Панк ты или не панк?

— Слушай, Мих, ну вообще-то это больно. — Ой, ну ёпта! — Горшенев закатывает глаза, — Не больнее выбитых зубов. Ты ж вытерпел. — Ну смотри, я предупредил. Вообще идея эта появилась совершенно случайно. Андрюха как-то в шутку бросил в училище, что мол, Мишка, панк панком, а ни одной татухи, да пирсинга. Волосы и те ни разу не крашенные. А Миша как-то сразу подгрузился на эту тему. До конца дня ходил с темным лицом и хмурил брови. Андрей не думал на самом деле, что оно его так заденет. Неловко как-то извиниться пытался. Постоянно Мишку плечом пихал и говорил, что это все ерунда так-то, и настоящий панк он же в душе, а не во всех этих цацках. Но Миша лишь отмахивался и все больше бурчал себе под нос. Они отсидели пары, Андрей уже чувствовал себя как нашкодивший пёс с поджатым хвостом, и всеми силами старался рассмешить, подбодрить Горшенёва. Пока тот самый Горшенёв не выдал: «Едем к тебе и прокалываем мне ухо». Андрей прикусил губу, — а лучше бы язык свой — но согласился. Вообще Князев старался не думать на тему строгого отца КГБшника и что тот сделает с сыном, увидев прокол. Но успокаивал себя тем, что на самом деле это самая безобидная модификация тела, которую легко можно снять и никто никогда не узнает, что у тебя что-то такое было. А может и вообще Миха запаникует в последний момент, поймет, что все это чушь собачья, и откажется от прокола. Но Миха не отказался. Наоборот, он был полон какой-то тяжелой, всепоглощающей решимости, которая густым туманом окутывала ванную, где заперлись парни, вооружившись толстой швейной иглой из маминого набора, предварительно нагретой на газовой плите. — Ну че ты, бля, зассал? — вздернул нос Миха, с вызовом глядя на Князя. Андрей иронично выгнул бровь, смотря на Горшенёва снизу вверх. — Мишка, ну ёбана, ты стропиля такая, я как дотянусь-то до уха твоего? Они оба как-то неловко заозирались по сторонам. Ванная была тесной и особо никаких сидячих поверхностей не имела. Миха нервно покусал губу, глянул на раковину, на собственное взъерошенное отражение в зеркале, и приземлился на край ванной. — Так нормально? — он поднял на Князева голову и тот кивнул в ответ. Андрей примостил на полочке все необходимые предметы: вату, бутылек с борной кислотой, нашатырный спирт на всякий случай. Он обработал иглу и немного неуверенно глянул на Миху. Никогда еще ему не приходилось колоть кому-то уши. В теории он понимал, что нужно делать, но на деле же переживал жутко. Не за себя, конечно, за Мишку. А тот весь пульсировал этой практически разрушительной энергией решимости и упрямства. Плотно сжимал губы и хотелось дать ему подзатыльник, чтобы расслабился. Миша нервировал Андрея всем своим видом — быстро дрыгающимся коленом, ладонями, крепко сжатыми на краю ванной до побелевших костяшек, бегающими по стенам глазами. Князь подошел с одной стороны, попытался примоститься иглой в ухо — не удобно. Подошел с другой — далеко тянуться. Его начала сильнее напрягать вся эта идиотская ситуация. Он не находил себе места совершенно и никак не мог прицелиться. Миха все дергал коленом. — Миш! — не выдержал в конце концов Андрей, цокая языком. Горшенёв порывисто вздохнул и еле слышно рыкнул, раздвигая ноги и пуская Князева, чтобы тот встал между для удобства. Княже выгнул бровь, расценивая ситуацию, но принял приглашение. Стоять так близко к Михе не было для него чем-то непривычным, но, определенно, стоять _вот так_ ему раньше не приходилось. Андрей вдруг сам неожиданно для себя почувствовал на руках теплое дыхание Миши и замер. — Че застыл? Миха рычал и ершился. Оно и понятно, ему было страшно, неловко, стыдно от всего происходящего. Ему и нахрен не нужна эта сережка на самом деле. Это все дешевые понты и позерство, которым страдал Миха, но никогда бы в этом не признался даже самому себе. Андрей обвел взглядом ушную раковину, что беспорядочно была прикрыта волосами, и с досадой подумал о том, что грех вообще портить такое красивое ухо проколом. Но куда там, Горшенёва сейчас уже переубедишь что ли. Андрей сморгнул секундное наваждение и усмехнулся уголком рта. — Да я вот думаю, мож вместо уха язык тебе проколоть, чтоб ты хоть пару недель не пиздел по-пусту? Почему-то это насмешило Миху. Он коротко хохотнул, и у Андрея что-то надломилось внутри от этой дурацкой, но до скоблящего искренней улыбки. — Хуй себе проколи, — задиристо бросил Горшок и сам же заржал над своей шуткой, а затем вдруг свел брови домиком и взмолился: — Давай, Андрюх, страшно пиздец, а ты тянешь еще. Это прямое и внезапное откровение так проняло сейчас Андрея, что он тут же подался вперед и взялся пальцами за мочку уха. Вот это нихрена себе. Миша, который так легко признает, что ему страшно, это что-то новенькое. Князев глянул в знакомые чернющие глаза, что как у собаки в сказке Огниво были «как два блюдца», и все внутри сжалось. Миха смотрел так доверчиво, так открыто, уязвимо, что Андрею хотелось обнять его, а не колоть иглой сейчас. Он мягко протирал его ухо ваткой со спиртом. Вообще это было странным ощущением: трогать Мишину мочку. Воспринималось настолько интимным, что у Андрея покраснела шея. В голову залетела мысль такая же мочка будет на ощупь, если по ней провести не пальцами, а губами?.. Андрей сам напугался своей мысли, натирая кожу ваткой уже на пятый раз. Сердце стабильно пропускало удары и в голове мутнело от такой странной атмосферы между ними. — Давай, бля! — рявкнул Миха, уже не в силах терпеть это напряжение. Князев вздрогнул от неожиданности, и резко воткнул иглу в мочку, чувствуя как металл проходит сквозь кожу с мерзким скрежетчущим звуком. Миха зашипел и резко ухватился ладонью под колено Андрея. Княже широко распахнул глаза, совершенно охуев от этого прикосновения, но быстро взял себя в руки. — Тише, тише, Миш, потерпи чуть-чуть. Он как-то машинально погладил Мишку по щеке костяшками пальцев, что держали мочку. Миша загнанно посмотрел на Андрея от этого, но и в самом деле будто слегка расслабился. Андрей вернул свое внимание на иглу и стал проталкивать ее через кожу, слегка покачивая и растягивая. — Это такая хуйня стремная! — в чувствах выпалил Миха, кривясь от боли, — Я прям слышу как она идет внутри кожи, отвратительно! — Знаю, Миш, знаю, — сочувственно протянул Андрей и зачем-то прижался ближе, будто пытаясь забрать Михину боль себе. Он тянул иглу дальше, а та все не заканчивалась и не заканчивалась. Шла туго, плоть сопротивлялась. Из отверстия выступили мелкие капельки крови, словно красные бисеринки на бледной коже. Андрей смахнул их ваткой и тут же взгляд скользнул по лицу Миши, останавливаясь на чуть приоткрытых губах, что практически касались его предплечья, обжигая то дыханием. Князев вдруг с легким ужасом осознал, что он, в поисках опоры, прижимается и давит коленом в пах Михе, что даже через ткань ощущается таким горячим, что просто пиздец. Андрей поспешил выпрямиться. Он практически так же резко вытащил иглу с другой стороны уха, срывая тем тихий стон с приоткрытых губ Горшенева. Пиздец. Князеву понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя после этого и отложить иглу на полку. — Теперь кольцо. — Чего?! — Миха поднял на него испуганный, неверящий взгляд, — Ты снова щас будешь… в эту же дырку.. бляяять… Миша захныкал, сводя болезненно брови. — Ну а ты как думал, Мишенька, — ласково проговорил Андрей, протирая серьгу спиртом, — Если не вставить ее, прокол просто зарастет и всё. Миха обреченно взвыл. — Андрюююш.. Андрей склонил голову, поджимая губы и сочувственно трепля Мишу по волосам. — Надо, Миш, — кивнул Князев, а затем смягчился, — Но мы на самом деле можем остановиться. Ты ведь уже сделал прокол… — Я не слабак, — вскинулся Миха, упрямо хмуря брови, — Завались и вставляй. Андрей хотел было пошло пошутить, но понимал, что сейчас не тот момент. Вот эти все замашки Михи и попытки доказать, что он сильный и бесстрашный, часто вставали им боком. В погоне за «крутостью» Горшенева часто заносило на поворотах и Андрею приходилось доставать его из кювета. Он еще раз протер ухо Миши спиртом и начал аккуратно проталкивать сережку. Это оказалось едва ли проще самого прокола: канал был совсем свежим и не проторенным, Андрей то и дело тыкался в мясо, в поисках нужного пути. Миха шипел жмурился от боли, но стоически терпел. Его горячее дыхание обжигало руку Князева, а влажные губы рождали такие мысли, от которых Андрея мгновенно бросало в дрожь. Он только сейчас заметил, что Миша уже обе ладони держит у него под коленками, и будто бы еще крепче к себе притягивает. От этого осознания рука дрогнула и Андрей очередной раз болезненно воткнул серьгу не туда, куда надо. — Ссс, блять, Княже! Ну! — не выдержал Миха и недовольно скульнул, ёрзая на ванной и неосознанно притираясь ближе. — Прости! Сейчас. Все уже, почти. Потерпи. Андрей и правда будто бы нащупал уже выход. Он подставил палец с обратной стороны Мишиного уха и аккуратно водил кончиком сережки внутри, пытаясь нащупать канал выхода. Миха смотрел на Андрея моляще, болезненно сведя брови домиком и то и дело касался носом и губами предплечья Андрея, что сводило последнего с ума. Мало этого, видимо Миша от напряжения неосознанно начал поглаживать Андрея по бедру под коленом. Пиздец. Андрей уже был уверен, что он стоит красный как помидор. Кто бы мог подумать, что всего лишь проколоть ухо окажется такой трудной задачей. Но вот наконец таки металлический хвостик серьги вышел с другой стороны и у Андрея получилось защелкнуть замок. Ура! — Вот и всё, а ты боялась, — усмехнулся Андрей, — Даже юбка не помялась. Он уже начал отстраняться, но Миша вдруг поймал его запястье рукой, не давая убрать кисть от лица. — Мих? — Дюх. Миша смотрел так пытливо, так напряженно, прямо в глаза. Так, как обычно смотрел, когда ему было что-то нужно Что тебе нужно, Миша? О чем ты просишь? Андрей был не в силах отвести взгляд и не в силах отстраниться. Он все смотрел и смотрел в эти черные глаза, где сейчас зрачки, кажется, затопили всю радужку и вышли за пределы, обхватили Андрея плотными путами и тянули к себе вниз, чтобы он упал, утонул, захлебнулся. Князев сглотнул, чувствуя, что в горле так сухо, будто он пытается туда черствый хлеб протолкнуть. — Ты точно все сделал? Мишин голос звучал словно сквозь вату. А что он не сделал? Андрей было глянул на ухо, которое оказывается все еще слегка потирал пальцами со спиртовой ваткой. Оно выглядело нормально. Припухшее, конечно. Но а ты бы не припух, если б в тебя иглу воткнули несколько раз? Пальцы на запястье держали так крепко, что Андрей невольно подумал, будто его сковали. Он видел краем глаза, что Миша продолжает жадно впиваться в него взглядом, тяжело дыша. Блять. — Тут все в порядке, — тихо проговорил Андрей, тонким, не своим голосом. Он прекратил протирать мочку и спрятал ватку в ладонь, теперь просто касаясь Мишиного уха и немного скулы пальцами. Вообще-то в таком положении они были практически одного роста. Нет, конечно, сидя Миша был ниже Андрея. Но впервые Князеву не приходилось тянуть голову вверх, а наоборот смотреть на Мишу вниз. Их лица были так близко. Андрей мог бы пересчитать каждую ресничку на подрагивающих веках. Пальцы на запястье стали будто бы жечь кожу. Ох, Господи, ну не мучай ты меня. — Уверен? Андрей нервно облизал губы и зачем-то слегка подался вперед. Миша тоже будто дернулся ближе. И, черт, это был полный пиздец. Эти глаза, смотрящие напряженно, выжидательно и… с надеждой? Что-то в комнате неумолимо изменилось. Была ли это температура или воздуха стало меньше, но весь мир сейчас сузился до одного единственного Мишиного лица, с этими чёртовыми гипнотическими глазами и горячим дыханием, что Князев чувствовал на коже и медленно сходил с ума. Андрей вдруг осознал их в пространстве: Миша сидит на краю ванной, Андрей стоит у него между ног, плотно прижимаясь, Миша держит одну руку у него под коленом, а второй сжимает запястье у своего лица. Такая своеобразная вальс стойка. И если еще минуту назад это все было оправдано общим действием — прокалыванием уха, то сейчас… с каждой минутой они все больше вставали в странное положение. — Миш, я… Андрей понятия не имел что говорить. А что говорят в таких случаях? Можно пошутить, но шутка совершенно не шла в голову. Все, о чем мог сейчас думать Андрей это о собственном бешеном пульсе, который Миха явно чувствует у него на запястье, и Мишиных приоткрытых губах. Андрей попробовал чуть качнуться назад, будто бы отстраняясь, но Миша не шелохнулся, все так же крепко держа его. — Точно все готово? Это стало последней каплей. Нельзя, Миша, нельзя себя так вести и быть безнаказанным. За такие взгляды, за такие прикосновения, Андрей не знал что конкретно нужно делать, но как минимум сажать в тюрьму на пару суток, иначе это невозможно. Миша был невозможным! Это было последней каплей. Все это. Все уже было слишком для Князева, который сгорал от обжигающего дыхания, которое чувствовал уже на своем лице. Андрей резко вздохнул, беря Мишино лицо в ладони и наклоняясь к нему. Может быть Андрею это показалось, но Миха тоже подался вперед. Князев зажмурился и прикоснулся губами к Мишиным губам, по началу просто невесомо их прихватывая, боясь, но спустя мгновение он уже жадно вжался и крепче впился в губы. Это ощущалось лучше, чем все, что когда либо было у Андрея. По рукам побежали мурашки, а Миша дернулся, обхватывая теперь оба Андреевых запястья пальцами. Андрей целовал его, целовал, рвано хватая ртом воздух и боясь, что это может закончиться в любую минуту. Он влажно впечатывался в губы, иногда кусаясь и нетерпеливо зализывая укус языком. Миша… он был таким… искренним. Возможно Андрею все это казалось, возможно он вообще сейчас спит в своей комнате, потому что всего этого явно не может быть. Но Миша в ответ целовал его. Андрей мог в том поклясться! Миша делал это неумело и криво, то и дело попадая куда-то в бок, но с точно таким же жадным напором. Андрей буквально задыхался от собственных чувств, а в голове из всех мыслей только красной лампочкой моргало: Миха-Миха-Миха. Кажется они сделали это одновременно, потому что в момент, когда Андрей скользнул кончиком языка между губ Миши, он почувствовал зеркальное действие и чужой упругий язык. Они оба резко отскочили на пару сантиметров, испуганно уставившись друг на друга во все глаза. Этого движения хватило для того, чтобы Миша потерял равновесие и полетел спиной в ванную. Андрей забыл, что Горшенев бедовый. А еще о том, что Миха держит его запястья, потому Андрей полетел за ним следом, по пути еще как-то криво задевая шторку и обрушивая перекладину, на которой та висела. Оба бедовые. Они больно приземлились в ванную друг на друга, сверху стукнула гардина, накрывая их шторой. — Пиздец, — выдал Андрей. Они нервно переглянулись и громко заржали. Миха жмурился и запрокидывал башку, заливаясь смехом, широко растягивая губы в улыбке и обнажая сколотые зубы, а затем вдруг сгреб Андрея в объятия, прижимая к себе ближе. Князев порывисто выдохнул. — Прости. Он не знал за что извинялся, за поцелуй или за то что больно сделал, но отстраняться не собирался. Миша уперся губами ему куда-то в висок. — Ничего, Дюх. Шторка накрывала их, отбрасывая забавные зеленоватые тени на лица, и укрывая от остального мира. Они словно были в домике. Пульс Андрея бился часто-часто, синхронизируясь с сердцем в груди напротив. Он прижимался щекой к щеке Миши, а тот губами ему в висок. Андрей боялся повернуть голову и снова столкнуться с этими чернющими глазами. На этот раз он уж точно утонет и не выплывет.