Я не был мертв, и жив я не был тоже. А рассудить ты можешь и один: Ни тем, ни этим быть — с чем это схоже. Данте Алигьери «Божественная комедия»
Ты вновь привел меня сюда и окружил собой. Гивр в своем истинном облике китайского дракона — огромный ящер с темно синей чешуей на спине и цвета слоновой кости на брюхе. Твои жуткие когти, способные разорвать все, что угодно, нежно обнимают меня. Твои острые, как бритва, клыки осторожно касаются в мимолетной ласке моей щеки. Красные, как рубины, прожигающие насквозь глаза, смотрят на меня с какой-то не ясной эмоцией. Такую мощь древнего существа невозможно удержать в клетке без его желания. Почему ты все еще со мной? Почему ты так беспокоишься обо мне? Порой тяжело понять самого себя, а уж, когда ты не один даже наедине, то совсем грустно и даже тоскливо. Хочется просто запереться от всего в какой-нибудь каморке и утонуть. Тонуть в мыслях, чувствах — самом себе, которого нет и быть не может. Я же не человек. Просто созданная игрушка, предназначенная выполнять команды, чтобы люди были довольны и оставались для мира чисты. Легче пользоваться чужими руками, чем потом думать, как отмыть свои. Ты всегда меня всячески утешаешь, совершая различные фокусы. Ты говоришь странные слова и пытаешься обнять или еще как прикоснуться. Я всегда на это огрызаюсь, рычу и готов защищаться. Мне страшно это неизвестное и неясное чувство от монстра. Забота, забота, забота… Жалкое оправдание! Даже интересно, как долго ты будешь мне это втюхивать, Гивр. И не говори, что тебе меня жаль — пустая ложь для меня. Разве наемник, «Король убийц» достоин подобного даже от тебя? Не думаю. Ты же чудовище… Я есть чудовище! Так почему ты так и хочешь меня успокоить, помочь, поддержать?! Разве такой твари, как ты, это не принесет радости? Твой носитель разрушается и дает тебе волю. Тебя же это почему-то расстраивает, и ты жмешься лишь ближе ко мне в этой пустоте, где под ногами, по щиколотку, прозрачная сладкая вода, а на верху бескрайнее темное от грозовых туч небо. Как же хочется стереть себя. Избавиться от всех воспоминаний о пытках и убийствах. Зачем мне помнить, как мне выворачивали кости, чтобы посмотреть на регенерацию? Для чего мне сдались значения того или иного шрама на моем теле? К чему мне лица мертвецов? Порой кажется, что все еще болят места от уколов с новыми очередными экспериментальными сыворотками, которые выворачивали саму суть наизнанку и приходилось использовать крепления на каталке. Как же я ненавидел лилово-синие следы от них на конечностях. Я боялся вновь оказаться на холодном операционном столе, который обещал лишь боль… Лучше не стало, когда стали учить убивать и добывать информацию любым способом. Если хочешь лучше понять куда лучше нажать, испытай это сам. Я хорошо себе представляя, что чувствуют мои жертвы. Выворачивание и ломка костей, порезы разной глубины на определенных чувствительных точках тела, оказание постоянного психологического давления… Хотелось пустить себе пулю в лоб, но был тот, кто никогда не позволял этого. Почему, Гивр? — Потому что я хотел, чтобы ты жил, — устало повторяет этот ответ в голове урчащий низкий голос — голос Гивра. — Кто-то же должен меня развлекать, не так ли? — Не верю в это, засранец, — сжимаю руки в кулаки. — Я скорее поверю, что ты хотел спасти себя. А в клоуны древним сущностям я как-то не нанимался ни тогда, ни сейчас, поэтому не шипи рептилия. — Одно другому не мешает, мальчишка, — посмеивается дракон. — Кроме того, ты и сам знаешь, что я не могу тебе лгать, — обнимает кольцами хвоста и приподнимает, чтобы смотреть прямо в глаза. — Что? — Неужели ты не будешь по мне скучать, если я пропаду? — задает неожиданный вопрос Демонический Зверь, смотря в голубые глаза своими красными. Этот вопрос опасный вызывает удивление и легкий испуг. На него нельзя дать точный ответ и не пожалеть о последствиях. С одной стороны, можно подтвердить и тогда демон может обидиться и не желать делиться своей силой. С другой … Все же стало слишком привычно слушать его. Успокаивающий голос реликтового существа, его объятия, походящие на тиски, когти и клыки оберагающие от недоброжелателей — все это так привычно, что терять не просто не хотелось, а мысли особо не возникало. Чтобы я не говорил, он мне нужен, словно что-то родное. — Не волнуйся, мальчик, — раздвоенный змеиный язык мажет по щеке. — Ты от меня так просто не избавишься, — урчит довольно животина, прижимаясь мордой к груди. Вспоминается предательский выстрел в Артюра, чувствуется кровь многих людей на руках. Наверное, бессмыленно пытаться отмыть то, что впиталось под кожу и въелось в саму суть. — Quelle pitié, serpent , — фыркаю на это, закатывая глаза и поглаживая Гивра по лбу. На ласку раздается довольное урчанье, которое вызывает улыбку. Это не страшный змей, а кот какой-то! Видимо, даже среди демонов бывает нечто не определенное, но достаточное милое, чтобы дарить тепло. — Приму за комплимент, ребенок, — фыркает насмешливо дракон. — А теперь держись, мы немного полетаем. Чувство невесомости, свободы и странного доверия охватывает все тело стоит мощной туше подняться вверх. В небе царит тьма, но она окутывает в кокон, не причиняя вреда. Сидя на чудовище, обнимая его длинную шею, сложно не наслаждаться его красотой и сладостью небесных слез. — Специально это подстроил, гад? — риторический вопрос, который вызывает раскатистый смех у Демонического Зверя, кружащего в самой гуще собственно созданной бури. Мощные раскаты грома, капли дождя, бьющие в лицо, и росчерки резких вспышек молний — стихия бушует, вынуждая кого-то прятаться по углам, а кого-то преклоняться, а третьих — восхищаться этим буйством. Зверь резвится в своей стихии, не ведая преград и человеческих страхов. Но со временем все стихает и вновь небо радует приятными глазу оттенками розового и сиреневого. Гивр спускает и помогает усами слезть со спины. Вновь оказавшись в воде, я ложусь в нее, позволяя себя обнять. Костюм не приятно липнет к коже, но это не особо раздражает пока. Мой Зверь укладывается кольцом вокруг меня — защищая, грея и словно баюкая. — Странный ты все же, Ma glorieuse Bête Démoniaque , — выдыхаю, кладя голову почти на пушистый кончик хвоста рептилии. — Что же заставило тебя так думать, человек? — раздвоенный язык пробует воздух рядом со мной и наглая морда устраивается у меня на животе. — Ты меня не хочешь убить, хоть я и многое совершил, — с грустью вспоминается попытка забрать Чую с собой. — Все мы не без греха, иначе бы не были живыми, — приоткрыв глаз смотрит на меня. — Лучше просто быть, мальчик, чем задумываться о том, кто жив, а кто мертв. Прошлое неизменно, но будущее дает возможности для исправления. — Как же исправить то, что невозможно? Мертвого не вернуть живым! — Да, некоторые вещи нельзя исправить. Однако, всегда можно поговорить и искренне раскаяться в чем-то, если действительно сожалеешь. — Думаешь возможно? - А что мешает тебе попытаться? Не зависимо от результата ты не будешь один, — когтистая лапа хватает меня за талию и прижимает к чешуйчатому животу. — Я всегда буду на твоей стороне, человек. Демон лежит спиной в воде, придерживая меня от падения. Я же чувствую его сердца стук. Тук-тук-тук… Раньше я хотел его вырвать, чтобы стать сильнее, избавиться от него и просто из-за страха, а сейчас он успокаивает. — Почему ты мне позволяешь себя ненавидеть? Почему ты не злишься, когда я на тебе срываюсь? Ты же слышишь мои мысли… Так почему? — обнимаю на сколько возможно тело под собой, вжимаясь в него и впитывая тепло. — Потому что ты для меня так и остался маленьким мальчиком, который любил летать со мной, но боялся верить в реальность этого, — страшные когти нежно водят по хрупкому человеческому телу, успокаивая. — Не я тебя сюда привел, ты сам хотел быть там, где будет безопасно и тепло. Я лучше многих знаю, что ты хотел самую простую вещь — семью. Эти слова задевают за живое. Даже забавно, что там еще что-то осталось. Я думал, после стольких лет и всего совершенного уже ничего не осталось в месте, которое люди именуют «душа». — Тебе пора, дитя, — говорит дракон, прислушиваясь и принюхиваясь. Я закрываю глаза, вслушиваясь в то, что окружает меня и слышу теперь не только журчанье воды, а еще и проезжающие машины. Открываю глаза и осматриваюсь. Меня окружает теперь не прекрасное небо и приятная вода, а серая маленькая квартирка, выданная боссом Портовой Мафии для временного жилья в командировке. За окном ходят люди, ездят машины и набегают грозовые тучи. Серо, тоскливо и уныло. Нужно взять себя в руки. Выполнить задание и… А что собственно «и»? Меня никто не ждет и ничего не держит. Хочется вновь ощутить полет… Но сначала дело, а потом все остальное. Привести себя в порядок и собрать все необходимое. Выследить цель. Отследить и предугадать маршрут. Организовать несчастный случай. Взрыв! Просто, скучно и однотипно. Смотря на горящую машину, паникующих охранников и простых гражданских, не понимающих, что и как произошло, я наслаждаюсь дождем, стоя на крыше многоэтажки. Хочется слиться с этими каплями в одно целое и вновь быть капельку счастливее. Однако, здесь этому не бывать. Только наедине с моим Демоническим Зверем можно быть живым и слабым. — Не думай ни о чем, просто отдайся чувству полета, — шелестит, обволакивая, проникновенный голос Гивра в голове. — Я всегда буду с тобой. И я делаю шаг вперед, отдаваясь падению и свободе.Бушует внизу морская волна, а небо спрятано грозой. Светлые волосы, голубые очи и слабый голос молодой. За тысячи лет ты первый, кто призвал меня, дитя. Стоит укрыть от дождевых капель слабого гостя. Хрупкое тело дрожит перед ним от страха. Он боится не меня, а будто очередного замаха. Я встаю перед тобой в облике человека, От чего ты падаешь на землю как калека. Твоя история ужасна, грустна и полна одиночества — Я спасу тебя от гиблого твоего пророчества. Я покараю всех, кто виновен в твоих слезах — И я никогда не обвиню тебя, дитя, в грехах. Я сожгу весь твой прогнивший мир земной — И я дарю тебе тот, где ты обретешь покой Я поднимаю руки для страшного проклятья — И я их простираю для страстного объятья! Я обещаю, что никто не навредит тебе, Моя сила будет течь вечно в тебе. Я обещаю, малыш, что не брошу тебя, Ибо я слишком сильно полюбил тебя.