и пудинг с начинкой из кокосового льда. — Пробуй, я не собираюсь тебя травить. — Ухмыльнулся парень, заметив, что Сиенна слишком тщательно осматривает блюда. — Тебе понравится, обещаю. Сиенна еще несколько мгновений колебалась, но все-таки сдалась под испытывающим взглядом Блэка и осторожно попробовала пудинг. На языке появился сладкий вкус шоколада со сливками, оставив после себе прохладное послевкусие кокосового льда. — Действительно вкусно. — Прокомментировала она. — Ты хорошо знаком с меню, часто здесь бываешь? — Раньше часто бывал. В детстве, забирая меня с Кинг-Кросс домой на каникулы, Сириус всегда делал небольшую остановку здесь и мы объедались сладостями. Маман приходила в ужас, когда я возвращался весь перемазанный шоколадом. Сиенна улыбнулась, представив себе эту ситуацию. — Мы приходили сюда, когда ссорились с родителями и я был расстроен. Сириус выкладывал все свои карманные сбережения и покупал все на что упадет мой взгляд. А когда мы выросли я пытался приходить сюда один, но.. — Было уже не так. — Закончила за него девушка. Регулус кивнул. В детстве все более... просто что-ли? Когда ты юн и не обременен заботами, проще найти друзей, достаточно просто сесть с другим ребенком за один стол или поделиться долькой шоколада. Сейчас же когда этикет и люди вокруг требуют манерности, найти человека среди сотен лицемеров почти невозможно, а даже если найдешь, ты никогда не сможешь быть уверен, что в один момент они не воткнут тебе нож в спину. Сиенна знала об этом не понаслышке. А еще ей было интересно, что случилось между братьями Блэк. Как из детей защищающих друг-друга от родителей, сбегающих в «кондитерскую Шугарплама», они превратились в двух парней почти не разговаривающих друг с другом? Да, они общались, но Сиенна прекрасно видела, что между ними словно выросла стена из кучи разногласий. Не может же быть дело в одних лишь разных кругах общения? Регулус кашлянул, прерывая повисшую тишину. — Ты сказала я могу спрашивать все, что захочу, так? — Девушка кивнула. — Вероятно этот вопрос немного личный, но ходят слухи... Ты и Рабастан Лестрейндж. Твое расторжение связей с их семьей вышло громким... Сиенна помрачнела. «Громким» — не то слово. Канарис буквально опозорила их на званном вечере, где помимо Лестрейнджей собралось еще несколько чистокровных семей Франции, во всеуслышание заявив, что не выйдет замуж за Рабастана. Регулус практически сразу заметил изменение на личике чужеземной ведьмы и поспешил поднять руки в успокаивающем жесте. — Ты не обязана отвечать, мне просто стало любопытно. — Ничего, ты имеешь право знать. Просто история не из самых приятных. Мы провели с Рабастаном неплохие две недели вместе, он мне даже понравился. Честно признаться я действительно стала задумываться о том, чтобы объединить наши семьи, но к счастью вовремя поняла с кем имею дело. Сиенна сделала глоток горячего шоколада, внезапно пожалев, что на его месте не огневиски. Регулус следил за выражением лица девушки и чувствовал, что история для нее ничем хорошим не закончилась. Да и он слишком давно и хорошо знал Рабастана, не отличающегося терпением. Сиенна вздохнула, собираясь с мыслями. — Он напился, сильно. И почему-то в его пьяную голову взбрело, что если он... возьмет меня силой, то моя честь будет опозорена и я от него никуда не денусь. — Он... он тебя..? — Регулус так и не смог вымолвить слово «изнасиловал». Отчего-то оно показалось ему нестерпимо мерзким и неправильным. — Не успел. Пришлось показать ему на что способны Канарис. Он очень громко кричал, а потом я решила поговорить с его семьей и объяснить доходчиво, как стоит воспитывать сыновей. Вряд-ли мои слова подействовали, но как минимум девять семей французской знати присутствующих на том вечере, больше не хотят вести дел с Лестрейнджами. Сиенна замолчала. Она рассказала краткую версию, не став вдаваться в подробности того, как истерично кричала и вырывалась, находясь под жилистым телом Лестрейнджа. Не стала рассказывать, что порой ей до сих пор снятся его руки, прикосновения и запах перегара оставшийся на ее губах на долгие месяцы. И не стала рассказывать о запоминающемся звуке ломающихся костей Рабастана, когда она наслала на него проклятье. Все это уже было в прошлом, даже если прошлое не собиралось ее отпускать. Регулус испытал еще большую неприязнь к этому куску дерьма. Ему никогда не нравился Рабастан, а уж после этой истории... ему вдруг захотелось выбить из бывшего слизеринца всю дурь и научить его правильно обращаться с девушками. А потом он взглянул на Сиенну. Она сохраняла непроницаемое лицо, идеальную осанку и преспокойно попивала горячий шоколад, отчаянно стараясь скрыть дрожащие губы за чашкой. — Рабастан ублюдок. — Выплюнул он. — Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. — Уж лучше тогда, чем после... вот бы удивительно было, узнай я эту часть его характера, когда бы мы находились в браке. — Попыталась отшутиться она. — В любом случае, все это, больше не имеет никакого значения. Но Регулус видел, что для Сиенна это все еще имеет значение. Он не знал, как ее поддержать, что сказать в такой ситуации и просто молча взял ее ладонь лежащую на столе и аккуратно поцеловал костяшки холодных пальцев. Такой простой жест, но он словно обещал, что с ней больше никогда такого не произойдет, только не с ним.